Я что, кукла с кнопками!?! – Мучилась я объяснениями с совестью. – Стоит не понятно кому нажать, и все, что ли? Готова? А как же любовь? Духовная близость? Взаимопомощь? Взаимовыручка? Чувство локтя, черт подери! Не говоря уже о прочих чувствах, о которых в книжках, в песнях, в кино? К тому же это не гигиенично! Грязными руками!
В следующий раз я вооружилась плотными трусами и твердым намереньем обойти палатку со спины. Ноги в плотных трусах сами пошли по знакомой дороге…
Он ждал. Улыбался. По-новому причесанные черные кудри закрывали один глаз. Но и одного его глаза хватило, чтобы я снова зашла.… И снова…
– ЗдрАвствуй, девочка…
Насмешливые искорки в его глазах предназначалось моим трусам повышенной непроходимости…
Я нашла другие курсы английского и больше никогда не бывала в том районе. Никогда…
Лишь проходя мимо палаток «Пиво-воды» чувствовала, как наполняюсь слюнями и одновременно теплею «внизу»…
Просила нескольких мужчин делать так же, но «так же» не получилось ни у кого. Может, не хватало вывески «Пиво-воды», а может, акцента…
– ЗдрАвствуйте, девушка! Вы взяли мой пакет! – Улыбнулся мне возле кассы супермаркета высокий седеющий мужчина «кавказской национальности».
Немного располнел. Кудри поредели. Нос тот же. Флюгер. Ресницы вроде короче… Голос? А хрен его знает. Вроде похож. Мы же почти не разговаривали.… Да и прошло лет пятнадцать.… Да, пятнадцать. Но эту интонацию я бы узнала и через тысячу…
Совладав со слюнями и мгновенным потеплением «там», я ответила:
– Здравствуйте, Георгий.
– Да, я Георгий. А как вы узнали?
– Угадала.
– Ну, это, видимо, не сложно. Георгий – самое распространенное грузинское имя. Или мы все-таки знакомы?
– Возможно….
Он посмотрел с внимательной симпатией, но без узнавания.
– А пойдемте, поужинаем?
– Пойдемте…
Он – физик-лазерщик. Учился в Москве, потом уехал на родину, чтобы там работать, но из этого ничего не вышло. В Грузии нет работы для физиков. Снова вернулся в Москву. Защитился. Поначалу стеснялся, что «здесь так умно все говорят и такие умные лица, пока не понял, что делать умное лицо большого ума не надо». Строил заводы, руководил людьми. Достиг всего, что хотел, женился, построил дом, потом понял, что нечего больше хотеть, и что деньги его не интересуют. Сознательно опустился на самое дно. Жена ушла. Все деньги раздал. Кому? Всем, кто просил.… Лишился всего. Оставил только семье – «дети же не виноваты, что папаша идиот»… И только недавно почувствовал, что снова чего-то хочет…
Сейчас занимается «убеждением госструктур в том, что им нужно что-то купить». Успешно. Снова поднялся на достойный уровень, но уже не ради уровня. Преуспел в новых технологиях. Пирамиды бесплатного вайфая в Москве и области – его работа…
Жена предлагала снова сойтись, не захотел. Дважды в один асфальт, как говорится.… Сейчас один. Почему? Из убеждения. Было много женщин – нет радости в отношениях. Каждый хочет найти своего человека. Да, противоположности притягиваются. Можно жить всю жизнь. Но рано или поздно захочется найти своего…
От его акцента не осталось почти ничего. Я смотрела, как его пальцы уверенно держат приборы. Большие – были уже во мне, смоченные слюнями воспоминаний, напоминающими то ли взрыв на пивзаводе, то ли наводнение. Не слишком разрушительное …
– Мы действительно с Вами знакомы? – Остановил рассказ Георгий. – У меня есть ощущение, что я вас где-то видел, но вот где и при каких обстоятельствах, не могу вспомнить.
– Не знаю точно. Но ваш нос мне определенно знаком! Или он просто слишком этничен…
– Да… – Улыбнулся Георгий. – Нос у меня не скифский, и скулы тоже. Этногенез. Диссертация Гумилева. Очень увлекался одно время этой темой.
Анекдот такой есть научный. Наш выдающийся в кавычках генетик Лысенко утверждал, что если из поколения в поколение что-то менять у растения или животного – хвост подрезать у коней, например, то через пятнадцать поколений начнут рождаться кони с короткими хвостами. А академик Тамм – отец ядерной бомбы возразил ему на это – все женщины рождаются девушками.
– Смело для того времени.
– Отец ядерной бомбы мог себе позволить такие реплики. Я некоторое время жил в Германии, убедился на практике в правоте Гумилева. Не смешиваются не комплементарные этносы. У меня было много знакомых, но среди них не было ни одного случая, чтобы грузин женился на немке, несмотря на то, что принцип трех «К» немецких женщин: Киндер, Кюхен, Кирхе, то есть «дети, кухня, церковь» уже не столь актуален в немецком обществе. Грузины ищут своих по темпераменту. Все тот же вечный вопрос – найти своего…
Он сцепил кисти рук, водя большими пальцами друг по другу. От этого движения во мне в том же ритме перекатывались теплые волны.
– И все-таки вопрос, где мы с Вами могли встречаться, остался открытым, – озадаченно произнес Георгий.
– Название «Пиво-воды» вам ничего не говорит? Палатки такие раньше были. Да и сейчас еще есть. – Напомнила я.
– Ну, конечно, я не раз покупал в них пиво и воду. Особенно, в молодости. Когда все равно было, где покупать.
– И все?
– Ммм, – подумал Георгий. – В такой палатке я еще работал. Но это было очень давно.
– Когда учились на физтехе?
– Да, примерно тогда. Палатка принадлежала моей матушке, и там я зарабатывал свои первые трудовые копейки. Надо сказать, матушка меня нещадно эксплуатировала. Я был и продавцом, и грузчиком, и курьером, и бухгалтером и охранником в одном лице, а зарплату получал только продавца. За что я ей несказанно благодарен. Научила.… А какие воспоминания у меня должны быть связаны с этой палаткой? Вы покупали у меня воду?
Меня ударило током возбуждения одновременно сверху и снизу, словно контакты подсоединили с двух сторон. Он! Он! Он! Нет, в трех.…Еще обида. Резко и больно! Почему он меня не узнает? Неужели для него это ничего не значило?
– Воду покупала, да. Без газа. – Осторожно ответила я.
– Я обманул вас со сдачей? – Засмеялся Георгий. – Я готов сейчас компенсировать.
– Нет, со сдачей не обманывали. И вода была действительно без газа. А Вы больше ничего не помните? Совсем…? – От обиды я уже готова была расплакаться.
– Ну, может, Вы напомните? – Смутился Георгий. – Палатка была в таком проходном месте, на «Студенческой», народу всегда полно, и столько лет прошло, я могу что-то и упустить…. Вы уж извините меня…
– Палатка на «Студенческой»?
– Ну да.… У матери была еще одна, но я работал в той, что возле метро «Студенческая».
Электрод «обида» тут же отключили от меня. Два оставшихся «возбуждения» индуцировали все менее заметные токи. Ошибка. Это не он. Мои «Пиво-воды» были совсем в другом районе. Почему «совсем»? Просто в другом…
Я вдруг заметила сероватую, словно поседевшую вместе с волосами перхоть в его жидких кудрях, и мелкие желтые зубы, какие бывают у курильщиков со стажем и стареющих грызунов…
– Это вы извините меня, Георгий. Я обозналась. А имя у вас и правда – распространенное…
– Да ну, ерунда…, – улыбнулся он. – Чем дольше живешь, тем чаще встречаешь похожих людей. Земля такая маленькая и круглая. Все бывает.… Тогда давайте знакомиться заново? – Радостно предложил он.
– Ну, давайте…
– Как вас зовут?
– А давайте без имени пока обойдемся? Мне так комфортней. – Ответила я.
– Нуу, если комфортней…, – удивленно протянул Георгий. – Расскажите о себе, если хотите, или давайте поговорим о литературе. Что Вы сейчас читаете?
– Сейчас читаю захватывающую книжку о половых инфекциях, – неожиданно для себя самой сказала я.
Его глаза округлились, нос сделался еще больше, прибавив к своей протяженности вытянутую переносицу.
– Тема, безусловно, важная, – вежливо улыбнулся Георгий. – Что же вы вынесли из книги о последствиях прелестей жизни?
– А Вам какая инфекция больше по душе?
– Мне? Лично мне Гарднерелла вагиналис. Она не держится в мужчинах более трёх дней.
– Легковерные вы, мужчины. Она переходит дальше, в смысле выше, и остается верна своему хозяину навсегда без каких бы то ни было симптомов.
– Я справку принесу. – Включился в игру Георгий. – Возьму у друга-венеролога.
– Может, и его заодно возьмете? А справку вам обоим мой знакомый психиатр нарисует.
– Не думаю, чтобы мой друг был в вашем вкусе. Да и зачем начинать знакомство втроем? Еще успеется. После такой теоретической подготовки как ваша, к практике следует приступать вдумчиво, не спеша.
– О как серьезно. А вы уверены, что вы в моем вкусе?
– Да, вполне. Ваш вкус нацелен на мозги, такт и чувство юмора. Значит нам по пути. Так что, как говорится, приходите вечером на сеновал – не пожалеете. Книжки тоже почитаем.
– Да, вполне. Ваш вкус нацелен на мозги, такт и чувство юмора. Значит нам по пути. Так что, как говорится, приходите вечером на сеновал – не пожалеете. Книжки тоже почитаем.
Георгий улыбнулся желтыми зубками. Разговор перескочил на другую «передачу», как в велосипеде. Велосипедисту крутить легко, но далеко уехать не получится. Я крутанула привычный диалог. Легко и безрезультатно.
– Аккуратней с сеном, Георгий, огнеопасно…
– Огонь не опасен, а полезен для душевного равновесия. Нужно знать, как управлять огнём.
– Я люблю созреть. Я уже старенькая кидаться на первый попавшийся сеновал.
– Тем более надо созревать быстрей! – Хмыкнул Георгий и поднял руку большим пальцем вверх, до которого мне уже не было никакого дела. – Можно счет?
– Само не созреет, надо поливать, а лучше окучивать, – продолжала педалировать я.
– Послушайте, девушка без имени! – Взорвался Георгий. – «Да» или «нет» женщина решает в первые две, максимум три минуты знакомства. Ты меня захотела сразу. Это было видно невооруженным глазом. А сейчас ты просто испугалась своего желания и прикрываешься словами, пытаясь определить, на какую «полку» меня сунуть, чтобы и меня не потерять, и чтобы не соглашаться сразу. Я в эти игры не играю. Это все ни к чему и никому не нужно.
– Твои умственные способности вызывают восхищение. Я действительно думаю, на какую полку в своем холодильнике тебя запихнуть. И склоняюсь, что на полку с надписью «не кантовать»
И без того темные глаза Георгия потемнели. В районе нескифских скул собрались решительные тучи, перекатывающиеся желваками под кожей.
– Кантовать грузин вообще не следует. Вам с Путиным пора бы это понять! – Отрывисто сказал он.
– Мы с Путиным обсудим.
Я сворачивала из салфетки урну, а потом снова разворачивала в квадрат, тяготясь возникшей неловкостью. Георгий рассматривал меня с раздражением из-под коротких ресниц – совсем не таких, как у пиво-водного Георгия.
– Я должен станцевать ритуальный танец, чтобы ты определила, какое место в своем холодильнике для меня отвести? – Стукнул он по столу принесенным счетом. – А с либидо у тебя как?
– У меня с либидо хорошо. Не знаю, как у Путина.
– Я не привык верить на слово. Хочу лично проверить.
– Мое или его?
– Его меня не интересует.
– Знаешь, треснет не только либидо, но и лицо, если давать проверять всем, кто хочет лично проверить, – от всей души нахамила я Георгию и встала. – Спасибо за ужин. Всего хорошего!
Я обошла ресторан со спины, опасаясь, что, несмотря на всю свою московскую интеллигентность, Георгий Второй рванет за мной со счетом в зубах и криком: «Ты что, женщина!?! Асса!»
Облезлая урна у ресторанной спины, так похожая на состарившуюся ярко-зеленую, посочувствовала мне, что не курю. Погони не было. Я вышла из укрытия, озираясь на всякий случай. В окне палатки «Пиво-воды» возле метро лицо «приезжей национальности» подпирало кулаком пришитый к квадрату воли пуговичный взгляд…
Во рту было непривычно сухо и «там» тоже комфортно…
Вылечилась…
Можно
Сначала я увидела белых оленей на его свитере. Уперев рога в ветер, они упрямо шли через непроходимую грудь, от левого рукава к правому. Их заметало вязаным снегом густо-синей, наверное, норвежской ночи…
– Привет! – Улыбнулся он так, словно мы случайно столкнулись в той же ночи, а не договорились час назад в инете «выпить по кофейку где-нибудь в центре».
Над оленями смущенно прятались в очки глаза, в русых кудрях путалась седина. Странный ник «Лео» подходил ему. Та же буквенная недосказанность бредущих невесть куда оленей и улыбающихся непонятно чему глаз…
– Привет. Давно ты здесь сидишь?
– Недавно. – Просто ответил он. – Что ты будешь?
– Ничего не буду. Я на минуту. Дочь только что звонила. Ключи забыла, сидит у подъезда. Мне надо вернуться.
– Мы успеем. – Он крикнул официантке: – Девушка! Нам два кофе! Срочно! У нас ребенок один сидит! – И спросил меня: – Сколько дочери?
– Четырнадцать.
– Успеем! – Уверенно повторил он.
Я уронила несколько крупинок сахара в напёрсток с кофе, выпила его одним глотком, почувствовав себя гигантской дюймовочкой. Лео, улыбаясь, проделал то же самое.
– Я тебя такой и представлял, – произнес он.
– Какой такой?
– Такой. Сильной, решительной, красивой…
– Спасибо. А ты почему в свитере? На лыжах катался сегодня?
– Сегодня? Нет. Вчера утром еще катался. А свитер давно у меня. Я люблю уютные вещи.
– Мне пора.
– Я подвезу.
– Здесь метро в двух шагах.
– Да. Но на машине комфортней. Да и быстрей.
В темной «Вольво» меня вдавило в сиденье. Он вел машину, словно бросался на лыжах с горы. Красные олени не успевали зеленеть на светофорах. У дома мы оказались через семь минут. Позвонила дочь. Ключи нашлись в другом кармане.
– Давай посидим? – Лео развернул ко мне седых оленей и бликующие очки.
– Давай. Я даже возбудилась…
– Я тоже.
– Я имела в виду от скорости…
– Я понял…
Он снял очки, оставив глаза совсем беззащитными.
– Лео – это Леонид?
– Это Глеб. Ты мне нравишься. Очень…
– И что ты хочешь, Глеб?
– Всё…
– С какой это ста…, – взяла я ноту неприступности, но почувствовала, что не хочу ее допевать.
Он молча смотрел на меня.
– У тебя сложилось обо мне неверное впечатление…, – смутилась я, – я не доминантная самка, то есть не всегда такая. Ну, то есть могу и даже иногда веду себя так, но на самом деле я не…
Он не дал мне договорить.
Целовался он так, словно в эту секунду пал вековой запрет на «целование» и стало можно…
– Куда ты хочешь, чтобы я тебя пригласил? Скажи и я приглашу, – произнес он мне в губы.
– Не знаю… в ресторан.
– В какой?
– В рыбный, например.
– Хорошо. Я только улетаю в среду. На три дня. Дел много сейчас. Давай, когда вернусь? Не хочется комкать хорошее место.
Спустя неделю, в хорошем месте, оленей не было. Светлый воротничок поверх синего джемпера менеджера оленеводческого хозяйства и джинсы. Рыбный ресторан оказался переполнен.
– Один зал заказан под юбилей, во втором пока все занято, – объяснил похожий на воблу официант. – Будете ждать?
– Не стоит смешивать достоинства блюда и юбиляра, – вежливо улыбнулся Глеб. – Здесь рядом неплохой китайский. Рискнем туда.
– Ты пробовала черные яйца? – Спросил он, усаживая меня за столик среди бесшумных светящихся аквариумов и булькающей китайской музыки.
– От чего они почернели?
– От того, что их закопали в землю, и они протухли. Черные яйца должны хорошенько протухнуть, тогда они считаются правильно приготовленными.
– Звучит аппетитно…
– Едим?
– Спрашиваешь!
– Аск! – Засмеялся он. – Помнишь?
– Что?
– Аск! – Мы говорили в институте… У меня чувство, что мы с тобой учились вместе, словно давно тебя знаю… Я же старше намного. Не понимаю…. – Он свесил вниз руки и неподвижно сел над тарелкой с черными яйцами, глядя в выпученные глаза аквариумной рыбе. Близко посаженные, навыкате, они придавали ей вид существа, которое знает о счастливой жизни всё. Не знает только, почему человек с полной тарелкой еды и обеими руками никак не может начать есть. Пара выпученных рыбьих глаз от отсутствия ответа на этот вопрос окончательно сошлась в кучу. Из открытого рта всплыл вопросительный пузырь. Видимо, первый за счастливую жизнь.
– Впервые вижу счастливую рыбу, – улыбнулся Глеб.
– Она тоже впервые такое видит…
Черные яйца оказались изысканным блюдом. Трудно было занести в себя яйцо лишь первый раз, потом – вкусно. Но еще трудней представить, что мы могли бы никогда не встретиться. Не с яйцами, с Глебом. Так с ним было узнаваемо легко, словно мы уже были вместе. Или будем…
У моего дома Глеб затормозил через пять с половиной минут после старта у китайского ресторана.
– Тебе надо бежать? – Сиротливо спросил он.
– Нет, у меня еще есть время…
– Хорошо.
Он опустил руки на колени, как маленький мальчик, ждущий команды от взрослого.
– Нужно отъехать от подъезда…, – вслух командовало растущее во мне взрослое желание.
Глеб завел машину и послушно припарковал ее на задворках парка. Он повернул ко мне беспомощное даже в очках лицо и посмотрел, как смотрят на мечту, к которой идут всю жизнь. Вот она. Осталось только протянуть руки, но руки онемели или не решаются дотронуться.…
– Пойдем назад, – сказала я, не узнав свой голос.
Мы целовались, выбивая зубы друг другу и сворачивая носы. Я потянулась расстегнуть молнию на его джинсах, но он крепко сжал мою руку, дернулся со сдавленным стоном и затих…