— Почему, мама? — вдруг спросила Лана.
Анна глянула на дочь.
— Мебель нужна, дом полупустой. Увы, нам приходится продавать раритеты.
Последнюю фразу хозяйка произнесла с такой горечью, что Мара даже пожалела ее. Михаил Петрович, очевидно, хорошо зарабатывает, но построить дом — это полдела, обжить новое здание очень непросто, особняк постоянно требует немалых вложений. Купили диван и поняли: не хватает кресел, повесили люстру — потребовались бра… Обидно, наверное, Анне спускать нажитое отцом, неприятно ощущать себя неудачницей, вынужденной разбазаривать коллекцию…
Кстати, тут уместно упомянуть об одной странности: все художественные произведения в доме висели очень высоко, почти под самым потолком. Для того чтобы созерцать пейзажи, портреты и натюрморты, приходилось задирать голову. Столь необычное размещение полотен хозяйка объясняла так:
— Еще не дай бог испортит кто бесценную вещь. Скажем, споткнется, станет падать, схватится за полотно и порвет.
Марина, естественно, переместить холсты не предлагала. Да и какое она имела право обсуждать с хозяйкой подобные вопросы? Но потом произошел случай, поразивший прислугу до остолбенения.
В один из дней августа того года, когда семья перебралась в Подмосковье, Марина проснулась посередине ночи от тихих шажков в коридоре…
Тут следует пояснить. Мара спит, словно кошка, прикрыв лишь один глаз, ее способно разбудить легкое дуновение ветерка. Чтобы полноценно отдохнуть, ей требуется абсолютная тишина. Но о своих особенностях домработница хозяйке, само собой разумеется, не рассказывала. Одним словом, Марина почти всегда не высыпалась: то ночью кто-нибудь пойдет в своей ванне в туалет, нажмет на слив, и вода с ревом потечет в трубу, то Михаилу Петровичу взбредет в голову позавтракать, не дожидаясь рассвета, и хозяин начнет греметь посудой на кухне, то Лана невесть по какой причине бегает по комнате до шести утра. Марина мучилась, засовывала голову под подушку, покупала беруши, но сон к ней не возвращался. Оставалось лишь тупо лежать в постели, нельзя же выйти из спальни и начать делать замечания людям, которые платят тебе деньги. Поэтому чаще всего Мара чувствовала себя по утрам разбитой.
Но вот в августе Марина надеялась взять реванш. Михаил Петрович уехал в командировку, Лана и Костя укатили на море, дома осталась одна Анна, а она укладывалась в постель около полуночи и никогда не вставала раньше десяти утра. По особняку хозяйка на заре не бегала, охоту на холодильник после полуночи не открывала, туалетом пользовалась лишь днем, поэтому Мара предвкушала крепкий, долгий сон.
И тут новость! Что за шаги среди ночи? Ну с какой радости Анне взбрело шататься по особняку?
Пока раздосадованная Мара пыталась зарыться в подушку, шаги стали отчетливее, и к ним неожиданно прибавился легкий стук. Тут домработнице стало не по себе. Марина живо соскочила с постели и на цыпочках подкралась к двери. Анна никогда до сих пор не разгуливала ночью по дому, может, сейчас домработница слышит не шаги хозяйки? Вдруг, узнав, что в здании находятся всего две слабые женщины, в особняк проник вор?
Не на шутку перепугавшись, Марина, словно вышедшая на охоту кошка, абсолютно беззвучно выбралась в коридор и увидела свет в гостиной.
Полная дурных предчувствий, она стала красться вперед, прикидывая в уме свои дальнейшие действия. Если сейчас окажется, что в здании орудует грабитель, Марина примет кое-какие меры. Самостоятельно ей с вором не справиться, поэтому она ловко и тихо закроет тяжелую, дубовую дверь парадной комнаты, запрет ее на замок и помчится звонить охране. Вор не сможет сломать створку, сделанную из цельного массива дерева, и через окно, забранное решеткой, ему тоже не вырваться. Попадется, голубчик, как миленький. Посадят его в тюрьму!
Мара достигла дверного проема, глянула в огромную комнату и едва удержалась от удивленного возгласа. Спиной ко входу, на высокой лестнице стояла одетая в спортивный костюм Анна. Женщина с видимым трудом снимала со стены натюрморт — большое полотно в дорогой, резной раме. Имелась еще одна странность: несмотря на душную августовскую жару, в комнате весело горел камин.
Заинтригованная происходящим, Мара, притаившись за косяком, наблюдала за Анной. А та с трудом спустилась со стремянки, держа картину в руках, и принялась совершать совсем уж безумные действия. Для начала хозяйка взяла нож и вырезала холст.
Марина удивилась, но не слишком. Наверное, у Антоновых напряженка с деньгами, и Анна надумала продать натюрморт. Пару дней тому назад, проводив всех домашних, она вздохнула и сказала домработнице:
— Давай обойдемся без излишеств. Мне никаких разносолов не надо, желудок побаливает, да и сэкономим немного.
К тому же Мара слышала, что многие собиратели картин любят сами подбирать к ним рамы. Наверное, сейчас хозяйка аккуратно упакует холст, а оказавшийся ненужным багет спрячет в кладовку…
Но Анна повела себя дико: приблизилась к камину и швырнула в огонь деревянную раму с причудливой резьбой. Не успела Мара осознать случившееся, как в пламя полетело и полотно. Домработница чуть не выскочила из укрытия с воплем: «Вы с ума сошли!»
Слава богу, Мара сумела остановить свой порыв и осталась стоять за косяком. А хозяйка подождала, пока дрова прогорят и превратятся в угли, разбила головешки кочергой и открыла окно, проветривая комнату.
Наутро Анна вела себя обычно, только пустой крюк в стене свидетельствовал о том, что Марине не приснился дурной сон.
Промучившись до вечера, Мара все же решилась завести с Анной беседу на интересующую тему. Часов около восьми она вошла в гостиную и, постаравшись использовать все свои актерские способности, воскликнула:
— Ой, картина!
— Что стряслось? — мирно поинтересовалась Анна, шевеля спицами.
— Пропала, — принялась тыкать пальцем в стену Мара.
— О чем ведешь речь? — равнодушно отозвалась Антонова.
— Да вон там… висела… блюдо с фруктами… — залопотала Мара.
— Ах это, — небрежно махнула рукой Анна. — Да, хороший натюрморт был, фламандская школа. Пришлось продать, деньги нужны. Папа перед смертью мне сказал: «Доченька, собирал живопись для тебя, ни к чему голодными глазами на шедевры смотреть, живи в свое удовольствие». Кстати, твоя зарплата на кухне на холодильнике лежит.
Через неделю вернулась Лана. Девушка сразу заметила отсутствие картины и воскликнула:
— Ой! Натюрморт продала?
— Да, — с достоинством кивнула Анна, — ушел.
— За сколько?
Анна кашлянула, потом уронила на пол вилку и попросила:
— Мара, сделайте одолжение, принесите чистый прибор.
Марина кивнула и поторопилась на кухню. Но она уже хорошо изучила повадки хозяйки, поэтому, выскочив за дверь, приложила ухо к неплотно прикрытой створке.
— Дорогая, — донеслось из гостиной, — в присутствии челяди не стоит обсуждать все проблемы. Меньше всего домработница должна знать о наших финансовых делах.
— Извини, мама, — быстро ответила Лана.
— Ничего, ничего, — успокоила Анна дочь, — просто в следующий раз проявляй сдержанность. Я всегда отвечу на твои вопросы, но с глазу на глаз. Натюрморт ушел за пятьдесят тысяч долларов.
— Ой, — обрадовалась Лана, — значит, я могу купить новое пальто и сапоги?
— Конечно, — со смешком в голосе ответила Анна. — Только папе о своих тратах не рассказывай.
— Почему? — резко спросила Лана.
— Он человек экономный и очень боится остаться в старости нищим, — пояснила мама. — Если начнешь распространяться об обновках, папа может вспылить, воскликнуть: «Зачем тебе очередная тряпка? Гардероб и так переполнен!»
— Но в шкафах старье, вышедшее из моды! — возмутилась Лана.
— Папа этого не понимает, — спокойно разъяснила Анна. — Ты же знаешь, он способен один костюм десять лет носить.
— Зачем ты вообще вышла за него замуж? — вспылила Лана.
Анна засмеялась:
— Из-за любви.
— Совершенно не понимаю, как можно влюбиться в такого, — бестактно ляпнула Лана. — Некрасивый, вечно всем недовольный, сердитый…
— Ну, в молодости папа иной был. И потом, он очень понравился Валерию Сергеевичу, твоему дедушке, — мирно ответила Анна. — Другого кандидата в мужья у меня не имелось…
— Я сама себе выберу спутника жизни, — перебила маму Лана, — никто мне указывать не посмеет.
— О темпора, о морес!
— Что? — не поняла Лана.
— О времена, о нравы, — перевела латинское изречение на русский язык Анна.
— Ой, мамуся! — завозмущалась Лана. — Все нормально, просто я сумею постоять за себя и не выйду замуж за такого никчемушного идиота, как папа.
— Светлана! Немедленно прекрати!
— Хорошо хоть ты теперь не посылаешь меня мыть рот с мылом, как в детстве после произнесения слова «дурак», — хихикнула Лана. — Может, тебе и неприятно слышать такой вопрос, но ответь: за что мне уважать отца? Только и способен нудеть!
— Светлана! Немедленно прекрати!
— Хорошо хоть ты теперь не посылаешь меня мыть рот с мылом, как в детстве после произнесения слова «дурак», — хихикнула Лана. — Может, тебе и неприятно слышать такой вопрос, но ответь: за что мне уважать отца? Только и способен нудеть!
— Михаил Петрович — доктор наук, профессор… — торжественно принялась перечислять титулы мужа жена.
— Цирк! Подумаешь, пару диссертаций написал! Только мы и раньше жили на деньги дедушки, и после смерти Валерия Сергеевича снова существуем за его счет, потому что ты, мамуля, распродаешь собранную им коллекцию. Какое отношение отец имеет к этим деньгам? Завтра же накуплю всего, и пусть попробует гавкнуть на меня или на тебя! Думаешь, не знаю, как он порой на тебя орет, упрекает в неумении считать деньги? Вот пусть лишь вякнет, получит отпор! Я уже выросла и не позволю…
— Если ты выросла, — жестко оборвала разбушевавшуюся девицу Анна и твердо продиктовала, как той следует себя вести: — …то тихо купишь все, что тебе нужно, а на папин вопрос: «Откуда обновки?» — мигом соврешь: «Да это старые вещи, просто я их очень давно не носила».
Глава 13
— Ну и что скажете? — прервала свой монолог Мара. — Правда, дико? Надо же придумать такое: сжечь полотно, а всем наврать про его продажу!
Я пожала плечами.
— Всякое случается.
— Нет, это идиотизм, — стояла на своем Мара.
— Знаешь, — перешла я с ней на «ты», — у меня был странный случай. Одна женщина подарила мне кольцо на день рождения. Дорогое, с хорошим камнем. Я, помнится, удивилась. Конечно, Фаина Семеновна дружила с моей мамой, более того, она жила с нами в одном подъезде, но, согласись, брильянты — слишком дорогой презент. Причем Фаина Семеновна сама надела мне на палец украшение и заявила: «Красота шикарная! Носи, деточка». Если честно, я не испытала особого восторга, ощутив на руке тяжелый кусок металла с прозрачным кристаллом, но, дабы не обижать простодушную Фаину Семеновну, бывавшую у мамы почти ежедневно, щеголяла в «сувенирчике». И тут началось: на меня дождем посыпались несчастья. Сначала я упала на ровном месте и сильно разбила коленку, затем разболелся зуб, потом не сумела получить зачет по истории музыки, а я этот предмет знала досканально, вызубрила весь материал, кроме одного-единственного билета, но именно его и вытащила. Сначала я подумала, что просто жизнь подставляет мне подножки, но вскоре, когда вдруг разбила свою любимую чашку, ту, из которой пила чай с ранних, детских лет, сообразила: ох, неспроста все эти беды! Поразмышляв, я сделала вывод: полоса неудач началась на следующий день после получения колечка. Осознав сей факт, я моментально стащила украшение с руки и вышвырнула в окно.
— Ой, ой, ой, — покачала головой Мара, — вот уж глупость! Золота, да еще с брюликом, лишилась!
— Зато ко мне снова вернулась удача, — улыбнулась я. — Самое интересное, что спустя примерно полгода после дня рождения Фаина Семеновна при встрече поинтересовалась: «Деточка, а где колечко?» Чтобы не обижать милую даму, я спокойно соврала: «Такая беда приключилась! Оно оказалось мне чуть великовато, я сдернула перчатку с руки и потеряла ваш подарок. Поверьте, очень жаль». — «Значит, так тому и быть, — весело откликнулась подруга мамы. — Знаешь, мне оно счастья не принесло, но выбросить такую дорогую вещь я не сумела, решила тебе подарить. Может, и к лучшему, что ты его потеряла»… В общем, я вот к чему историю припомнила, — завершила рассказ я, — вполне вероятно, натюрморт раздражал Анну, или она считала его несчастливым, вот и уничтожила втихаря картину, сожгла тогда в августе, воспользовавшись отсутствием родных.
— А деньги откуда появились? — спросила Мара. — Их не было, а потом, бац, опять есть.
— Любые, самые невероятные события имеют простые объяснения, — назидательно заявила я. — Натюрморт твоей хозяйке не нравился, а средства она, скажем, заработала. Если это все произошедшие странности, то о них даже и беспокоиться не стоит.
Мара усмехнулась:
— Хозяйка служит в НИИ, иногда статейки пописывает. Я абсолютно уверена: огромные суммы приносит в дом Михаил Петрович. Вот уж ни в какие ворота не лезет!
— Снова не понимаю твоего изумления, — пожала я плечами, — в девяноста семьях из ста жену и детей содержит муж.
Мара заморгала:
— Оно верно. Только у Антоновых все странно. Деньги были явно Михаила Петровича, но домашние его считали никуда не годным кабинетным червем. И Костя, и Лана, и Кира уверены: семья хорошо живет за счет продажи картин, которые бережно собрал Валерий Сергеевич. Михаила Петровича они совершенно не уважают. Вернее, в глаза изображают почтение, а едва он выходит из комнаты, принимаются хихикать. И даже Галя вместе с ними.
— А это кто? — решила уточнить я.
— Приживалка, подруга Ланы. Пустили ее в дом из милости, теперь она охамела, хозяйку из себя корчит, смеет мне замечания делать, — зло сказала Мара. — Ну да бог с ней, ты лучше дальше слушай. Некоторое время тому назад Михаил Петрович сошел с ума.
— Как? — подскочила я.
Мара тяжело вздохнула:
— Выглядело так, словно он безумием, как гриппом, заразился. Уехал на работу вполне вменяемый, а вернулся…
Мара чуть не упала в обморок, когда, открыв дверь, увидела хозяина всего в крови. Лицо, руки и пальто профессора были покрыты красными пятнами.
— Господи! — ахнула Мара. — Михаил Петрович!
— На меня напали, — странно спокойным голосом сообщил Антонов. — Шел себе мирно, не успел во двор свернуть, как налетели двое…
— Надо срочно звать врача, — засуетилась Мара.
— Ерунда, — тихо протянул Антонов, — сделай одолжение, не поднимай шума. Незачем волновать Аню и детей.
Высказавшись, Михаил Петрович прямо в пальто и уличных ботинках прошел в ванную и заперся там.
Здесь уместно отметить, что Мара, как и все члены семьи Антоновых, считала профессора кем-то вроде кошки, поэтому домработница, не обратив никакого внимания на просьбу Михаила Петровича сохранить тайну, развила бурную деятельность.
Сначала она позвонила в НИИ Анне и рассказала о беде.
— Немедленно вызывай «Скорую»! — воскликнула хозяйка. — Говоришь, он весь в крови?
— Ага, — прошептала Мара, — страх глядеть.
— Еду! — выкрикнула Анна.
Жена успела примчаться домой раньше, чем прибыли врачи. Анна вбежала в квартиру и нервно воскликнула:
— Где он?
— Все еще в ванной, — побелевшими губами ответила домработница.
— Почему ты его там одного оставила? — возмутилась Аня и забарабанила кулаками в дверь. — Открой, милый!
— Кто здесь? — прозвучало сквозь звук льющейся воды.
— Это я! — заорала супруга.
— Анечка?
— Да.
— Что случилось? Я принимаю душ.
— Скорей открой дверь, — потребовала Анна.
— Но я весь в мыле стою!
— Ну так смой его! — приказала супруга, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Щелкнула задвижка, в коридор выползло облачко пара, за ним вышел Михаил Петрович с мокрыми волосами, полное тело профессора облегал халат.
— Ты в порядке? — лихорадочно поинтересовалась жена.
— Ну да, — слегка недовольно ответил муж.
Мара быстро оглядела хозяина — на его лице не имелось ни единой царапины.
— Но как же кровь?.. — вырвалось у домработницы.
— Кровь? — изумленно переспросил Антонов. — Чья кровь?
— Ваша, — бестолково забубнила Мара. — Пальто… брюки…
Михаил Петрович озабоченно глянул на жену. Та неожиданно сказала:
— Распахни халат.
— Я голый, — жалобно сообщил профессор.
— Мара, уйди в свою комнату, — каменным тоном велела Анна, — и не выходи, пока не позову.
Через два часа обозленная до крайности хозяйка вошла к домработнице и приказала:
— Немедленно объяснись! Что за дурь взбрела тебе в голову? Сорвала меня с работы, вызвала «Скорую»… Я выглядела очень глупо, когда врала врачам: «Это чья-то гадкая проделка, идиотская шутка, у нас никто не ранен».
— Но Михаил Петрович был весь в крови — лицо, руки, пальто… — лепетала ничего не понимавшая Мара. — Он рассказал о хулиганах.
Анна дернула плечом.
— А мне муж заявил: «Приехал с работы, решил принять ванну, только-только расслабился в теплой воде, как Мара начала в дверь колотить. Я ее попросил меня не беспокоить, она отстала, и тут, бац, ты кричишь…»
Домработнице оставалось лишь хлопать глазами.
— Ладно, — неожиданно мирно произнесла Анна, — будем считать, что у тебя случился приступ безумия. Ступай помой посуду на кухне. Да почисти мои сапоги — бежала по твоей милости домой, не разбирая дороги!
Деморализованная Марина побрела в прихожую. Оказавшись в холле, она распахнула гардероб и обнаружила там… совершенно чистое пальто Михаила Петровича. На шерстяной ткани не имелось ни пятнышка!
Домработница растерянно пощупала кашемир. Было от чего сойти с ума… Хорошо, думала Марина, Антонов прямо в верхней одежде пошел в ванную, а потом незаметно вышел и повесил пальто на место. Но ведь кровь так легко не отстирать! Кроме того, пальто, если его подвергали обработке, должно было быть влажным!