— Этот Михаил отбил невесту у твоего сына! — не успокаивалась ученая дама.
Сергей Лазаревич методично раскурил трубку.
— Анна не слишком Вите нравилась, и он ей не по душе был. Слава богу, мы с Ариной поняли сына.
— Михаил имеет мать-уголовницу, — заехала с другой стороны Нина Леонидовна.
— Дети за родителей не отвечают, — спокойно парировал директор.
— Он скрыл факт наличия осужденной в семье, — продолжала гнуть свое Нина Леонидовна.
— Может, Михаил и не хотел особо распространяться о трагических событиях в судьбе своих родителей, но в анкете при поступлении на службу четко указал, где и по какой статье отбывает срок мать, — сообщил Сергей Лазаревич. — Нина, иди работай спокойно.
И кандидат наук решилась на последнее.
— Хорошо, — злобно прошипела она, — тогда я сейчас же увольняюсь. Выбирай: или я, или Михаил!
(Дорогие мои, если когда-нибудь захотите сказать кому-либо подобную фразу, крепко подумайте! Вдруг собеседник выберет не вас?)
— Ладно, — легко согласился Сергей Лазаревич, — только поторопись, мне в два часа уезжать, могу не успеть подписать твое заявление сегодня.
Нина Леонидовна всхлипнула и ушла к себе. Естественно, никакого заявления она директору не понесла. Несмотря на вздорность характера, женщина обладала ясным умом, и ей пришлось признать: битва проиграна по всем направлениям. Сергей Лазаревич на самом деле является стародавним другом Валерия Сергеевича, Нина Леонидовна для него была всего лишь женой приятеля. Супруга директора, Арина, всегда завидовала Нине, и сейчас она была по одну сторону баррикады с бывшими родственниками разведенки. Положение Нины Леонидовны в науке шатко, никаких особых открытий ею не сделано. В НИИ женщину ценят как старейшего работника и побаиваются, зная, что дама спокойно, безо всякой предварительной записи входит к директору. Если сейчас сменить работу, то можно потерять все привилегии, стать одной из многих, ничем не выделяющихся из общей массы.
Взвесив все «за» и «против», Нина осталась в НИИ. Сергей Лазаревич сделал вид, что последнего разговора между ними не было. Михаил при редких встречах со своей врагиней вежливо произносил:
— Здравствуйте…
— Понимаете теперь, отчего я не пошла на его похороны? — резко спросила Нина Леонидовна.
Я кивнула:
— Да, вам пришлось много пережить.
Последняя часть фразы была сказана из чистой вежливости. Встречаются на свете люди, собственными руками убивающие свое счастье. Похоже, моя собеседница из их числа.
— Ничего, — злобно процедила Нина Леонидовна, — я тоже не лыком шита. Хотя, следует признать, кое в чем ошибалась. Михаил живенько сделал карьеру. Конечно, тут вовсе не его гениальность сыграла роль — простое стечение обстоятельств.
Марк Генрихович умер через год после прихода Михаила в НИИ. Ну и кому было передавать лабораторию? Сначала Антонова назначили исполняющим обязанности. И тут он представил комплекс витаминов, названных «Анин», в честь жены. «Небось нашел записи Марка Генриховича и выдал исследования за свои», — пребывала в уверенности Нина Леонидовна.
Поскольку лаборатория «бессмертных» давным-давно ничего практического не выпускала, Сергей Лазаревич превознес «Анин» до небес. Директора можно было понять: кое-кто из членов ученого совета начал уже строчить подметные письма в вышестоящие организации, в бумагах задавался вопрос: «А куда идут средства, выделяемые Марку Генриховичу?»
У Сергея Лазаревича рыльце явно было в пушку — рубли утекают в лабораторию, отдачи от которой пшик, зато у директорской жены постоянно появляются шубы и драгоценности. Некрасиво получается. Марк Генрихович совершенно безумен, он не понимает ничего в финансовых вопросах и не оценивает, сколько стоит закупленное для него оборудование: бешеные деньги, как уверяет директор, или копейки. Может, Сергей Лазаревич попросту загребает рублики к себе в карман? Где же результат деятельности лаборатории? Эти вопросы начали волновать многих.
Тут как раз умер Марк Генрихович, а Михаил представил «Анин». Ясное дело, директор моментально ухватился за комплекс витаминов. «Анин» был позиционирован как огромное открытие, прорыв в науке. Робкие голоса тех, кто пытался объяснить, что ничего особенного в данном наборе витаминов нет, были заглушены восторженными криками. Сергей Лазаревич, беззастенчиво тративший невесть куда институтские деньги, теперь получил возможность обелить себя и старался как мог — ушлый директор пустил в ход все свои связи, и корреспонденты московских газет и журналов просто не вылезали из НИИ. Статьи выходили под бодрыми заголовками: «Анин» — смерть победима», «Витамины для вечной жизни» и тому подобными, с фразами типа «Ученый посвятил успех жене, назвав уникальное средство ее именем». В каждом интервью Михаил обязательно подчеркивал:
— Специалисты знают, что синтетические витамины не столь действенны, как те, что содержатся в пище. Но вдумайтесь только в цифру: дабы полностью покрыть суточную потребность человечекого организма в одном витамине К1, надо съесть два кило капусты брокколи, а ведь для нормальной жизнедеятельности нужны еще и А, Е, С, В1, В2, В12, D… Так вот наш комплекс содержит витамины в нужном количестве, а кроме того, это первый в истории человечества препарат, который усваивается полностью. Весь секрет в… некотором секрете, который я вам не открою.
Нине Леонидовне оставалось лишь скрипеть зубами. А на Михаила пролился дождь наград, муж Анны стал профессором и получил статус почти гения. Теперь Антонов мог почивать на лаврах. Чем он и занялся. Охладев к практической работе, начал писать книги, которые злые языки называли не специальной литературой, а «научпопом» [10 - Научно-популярное издание, рассчитанное на широкий круг читателей. (Прим. автора.)]. Но Антонов не обращал внимания на завистников, его брошюры из серии «Как жить долго» раскупались, словно мороженое жарким летом.
Шло время, НИИ постепенно хирел и почти умер, большинство научных работников отправили в бессрочные отпуска, Сергей Лазаревич скончался. Нина Леонидовна не успела обрадоваться смерти заклятого друга, потому что Михаил неожиданно вспомнил про «Анин» и развил бурную деятельность. Сначала он сообщил о создании «Анин-плюс» для беременных, потом появился «Анин-супер», предназначенный детям, следом «Анин-форте» для людей, ведущих активный образ жизни. На общем фоне отсутствия хороших отечественных недорогих препаратов «Анин» начал великолепно продаваться. Настолько хорошо, что Михаилу Петровичу, который каким-то таинственным образом ухитрился наладить выпуск «Анина», предложили стать директором НИИ. Ученые, получившие возможность самостоятельно выбирать себе начальство, захотели, чтобы на капитанском мостике встал человек с явными ухватками бизнесмена.
— Ишь, как свою ерунду распиарил, — шептались по углам сотрудники, — кучу денег нагреб. В какую аптеку ни зайдешь, там сто видов его «Анина», телик включишь и опять баночки увидишь. Интересно, сколько актерам за рекламу платят? Конечно, Антонов великим «бессмертникам» в подметки не годится, но пусть рулит НИИ, авось нас из ямы вытянет.
Узнав, что Антонова будут просить «сесть на царство», Нина Леонидовна приуныла. С бывшим мужем и дочерью дама не общалась, отношения порвались навсегда, но, наверное, Анна не упустит шанса отомстить матери, настал ее час. Михаил Петрович под натиском жены уволит Нину Леонидовну. И куда ей податься?
Но Антонов поступил странно — поблагодарил коллег за лестное предложение и… отказался.
— Я ученый, — мирно объяснил профессор свою позицию, — а пост директора НИИ мигом лишит меня возможности заниматься наукой и писать книги. Если хотите совет, то лучшей кандидатуры, чем Владлен Игоревич, не найти, а я ему помогу.
И институт возглавил протеже Антонова, который ничего кардинально в учреждении менять не стал. Нина Леонидовна осталась на месте. И вот теперь случилась радость: Антонов умер, Нина Леонидовна пережила человека, из-за которого лишилась семьи…
Вывалив на меня ворох информации, Нина Леонидовна потянулась к телефону. Потыкав в кнопки, она разочарованно сказала:
— Занято. Ладно, подождем.
— Кого? — не поняла я.
— Семена Савельевича.
— Это кто такой? — вновь не разобралась я в ситуации.
Нина Леонидовна, терзая аппарат, ухмыльнулась.
— Вы хотите статью об Антонове написать?
— Да, — осторожно ответила я.
— Душенька, — уперла в меня тяжелый взор старуха, — ну кому сейчас нужны славословия? Все эти обычные всхлипывания: великий ученый, профессор, создатель «Анина» и прочее, прочее, прочее… Да писали подобное о Михаиле Петровиче сто раз! Я же предлагаю вам бомбу, эксклюзивный материал: Антонов каков он есть. То есть был. Сын женщины-убийцы, расчетливый юноша, сумевший обмануть столичную девушку, выгнать из семьи ее мать, которая раскусила провинциального Растиньяка [11 - Растиньяк — фамилия героя ряда произведений О. Бальзака из его знаменитой «Человеческой комедии», стала нарицательной. Растиньяками называют людей, которые ради богатства и успеха готовы на любую подлость и предательство. (Прим. автора.)]. Можно с другой стороны посмотреть и на создание «Анина»: идею Михаил украл у Марка Генриховича, сам комплекс — раздутая пустышка. Люди, покупающие его, — жертвы рекламы. Антонов достиг вроде всего, получил славу, деньги, но был ли он достоин успеха?
Нина Леонидовна закашлялась.
Я молча ждала, пока приступ злобы перестанет душить старуху. Хм, почему принято считать, что пожилые люди милы и интеллигентны? Какой старик получится из мужчины, который регулярно бил своих родных? А во что превратится женщина, травившая во дворе кошек? Только не говорите, что, перевалив через пенсионный рубеж и почуяв дуновение смерти, и тот, и другая спохватились и запоздало начали любить человечество вкупе с животными. Вовсе даже нет! Негодяй превратится в злобного, норовящего всех стукнуть палкой старикашку, а гадкая тетка трансформируется в редкостную по вредности старушонку, говорящую о соседях гадости. Хорошими, добрыми бабушками и дедушками делаются лишь хорошие и добрые люди. Вот Нина Леонидовна, вроде образованный человек, кандидат наук, а какая мстительная особа! Она ничего не простила Антонову и ничего не забыла.
Глава 26
— Я вам рассказала, что знаю, — наконец-то справилась с кашлем Нина Леонидовна, — но лучше еще побеседовать с Семеном Савельевичем.
— Он знает некие подробности из биографии Михаила Петровича? — обрадовалась я.
Нина Леонидовна скривилась:
— Не больше меня.
— Тогда зачем мне идти к нему?
Собеседница снова схватилась за телефонную трубку.
— Лучше в статье упомянуть не мое имя, а назвать в качестве источника информации Груздева Семена Савельевича, но для этого вам нужно с ним полялякать.
— Никак не пойму… — прикинулась я идиоткой. — Вы так обстоятельно обрисовали картину, зачем еще какой-то Груздев?
Нина Леонидовна усмехнулась:
— Душенька, вы мне понравились, вот я и решила помочь. Материал получится сильный, пол-Москвы с восторгом прочитает, гарантию даю. Антонова многие терпеть не могли. Но если вы источником сведений назовете меня, то может выйти нехорошая история. Кое-кто помнит, что я мать жены Михаила Петровича. Зачем нам доставлять Анне неприятные минуты? А Семен Савельевич ей никто.
— Согласится ли мужчина на интервью? — продолжала я изображать дурочку.
— Деточка, — закатила глаза Нина Леонидовна, — он ненавидел Антонова! Алло, Сеня… Простите, а можно Груздева? Ой-ой-ой, пусть выздоравливает!
Трубка шлепнулась на рычаг.
— Никакого толку от Семена! Когда мне нужно — он захворал! Жена говорит — гипертонический криз. Экая, право, ерунда, мог и сообразить, что я с чепухой не звякну, — завозмущалась Нина Леонидовна.
— Давайте я пока напишу статью, — предложила я, — а когда Семен Савельевич выздоровеет, свяжусь с ним.
— Разумное решение, — кивнула Нина Леонидовна.
Я улыбнулась и задала последний вопрос:
— Скажите, а что за человек Антонов был… в моральном плане?
— Очень жаден, — мгновенно отреагировала Нина Леонидовна. — А еще вор — украл идеи Марка Генриховича, ну да об этом я уже повествовала. Отвратительная личность! Правда, умел делать вид. На рабочем месте вел себя безупречно, казался душкой, всем улыбался, но я-то знала ему цену.
— А женщины? Они любили Михаила Петровича?
Нина Леонидовна захихикала.
— У нас одни клуши, средний пол! Ни рожи, ни кожи, ни ума. Поэтому на службе мерзавец был вне подозрений. И потом, бок о бок с ним постоянно находилась Анна, держала цепкой ручонкой свое счастье.
На секунду мне показалось, что облако злости, выпущенное Ниной Леонидовной, сгустилось до состояния липкого желе и сейчас задушит «корреспондентку». Но потом пришло изумление.
— Анна тоже работает в институте?
— Ясное дело, — процедила сквозь зубы Нина Леонидовна. — Пришла сюда после того, как муженек коммерцией занялся. Года не припомню, где-то в середине девяностых. Она старший научный сотрудник лаборатории Антонова. Цирк! Не научное заведение, а семейная торговля бесполезными витаминами. Слава богу, мы с Анной никогда не пересекались, их корпус стоит отдельно. Михаил-то иногда в основное здание заглядывал, а его жене тут делать нечего.
— Жаль! — со вздохом сказала я. — Хотелось украсить статью жареными деталями. Допустим, интервью с любовницей Антонова…
— И что мешает?
— Отсутствие оной. Вы же говорите, Михаил Петрович работал вместе с женой, — напомнила я.
Нина Леонидовна побарабанила пальцами по столу.
— Ну-ну… Свечку я, конечно, не держала, но один раз, довольно давно, Анна еще тут не работала… Год… Нет, точно не припомню, но до перестройки… дело было. Служила у нас одна девица, Марией звали. Так, ничего особенного, на мой взгляд, дурнушка — смуглая, волосы черные, на цыганку похожа… Представляете типаж?
Ощутив сердцебиение, я кивнула.
— Что-то там между ней и Михаилом намечалось, — задумчиво протянула Нина Леонидовна, — хотя шифровались они, словно шпионы. Даже я ничего не заподозрила. Но один раз, совершенно случайно, стала свидетельницей почти интимной сцены…
В тот день Нина Леонидовна, как всегда, ушла с работы ровно в восемнадцать часов. Стояло лето, во дворе НИИ вовсю благоухали кусты жасмина, и Нина Леонидовна, которую дома никто не ждал, села на скамейку, расположенную чуть поодаль от основного здания. Не успела она вдохнуть аромат цветов, как сзади послышался тихий, отлично знакомый голос Михаила Петровича:
— Мы что-нибудь придумаем!
Нина Леонидовна вздрогнула, обернулась и не увидела ничего, кроме яркой зелени и белых лепестков.
— Выхода нет, — прозвучало в ответ нервное сопрано.
— Спокойно, — перебил его Антонов, — выход есть всегда, не плачь.
Тут до Нины Леонидовны дошло, в чем дело. Скамейка, на которой она устроилась подышать свежим воздухом, стояла по одну сторону жасминовых зарослей, а по другую имелась еще одна лавочка. Разросшиеся растения, подобно стене, отгородили их друг от друга. Михаил Петрович с незнакомой спутницей и предположить не могли, что сейчас их разговор подслушивают чужие уши.
Нина Леонидовна замерла, боясь шорохом выдать свое присутствие, а сопрано тем временем простонало:
— Я боюсь.
— Чего?
— Всего.
— Ерунда! Сотни, нет, тысячи женщин прошли через такое.
— Это больно.
— Абсолютно нет, полный наркоз избавляет от ощущений.
— Хорошо тебе говорить!
— Я очень волнуюсь.
— Пока не заметно.
— Просто не демонстрирую нервозность.
— Ты кремень.
— Вовсе нет. Но разве станет лучше, если мы вместе начнем причитать?
— Мне страшно.
— Ерунда, не накручивай себя.
— Ты айсберг.
— Прекрати обвинять меня в черствости.
— В холодности.
— Это одно и то же.
— Моя ответственность больше.
— Я сделал все возможное, нашел врача, заплатил деньги.
— Ты мог предложить иной выход!
— Какой?
Воцарилась тишина. Потом Михаил Петрович по-прежнему спокойно сказал:
— Маша, ты не имеешь никакого права меня упрекать. Я ведь предупреждал тебя: от Анны не уйду никогда. Ты приняла условие, и вдруг нате, получите, истерика. Мы так не договаривались.
Послышался тихий плач, потом женщина выкрикнула:
— Ты чудовище! Без…
— Хочешь поссориться?
— Без души, без умения любить…
— Уж какой есть.
— Боже! Где были мои глаза…
— Хватит, — оборвал собеседницу Антонов, — ты не школьница, замужняя особа!
— Я в разводе.
— Все равно не девочка.
— Мерзавец!
— Тише!
— А если пойду к директору? В партком? А?
— Скатертью дорога, но ничего не добьешься. Лучше не начинай, просто опозоришься.
Раздался шлепок.
— Дура! — взвизгнул Михаил Петрович, потом послышался звук шагов.
Сгорая от любопытства, Нина Леонидовна юркнула в заросли жасмина, присела на корточки, очень осторожно чуть-чуть развела ветви и увидела справа дорожку, по которой быстрым шагом удалялся Антонов, а слева маячила скамейка, на которой, скорчившись, рыдала смуглянка Маша.
Нина Леонидовна мигом поняла, о чем шла речь: Маша переспала с Антоновым и забеременела, Михаил Петрович отправляет пассию на аборт, а девица боится. Очень мило!
На следующий день Нина Леонидовна кинулась в библиотеку, где работала Маша. Дама решила зажать смуглянку в угол и вытрясти из нее признание в незаконной связи, но намерение осуществить не удалось — научную литературу выдавала другая девушка.
— Где Машенька? — заулыбалась Нина.
— Заболела, — ответила библиотекарша.
— Ой, беда, — запричитала ученая дама. — Чем?
— Вроде гриппом, — сообщила коллега Маши.
— Дайте ее телефончик, позвоню, спрошу, может, надо чего, — засюсюкала Нина Леонидовна.
— У меня его нет, — пожала плечами девушка, — спросите в кадрах.
Нина Леонидовна закивала. Через пару деньков она раздобыла все координаты Маши: адрес и телефон. Она напечатала на пишущей машинке записку: «Анна! Я ваш друг, поэтому предупреждаю: приглядывайте за мужем, он завел роман с Машей Ивановой, библиотекаршей из НИИ. Сообщаю вам место ее жительства, сходите и потребуйте объяснений». Листок Нина Леонидовна сунула в конверт, а потом не поленилась съездить на другой конец города и засунуть анонимку в почтовый ящик Антоновых. Вот только возымела ли кляуза действие, «доброжелательница» не узнала. Маша в НИИ не вернулась, уволилась, а Михаил Петрович выглядел обычно. Если Анна и разобралась с мужем, то никаких видимых следов выяснение отношений не оставило. Больше, как Нина Леонидовна ни старалась, ей не удалось поймать мужчину, Михаил Петрович вел себя безупречно. Во всяком случае, на службе он никому явных знаков внимания не оказывал.