— А деньги откуда? Тома вздохнула.
— Я не знаю…
— Давай вместе подумаем, а? — спросил Черяга. — Был «новый русский». Вполне в порядке, но не миллионер. Мог спустить в казино сотню-другую долларов. Потом спустил двадцать тысяч. К нему пришли бандиты выбивать долги. И у него опять появились деньги. Откуда? Наверное, оттого, что ему предложили долю в каком-то кидалове. Сказали: либо доставай двадцать тысяч, либо мы тебе простим долги, но вот ты сделаешь то-то и то-то. Так?
Тома кивнула.
— Вопрос — а кого мог Заславский кинуть? Только наш комбинат. Так?
Девушка готова была вот-вот заплакать.
— Я правда не знаю, что они делали. Он никогда об этом не говорил.
Черяга помолчал.
Заславский приехал в казино с Лосем. Выиграл восемнадцать тысяч. Лось, скорее всего, эти деньги решил забрать себе. Что-то типа «Ты мне по жизни должен». Заславский полез на стенку. Слово за слово — бизнесмену разбили нос и посадили в погреб. Возможно, они поссорились. Возможно, Заславский сказал, что больше не будет работать на Лося. Очень может быть, что Лось принял это всерьез и решил, что больше с терпилы нечего взять, кроме выкупа. Пожалуй, все сходится. Разве вот — плащ утром он взял, выходя из дома. А раньше никогда плаща не брал…
Черяга помотал головой. Двести штук — это пустяки. Главное — это сколько и как Заславский слил из фирмы.
— На наркотики его тоже Лось посадил?
— Я вам уже говорила, он не…
— На наркотики его ты или Лось посадили? Тома заплакала.
— Это Тая… — сказала она.
— Какая Тая?
— Ну, с которой он раньше жил. До меня. Она тоже из «Серенады».
— Зачем? Бандиты велели?
— Нет. Она сама нюхалась. Знаете, ей бабки были на дурь нужны, а Коля хорошо упакован. Она рассудила, что так он ей ничего не даст, а если она его на дурь посадит, то они будут вместе торчать. Так часто делают. С богатого человека можно столько бабок на это дело снять…
— Где я Лося могу найти? — спросил Черяга.
— В казино, — заторопилась Тома, — потом, у него еще дача есть по Ярославскому шоссе, в Малиновке, туда девочек возят, еще гостиница «Алтай», он там часто бывает… Вы думаете, это Лось его…
— Водитель где мой? — спросил Черяга.
— Я его услала. Он сюда поднялся, я ему вас показала, мы решили вас не будить. Он сказал, что к девяти за вами приедет.
Денис позвонил в машину. Трубку немедленно сняли, бодрый голос водителя Сережи подтвердил:
— Подъезжаю, Денис Федорыч! Я уже на Никитской.
Черяга приехал в офис на Наметкина около десяти утра, и не один, а с Гордоном, которого он подхватил в отделении. Черяга считал, что в сложившейся обстановке будет очень приятно иметь своего мента, который может при случае задействовать официальные силы милиции — а может, опять-таки, и не задействовать. Местные же менты с Профсоюзной на эту должность никак не годились — у них были слишком партнерские отношения с долголаптевскими.
Обсудив ситуацию, они наугад заехали к Эльвире Заславской, и имели с ней весьма неприятную беседу, результаты которой поразили даже привыкшего ко всему Черягу.
Прямо из машины Денис позвонил Ковалю, и коротко сказал, что надо встретиться.
— Подъезжай к «Ладе» в двенадцать, — сказал законник.
Черяга с Гордоном взбежали в малолюдное с утра здание.
Прямо в коридоре им попался Неклясов под ручку с Брелером: они о чем-то перешептывались, и глаза Неклясова были белые и безумные. Брелер видимо успокаивал финансиста. При виде Черяги Неклясов вскинулся и заверещал:
— Вы знаете, Денис Федорыч! Мне тоже звонили. По поводу Коли.
— Требовали двести тысяч?
— Да, за Заславского. Кавказский акцент, условий не сообщили. Я им сказал, что пусть разговаривают с вами.
Денис искренне восхитился. Интересно, как это выглядело? «Эй ты, козел, нам надо двести штук…» «Простите, ребята, вы не в то окошечко. У нас такими делами занимается зам по безопасности…»
— Звонок записал?
— Нет, он звонил на сотовый. По дороге Брелер тихонько отвел Черягу в сторону и зашептал на ухо:
— Украинец, считай, у нас в кармане. Просит путевку в Таиланд. Вчера нализался выше крыши, говорит — охотятся на начальника железной дороги.
Ну слава богу — хоть одна забота с сердца вон.
Через две минуты штаб по спасению Заславского собрался в небольшом кабинете Брелера. Кабинет был белый, холодный, — за спиной хозяина в зеленоватом аквариуме плавали толстые рыбки. Рыбки были новые:
Старые рыбки издохли в Сунже, когда во время обыска кто-то из силового сопровождения налоговиков рассадил выстрелом аквариум и потом избил Брелера, когда тот кинулся собирать прыгающих по полу вуалехвостов.
Брелер уже организовал все как надо: мобильник у Неклясова был изъят и подключен к брелеровскому телефону. Так же поступили с мобильником Черяги. На телефонной станции сидели люди, готовые проследить звонок.
Они даже не успели рассесться для совещания, когда мобильник Черяги зазвонил. На АОНе ясно вспыхнул номер — 767 37 29. Номер этот Черяга за последние дни выучил наизусть — это был мобильный телефон Заславского.
— Я слушаю.
Голос в трубке был с тягучим тбилисским акцентом. Слишком тягучим, чтобы быть настоящим.
— Ты, что ли, Денис Федорыч?
— Я.
— Тебе привет передает твой друг Коля Заславский.
Черяга взглянул на группу технической поддержки:
Те уже вовсю переговаривались с кем-то по другим телефонам.
— Этот козел нас кинул на двести тысяч, — продолжал голос, — за вами должок.
— Делайте с ним, что хотите, — отозвался Черяга, — нам такие, как он, на хрен не нужны… В трубке неторопливо хмыкнули.
— Он очень интересные вещи рассказывает про ваш комбинат, этот Заславский, — проговорил грузинский голос. — Может быть, эти вещи будет интересно услышать газете «Коммерсант»? Или банку «Ивеко»? Ты хорошо подумал, генацвале, когда отказываешься от человека, как от засохшего репья?
— И какие он вещи рассказывает? — спросил, внутренне холодея, Черяга.
— Он может рассказать про станцию Конотоп. Разве такой рассказ не стоит 200 тысяч?
— Ваши условия?
— У Заславского есть соска. Томка Векшина.
— Я знаю, — сказал Черяга.
— Соберешь лавэ и передашь их соске. Через три часа соберешь, вы богатые, тебе только сейф открыть. Дашь соске свой мобильник. А дальше мы будем с ней дело иметь. К вечеру получите своего Заславского, живого и целого.
Связь прервалась.
— Засекли, откуда звонили? — спросил Черяга.
— С мобильного телефона Заславского. Приблизительное местонахождение — в районе Садово-Кудрин-ской. Судя по всему, объект перемещался со скоростью около сорока километров в час.
— То есть ехал по Садовому в машине, — подытожил Черяга. — И шиш мы бы его засекли.
— А что он там говорил насчет Конотопа? — осведомился Гордон.
— У каждого предприятия есть свои ноу-хау, — спокойно ответил Черяга. — Нам совершенно не обязательно, чтобы наши секреты слышали конкуренты.
— Что делать будем?
— Это «разводка», — заявил белый от ярости Брелер. — в этом деле участвуют трое: соска, Лось и Заславский. Или соска с Лосем. Это условие — что мы должны передать ей деньги…
— Она в этом не участвует, — прервал Брелера Денис.
— Да? Почему? Потому что ты с ней переспал? Черяга открыл рот, чтобы объясниться, но передумал и махнул рукой.
— Они тебя развели, как лоха! — убежденно сказал Брелер, — она тебя в постель уложила, а утром письмо показала! Ты представь себе, что бы было, если бы сюда пришла мокрощелка из бандитского казино и предъявила такую маляву? Да ее бы тут же и замели!
— Она не при чем, — повторил Денис, — а деньги повезет она, потому что ее не боятся…
— Почему они тогда жене не позвонили?
— Они звонили жене. Вчера к вечеру. Она не сочла нужным поставить нас в известность. Брелер даже икнул от изумления.
— Ну, жены пошли… — только и сказал он.
— Ребят, а вы деньги сможете так быстро собрать? — полюбопытствовал Гордон.
— У нас банк на втором этаже, — ответил Черяга. Банк «Металлург» использовался для самых разных операций, в том числе и для обналички денег. Двести тысяч не учинили бы существенной дыры в хранилище банка.
— Между прочим, — напомнил Брелер, — это не мы решаем, будем мы платить за Колю или нет. Это Сляб решает.
Черяга кинул взгляд на часы. Извольский должен быть уже на пути из аэропорта. Самолет приземлился минут двадцать назад.
— Ты ручаешься, что девочка тут не при чем? — тихо спросил Гордон.
— Я ни за что не ручаюсь, — сердито ответил Черяга, — я ручаюсь, что дважды два будет три и девять в периоде. А больше ни за что. Просто если меня спросят, а какова вероятность того, что Тамара Векшина принимает участие в этом деле, я отвечу, что вероятность примерно та же, что кто-нибудь из нас, я или Брелер, тоже замешаны в этом деле с Лосем.
И в этот момент раздался новый звонок. Денис снял трубку, молча выслушал сообщение и нервно захихикал.
— Ты что? — недоуменно спросил Брелер.
— Недоспал, — сказал Черяга, — поздравляю вас, господа! Я вот тут сижу и думаю, чего нам не хватает для полного счастья…
— Что такое? — встревожился Брелер.
— Извольский наконец побился, — объяснил Черяга.
И, глядя на побелевшее лицо Брелера, тут же добавил:
— Да жив он и цел. Три тачки всмятку, авось теперь как человек ездить будет…
Небольшой представительский «ЯК-40» с изюбрем на хвосте — символом Ахтарского металлургического комбината, — приземлился в аэропорту Домодедово около десяти утра.
К трапу подкатились темно-зеленый «мере» и «БМВ» сопровождения. К неудовольствию охранников, Сляб высадил из «мерса» шофера и сам сел за руль: любимый «брабус» Извольского остался в Ахтарске, но гендиректор не мог отказать себе в удовольствии прокатиться с ветерком по пустынному Домодедовскому шоссе.
За двенадцать минут темно-зеленый «мере» проскочил расстояние до Москвы, оставив машину сопровождения разбираться с уязвленным в самое сердце гаишником, собиравшим дань на мосту через речку Пахру под знаком, ограничивавшим скорость до 50 км в час, и вылетел на внутреннее кольцо МКАД.
В девять минут одиннадцатого у трейлера, ехавшего по внутренней стороне московской кольцевой автомобильной дороги, протек поддон картера. Дело было между Варшавским шоссе и Профсоюзной. Трейлер остановился, и на асфальт вылились полтора литра масла. После этого трейлер проехал несколько метров вперед, включил аварийку и принялся ремонтироваться.
Моросил слабый дождик, дорога была относительно пуста, и минуты две трейлер стоял и ремонтировался без особых помех.
Спустя три минуты на дороге показалась беленькая «шестерка», мирно делавшая по той самой полосе, на которой угнездился трейлер, около восьмидесяти километров в час. Поздно завидев аварийку, водитель попытался отвернуть вправо, но в этот-то миг, на его несчастье, под колесами «шестерки» оказалась та самая лужа масла.
Машину мгновенно развернуло и потащило поперек полос, все ближние водители бросились врассыпную, как куры от ястреба. Быть может, «шестерке» еще и удалось бы выпутаться, если б не темно-зеленый шестисотый «мере», за рулем которого сидел Извольский. «Мере» летел справа от «шестерки», под сто пятьдесят километров в час, обгоняя лентяев на левой полосе, и какие-то аварийные огни на дороге, и белый неторопливый «жигуль». Сделать на такой скорости что-нибудь было невозможно. «Шестерка» влупилась шарахнувшемуся от нее «мерсу» в левую скулу, обе машины завертелись на шоссе, и тут же «мере» словил хук справа — от пятнистого военного тягача.
Помятая «шестерка» вылетела на газон, стукнулась о пробойник и замерла, высунувшись фарами в сторону встречной полосы. Военный грузовик захлопал пробитой покрышкой и приткнулся к обочине.
Извольский, кое-как справившийся с управлением, остановил машину, с корнем выдрал полуотвалившуюся дверцу и выскочил вон. Несмотря на воздушные мешки, его довольно сильно стукнуло, он слегка хромал и морщился от боли в боку. Рядом уже тормозила светло-серая «БМВ» с охранниками.
Водитель «шестерки» сидел в своей тачке, видимо, в трансе. Разъяренный Извольский подскочил к «жигулям», рванул дверцу и скомандовал:
— А ну вылазь, козел!
Два охранника бугрились за ним плотной стеной.
Водитель не вылазил. Извольский обеспокоено сунул голову внутрь «жигулей».
За рулем, сжавшись в комочек, сидела испуганная девушка в сером шерстяном жакетике и синих джинсах. Невидящими глазами она смотрела на вдрызг изувеченный «мерс», из которого вылез хорошо одетый мордоворот, и на сопровождающих его качков из «БМВ». С ней случилось самое страшное, что может случиться с российским автомобилевладельцем: она побила бандитскую иномарку.
За последние годы директор привык к девицам совсем другого сорта — длинноногим, полуголым и ярко накрашенным, и он сразу заметил, что на девушке не было никаких украшений и никакой косметики. На вкус Извольского, она была не столько хороша, сколько беззащитна, как серый воробышек.
Ярость Извольского внезапно улеглась. Как ни был он раздосадован, он все же прекрасно понимал, что, иди он помедленней, он бы спокойно увернулся от «шестерки», и что скорость на МКАД все-таки ограничена 100 км в час. Кроме того, одного взгляда на масляное пятно хватило ему, чтобы сообразить, что случилось, и он понимал, что, попади на пятно он, — он бы так же кувыркался поперек полосы.
— Ну, что сидишь? Ты цела? — добродушно сказал Извольский.
Девушка опустила головку на руль и зарыдала. К месту происшествия уже подруливала патрульная машина ГАИ.
— Что такое? — осведомился толстенький сержант с полосатым жезлом, вышагивая прямо к «шестерке». Водитель военного грузовика рассыпался перед ним мелким бесом.
— Это все «шестерка», — закричал он, — она как вправо закрутится, сначала долбанула «мерс», а уж «мере» отлетел на меня, и я ему добавил маненько. Я не виноват!
Сержант направился к «шестерке» и легонько постучал жезлом о край спущенного стекла.
— Эй, барышня, — позвал сержант, — вылазьте. Девушка, опустив голову, вылезла из машины. Теперь Извольский мог заметить, что она все-таки и стройная, и длинноногая, — несмотря на уродливые дешевые джинсы и китайские кроссовки. Кроссовки были старые, с постиранными шнурками и тщательно отмытыми трещинами. У девушки были длинные волосы цвета спелого ячменя и серые мягкие глаза. Волосы были собраны в конский хвостик и перехвачены сзади дешевой пластмассовой заколкой.
— Что ж вы ездите, сломя голову? — ехидно начал сержант, — ваши права?
Девушка покопалась в сумочке и извлекла оттуда права и техпаспорт.
— Денисова Ирина Григорьевна, — прочитал сержант, — ну что ж, Ирина Григорьевна — пошли!
— Минуточку, — сказал Извольский. Сержант остановился.
— Ирина Григорьевна, — спросил Извольский, — вы ко мне имеете какие-нибудь претензии?
Двухметровые качки лыбились на нее за директорской спиной. Девушка глядела на Извольского с ужасом.
— Нет, — пролепетала она.
— Ну вот видите, — сказал Извольский, — и я не имею. Так что стороны от оформления ДТП отказываются.
Девушка поглядела на Извольского и, видимо неверно истолковав его мотивы, шарахнулась к сержанту.
— Нет! — вскрикнула она. Сержант набычился.
— Эй, гражданин, — сказал он, — если вы намерены разбираться частным порядком…
Извольский сунул ему под нос два удостоверения: гендиректора и областного депутата.
— Уймись, москвич, — сказал он, — я не Ирод, чтоб младенцев резать.
— А ты как? — спросил сержант военного водителя.
Извольский вместе с сержантом обошли тягач. Девушка плелась за ними. Громадный тягач, разворотивший «мерсу» полморды, отделался скромной царапиной вдоль крыла и спущенным колесом.
— А ему-то что? — сказал Извольский, — пусть колесо сменит и дальше пылит. И оборотился к девушке:
— До дома-то сможете доехать?
Та растерянно пожала плечами. Извольский вынул у нее из рук ключи, сел в машину и попробовал завести двигатель. Раздался щелчок втягивающего реле. «Шестерка» даже не чихнула. Извольский обошел машину, поднял капот и брезгливо заглянул внутрь.
— Тромблер накрылся, — констатировал директор.
Они сели в гаишную канарейку и по очереди, на обороте одного и того же листа, написали, что от оформления ДТП отказываются. Потом другой лист таким же макаром заполнили Извольский и водитель военного грузовика.
Девушка понемногу отходила от первоначального шока. Она уже поняла, что, судя по всему, эти странные бандиты или бизнесмены не собираются драть с нее полную стоимость убитого «мерса». Несчастье сдулось до средних размеров и приняло более бытовые формы: как доехать до дома на искалеченной машине? Из каких шишей платить за ремонт двигателя? Девушку внезапно начала бить дрожь.
— Ты чего дрожишь? — спросил Извольский, — все уже позади. Жива, и ладно. Вон, побиться могла в дым.
— Д-да мне просто холодно, — сказала Ирина.
Действительно, на улице было чуть выше нуля, и Ирина, рассчитывавшая проделать весь путь в машине, не захватила с собой ни плащика, ни шубки.
Извольский снял с себя темно-серое шерстяное пальто и закутал в него девушку. Ростом Извольский был под метр девяносто, и в свои тридцать четыре года некогда атлетически сложенный директор изрядно располнел. Ирина утонула в темно-серых складках; пальто, бывшее Извольскому чуть ниже колена, мело полосу.
Скрипнули тормоза, и на сцене появились еще две машины: кто-то из охранников Извольского вызвонил их по телефону. Из черной «ауди» выпрыгнул Денис Черяга:
— Славка? Ты в порядке?
Ирина и Извольский обернулись одновременно. Ирина взглянула на легкого, сухощавого человека в черной кожаной куртке, вылезшего из «ауди», и внезапно словно невидимый и неслышимый клубок перекатился между ними — из улыбки в улыбку, изо взгляда во взгляд.