Чего не любил Пельц, так это наблюдать за составлением фотороботов. Глядя на художника, сосредоточенно уткнувшегося в компьютер, и на свидетеля, внимающего каждому его слову, ему казалось, что они просто заняты какой-то неведомой игрой, у которой отсутствовали всякие правила. Через полтора часа усердного общения вырисовывалось нечто похожее на фоторобот, но это было лишь самое начало. Художник будто выкручивал у свидетеля руки и все допытывался:
– Вы уверены, что лоб был именно такой высоты?
Александр Шрайбер, раскрасневшийся, взволнованный, потерявший веру в себя еще в тот самый момент, когда присел на стул перед компьютером, продолжал все тем же нетвердым голосом:
– Кажется, он был немного повыше. Морщина на нем глубокая, проходит через середину лба.
Порывшись в базе данных, художник среди сотен лбов с морщинами отыскал, по его усмотрению, подходящий. Лицо вдруг сразу как-то значимо поменялось, заполучив еще большую индивидуальность. Наверняка физиономист отметил бы в нарисованном портрете повышенный темперамент, неуступчивость в споре, волевой характер. Но как оно в действительности, предположить трудно. Все эти умозаключения где-то на уровне высокой теории. Вообще фоторобот по внутренним качествам редко соответствует человеку, с которого пишется.
– Подходит?
– Ну-у… Что-то отдаленно похоже.
– Что еще можете добавить? – заинтересованно спросил художник-эксперт.
– Вроде нос был пошире, – нерешительно предположил Шрайбер.
Откуда-то из глубины экрана художник притащил нос с раздутыми ноздрями.
– Вот так подходит?
– На нем была небольшая горбинка, – виновато проговорил задержанный, как будто лично был повинен в его деформации.
– Сейчас исправим, – охотно отозвался художник. Нажав на кнопку мышки, он соорудил на переносице небольшую горбинку, придав портрету некий зловещий облик. – А вот так?
– Сейчас больше похоже.
– Борода? Усы? Они такие же, как здесь?
– Те же самые! Можете не сомневаться. Очень даже похоже.
Еще через сорок минут художник повернулся к Пельцу, сидевшему в сторонке, и объявил:
– Портрет готов.
Поднявшись, инспектор подошел к монитору и принялся внимательно рассматривать нарисованный облик. Спокойное мужественное лицо, способное на поступок. Такой человек может быть военным, землепашцем, лавочником…
Хм, вполне может быть и контрабандистом.
Гельмут нахмурился. Возникло ощущение, что ему приходилось уже встречать этого человека, вот только он никак не мог припомнить, при каких именно обстоятельствах. Может, однажды видел его на ориентировках полиции, а может, сидел с ним за одним столиком в кафе?
– Вышли фоторобот на мой компьютер, – попросил он.
– Сделаю, шеф.
Вернувшись в свой кабинет, Гельмут распечатал изображение и положил его в папку под номером «274 В», где на обложке большими буквами было написано: «Коллекция Феоктистова». Он считал себя инспектором старой школы, с устоявшимися методами работы, менять которые не собирался. Одна из них состояла в том, что все свои документы он дублировал на бумаге. Конечно, прекрасно, что досье находятся в памяти компьютера, – достаточно всего лишь нажатия кнопки, и можно отыскать любую строчку. Но ни один даже самый полный файл не заменит папку с собранным материалом, в которой можно не только полистать страницы, но и почувствовать на вес проделанный труд. А с каждым днем дело «коллекционера Феоктистова» пухло на глазах. Если таким образом пойдет и дальше, придется заводить второй том.
Открыв электронную почту, Пельц написал в Интерпол короткое сообщение:
«По делу г. П. Феоктистова произошли существенные подвижки. Обнаружился первый подозреваемый кражи коллекции. Себя он выдает за Нестора Олкимоса, но большая вероятность, что фамилия и имя вымышленные. Высылаю вам его фоторобот, возможно, в вашей базе данных имеется фотография этого человека. Хотелось бы знать его настоящее имя и более подробную о нем информацию.
Заведующий отделом искусства и антиквариатаГельмут Пельц».Отправив письмо, он облегченно вздохнул, теперь остается ждать результатов. Так как время было уже позднее, Гельмут поднял портфель и отправился домой.
В этот день почты было особенно много. Хорошее начало для понедельника. Пять писем были связаны с ежедневной текучкой, без которой невозможно работать даже в Интерполе: следовало подвести предварительные итоги по раскрываемости за прошедший квартал. Два письма из Сан-Франциско и Хьюстона – федералы подавали в розыск на четырех торговцев оружием. Еще три человека должны были давать показания против неаполитанской мафии и проходили по программе о защите свидетелей…
И одно-единственное письмо было из Германии, в котором инспектор из Мюнхена просил по базе данных отыскать информацию на человека с именем Нестор Олкимос.
Взглянув на присланный фоторобот, Жак Шатильон невольно усмехнулся: «Хм, весьма примечательная внешность. Все эти бородачи так похожи друг на друга, будто однояйцевые близнецы».
В розыске такая фамилия не значилась. Требовалось провести фотопортретную экспертизу, чтобы установить его личность. База данных включала десятки тысяч фотографий. Процесс идентификации непрост: базируется на данных анатомии, индивидуальной антропологии, а также на математическом анализе. Если ввести снимок в программу, то, основываясь на антропологических данных, можно отыскать в базе данных наиболее подходящий снимок. Пусть даже разница в снимках будет составлять несколько десятков лет.
Запустив программу по идентификации, Жак Шатильон с волнением принялся ждать ответа. Менее чем через минуту появились два изображения, максимально подходящие к предложенному портрету. На первой фотографии из закоулков своей памяти компьютер выдернул изображение молодого человека, почти юноши, имевшего отдаленное сходство с фотороботом. Красными линиями компьютер отметил общие черты – широкий лоб, перегородка носа, уголки глаз… Нажав на кнопку, Шатильон увеличил возраст человека на тридцать лет. Программа легко справилась с задачей. Весьма похоже. Но все-таки возникало ощущение, что чего-то не хватает. Попытавшись совместить между собой два снимка, Жак Шатильон увидел, что полное совпадение отсутствует. Скорее всего, это просто похожий человек, каких в жизни встречается немало.
Нужно искать другого.
На следующей фотографии был запечатлен мужчина двадцати двух – двадцати пяти лет. Взгляд был открытый и одновременно дерзкий, что так характерно для молодости.
Шатильон убрал с фоторобота Нестора Олкимоса усы и бороду, после чего попытался совместить его с фотографией молодого человека. Он даже не удивился, когда фоторобот и фотография совпали между собой по ряду признаков. Цветовая гамма указывала сходство более чем на девяносто процентов. Но разница между фотороботом и снимком составляла почти двадцать лет – а что будет, если фотографию состарить? Инспектор ввел данные, и тотчас на мониторе появилась возможная фотография постаревшего юноши.
Жак Шатильон принялся сравнивать оба изображения. Теперь у снимка слегка изменился контур лица, ставший не столь четким, кожа пообветшала и заметно оттянулась книзу, уши стали несколько больших размеров, но компьютер негромко пискнул, определив их идентичность.
Интересно, что это за личность, оказавшаяся в базе Интерпола почти в двадцатилетнем возрасте? Шатильон нажал на фотографию. Он даже не удивился, прочитав настоящее имя преступника, – Николай Геладзе, выходец из Грузии, переехавший на постоянное местожительство в Грецию, где сменил не только имя и фамилию, но и гражданство. Его второе имя – Нестор Олкимос.
По данным Интерпола, Николай Геладзе входил в крупнейшую группу контрабандистов, базирующуюся в Афинах и имеющую весьма серьезные международные связи. В своей среде новоявленный понтиец был известен под именем Коля Грек и контролировал поток контрабанды в страны Западной Европы, будучи весьма серьезным игроком на международном рынке. Кроме чисто организационных работ по прокладыванию контрабандных маршрутов в западные страны, он нередко занимался и практической работой: шантажировал нужных людей, лично участвовал в переброске незаконного груза.
Олкимоса искали почти в сорока странах Западной Европы, где он успел наследить, продавая краденые шедевры. Однако до недавнего времени место его нахождения определить не удавалось. По одним источникам, он уехал в Канаду, по другим – обосновался в Мексике, третьи утверждали, что Коля Грек был зарезан во время рабочего визита в Никарагуа. А выходит, в его жизни, по большому счету, почти ничего не изменилось, как и в годы разгульной молодости, он продолжал доставлять картины и артефакты в чемоданах.
«Интересно было бы с ним пообщаться», – усмехнулся Жак Шатильон.
Открыв электронный адрес, он тотчас принялся набирать ответ.
«Господин Пельц! По данным Интерпола, на высланном вами фотороботе запечатлен международный контрабандист, выходец из Грузии Николай Геладзе, по прозвищу «Коля Грек», скрывающийся под фамилией Нестор Олкимос. Не исключено, что это не единственное его имя. Геладзе является одним из крупнейших контрабандистов Малой Азии. Сфера его деятельности: произведения искусства. Находится в розыске около двадцати лет.
Руководитель отдела, майор Жак Шатильон».
Перечитав письмо, Шатильон щелкнул кнопкой мышки и отправил сообщение.
Гельмут Пельц трижды перечитал полученное сообщение.
О Николае Геладзе он слышал не однажды. В какой-то степени тот считался чуть ли не легендой криминального мира. Все о нем слышали, но никто не видел. И вот сейчас перед ним был его снимок, пусть в молодости, но зато с высокой степенью разрешения, запечатлевший каждую пору лица (заметна была даже крошечная родинка в центре лба). Трудно поверить, но произведения искусства он перевозил через границу сотнями килограммов. Когда Гельмут учился на последнем курсе университета, один из преподавателей, некогда занимавшийся делом Коли Грека, рассказал о том, что с центральной площади Афин была украдена античная статуя бога Зевса весом десять тонн, после чего она была продана какому-то американскому толстосуму. Ее, как особо ценный груз, доставили под предлогом реставрации в Чикаго, откуда она так и не вернулась.
В какой-то степени именно «подвиги» Коли Грека повлияли на его окончательный выбор и сподвигли пойти служить в отдел искусства и антиквариата.
Теперь оставалось сообщить о Геладзе русским коллегам.
В деле с похищением коллекции Феоктистова произошел существенный прорыв. Еще вчера все выглядело тухло – казалось, дело так и останется нераскрытым и будет отправлено в архив. Но уже сегодняшним утром появились обнадеживающие результаты.
Едва майор Хабаков заявился на службу, как в кабинет негромко постучали.
– Товарищ майор, прибыл срочный пакет из Германии, – произнес дежурный.
– Давай его сюда, – нетерпеливо проговорил Арсений. Дежурный торжественно принес пакет, и Хабаков, попробовав его на вес, одобрительно крякнул: – Ого! Интересно, что в нем может быть?
Оставшись один, он расторопно отрезал край пакета ножницами и вытряхнул содержимое. Там оказались два больших конверта: в первом были фотографии, а во втором, таком же увесистом, сопроводительные документы.
Гельмут Пельц с пунктуальностью, на которую способны разве что немцы, рассказал о расследовании со всеми причитающимися деталями. Из документов следовало, что ему удалось выйти на похитителей коллекции Феоктистова. Отыскалось более десяти картин, среди которых полотна Боттичелли и Джорджо Вазари, гравюры Альбрехта Дюрера, несколько старинных оружий, итальянские и голландские гравюры. Но радоваться преждевременно, это всего лишь десятая часть из разыскиваемого.
На присланных фотографиях были запечатлены обнаруженные артефакты и полотна, которые господин Пельц, выступая в роли ассистента, держал в руках. По его торжествующему виду легко было догадаться о распирающих Гельмута чувствах – его просто переполняла гордость от хорошо проделанной работы.
В письме инспектор сдержанно сообщал о том, что это всего лишь начало пути предстоящего большого расследования, и он рассчитывает, что майор Хабаков в ближайшее время прибудет в Мюнхен для координации дальнейших действий. А вместе с ним прибудет также господин Феоктистов, который должен опознать украденные раритеты.
Перечитав письмо, Арсений взялся за телефон.
– Потап Викторович?
– Он самый, – послышался усталый голос. – С кем, простите, имею честь общаться?
– Это вас майор Хабаков беспокоит. – Подумав, Арсений решил сообщить о радостной новости при личной встрече. – В течение часа вы будете дома?
– Арсений Юрьевич, мы с женой уже собрались уходить, но если нужно… – неуверенно проговорил Феоктистов.
– У меня для вас хорошие новости, хотелось бы сообщить о них не по телефону.
– Хорошо. Я еще побуду некоторое время.
Положив трубку, Хабаков вышел на улицу, изрядно потемневшую от набежавших туч, и сел в машину, собираясь отправиться к Феоктистову. Тот проживал в нескольких кварталах от управления. Вскоре Арсений был на месте и, позвонив в домофон, вошел в подъезд. Хозяин квартиры встречал его у входа, широко распахнув дверь. Стараясь скрыть волнение, он сдержанно спросил:
– Так там что у вас? Рассказывайте!
– Может, сначала пройдем в квартиру, Потап Викторович, чего ж мы будем на лестнице разговаривать, – улыбнулся Хабаков.
– Да, конечно! Проходите, – отступил в сторону Феоктистов. – Знаете, все это время я хожу сам не свой.
– Понимаю, – кивнул Арсений, проходя в комнату. Вытащив несколько фотографий, он протянул их слегка растерянному Феоктистову. – Взгляните на эти снимки. Узнаете свои вещи?
Потап Викторович нерешительно вытянул фотографии, внимательно изучил их и произнес глухим голосом:
– Все это из моей коллекции… Вы ее нашли?
– Отчасти. Только то, что на фотографиях. Сейчас часть вашей коллекции находится в криминальной полиции Мюнхена.
– Боже мой! Боже мой! – закрыл лицо ладонями Феоктистов. – Неужели это правда? Простите меня, простите… Какие же тут могут быть сомнения! Я знал, что именно вы сумеете найти коллекцию. Когда мы можем ее забрать?
– Все не так просто, Потап Викторович, существуют некоторые процессуальные вопросы. Собственно, для этого я и пришел. Вы должны узнать похищенные у вас предметы: иконы, гравюры, карты, старинное оружие… А потом мы с вами полетим в Мюнхен, где они на данный момент находятся. И только после решения суда вы получите их обратно. То же самое я могу сказать о вещах из аукционного дома «Козерог».
– Когда мы можем отправиться? – по-деловому спросил Феоктистов.
– Как только оформим документы. Думаю, дня через два-три… Где-нибудь после обеда.
В Мюнхен прилетели через три дня. Не заезжая в гостиницу, прямо из аэропорта направились в криминальную полицию, размещавшуюся в старинном особняке с узорчатой лепниной на фасаде. Едва Хабаков назвал дежурному свою фамилию, как тот, понимающе кивнув, позвонил по телефону. Их уже ждали.
В холл быстро спустился спортивного вида человек с пятидневной седоватой щетиной на сухощавых скулах. Тот случай, когда небритость не делала его старше, а лишь придавала ему моложавость. Увидев вошедших, он коротко представился по-английски:
– Инспектор Гельмут Пельц… Вы, кажется, говорите по-английски, я ничего не напутал?
Арсений крепко пожал протянутую ладонь и, посмотрев на Потапа Викторовича, подтвердил:
– Да, говорим оба… Это господин Феоктистов, тот самый пострадавший коллекционер.
– Я вас узнал по фотографии. Английский облегчит проблему с переводчиком. Вы только что с дороги, у вас имеются какие-то пожелания?
– Сначала мы хотели бы посмотреть коллекцию, – ответил Хабаков.
– Возможно, вы правы, еще будет время отдохнуть. Что ж, давайте пройдем в хранилище. Все предметы находятся там. Прошу вас. – Толкнув перед собой дверь, Пельц пропустил Хабакова с Феоктистовым вперед, после чего уверенно зашагал по широкому гулкому тесноватому коридору.
Остановившись перед металлической дверью с небольшим окошечком в середине, нажал на звонок, встроенный в узкий косяк. Некоторое время было тихо, очевидно, с той стороны двери их тщательно изучали через оптику. Убедившись в благонадежности прибывших, приняли решение: с пронзительным зуммером сработал электронно-механический прибор, и дверь приоткрылась, впустив гостей.
– Я уже все подготовил, господин инспектор, – вышел навстречу кругленький человек в полицейской форме.
– Показывай, Ганц.
– Прошу сюда, господа, – покатился маленький человечек в сторону служебного помещения. Остановившись перед столом, на котором были разложены предметы, произнес: – Пожалуйста!
– Взгляните, Потап Викторович, – попросил Хабаков, – узнаете какие-то вещи из своей коллекции?
Феоктистов осторожно приблизился:
– Бог ты мой! Неужели я этого дождался? А я уж думал… – взволнованно произнес он, подняв со стола медную немецкую гравюру, на которой был нарисован старинный город. – Это Дюрер! А это, – указал он на фаянсовую фигурку в виде какого-то сказочного героя, – это лесной тролль. Мои вещи! Все до единой! Они из моей коллекции!
– Вы уверены? – спросил Пельц.
– Абсолютно! Я помню, когда, у кого именно и при каких обстоятельствах покупал их. Можете не сомневаться… Все это у меня отмечено, если нужны доказательства, я вам их предоставлю. У меня имеются фотографии, где я запечатлен со своей коллекцией. Этот альбом на всякий случай я прихватил с собой.