Она взяла его в руки и осмотрела. Затем поднесла к лицу и понюхала.
– Стекло в опилках. Совсем новый, – вынесла она заключение.
Словно кто-то хочет помочь Маше вспомнить все. Кому рассказать – никто не поверит…
– В мое отсутствие никто не приходил?
– Нет, во всяком случае, я ничего не слышала.
Анна подумала о том, что ключи от ее квартиры есть и у Михаила, и у Гриши. Но представить кого-нибудь из них проникающим воровато в квартиру и крадучись входящим в спальню, чтобы поставить на столик молокоотсос, она не могла. Это выглядело бы нелепо, глупо, комично, наконец.
– Тогда я ничего не понимаю.
Она с трубкой ушла на кухню и позвонила Матайтису. Рассказала про молокоотсос.
– Я же говорю, что здесь что-то не так. Анна, прошу вас, будьте внимательной и постарайтесь забрать ключи у тех, кого подозреваете. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Вы имеете в виду моего мужа, бывшего, так?
– Может, вы давали свои ключи на хранение соседям или друзьям, подругам…
Он так и норовит произнести слово «любовник», но у него не хватает духу. Он ведь хочет узнать, кто бывает у меня дома, помимо бывшего мужа. Он хитер, этот Матайтис. Хитер и умен. Но ему не следует знать о Михаиле.
– Хорошо, я что-нибудь обязательно предприму. Вы извините, что я побеспокоила вас так поздно…
– Ничего. Я только что вернулся со стоянки, так что вы меня не разбудили.
– Спокойной ночи, Максим.
– Это вам я желаю спокойной ночи. Не забивайте себе голову этим молокоотсосом. Возможно, это чья-то нелепая шутка…
– Но чья?
Она отключила телефон и вернулась к Маше.
– Давай спать, Машенька. Утро вечера мудренее.
Всю ночь ей снились кошмары: перевернутые фуры, лавины снега, обрушивающиеся ей на голову, человеческие обгоревшие тела. Она даже проснулась от запаха гари. Открыла глаза и долго не могла понять, где сон, а где явь. Оказывается, она уснула рядом с Машей, только под своим теплым одеялом. Маша, однако, не спала и встретила ее с улыбкой.
– Как дела?
– Нормально, – ответила она. – Я даже хотела встать, чтобы самой приготовить завтрак.
– А ты умеешь готовить?
– Конечно.
– Что, например?
– Салат из крабов, омлет, да много чего…
– Крабов у меня сейчас нет, но яйца, масло и молоко найдутся. А что, это хорошая идея. Умывайся и иди на кухню. А я пока уберу постель, протру пыль. Ты не чувствуешь запах гари?
– Чувствую. Я от него и проснулась.
Пахло из подъезда. Анна, накинув халат на пижаму, вышла на лестничную площадку. Там все было сизым от гари. Услышав, вероятно, как она отпирает двери и выходит, появилась соседка Ирина. На ней был красивый розовый халат с вышитыми на груди драконами.
– Аня, привет. Это я виновата. Поставила поздно ночью, уже почти утром, вариться все для винегрета и уснула. Моя итальянская кастрюля превратилась в обугленный горшок. Я в трансе. Еще этот запах. У меня все пропиталось им, все ковры, шторы, вся одежда…
– Да ладно, с кем не бывает…
– Слушай, все хотела спросить: Гриша-то к тебе приходит?
Ирина, незамужняя молодая женщина, одно время довольно часто заходила в гости к соседке и постепенно вошла в курс всех семейных событий вплоть до самого развода. Она старалась принять сторону Анны, делала вид, что понимает ее, и всячески поддерживала, рассказывая разные истории из своей жизни и приводя примеры аналогичных ситуаций, оправдывающих любую измену супругов, но чувствовалось, что симпатия ее обращена все же в сторону брошенного Анной Григория. Когда же Анна поняла, что Ирина положила глаз на ее бывшего мужа, отношения между соседками стали холодноватыми, а потом прекратились вовсе. И вдруг эта встреча, этот дым, этот вопрос.
– Ты же знаешь, с Гришей невозможно расстаться насовсем, – сказала она довольно откровенно, имея в виду миролюбивый характер Григория, который и после развода питал к своей бывшей жене теплые чувства.
– Знаю, потому и спросила. Я видела, как он приходил к тебе, мы с ним даже поздоровались. Вот муж. Ты его бросила, а он приходит к тебе, да еще, наверное, и денег подкидывает.
– Да, он продолжает заботиться обо мне.
– Вот я и говорю, что завидую тебе. Обо мне так никто не печется. Никому до меня нет дела. А если бы сгорела, к примеру, ни одна собака не заскулила бы на кладбище.
– Да брось ты, Ира. Ты же еще молодая, у тебя все впереди.
– Вот именно, что спереди. Только это их, кобелей, и интересует. А то, что мне иногда есть нечего, никого не колышет… А к тебе мужики валом валят. Чего молчишь? Думаешь, не вижу? Здоровый такой мужчина, красавец с приторной внешностью и похотливым взглядом.
А ведь это она про Мишу.
– Ну и что, – Анна направилась к двери, – я свободная женщина.
– А этот, что провожал тебя вчера. Не знаю уж, откуда вы приехали, но он проводил тебя прямо до двери. Я видела вас в «глазок». Роскошный мужик, просто блеск. Белые волосы, темные брови, породистый, а фигура!.. Только не кажется ли тебе, мать, что он слишком молодой для тебя? Ты уж извини меня за откровенность.
– В самый раз, – отрезала Анна и вернулась к себе, хлопнув дверью. Не хватало только, чтобы эта девица следила за мной. Вот дура. Вечно лезет не в свои дела.
– А пока вас не было, еще один приходил… – вдруг донеслось до нее. Ирина подошла к самой двери и зашептала: – Не многовато ли у вас, мадам, любовников?
– Кто приходил? – Анна рывком распахнула дверь и чуть не ударила соседку. – Кто еще приходил, пока меня не было?
– Что, любопытно, да? Сама уже запуталась в своих мужиках?
– Ирка, почему ты такая злая?
– Я не злая, а завистливая. Это мне еще моя мама говорила. Страсть какая завистливая. Никак не могу понять, что они в тебе находят.
– Так кого ты видела ночью?
– Мужчину. Ростом он как твой Григорий, да только одет ужасно. В какой-то клетчатый пиджак, черную кепку. Лица я не видела. Мне показалось, что он даже не звонил, но дверь открылась быстро, и он исчез из поля моего зрения. Я так поняла, что ты была предупреждена о его приходе и открыла ему, не дожидаясь даже звонка или стука. Но потом я вдруг вспомнила, что тебя же дома нет! Получается, что у него были ключи. А просто так ты бы ключи первому встречному не дала. Значит, он твой любовник. Гриша – номер один, «приторный» – номер два, «клетчатый» – номер три и «молодой» – номер четыре.
Анна окинула ее взглядом: халатик розовый с драконами распахнулся, обнажая полноватые бедра, глубокий вырез не скрывает кружево черного бюстгальтера, а на лице блуждает нехорошая, злая улыбка.
«Лучше иметь четырех любовников, чем смотреть до утра в полном одиночестве порнуху и жечь итальянские кастрюли». Она хотела это сказать, но не сказала. Словно этим могла осквернить самое себя.
– Смотри не сбейся со счета… – Вот теперь разговор был точно закончен. Причем разговор весьма полезный. Ведь теперь она знает, как выглядит человек, открывший дверь ее квартиры и принесший молокоотсос. Надо срочно позвонить Матайтису и сообщить об этом. А вдруг это и есть Александр Борисович Вегеле?
Омлет получился нежный, сочный, и Анна похвалила Машу.
– Вы с кем-то разговаривали на лестнице.
– Это у соседки сгорела картошка. Она забыла и оставила кастрюлю на плите. Знаешь, она сказала мне, что поздно вечером, когда я ушла, а ты спала, в квартиру зашел мужчина в клетчатом пиджаке.
– Как это зашел?
– Получается, что или я забыла запереть двери (но это исключено), или же у него были ключи от моей квартиры.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– А что делать? Я могу, конечно, пригласить сюда кого-нибудь из милиции, чтобы нас охраняли, но ведь мы же ничего не знаем о тебе, Маша. А вдруг окажется, что тебе нельзя появляться на людях? Может, ты случайно сбила кого на машине и тебя разыскивают. Еще я подумала о том, что от тебя, возможно, кто-то захотел избавиться не потому, что ты сама лично в чем-то виновата, а потому, что ты – свидетель. Невинный человек, который увидел или услышал то, что ему нельзя было видеть и слышать. Понимаешь, мне бы хотелось быть с тобой откровенной, поэтому я и говорю тебе такие вот неприятные для тебя вещи. Но ведь и я рискую, держа тебя здесь.
– Если вы боитесь меня, то я могу уйти… – Маша отодвинула от себя тарелку с омлетом и заплакала. Анна увидела, как крупные слезы капают прямо в тарелку.
– Ты извини меня, Машенька… – Она обняла ее и прижала к себе. – Я веду себя ужасно. Но это потому, что я напугана. Знаешь, о чем я подумала, когда увидела этот дурацкий молокоотсос?
– О чем? – Маша громко икнула, словно сдерживая рвущиеся наружу рыдания. А ведь она может сорваться. Нервы ее на пределе, а я ей говорю такое…
– О том, что ты сама где-то взяла эту штуку, – между тем говорила Анна, не в силах остановиться. – Взяла и поставила на столик. Мне и в голову не могло прийти, что в квартиру мог войти кто-то посторонний.
– Но зачем бы я стала это делать? Что такое молокоотсос? У кого из нас есть молоко? У тебя? У меня?
– Если бы я только знала, откуда он здесь взялся и что все это вообще значит… Ладно, оставим этот разговор. Я ведь уже извинилась. Ты как себя сегодня чувствуешь?
– Теперь неважно. Меня тошнит, голова кружится и болит. Я бы с удовольствием легла.
– Вот и ложись. А я поеду в город. Мне надо навести кое-какие справки. А чтобы тебя никто не потревожил, я запру тебя, помимо трех, еще и на четвертый замок, ключ от которого есть только у меня. Ни Миша, ни Гриша, никто не сможет открыть двери, пока я не вернусь.
– Значит, вы все-таки подозреваете кого-то из них?
– Нет, но их ключами могли воспользоваться неизвестные нам люди. Ты не веришь в колдовство?
– Нет.
– Вот и я тоже нет. Значит, этот молокоотсос в квартиру кто-то принес. И этот «кто-то» – вполне реальная личность. Мужчина. Больше того, его видела соседка Ира, которая сказала, что он носит клетчатый пиджак.
Анна поговорила с Машей еще немного, успокоила ее как могла, после чего позвонила Максиму, чтобы уточнить время и место встречи. Он же обещал поехать вместе с ней на квартиру Персица и Вегеле. Но телефон Матайтиса молчал, и тогда Анна, не желая больше ждать, решила отправиться в Строгино одна. Но на этот раз не на метро, а на своей машине.
Она едва дотянула до первой заправки – бак был пуст. В машине воспоминания нахлынули с новой силой. Ей не верилось, что она была способна из-за Михаила решиться на такой дикий поступок, на такую безрассудную выходку, в результате которой нажила себе кучу проблем. Захотела умереть от любви. Разве мужчина, какой бы он ни был, стоит такой жертвы? Она теперь уже почти ненавидела Михаила, и определение «приторный», данное Ириной, показалось ей даже недостаточно емким, недостаточно убедительным и оскорбительным.
Был солнечный теплый день, и Анна открыла окно. Свежий ветер ворвался в салон и словно выветрил из него все то, чтобы было связано с долгой и опасной поездкой. Это была не я.
Сергей Персиц жил в многоэтажке на улице Маршала Катукова. Анна быстро нашла его дом и квартиру. Он жил на первом этаже в двухкомнатной квартире. Она определила это, попросившись в аналогичную квартиру – только на втором этаже, якобы для того, чтобы осмотреть ее перед тем, как купить ее у Персица. Сосед-пенсионер, с легкостью впустивший ее к себе домой, вытаращил на нее глаза.
– Как вы сказали, гражданка? Хотите купить квартиру у Сергея?
– Ну да. Он же в Ростов собирается. Так мне, во всяком случае, сказали в агентстве по недвижимости.
– А вы сами-то с ним разговаривали? – спросил он осторожно.
– Конечно.
– И давно?
– С неделю тому назад.
– Значит, вы ничего не знаете?
– А что я должна знать? Неужели он уже продал квартиру? – Она изображала из себя полную идиотку.
– Сережа умер. Он погиб.
– Как так? – Она прикрыла рот рукой и подумала в этот момент, что и не подозревала о том, сколько в ней цинизма и жестокости.
– Он разбился в автокатастрофе.
– А жена?
– Какая жена? У него не было жены.
– Вы извините, я веду себя, наверное, крайне эгоистично, но ведь я не была знакома с ним… просто я подумала, что, раз он погиб, может, его жена или кто-то из близких продадут мне эту квартиру? Понимаете, меня очень устраивает этот район.
– То, что жены у него нет, это точно. Женщины у него, конечно, были, вернее, девушки молоденькие, но жил он один. Хороший парень был, видный, положительный, зарабатывал хорошо. Мне нравятся такие. Терпеть не могу лентяев и пьяниц. А Сергей не пил. Музыку любил. Бывало, как врубит, аж стены дрожат… Но я не в обиде на него, нет. Жалко парня. Его брат приезжал из Ростова, ко мне заходил. Спрашивал тоже про него. Тот должен был сказать ему что-то важное. Он вот, как и вы, думал, что он собирается жениться. Но нет, не собирался. А если и собирался, так это только одни мысли были. Посудите сами, если бы у него была невеста, разве она не пришла бы на похороны, не явилась бы в морг? Ведь все соседи знали, что он умер.
– Наверное, вы правы…
– Конечно, прав.
– А еще кто-нибудь его спрашивал? Кто-нибудь к нему приходил, не знаете?
– Вы все думаете, что квартира продается?.. Я понимаю вас. Сейчас купить квартиру, какая тебе нравится, трудно. Везде одни жулики. Вы мне оставьте свой телефон, и если его брат приедет сюда и захочет продать эту квартиру, то я вам перезвоню. Обязательно.
– Да? Хорошая идея… У меня, правда, есть один план. Понимаете, там, в агентстве, где мне сказали, что эта квартира продается, я слышала, что и его друг, друг Сергея, тоже продает свою квартиру, но только прямо возле метро «Щукинская». Вы не знаете никого из его друзей?
– На «Щукинской» – то? Что-то не припомню. Но вы можете узнать о нем от Сашки Ковалева. Он в нашем же доме живет. Тоже друг. Правда, недавно сломал ногу и не смог поехать на похороны Сергея в Ростов. Думаю, он вам поможет…
Вот это было настоящей удачей. И Анна, оставив свои координаты разговорчивому и приветливому соседу, отправилась к Ковалеву.
Ее несколько удивило, что дверь квартиры, в которой жил друг или приятель покойного Персица, оказалась незапертой. И даже не столько удивило, сколько испугало. Как можно оставлять квартиру открытой, доступной всем и каждому? Но, с другой стороны, если у человека сломана нога, то на каждый звонок не находишься даже на костылях.
На ее звонок откликнулся сам хозяин.
– Входите! – крикнул он из глубины квартиры, даже не предполагая, кто к нему пришел.
Анна вошла и закрыла за собой дверь. В большой комнате она увидела сидящего в инвалидной коляске молодого мужчину, лицо которого заросло щетиной, но тем не менее произвело на нее довольно благоприятное впечатление. В комнате было чисто, в открытое окно врывался свежий ветер, от которого колыхались и надувались парусом прозрачные зеленые занавески.
– У вас все открыто… – сказала она первое, что пришло ей в голову. – Вы не боитесь?
– Нет. У меня нечего брать.
У него были спокойные голубые глаза, высокий открытый лоб и низкий, чуть хрипловатый голос.
– Вас зовут Александром?
– Да. А вас?
– Меня – Анной.
– Очень приятно. Присаживайтесь, Анна. – Он улыбнулся. – Знаете, меня в последнее время не часто удостаивают своим вниманием такие красивые женщины, как вы. Вы по делу или как?
– А разве можно прийти к незнакомому человеку не по делу?
– Конечно. Не вижу ничего предосудительного в том, что люди приходят друг к другу просто так, чтобы пообщаться, поговорить о чем-то приятном, выпить чего-нибудь, расслабиться… Вы извините, что я все это вам говорю, но мне здесь так скучно, так тоскливо, что просто выть хочется.
– Вы женаты?
– Да. Но моя жена вот уже два месяца как в Ташкенте. В командировке. Она искусствовед. Поэтому я такой небритый. Не для кого бриться, понимаете?
– Да. Скажите, Александр…
– Можно просто Саша.
– Хорошо, Саша. Скажите, вы давно сломали ногу?
Она вдруг представила себе, что это он, человек со сломанной ногой, приходил к ней ночью, чтобы открыть дверь ее же ключами, войти и поставить на столик эту молочную штуковину. Помня наставления Григория и Матайтиса о том, что ее повсюду может подстерегать опасность, она с самого начала решила подозревать всех. Даже этого симпатичного парня с щетиной недельной давности. А почему бы и нет?
– Десять дней тому назад. Вы что, из поликлиники?
– Нет. Я – знакомая вашего погибшего друга, Персица.
– Сергея? – Лицо его мгновенно стало серьезным, а на лбу обозначились складки. – Вы его знакомая? Теперь понятно…
– Что понятно?
– Да то, что я ждал вас. Я жду вас с того самого момента, как с ним произошло это трагическое происшествие.
Он имеет в виду катастрофу и смерть Персица? Или было что-то еще, о чем я не могу знать, но должна была знать знакомая ему женщина?
– А что он рассказывал вам обо мне?
– Разве вы не знаете Сергея? Да он никогда в жизни не стал бы рассказывать мне о своих женщинах, если бы не эти странные обстоятельства… не звонок…
– Саша, расскажите мне, пожалуйста, все, что вам известно об этом.
Она сильно рисковала, обращаясь к нему с этой просьбой. Ведь это он, судя по всему, хотел что-то услышать от нее. Но что?
– Ведь вас послала та девушка?
– Предположим.
– Вы словно не доверяете мне… Ведь вы пришли от той девушки, у которой пропал ребенок?
– Да, я пришла от нее…
Вот и все. Одной этой ошибки вполне достаточно, чтобы меня убили. Убрали. Растворили в кислоте. Зачем я призналась ему в том, что знаю Машу? И зачем я вообще пришла сюда? Никакой он не калека. Он сейчас вскочит на свои крепкие молодые ноги, достанет из кармана «пушку» и размозжит мне череп…
– Я сразу понял, что вы – это не она. Вы не обижайтесь, но той девушке должно быть лет двадцать, не больше. Сергей поехал в Ростов на машине и уж не знаю, как и где встретил по дороге девушку. С ней что-то случилось, кажется, ее даже били… Но главное, она сказала, что родила девочку. В роддоме. А также запомнила имя медсестры, которая принимала у нее роды. У меня много знакомых медиков. А у этой медсестры редкое имя, очень редкое, Аниса. Да что я говорю вам, вы и сами, наверное, все это знаете… Вы мне лучше скажите, что с этой девушкой? Она тоже была в той машине? Или ей повезло, и он до того, как с ним случилось несчастье, отвез ее в больницу?