Рафаэль
Я не понимаю реакцию Джулии! Он вся побагровела, когда я передала ей слова Теренса, и уже четыре дня со мной не общается…
Анушка
Может, она не верит, что вы встретились случайно?
Коломба
Вообще-то, мы тоже.
Рафаэль
Что? Вы мне не верите?!
Коломба
Не верим.
Анушка
Я, конечно, не слишком разбираюсь в теории вероятности, но, учитывая, что в Лондоне девять миллионов жителей, а ты провела там только выходные, у тебя было крайне мало шансов случайно встретиться с Теренсом.
Коломба
Знаем мы тебя, Рафаэль…
Рафаэль
Что? Вы меня знаете? Что это значит?
Коломба
Это значит, что ты не самая глупая из нас и очень любишь покопаться в чужой личной жизни.
Рафаэль
Я?
Коломба
Да, ты.
Рафаэль
Я?!
Анушка
В субботу ты сказала, что видела моего папу с другом.
Рафаэль
Клянусь тебе, это правда. Мы с моим кузеном-геем Давидом решили заглянуть в кафе в квартале Марэ, а они выходили оттуда как раз в тот момент.
Анушка
Я не говорю, что это ложь, я просто предполагаю, что ты, как обычно, провела расследование и пошла в то кафе не просто так.
Рафаэль
И что? Что это меняет? Я не украла у тебя твоего отца. Я не увела Теренса у Джулии. Я не сказала ничего плохого ни про Теренса, ни про твоего отца, ни про его красивого друга. К чему эти разборки?
Анушка
А что, он действительно красивый, друг моего отца?
* * *Дневник Коломбы
Я переспала с Юго. Да, я понимаю, мое поведение выглядит совершенно нелогично, я же влюблена в Луку и за мной официально ухаживает Мехди.
И тем не менее я занималась любовью.
Это все не имеет значения. Хотя нет, имеет, первый раз очень важен; а вот сам Юго мне совсем не важен.
Его я знаю с детского сада, мы вместе ходили в начальную школу, он мне как брат. Потом он перешел в технологический лицей, но мы все равно все время виделись. Конечно, я заметила, что он возмужал, его рост метр восемьдесят пять, а размер ноги сорок шестой, и он нравится девчонкам. Он мне рассказывал про свои интрижки с Оливией и со Стефани, но я по-прежнему видела в нем только мальчишку. Мы выросли вместе, и мне казалось, что между нами не может быть никакого секса и отношений.
Именно поэтому я ни о чем таком не думала, я запросто пригласила его к себе домой. Мы разлеглись на кровати и стали болтать о наших мечтах, желаниях и неудачах. Мы шутили, веселились и валялись друг на друге. Он поцеловал меня в шею. Я прыснула со смеху и попросила его быть благоразумным, а потом вдруг сама укусила его за мочку уха. Тогда он коснулся губами моих губ, сначала робко, но я не сопротивлялась, и он стал смелее. Тут только до меня дошло, что мы ступили на скользкую дорожку…
Было уже слишком поздно…
Все это время мы не переставали смеяться. Может, потому, что нам хотелось думать, что это просто шалость. Может, потому, что хихиканье было единственным способом задержаться в прошлом, идя навстречу неизвестному будущему.
Но что сделано, то сделано. Боли я не почувствовала, хотя кровь была.
Юго был безупречен, мил, благороден, предупредителен, он старался, чтобы мой первый раз оставил у меня самые лучшие воспоминания. Вечером, во время ужина, я мурлыкала, как кошка, и выглядела такой счастливой и безмятежной, что домашние смеялись надо мной и спрашивали:
– Коломба, ты что, влюбилась?
Я была поражена, услышав свой голос:
– Вовсе нет.
Вот она, правда: я совсем не влюблена в Юго, немного в Луку, еще чуть-чуть в Мехди. Но я наслаждаюсь тем, что я женщина.
Четыре часа утра. Счастье постепенно улетучивается.
Это все случилось так неожиданно, ни я, ни Юго не предохранялись.
Я боюсь забеременеть.
Дневник Анушки
Я познакомилась с Гаспаром, папиным другом.
Он крутой, классный, естественный, действительно сексуальный. У него красивые яркие округлые губы. Он точно понравится моим подругам.
С ним папа совершенно другой: он выглядит собранным, взволнованным, нерешительным и каким-то изумленным. Он был таким, когда выхаживал котят нашей кошки Мунмун. Она родила котят прямо на Рождество, мне было тогда десять.
Мы много смеялись, шутили, и весь ужин прошел в теплой и веселой атмосфере. Во время десерта был один момент, который меня смутил. Папа взял Гаспара за руку, стал рассказывать ему какую-то историю, и в течение тридцати секунд они так и сидели, не разнимая рук. У меня перехватило дыхание, я смогла снова вдохнуть, только когда они разъединились.
Папа никогда не был так нежен ни с мамой, ни с кем-то еще. Только со мной.
Дневник Коломбы
Уф, пронесло!
Мне пришлось поговорить с Мари, подружкой Огюстена, она забеременела в прошлом году.
Мари тут же отвела меня в школьный медпункт, и мадам Финуа, не задавая лишних вопросов, выдала мне противозачаточную таблетку «наутро после». Все, больше никаких недоразумений! Я хотела стать женщиной, а не матерью. И этот эпизод стал бы достоянием общественности. Подруги узнали бы, что я от них пока скрываю; Лукас и Мехди сочли бы меня распущенной; в глазах родителей моя радость обернулась бы глупостью, моя свобода – ошибкой. Я приобрела сексуальный опыт, но мне бы пришлось оправдываться и выслушивать упреки в незрелости.
Я все расскажу только Джулии, она-то меня поймет.
Дневник Рафаэль
Я потрясена: только что я получила мейл от Теренса.
Он не только интересуется мной, но еще как-то ухитрился раздобыть мой адрес.
Должна ли я рассказать об этом Джулии? Она общается со мной подчеркнуто холодно с тех пор, как я вернулась из Лондона.
Если он взял мой адрес у нее, я буду выглядеть идиоткой, если ничего ей не скажу. Или лицемеркой…
Что делать?
Посмотрим. А пока я напишу ему ответ.
Дневник Джулии
«Ромео. Почему Ромео ты?» Столько вопросов возникает у меня в голове, когда я играю Джульетту! Почему Ромео? Почему Джульетта?
Они были свободны, пока любовь не обрушилась на них; но они потеряли свою свободу, как только познали любовь.
В любви не выбирают, выбирают по любви. Страсть поразила Ромео и Джульетту, как вирус, эпидемия, которая уносит жизни целого народа. Она приходит откуда-то извне, она проникает в них, прокладывает себе русло, растет и ширится внутри их. Люди мучаются этой страстью, корчатся в лихорадке, бредят, они полностью отдаются, уступают этому бедствию, так, что могут умереть.
«Ромео и Джульетта», эта романтическая пьеса, на самом деле не что иное, как клиническое заключение, протокол описания патологии, и я в нем фигурирую как больной номер один.
Я спрашиваю себя: может, я так набросилась на эту роль, чтобы защититься? Чем дальше, тем больше вырабатывается антител. Еще немного усилий, и у меня будет прививка от любви.
Я столько страдала этим летом из-за Теренса. Мучилась от желания. Мучилась от наваждения. Мучилась от бесконечного поиска покоя, который был невозможен рядом с ним, потому что чем доброжелательнее, более предупредительным и нежным он был со мной, тем тяжелее было расставаться с ним, я уходила напряженная, раздраженная, это было безумие, зависимость, яд внутри меня. То, что должно было облегчить мою неудовлетворенность, только усиливало ее.
И каким же ужасным было мое падение! С самого детства я привыкла считать себя особенной, но рядом с ним поняла, какая я обычная. Такая же, как все. Такая же дура. Даже больше…
Поэтому я стала ненавидеть Теренса так же сильно, как любила. Он не только ослепил меня, он открыл мне глаза и заставил увидеть мою заурядность.
И когда я думаю, что теперь Рафаэль сходит по нему с ума…
Рафаэль моя, знай, что таких Теренсов тысячи, миллионы, потому что мы, девочки, сами создаем их, позволяя тлетворной бактерии первого взгляда проникать в нас. Потом болезнь, следуя своему обычному течению, превращает нас в душевнобольных, наделяет парня достоинствами, которых у него никогда не было, венчает лаврами, болезнь убеждает нас, что наше спасение, наше счастье только у него в объятиях. «Ромео. Почему Ромео ты?» Потому что Джульетты умеют выдумывать своих Ромео.
Дневник Анушки
Да, я не права, но ничего не могу с собой поделать: я атакую мать по всем фронтам.
Ни одного дня у нас не проходит без отвратительных сцен.
Она упрекнула меня, что я виделась с другом отца. Я тут же пошла в наступление:
– Он мой отец и всегда им будет. Мне не безразлична его жизнь.
– Неправда. Ты просто хочешь оставаться его любимой доченькой, дорогая.
Ни одного дня у нас не проходит без отвратительных сцен.
Она упрекнула меня, что я виделась с другом отца. Я тут же пошла в наступление:
– Он мой отец и всегда им будет. Мне не безразлична его жизнь.
– Неправда. Ты просто хочешь оставаться его любимой доченькой, дорогая.
– А почему ты не попыталась остаться его любимой женушкой?
– Именно потому, Анушка, что, как ты могла бы заметить, тот, к кому ушел твой отец, – это мужчина. Есть соперники, с которыми бесполезно бороться.
– Неправда! Ты могла бы остаться его любимой женушкой, может, даже еще более любимой, чем раньше.
– Как ты себе это представляешь? Любовь втроем?
– Я представляю, что тебе не обязательно было портить ему жизнь, вынуждая искать счастье на стороне. В последние годы отец стал похож на живого мертвеца. Если бы ты была со мной там, ты бы увидела, как он расслабился, помолодел, он выглядит прекрасно, как никогда.
– Ничего больше не говори, Анушка, или я тебя задушу.
– Он сияет, потому что влюблен, ты меня слышишь, потому что влюблен! Посмотри на себя, да, посмотри на себя: кто угодно поймет, что ты вот не влюблена!
Вместо того чтобы меня убить, она ушла вся в слезах и закрылась в комнате. Когда я увидела лицо брата, то поняла, что переборщила, но что сделано, то сделано.
Я должна была бы говорить спокойно, объяснить ей, что я думаю. Мы, подростки, понимаем благодаря взрослым, что чувства тускнеют, теряют силу. Посмотришь на мою мать, и кажется, что когда отношения заканчиваются, то любовь умирает, остается только разочарование с привкусом ненависти. Папа, наоборот, показывает своим примером, что, когда страсть умирает, рождается другая страсть; он заставляет меня верить в любовь, даже если она видоизменяется и перерождается. Я тут же рассказала ему об этом по телефону, а он на меня наорал:
– Анушка, ты судишь со своей точки зрения. Ты делаешь слишком эгоистичные выводы из нашей истории, вместо того чтобы понять, как больно твоей маме.
– Она страдает от самолюбия, а не от любви. Она бесится, что ей не удалось сохранить лицо.
– Да что ты в этом понимаешь?
– А ты?
Из-за того, что папа бросил нас и при этом счастлив, у него выросло такое чувство вины, что теперь он склонен играть в благородство: берет всю вину на себя, превознося маму и наделяя ее всеми добродетелями.
Я сказала об этом подругам: как же это нелепо – развод! Тот, кто уходит, признает положительные качества у того, кто заставил его бежать, а тот, кто не хотел расставаться, рассказывает всему миру, с каким монстром он жил все это время.
Дневник Рафаэль
Никто не видит моих крыльев, но они у меня есть – два крыла отросли на спине, благодаря им теперь я порхаю над всеми смертными.
Теренс не оставляет меня.
Каждый день – да что я говорю, по нескольку раз в день – мы пишем друг другу. Париж – Лондон. Лондон – Париж.
Моя недавняя дилемма решена: Теренс умолял меня не говорить о нашей переписке Джулии.
Я так и сделала. Тем лучше, ведь Джулия снова мило общается со мной.
Пока что между мной и Теренсом зарождается дружба, дружба чистая, без двусмысленностей, но все же я не переступлю порога нежной привязанности, не потребовав объяснений по поводу отношений с Джулией. Я не краду чужих женихов.
P. S. Ужасная подробность. Теренс потребовал от меня «мою красивую фотку». Катастрофа! Красивая фотка у меня есть, но ведь нужен снимок, где я красивая? Пришлось поинтриговать, и мы с девчонками, вместо того чтобы четыре часа кряду смаковать шоколад в «Балморале», устроили вечеринку – показ моделей. Шмотки, макияж, мы оторвались по полной, каждая сначала в роли модели, а потом – фотографа. Итак, ужасная подробность. Лучшую фотографию меня сделала Джулия. Когда я ее отправила Теренсу, я получила пятнадцать строчек комплиментов, радоваться этому – извращение какое-то. Ладно…
Дневник Коломбы
«Если ты перестанешь быть моим другом, значит ты никогда им не был».
Неплохо, старина Аристотель! В IV веке до нашей эры у греков не было Интернета, но они умело пользовались своими извилинами.
Я была горда своим открытием и предложила девочкам подумать над этой цитатой. Они незамедлительно применили ее к любви.
«Если ты перестанешь быть моей любовью, значит ты никогда ею не был».
Мы тут же провели инспекцию в наших семьях, перебрали всех: родителей, бабушек и дедушек, всех родственников, чтобы найти нетленную любовь. Негусто!
В поколении родителей далеко ходить не пришлось: дольше всех продержались родители Анушки, но и они только что расстались.
В предыдущем поколении немножко сложнее. Много вдов, несколько разводов. Только у Рафаэль бабушка и дедушка по-прежнему вместе, но бабушка страдает болезнью Альцгеймера, никого не узнает, не говорит ни слова, а дедушка полностью посвящает себя ей.
– Невероятно! – воскликнула Анушка.
– Ага, – отозвалась Рафаэль, – давайте теперь их запишем как долгосрочную семейную пару. Она ничего не помнит, чувств не выражает, у нее так, обрывки сознания.
– Не решалась это произнести, – подхватила Джулия, – но твоя бабушка уже не здесь. А кто поручится, что твой дедушка не покинул бы ее, если бы не был обязан заботиться о ней?
– Большинство мужчин в таких случаях сбегают, – сказала я, вспомнив, как уходили мужья от маминых подруг, у которых обнаруживался рак груди.
– Мой дедушка остался с ней, вы правы, – подтвердила Рафаэль. – Но любовь это или долг? В их времена брак означал полную моральную ответственность.
Короче, мы не смогли найти ни одной пары, чьи любовь и постоянство были бы бесспорны.
Мытье посуды убивает любовь.
Мы были в полной растерянности. Джулия из этого заключила, что пора впадать в пессимизм, а я сказала, что не откажусь пережить несколько любовных историй, Рафаэль, покраснев, прыснула: «Ну ты ходок!»; одна только Анушка отказывается отчаиваться: она торжественно заявила нам, что она преуспеет в том, в чем ее родители потерпели крах.
Кто из нас четверых познает счастье?
Чтобы больше не думать об этом, мы поднялись на чердак, где у Рафаэль был оборудован кинотеатр.
Мы выбрали немудрящую сентиментальную комедию, которую уже смотрели раз шесть, взяли упаковку бумажных платочков и вдоволь нарыдались. Мы знаем, что этот фильм всего лишь нагромождение лжи, но именно это нам и нравится…
Дневник Рафаэль
Я умоляла Теренса прояснить, какие у него отношения с Джулией.
– Мои отношения с Джулией будут такими, как ты решишь.
Я сразу же сняла с себя эту ответственность.
Теренс настаивал:
– Тебе решать.
– Никогда. Я не предам подругу.
– Я любил Джулию этим летом. Но все же с тех пор, как мы познакомились, я думаю: может, это было мимолетным летним увлечением?
– Уверен?
– Тебе решать.
– Нет, тебе!
– Тебе!
– В конце концов, Теренс, ты хочешь, чтобы я решала то, что ты уже решил.
– Вот как?
– Да.
– Ну, что ты скажешь?
– Я люблю тебя.
– Я тоже.
Дневник Коломбы
Я наблюдаю за ней в столовой, за полдником. В кафе. Она пристально смотрит на еду, теребит ее вилкой, что-то с ней делает ножом, может показаться, что она ест, но потом она скромно предлагает кому-нибудь доесть свою порцию.
Анушка худеет.
Только что в «Балморале», когда она втихаря крошила печенье под стулом, я ей сделала замечание по этому поводу. Она отчаянно отпиралась, а потом злобно объявила мне, что нашей дружбе – конец.
Дневник Анушки
Я только что умоляла Коломбу простить меня.
Раз в жизни кто-то заинтересовался мной, а я огрызаюсь!
Меня успокоил папа. После ссоры с Коломбой я побежала к нему – к Гаспару – и разревелась.
Мы ушли в его комнату и говорили о моем поведении. Он мне объяснил, что я перестала есть, чтобы остаться ребенком, из-за ненависти к взрослому миру, из-за страха сексуальности, но что, если я снова буду весить тридцать кг, я не вернусь в десятилетний возраст, не верну времени, когда мама и папа были вместе. Я должна питаться, развиваться, становиться тоньше, глубже. Столько хорошего ждет меня в будущем, еще лучше, чем было раньше.
Потом мы поужинали все втроем.
Он позвонил предупредить маму (она молчала на другом конце провода с теплосердечием бульдога), а потом мы смотрели оперу на огромном экране в их квартире.
Мне бы хотелось жить с папой и Гаспаром.
* * *Переписка междуКоломбой, Рафаэль, Джулией и АнушкойКоломба
Девчонки, только что мне звонила Мари: она беременна.
Джулия
Мари, девушка Огюстена?
Коломба
Да. Это уже второй залет.