Мари, девушка Огюстена?
Коломба
Да. Это уже второй залет.
Джулия
А ты в курсе. Почему?
Коломба
Джулия, мы сейчас не об этом. Я говорю вам, что Мари носит под сердцем ребенка.
Рафаэль
Она не принимает пилюли?
Коломба
Нет, Огюстен предохраняется.
Джулия
Ну ты вообще в курсе всего.
Коломба
Я задала вопрос.
Рафаэль
Возмутительно, что Мари продолжает доверять Огюстену после того, что случилось в прошлом году. Она собирается коллекционировать аборты?
Коломба
Маловато у тебя сострадания, как я вижу.
Рафаэль
Недопустимо терять контроль, я считаю.
Джулия
Увидишь, когда твое время придет.
Рафаэль
О, это удар ниже пояса!
Анушка
Девочки, прекратите ссориться! Что мы можем сделать для Мари?
Коломба
Поддержать ее. Показать, что мы на ее стороне.
Рафаэль
А Огюстен как отреагировал?
Коломба
Когда Мари ему рассказала про эту неприятность и сказала, в котором часу она должна пойти в больницу, он схватил шлем, вскочил на свою веспу и укатил.
Анушка
Он должен сгорать от стыда.
Рафаэль
Кончено! Встречаемся в «Балморале» через час, обсудим все это, девочки?
Коломба
Да!
Анушка
Договорились!
Джулия
Значит, Огюстен не придет на репетицию в пятницу?
* * *Дневник Коломбы
Все кругом осложняется.
Мехди становится все изобретательнее, и его настойчивость начинает мне нравиться.
Из Брюсселя Лукас, будто почуяв опасность, пишет мне все более нежные послания.
Что делать?
Неважно, у меня уже был первый раз с Юго, я готова! Будет это Лукас или Мехди, я готова…
Я не знаю, чего я хочу, но никто мне ничего не навяжет.
Дневник Джулии
Никаких вестей от Огюстена.
Он неправильно сделал, что исчез, потому что в лицее все его ругают, а он не может сказать ни слова в свое оправдание, все – и преподаватели, и ученики, и родители – считают его проходимцем, мучителем, эгоистом, скотиной, мачо, я опускаю самые грубые слова. «Будь ты целомудренна, как лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы»[6].
И правда, когда видишь Мари, хрупкую, с ангельским лицом в обрамлении светлых волос, с тонкими запястьями и лодыжками, как у ребенка, смотришь, как она ходит неприкаянная, глаза на мокром месте, одна, потерянная, в коридорах лицея Мариво, хочется ударить гада, который отправляет это слабое создание в больницу на второй аборт.
«У бурных чувств неистовый конец. Он совпадает с мнимой их победой. Разрывом слиты порох и огонь, так сладок мед, что наконец и гадок: избыток вкуса отбивает вкус. Не будь ни расточителем, ни скрягой: лишь в чувстве меры истинное благо…»[7]
Где он прячется?
Покинув Мари, Огюстен вернулся домой, столкнулся нос к носу с разъяренными родителями, которые накинулись на него с руганью: им уже все рассказали родители Мари. Не ответив ни слова, он оседлал веспу и дал по газам. С тех пор никаких признаков жизни, только Мари получила от него послание с извинениями и признаниями в любви.
Тонкий маневр, по сути, потому что теперь родители нервничают, а не злятся. Огюстен снова появится, они простят ему все и встретят с распростертыми объятиями. Надо запомнить эту уловку на будущее, мало ли…
Ладно, не важно! Его не будет завтра в момент, когда Мари будет делать аборт. Она отказалась от помощи родителей, которые напустились на Огюстена. Сопровождать Мари в больницу будет Коломба, Коломба будет держать ее за руку.
Любопытно, что это Коломба и Мари так сблизились… Интересно мне, что за этим кроется…
Сегодня утром я написала Огюстену, чтобы сказать, что я не осуждаю его и что он может считать меня своим другом. Пока нет ответа.
Почему я это сделала?
Терпеть не могу, когда все против одного, у меня сразу возникает желание отмежеваться. Когда я рассказала об этом неосознанном желании Анушке, она мне сказала, что видит в этом призвание адвоката. Или преступника, парировала я.
Мне нравится Огюстен, или, точнее, мне нравятся некоторые черты в Огюстене, его улыбка, его сильные руки, четко прочерченные брови удивительной красоты и, должна признать, впалый живот, как будто пупок на кнопочке пристегивается к позвоночнику. Но вот плечи у него покатые, но мне все равно… Эта впадина внизу торса мне кажется очень сексуальной.
Я хочу, чтобы он вернулся и пришел на занятия в театральную студию. Как же я сыграю Джульетту, если у меня отнимут моего Ромео?
Дневник Рафаэль
Вот радость, предки в шоке! Я делаю все кое-как, слоняюсь, разочаровываю всех. Мне сложно интересоваться объемом валового продукта Камеруна, клеточным размножением или конъюнктивом в немецком языке, который на французский язык передается либо сослагательным наклонением, либо условным.
Я скинула с себя образ-шкурку законченной ботанки, у которой лучшие оценки в классе: вот уже две недели Джулия учится лучше меня, а я могу составить конкуренцию Коломбе в ее полном неврубоне…
Я боюсь, что этого никогда не будет…
Чего?
Ходить как околдованной. Не мочь сосредоточиться. И чтобы все казалось пустым и смешным, кроме моего мужчины.
Я отпустила прежнюю Рафаэль на каникулы. Идеальная девушка исчезла, появилась девушка нормальная.
Я все сильнее ощущаю себя женщиной.
Спасибо, Теренс.
Досадно только, что нельзя говорить о нем Коломбе и Анушке. Если бы я рассказала им о наших отношениях, про наши наэлектризованные письма – одним словом, про нашу любовь, они бы возмутились и тут же побежали сообщить Джулии.
Впрочем, я убеждена, что я ничего не украла: Теренс отдалился от Джулии до того, как я приехала, он мне поклялся. Когда я прошу внести ясность в ситуацию, он обещает сделать, как я говорю, но каждый раз добавляет, что нужно подождать, не стоит «торопить события», нужно, чтобы рана Джулии зарубцевалась.
Джулия ведет себя странно, впрочем… После того как она бросила нам в лицо, что спала с Теренсом, она ведет себя, как будто они по-прежнему общаются, что, несмотря на расстояние, их отношения крепнут. При нормальных обстоятельствах я бы провела маленькое расследование, попробовала бы выудить информацию или признания; сейчас я предпочитаю быть осторожной и вести себя тихо.
Тайная любовь – это мучительно, потому что каждую секунду хочется кричать о своем счастье всему миру.
Спасибо, Теренс, ты изменил кровь, которая течет во мне. Я счастлива до жути.
* * *Переписка междуКоломбой, Джулией, Рафаэль и АнушкойКоломба
Девочки, поверить не могу: Огюстен поджег гараж!
Джулия
Что, прости?
Коломба
Сегодня ночью он облил бензином гараж «Рено» в Рюэйе, бросил спичку и сел на лавочку. Пожарные приехали, он не двинулся с места. Было слишком поздно, здание нельзя было спасти, машины уже обуглились. Наверно, миллиона на четыре нагорело.
Анушка
Где он?
Коломба
В участке. Когда пожарный, который тушил огонь, велел ему отойти от очага возгорания, Огюстен ответил, что любуется делом своих рук. Тогда сразу же капитан указал на него полицейским. Огюстен подтвердил, что это сделал он. Его задержали.
Рафаэль
Я не понимаю. Огюстен пироман? Огюстен налетчик? Хулиган? Этот мальчик может быть агрессивным? Вот уж про кого я бы подумала в последнюю очередь.
Коломба
Я тоже.
Анушка
Я тоже.
Джулия
Кто тебе это сказал, Коломба?
Коломба
Мари… Она подавлена. У нее впечатление, что ей говорят о другом Огюстене, не о том, которого она знала.
* * *Дневник Анушки
В каждом хорошо знакомом человеке таится чужак, готовый выпрыгнуть в любую минуту.
В моем отце внезапно проявился мужчина, способный желать мужчину. В моей матери проснулась гарпия. В Огюстене обнаружился преступник. Ужас, ужас, ужас…
Меня пугает то, что в один прекрасный день может выскочить из меня.
Думаешь, что знаешь себя, а на самом деле лишь издали различаешь силуэт. Приближаться оказывается опасно. Наш внешний вид и наша внутренняя история всего лишь ширма, а за ней прячется незнакомец.
Я надеялась, что, взрослея, я стану собой. Но что, если я стану кем-то другим?
Дневник Рафаэль
Мы с Теренсом, хоть и на расстоянии друг от друга, провели совместное расследование о подростках, которые совершали демонстративные преступления: кражи, нападения, поджоги, вплоть до убийств с применением огнестрельного оружия в США или в Норвегии…
Случай товарища Огюстена никуда не вписывается.
У него не было политических убеждений, он не общался с группами экстремистов, он не был асоциален, ведь они уже три года встречаются с Мари.
Немыслимо. Нелогично. Он не должен был этого делать.
Дневник Коломбы
Огюстена не посадят. Ему семнадцать лет, он еще несовершеннолетний, по закону его, наверно, должны будут отправить в исправительную колонию.
Самое странное, что он ничего не отрицает. Наоборот, настаивает, что это сделал он.
Дневник Джулии
Огюстен берет на себя вину за поджог в гараже, и это не странно, это ключ к разгадке.
Никто, кроме меня, не понимает, почему он это сделал.
Рассказать ли им?
Дневник Анушки
Мама дорогая! Отец у меня гей, подружка беременна, приятель в тюрьме, друзья балуются наркотиками или напиваются каждую субботу, а моя мать орет на меня за то, что я посадила пятно на джинсах. Застрел! Никогда не выйду замуж…
Дневник Коломбы
Трудная неделя. Мне показалось, что я не одна, а меня несколько.
Я уступила Мехди. Мой отец и его новая жена спят на втором этаже, в одиннадцать вечера они уже дрыхнут, как все старики в их возрасте, а я притащила Мехди. Мы провели три ночи вместе.
Утром после первого раза я, выпроводив Мехди, взяла свою самую мятую майку, растрепала волосы. Подрисовала круги под глазами и расхныкалась, что ужасно устала. Мало того что они повелись, мне еще и посочувствовали, велели отдыхать дома. Помрешь со смеху…
В лицее, наоборот, нам с Мехди удалось шифроваться только несколько часов. Девочки догадались, Джулия первая, новость облетела весь лицей быстрее, чем нейтрон в ускорителе частиц. Ну что, заметно, что я физику учу, да? Ладно, Мехди не первый красавец на деревне, тем не менее все признают, и я тоже, что он обаятелен и энергичен! В любом случае он всем твердит на каждом углу, что я восхитительна.
Мне нравятся отношения с Мехди, потому что я их контролирую. Влюблена – в меру, убеждена, что он и в подметки Лукасу не годится, я владею собой в его присутствии, а он без ума от меня, как пьяный от восторга, отдается полностью. Он даже потерял сознание в моих объятиях. Как страшно! Как приятно! Этот великан, сраженный наповал такой хрупкой особой, как я… Мне нравится, что он боготворит меня. Мне приятно давать ему то, чего он хочет, а потом отказать. Мне нравится испытывать желание, но не потребность. Я наслаждаюсь, что могу повелевать им, как королева.
В то же время – и в это поверить невозможно – Лукас пишет мне из Брюсселя, что он расстается с Ванессой. Я не знаю, что и думать.
У него что, есть антенны, которые улавливают эмоции? Хочет ли он мне напомнить, что я не влюблена в Мехди? Просит ли дождаться его? Или все это просто случайность?
Плюс от всей этой неразберихи: вместо того чтобы прыгать от радости, я ему отправила лаконичное сообщение, в котором я отстраненно осведомляюсь о его настроении и о настроении Ванессы после того, что случилось. Безразличнее не придумаешь.
Тем не менее всю неделю я веселилась, встречая эту козу и видя, как ее колбасит. «Страданья в меру о любви нам скажут, без меры же – о глупости большой»[8], – сказала бы Джулия или Шекспир.
Все оставшееся время, а его, правда, было немного, я провела с Мари. Она уже забыла об аборте, ее волнует только Огюстен, она не может его увидеть. Он отвечает на все ее письма только три слова, всегда одно и то же: «Я тебя люблю».
В чем безумие Огюстена: в поджоге или в любви?
И то и другое оказалось разрушительно.
Дневник Джулии
Я единственная, за исключением родителей Огюстена, кого он допустил на свидания в комнату для посетителей. Естественно, я этого никогда не скажу Мари.
С чего вдруг такая милость? Он прочел мое письмо.
После второй беременности Мари все стали осуждать Огюстена: как этот проходимец мог до такой степени думать исключительно о своем удовольствии, так пренебрежительно относиться к девушке, что она залетела?
Или это была не случайность? Может, Огюстен хотел ребенка от Мари. Ему нужно было это рождение, эта новая жизнь, чтобы перебороть проклятие, которое довлеет над его семьей.
Две его сестры умерли в младенчестве от наследственной болезни, которой он избежал. Он остался единственным ребенком.
Огюстен хотел встать на сторону жизни, перебороть рок, хотел закрепить союз с Мари, освятить его рождением ребенка. Неужели его близкие не поняли этого?
Его обвинили. Смешали с грязью, Огюстен не ответил ничего. Язвительность его родителей окончательно разбила ему сердце. Он поджег гараж, чтобы крикнуть в лицо всем, кто его осуждал: «Вы считаете меня проходимцем? Вы правы: я проходимец и сейчас вам это докажу!» Он предпочел подтвердить ужасное представление, которое люди себе придумали о нем, чем открыть, что у него на душе, свои переживания. Он всего-навсего защищался.
В первые минуты нашей встречи он спросил, как я догадалась. Я ответила, что мне это подсказала интуиция в театре на репетициях, когда я посмотрела на его руки: это были не руки любовника, это были руки отца.
При слове «отец» он разрыдался. Ужасно смотреть, как это огромное тело со впалым животом сотрясают рыдания. Я пыталась его утешить, получались какие-то неубедительные слова, и тут надзирательница мне объявила, что свидание окончено. Выводя меня, она озадаченно проворчала: «Что вы сделали, чтобы привести его в норму? Он плачет впервые».
В автобусе по дороге к лицею Мариво я порадовалась, что не проболталась о причинах своей проницательности: в прошлом году я успела тихонько прочитать сочинение Огюстена, где он рассказывал о своем детстве.
Но к слову сказать, этот текст читали все: и преподаватель, и родители тоже… Разве они не помнят, что за него он получил восемнадцать баллов из двадцати?
Дневник Рафаэль
Катастрофа! Джулия едет в Лондон на следующие выходные, чтобы встретиться с Теренсом. Внезапно мне это показалось настолько невозможным – Теренс принадлежит моей параллельной жизни, другой галактике, не той, в которой я общаюсь с Джулией… – что я не произнесла ни слова. Можно было подумать, что я ничего не слышала.
Вернувшись домой, я спросила у Теренса, в курсе ли он и давно ли.
– Пару дней, – ответил он мне.
На тот же вопрос Джулия мне ответила:
– Три месяца.
Три месяца – это значит тогда, когда начались наши с ним отношения! Мне кажется, что я попала в какой-то кошмарный сон.
Кто врет? Кто говорит правду?
От этих мучительных вопросов у меня поднялась температура и началась рвота.
Ненавижу жизнь.
Дневник Анушки
«Балморал» – это наше кафе, я себя чувствую там как будто это мой второй дом, радостный, шумный, необузданный, дом моих друзей и подруг. Официанты нас знают, называют по имени, сыплют шуточки, наклоняясь к нашим столикам. Я их считаю родителями нашей компании, верными, всегда готовыми уделить нам внимание родителями, которым не мешают наши сигареты, наши пустопорожние споры, разглагольствования и взрывы безумного смеха. Родители, которым вполне достаточно двух-трех евро.
Обычно вся терраса – наша. А взрослые пусть гуртуются внутри. В любое время года все стулья в нашем распоряжении, от дождя нас защищает карниз, а от холода – зонтики-обогреватели.
Здесь все время кто-то есть – приятели, подружки, но вот сейчас, когда я пишу эту страницу, в понедельник в девять утра – у меня освобождение от физры, – я тут одна со своим молочным коктейлем. Такое чувство, будто на склоне лет, прожив жизнь, возвращаешься в те места, где прошло детство: стены остались, мебель, предметы, даже цветовая гамма, но нет былой атмосферы, и только призраки прежних лет потягивают коктейли за пустыми столиками. Небытие…
Меня пробирает дрожь.
Листая свой дневник, я только что обнаружила, что одно из моих предсказаний сбылось: я писала, что после Джулии «это» в первый раз будет у Коломбы. И это случилось у нее с Мехди.
Теперь моя очередь.
Боже мой! Как я далека от этого! То, что мои родители расстались, было для меня потрясением.
Дикая история у Мари с Огюстеном тоже. У меня не было времени оглянуться вокруг, посмотреть, нет ли среди мальчиков кого-то…
Вопрос остается открытым: следует ли мне выбрать того, кто мне нравится, или кого-то, кому нравлюсь я?