К концу 70-х годов вооруженная борьба между правыми и левыми боевиками обострилась до предела. Периодически происходили убийства левых или правых политических деятелей. Целые кварталы крупных городов контролировались левыми активистами и объявлялись освобожденными зонами[346]. По некоторым оценкам, в период между 1975 и 1980 гг. с обеих сторон было убито более пяти тысяч человек, раненых было намного больше[347]. Большим влиянием в молодежной среде пользовались ультраправые группировки, прежде всего Партия Националистического Движения. По данным, собранным прокуратурой Анкары, после переворота 12 сентября партия А. Тюркеша готовила фашистский переворот для установления диктаторского ультраправого режима. ПНД имела 200 тыс. членов и около миллиона сторонников. Партия имела тренировочные лагеря для обучения боевиков, владела складами оружия, радиостанцией и другими специальными средствами[348]. Активно действовало боевое крыло НПД – «Серые волки». Отделения этой неофашистской организации были разбросаны по многим странам Европы – Нидерланды, Бельгия, Швейцария, Франция. На 1981 г. существовало 129 представительств «Серых волков» в Западной Европе[349].
Кемаль Пир – один из ближайших соратников Оджалана
12 сентября 1980 года в истории республиканской Турции произошел третий государственный переворот. Он обуславливался тяжелым экономическим кризисом, который был вызван скачком цен на нефть в 1973 году (80 % всей потребляемой нефти Турция импортировала) и непрекращающейся политической нестабильностью в стране[350]. Политическая жизнь Турции 70-х годов – это попеременная смена двух основных партий у власти. Первая – социал-демократическая НРП, во главе с Б. Эджевитом. Вторая – консервативная Партия Справедливости, возглавляемая С. Демирилем. Ни одна из них не могла сформировать однопартийного правительства, поэтому они были вынуждены блокироваться с ПНД и ПНС. С 1974 по 1980 гг. было сформировано семь коалиционных правительственных кабинетов[351].
Бонапартистский переворот К. Эврена имел явную взаимосвязь с геополитической ситуацией, сложившейся на Ближнем Востоке к тому времени. В конце 70-х г. происходит два важных события для Ближнего Востока. Исламская революция в Иране (1978–1979 гг.) сметает шахский режим – традиционного проводника американского влияния в этом регионе – и устанавливает теократический режим. В 1979 г. Советский Союз решает оказать военную поддержку в ответ на многократные просьбы об этом со стороны афганских революционеров. В декабре того же года СССР ввел свои войска в Афганистан. Роль Турции в ближневосточной политике Вашингтона значительно повышается. В июне 1978 г. генерал К. Эврен находится с визитом в США. В ходе беседы с З. Бжезинским последний обратился к турецкому генералу со следующими словами: «Нам нужна стабильная Турция. А события развиваются не в этом направлении»[352].
В следующем 1980 г., на заседании военного комитета НАТО в Брюсселе, главнокомандующий войсками НАТО – генерал Роджерс советовал турецким военным расширить рамки их полномочий[353]. Резюмируя данные факты, можно заключить, что проамериканский курс внешней политики Турции не оспаривался высшим генералитетом турецкой армии. Данный внешний политический курс полностью сохранялся и после военного переворота 12 сентября[354].
Инициаторами и основными руководителями переворота 1980 г. были верхи военной элиты под главенством генерала Кенана Эврена. В ночь с 11 на 12 сентября силами армии, жандармерии, национальной разведывательной организации (MUT) были арестованы руководители государственных управлении Радио и Телевидения, почт, телеграфа и телефона, лидеры основных политических партий[355]. В своем выпущенном обращении генерал Эврен характеризовал цели этого политического действия следующим образом: «Цель предпринятой операции – сохранить целостность страны, обеспечить национальное единство и сплоченность, предупредить возможную гражданскую войну и братоубийственную вражду, воссоздать авторитет и само существование государства, устранить причины, препятствующие функционированию демократического строя. Парламент и правительство были распущены. Члены парламента лишены неприкосновенности. Во всей стране объявлено чрезвычайное положение»[356].
После переворота власть сконцентрировалась в руках высшего генералитета, создавшего Совет Национальной Безопасности. Этот орган апеллировал к политическому наследию Ататюрка, обвиняя свергнутое правительство в бездействии против атак «внутренних экстремистов», подрывающих безопасность турецкого государства. В послевоенной истории Турции это был уже третий военный переворот. Он стал результатом определенной цикличности в развитии турецкого общества. Армия в цикле стабильного развития Турции демонстративно дистанцировалась от поддержки каких-либо политический партий и в целом от участия в политической борьбе. В кризисном цикле, когда появлялись явные признаки нарушения концепции шести стрел Ататюрка, армия выступала традиционным защитником кемалистской парадигмы развития. Исследователь В. И. Шлыков справедливо называет данную политическую конструкцию «системой военного патронажа»[357].
Риторика К. Эврена содержался «надклассовый посыл» прекратить политические дрязги и сконцентрировать усилия на борьбе с «экстремистами». В. И. Ленин писал, что основным историческим признаком бонапартизма является: «лавирование опирающейся на военщину (на худшие элементы войска) государственной власти между двумя враждебными классами и силами, более или менее уравновешивающими друг друга»[358]. Это определение полностью подходит для характеристики режима Эврена, который пытался отрицать всякую партийность своей политики.
А. Оджалан вспоминает: «В Турции ощущалась потребность в режиме, который смог бы подавить стремление масс к лучшей жизни и использовать государство в качестве средства удовлетворения всех желаний монополий, объединить это с целями империализма. Он должен был стать не временной, а прочной социальной структурой. Капиталистическое развитие, зависимое от империалистических монополий, еще в 1950 г. ощутило потребность в таком режиме и посеяло семена для этого. Кризис, проявлявший себя в условиях капитализма во всех сферах, показывал реальность фашизации государства Экономику, в условиях кризиса позволившую проявить себя соглашательской монополистической буржуазии, невозможно было поддержать никаким другим режимом, кроме фашистского»[359].
Левые силы Турции не были готовы к террору, который развязал режим турецкой военщины. Тысячи активистов были брошены в тюрьмы. Наиболее боеспособная и радикальная часть левого движения начала вооруженное сопротивление против военной диктатуры. В уголовном кодексе Турции до 1991 г. наиболее применяемыми были три политические статьи – 141, 142 и 163. Статья 141 предусматривала уголовную ответственность за действия граждан, которые путем насилия стремились ликвидировать какой-либо социальный слой, установить господство одного социального слоя над другими, ликвидировать существующий в стране экономический или общественный порядок. В зависимости от степени участия в заговоре подсудимые приговаривались от 8 до 15 лет лишения свободы. По статье 142 обвинялись лица, пропагандирующие действия, названные в статье 141. Статья 163 налагалась на лиц, использующих религию в качестве средства политической борьбы[360]. По данным Генерального штаба Турецкой армии, за период с переворота 12 сентября до 11 февраля 1982 было арестовано[361] 43 140 человек. Из них 57 % были в возрасте 16–25 лет, в одном Стамбуле арестовали 1664 человек[362].
По оценкам турецких правозащитников, после переворота было задержано 650 тыс. человек, 1 683 тыс. занесено в полицейскую картотеку, привлечено к суду 230 тыс. человек. Смертные приговоры были вынесены 517 чел., из них повешено 50 осужденных. По статьям 141, 142 и 163 УК подвергнуты суду 71 тыс. человек, 388 тыс. были лишены загранпаспортов, 30 тыс. уволено с работы, 14 тыс. лишены гражданства, 30 тыс. покинули страну как политэмигранты, 300 человек погибли при невыясненных обстоятельствах. Документально подтверждена смерть от пыток 171 человека. Была приостановлена деятельность 23 677 обществ, уволено 3 854 учителя, 120 преподавателей университетов, 47 судей; 400 журналистов осуждены в целом на 4 тыс. лет тюрьмы, 3 журналиста застрелены[363]. Стоит сказать и об ударе по ультраправым силам, но он безусловно был намного меньше, нежели репрессии против левого движения. 578 членов ПНД во главе с А. Тюркешем предстали перед судом. Их обвинили в убийстве 594-х человек, включая видного профсоюзного деятеля – К. Тюрклера[364].
Таблица 1.1. Социальный состав арестованных после переворота 12 сентября
Источник: Keles R., Unsal A. Kent v е siyasal siddet. Ankara. 1982. F. 58–59 // Цит. по Данилов, Турция 80-х: от военного режима до «ограниченной демократии».С. 58–59.
Таблица 1.2. Социальный состав арестованных в Стамбуле[365]
Абдулла Оджалан пишет: «Накануне переворота от 12 сентября революционные левые силы, действовавшие в Турции, вели борьбу, полную ошибок и недостатков. Хотя в период между 1970–1980 гг. были предприняты усилия для установления господства со стороны монополистической буржуазии, а также возникли весьма благоприятные условия для революции, идеологическая путаница и политическая раздробленность, в которых находились революционные силы во время переворота, привели к многочисленным арестам. Революционные силы, которые ограничивали себя главным образом буржуазной демократией, отождествляли ПНД с фашизмом, мобилизовали себя на организационную деятельность и борьбу только против этой силы, не смогли добиться организованности в своих рядах, подготовиться к борьбе против формы фашистского государства, установленного руками хунты. Они не смогли стать альтернативной силой государства. Развивали себя главным образом в качестве «левого» придатка буржуазной демократии и лишились перспективы захватить власть путем ее расчленения, в этом смысле поставив самую крайнюю точку буржуазной демократии «слева». Между тем условия требовали действовать не в рамках буржуазной демократии (с 1970 г.), а посредством революции захватить власть и таким путем выйти из кризиса»[366].
Постепенное установление системы ограниченной буржуазной демократии, при активном надзоре со стороны военных, не коснулось массы леворадикальных организаций, которые переживали период сильной раздробленности и упадка в 80-е годы. Государственные репрессии вынудили значительную часть левых активистов эмигрировать в европейские страны, тем самым влияя на рост международной активности турецких левых. В ФРГ и Нидерландах леворадикальные турецкие организации были наиболее активны[367], развернув пропагандистскую деятельность среди турецких и курдских рабочих, применяя опыт ТКП, которая имела налаженные связи в европейском левом движении. В дальнейшем в ходе межпартийной борьбы в 90-е годы выделились две самые крупные леворадикальные организации – DHKP/C и MLKP. Особый аспект их работы состоял в борьбе за освобождение многочисленных левых политзаключенных, которые существовали в издевательских условиях. Между 2000 и 2003 годами более 2 000 политузников приняли участие в акции «Сопротивление – быстрая смерть». В ответ на нее тюремные власти в 2001 году решились на проведение военной операции «Возвращение к жизни». Эту вызвало широкий общественный резонанс. К голодовкам присоединялись родственники и левые активисты на свободе. В ходе этих протестов погибли 107 человек[368].
Военный переворот 1980 г. только обострил курдский вопрос, новое руководство Турции решило продолжить линию военного подавления курдского сопротивления. Генерал К. Эврен в своем интервью от 19 октября 1981 г. журналу «Шпигель» заявил: «Курды восставали неоднократно и во времена Османской империи и Ататюрка. Перед нами дьявольский план. Когда Турецкая республика ослабевает, курды восстают. Турцию хотят расчленить с помощью внешних сил… Курды есть. Однако мы не позволим им расколоть страну. Они ничего не смогут получить от нас. Мы сделаем все, чтобы с корнем вырвать этот вопрос»[369].
Военные круги решили юридически закрепить свою власть, с помощью принятия новой конституции. Референдум состоялся в ноябре 1982 г. и проходил в обстановке непрекращающегося государственного террора. Власти грозили избирателям шестимесячным тюремным заключением за неявку на голосование, всякая критика новой Конституции была запрещена, продолжались аресты курдских и турецких левых общественных деятелей. Учитывая названные факты, совершенно неудивительно, что «за» принятие нового главного документа страны проголосовал 91 % из общего числа проголосовавших. Интересно привести статистику по курдскому региону:
Таблица 1.4. Результаты голосования по новой Конституции в курдских илах
Источник: Гасратян М. А. Курды Турции в новейшее время. С. 311.
В первой части новой конституции содержались ключевые статьи, которые определяли сущность и вектор развития Турецкого государства. В частности, во второй статье говорится: «Республика Турция – демократическое, светское и социальное государство, основанное на нормах права; опирающееся на концепцию общественного спокойствия, национальной солидарности и справедливости; уважающее права человека, верное национализму Ататюрка и основанное на главных принципах, изложенных в преамбуле»[370].
И далее третья статья: «Турецкое государство, его территория и нация – единое неделимое целое». В отношении национального вопроса сказано в статье 66: «Каждый, кто связан узами гражданства с Турецким государством, – турок». В 42 статье говорилось: «Никакой язык, кроме турецкого, не может преподаваться в учебных заведениях гражданам Турции в качестве родного языка». В нескольких статьях конституции открытым текстом пишется о запрете использования «запрещенного языка». Здесь, конечно, имеется в виду именно курдский язык.
«Никакой язык, запрещенный законом, не должен использоваться при выражении и распространении мыслей. Любые письменные или печатные материалы, пластинки, магнитные и видеоленты, а также другие средства выражения информации, используемые в нарушение этого положения, должны обязательно быть изъяты по решению судьи или компетентными органами, определенными законом, если промедление недопустимо»[371]. Положение о «запрещенном языке» явно противоречит статье десятой, в которой декларируется равенство перед законом всех граждан, независимо от их расы, языка, веры и пола. Вся конституция 1982 г. пронизана такими противоречиями.
В некоторых случаях шовинистическая политика турецкого государства доходила до явного абсурда. К примеру, гражданам запрещалось называть детей курдскими именами. В районы компактного проживания курдов рассылались специальные списки турецких имен для новорожденных. В законе № 1587 «О персональном статусе граждан» говорилось: «Давать имя новорожденному имеют право только его родители. Запрещается давать имена, которые запрещены законом или не являются отражением культурных традиций нации, моральных критериев и обычаев» (статья 16)[372]. На границе с Ираком, Ираном, Сирией было решено создать «зоны безопасности», шириной 10–20 км, а населению, проживающему в этих зонах, запрещалось владеть скотом и продуктами животноводства выше определенной нормы[373].
Государственные репрессии лишают РПК возможности ведения какой-либо даже полулегальной деятельности на территории Турции. Партия уходит в глубокое подполье. В июле 1979 г. Оджалан покидает Турцию, обосновываясь в Сирии Хафеза Асада. Лидер РПК описывает эти события следующим образом: «Осознав, что в городских условиях невозможно будет долго действовать, называя себя партией, руководствуясь необходимостью использования всех вариантов, как в горах, так и на всем пространстве Среднего Востока, 1 июля 1979 г. мы вышли в путь из Урфы в Сирию, откуда продолжили свой путь по бывшим хананейским провинциям, и это было похоже чуть ли не на исход Авраама»[374].
В Турции же в качестве главнокомандующего отрядами РПК остается Джамиль Байык[375]. Оджалан пишет об этих годах: «В этот период курдистанская национально-освободительная революция под руководством пролетариата принесла свои первые жертвы, и курдистанская земля была орошена кровью мужественных революционеров»[376]. Во второй программе РПК говорится: «Годы с 1980 по 1982 были одними из самых тяжелых в истории нашей партии, так как то было время, когда революционное движение было встречено кровавой и жестокой контрреволюцией. С одной стороны, сотни заключенных партийных кадров подвергались бесчеловечному и уничижительному обращению в тюрьмах, в то время как горстка кадров партии, оказавшихся за границей, постоянно сталкивались с провокациями. Была попытка полностью ликвидировать нашу партию»[377].
Накануне военного переворота РПК располагала отделениями в 22 илах и 63 уездах. Общая численность боевиков, по данным Е. В. Загорновой, превышала 2 тыс. человек[378]. Эти цифры, по мнению автора данной работы, явно преувеличены, немецкий автор называют более реалистичную цифру на 1983–1984 гг.: 300 кадровых работников партии и 500 партизан[379].