Найдя нужную кадку, принялась общупывать ее со всех сторон, но дощечки держались будто влитые. От напряжения я вспотела, да к тому же широкие рукава халата страшно мне мешали.
Внезапно куст каких-то неизвестных мне экзотических растений зашевелился, и между ветками появилась плоская голова. От ужаса я чуть не грохнулась на пол, но через секунду сообразила, что вижу перед собой ручного удава.
Голова нырнула в заросли. Переведя дух, я посильней нажала на кадку, и тут же кусок деревяшки легко отскочил, открывая тайник. На свет появился тяжелый ярко-красный замшевый мешочек.
Стараясь не шуметь, я поставила дощечку на место и, повернувшись к двери, увидела у выхода невероятное существо. Почти на самом пороге сидела огромная ящерица со страшной мордой. В горле у нее что-то клокотало. Расставив когтистые лапы, она била по полу хвостом.
Варан! Таня ведь говорила, что у них в доме живут мопс, удав и гигантская ящерица. Собак не боюсь совершенно, удавы не кусаются, а вот эта рептилия! Черт знает, что у нее на уме. Какую кличку называла Таня? Топа, Степа или Капа?
– Славненький варанчик, – вкрадчиво завела я, – милый и приятный, пропусти тетеньку на выход, душенька, котик ласковый…
Варан глядел на меня немигающими глазами.
– Котик, – пела я, стараясь сообразить, как побыстрей шмыгнуть в дверь мимо дрянной ящерицы, – пусик сладенький…
Варан широко разинул пасть и раздвоенным на кончике языком моментально сгреб зазевавшуюся муху. Ну ничего себе, раз насекомых ловит, значит, мясоядный, или нет, как это правильно называется? Мясопитающийся, кровопожиратель?.. Одно понятно: слопал несчастную мушку, запросто сумеет и мной закусить. От мухи я отличаюсь только размером. Ну, крыльев нет и ног поменьше…
Внезапно рептилия бесшумно юркнула куда-то в глубь оранжереи. Подхватив полы халата, я ринулась в коридор.
м, только домчавшись до спальни, подумала: «А вернула ли я на место дощечку?»
Без двух минут полдень я звонила в дверь девятой квартиры. В ответ – тишина. Потыкав безрезультатно в пупочку звонка, я оперлась на створку, и она немедленно приоткрылась.
Из темноватого коридора пахнуло сыростью и холодом. Такой «аромат» прочно селится в нежилых помещениях. В квартире, где люди едят, воспитывают детей, ругаются, пахнет иначе. Иногда очень противно, но так – никогда.
За углом мрачно маячил большой темный шкаф.
– Эй, – свистящим шепотом пробормотала я, – эй, принесла книжку. Дюма, «Три мушкетера».
В ответ ни звука. Чувствуя, как в желудке мелко-мелко затряслась съеденная творожная масса, любовно приготовленная Емельяном, я двинулась по коридору в недра грязноватых апартаментов.
Квартира выглядела огромной. Комната, правда, всего одна, зато какая! Три окна уходили ввысь к потолку. А до потолка было метров пять, не меньше, в стародавние времена не экономили на кубатуре. Примерно тридцатиметровое помещение довольно густо обставлено разномастной мебелью. Кресла на тоненьких ножках, полированная «Хельга», обеденный стол, шесть стульев, диван-книжка – все явно производства 60-х годов, сильно потрепанное и ободранное.
Следом шла кухня, где запросто мог совершить посадку вертолет «Ми-8». И вновь убогая, если не сказать нищая, обстановка, даже плита допотопная – белая, эмалированная, с чугунной решеткой и «крылышками». «Газоаппарат» – стояло крупными буквами на дверце духовки. Я не встречала подобных приборов с тех пор, как подростком уехала из коммунальной квартиры!
Но самым удивительным был туалет. Унитаз походил на собачью будку, перевернутую отверстием вверх. По бокам выложены ступеньки, а бачок уютно устроился у самого потолка. Оттуда свисала железная цепь с гирькой. На блестящих боках груза красовалась надпись: «Внизъ».
Я потянула ручку. Шквал воды, настоящий Ниагарский водопад с ревом и гулом обрушился в чугунную, покрытую обитой эмалью емкость. Трубы загудели.
И з-за двери ванной послышался голос:
– Кто там?
– Принесла книгу Дюма «Три мушкетера».
– Простите, не могу выйти, моюсь, – пояснил невнятный голос.
Грязная, некогда белая дверь чуть-чуть приоткрылась, и высунулась мужская рука, густо заросшая светло-рыжими волосами.
– Давайте.
Я сунула ярко-красный мешочек с золотыми шнурочками в протянутую длань и поинтересовалась:
– Оно?
– Оно, оно, – подтвердил Владимир, – спасибо, всю жизнь за вас молиться стану, а теперь прощайте, уезжайте поскорей, не надо, чтобы нас случайно увидели вместе.
Я спустилась вниз, завела «Вольво», но далеко уехать не смогла. Послушный автомобиль, добравшись до поворота на Садовое кольцо, чихнул и замер. В недоумении я вылезла наружу и потыкала ногой в колеса. Вроде полагается в таких случаях открывать капот, только зачем совершать бесполезные действия, все равно не знаю, что там внутри понапихано. Впрочем, нет, слышала про радиатор, аккумулятор и вентилятор. Интересно, который из трех сломался?
Сев в салон, я вызвала аварийную службу и в тоске закурила. Ну вот, день потерян. Сначала придется ждать механиков, потом отправляться на тягаче в мастерскую. Хотя делать мне все равно нечего. От скуки я разглядывала улицу. Сквозь тонированное стекло проводить наблюдения крайне удобно. Тебя не видно, ты же имеешь полный обзор. Почему темные снаружи стекла изнутри оказываются абсолютно прозрачными – это еще одна неразрешимая для меня загадка.
Но прохожих не было. Я начала зевать и поглядывать в зеркало заднего обзора. Может, Зайка права – мне стоит поярче краситься, а то смахиваю на лабораторную мышь: личико маленькое, носик остренький, волосы светлые, бровей почти нет, и губы слились по цвету с бледным лицом. Немного помады совсем не помешает.
В зеркальце был отлично виден подъезд серого дома. Не успела я вытащить косметичку, как дверь распахнулась, и в переулок вышел высокий, рыжеватый, довольно полный мужик. Его лицо украшали красивые пшеничные усы и аккуратная бородка. Весьма объемистое брюшко выдавало любителя пива и бутербродов с копченой колбасой. В руках он держал небольшой кейс.
Мужчина не спеша пошел в сторону Садового кольца. Мой «Вольво», стоящий припаркованным у самого поворота, совершенно не удивил прохожего. За ним стоял целый ряд блестящих иномарок, принадлежащих, очевидно, жителям близлежащих зданий.
Помахивая «дипломатом», мужик повернул направо. Секунду я видела его сзади. Из портфеля свисала ярко-желтая веревка и торчал кусок огненно-красной материи. Очевидно, закрывая кейс, хозяин прищемил какую-то поклажу.
Зевнув, полезла за косметичкой, и тут мне в голову влетела мысль, и, уже держа в руках бархатную сумочку, я выскочила на улицу. Со всей возможной скоростью понеслась вслед незнакомцу. «Лестничное остроумие», так называют подобное поведение французы. А по-нашему, по-русски, мы говорим – «задним умом крепка». Кусок красной ткани и золотой шнурок! Рыжеволосый человек нес мешочек, который я только что отдала Владимиру, да и вышел он из этого подъезда.
Вылетев на Садовое кольцо, я увидела, как мужчина влезает в такси.
– Стой, – завопила я, размахивая руками, – воры!
Но машина, взвизгнув колесами, быстро понеслась в сторону площади Маяковского. Я беспомощно смотрела ей вслед. Потом в голову пришла еще одна мысль.
Владимир настаивал на тщательном соблюдении тайны, просил никому не рассказывать про убежище.
Значит, соврал, что никто не знает о конспиративной квартире… И отдал ценности!..
Быстрее молнии я полетела назад. Дверь по-прежнему оставалась незапертой, и из коридора несло нежилым запахом.
Влетев в ванную, я оказалась в большом пеналоподобном помещении. Глубокая ванна с пожелтевшей и потрескавшейся эмалью была пуста. Из допотопных железных кранов бежали струйки воды.
– Володя, – завопила я, – вы где?
Крик пронесся эхом по квартире и разбился об окна. Никого. Я прошла на кухню. На грязном полу у плиты темнела довольно большая темно-красная лужа, по линолеуму там и сям разбрызганы капли, а чуть поодаль на столе валяется угрожающе омерзительный тесак, перепачканный чем-то бордовым.
Я попятилась к выходу. Боже, Кострова убили, зарезали… И сделал это рыжеволосый полный мужик. Он же отобрал у несчастного мешочек и преспокойненько ушел, не подозревая о том, что ненужный свидетель сидит в «Вольво»!
Я выскочила на улицу и стремглав понеслась к машине.
– Эй, дамочка, – окликнул меня парень в белом комбинезоне с красной надписью на спине: «Volvo». – Ваша тачка?
– Моя, – ответила я, плохо воспринимая действительность. – Что вам надо?
– Это вам надо, – меланхолично заметил парень. – Сервис-службу вызывали?
– Да, конечно, совсем забыла!
Механик покосился на меня, поднял капот и начал напевать, через пять минут он вынес вердикт:
– Тумблер разгерметизировался.
– Починить можете?
Механик опять глянул на меня:
– Починить можете?
Механик опять глянул на меня:
– Тут работы на целый день. Еще отвалился картер, смялся барабан, надломился палец, оборвался приводной ремень и выпал кардан. Небось резко тормозили.
– Вот не повезло, – вздохнула я, – хорошо, хоть радиатор и аккумулятор в порядке.
Парень хмыкнул:
– Да, это в норме.
– Сколько будет стоить?
Специалист начал задумчиво загибать пальцы.
– Значитца, так: вызов мастера, транспортировка в центр, запчасти, работа – тысячи три «зеленых». Оплачивать прямо сейчас, наличными.
Я в растерянности полезла в кошелек и достала пять сотенных бумажек.
– Никогда не вожу с собой больших наличных денег. Но вы не волнуйтесь, сейчас сниму с карточки.
Секунду механик смотрел на доллары, потом оглушительно захохотал:
– Вы и в самом деле решили заплатить такую сумму за вышеперечисленные поломки?
– А что? – удивилась я. – Сами же сказали: сломался палец, выпал кардан, разгерметизировался тумблер.
– Ой, не могу, – заливался механик, ныряя под капот, – сейчас умру. Да не бывает такого никогда, пошутил я! Вы совсем в моторе не разбираетесь?
– Потому и вызвала вас, – обозлилась я.
Механик хлопнул капотом, «Вольво» послушно заурчал.
– Все? – изумилась я.
– Ага, – подтвердил мальчишка, продолжая смеяться, – всего делов-то!
– А что случилось?
Механик прищурился:
– Зачем вам, езжайте и все, вы магнитофон включать умеете? Могу научить, с музыкой веселей.
– Сколько? – сквозь зубы процедила я.
Паренек принялся выписывать счет. Я поглядела на бумажку. Недрогнувшей рукой мастер вывел: «Квитанцыя».
– Вот что, господин Кулибин, – не утерпел во мне преподаватель, – как специалист, могу вас заверить, что в русском языке сочетание букв «ц» и «ы» встречается крайне редко, всего лишь в словах – «цыц», «цыпленок», «цыган» и «на цыпочках».
– Каждый в своем деле мастер, – парировал мальчишка, – кстати, вы только что за «смятый барабан» три тысячи гринов отвалить хотели!
Я влезла в «Вольво» и закурила. Ну и что теперь делать? Конечно, звонить Александру Михайловичу! Но у приятеля в кабинете никто не снимал трубку, а мобильный вещал приятным женским голосом: «Абонент находится вне зоны приема». Домашний телефон также не отвечал.
Но я не привыкла сдаваться и принялась набирать номер Крахмальникова.
– У аппарата, – сообщил Андрюшка.
– Васильева беспокоит, – решила я выдержать стиль.
– Чего надо-то? – довольно нелюбезно поинтересовался майор.
– Где Дегтярев?
– Уехал.
– Куда?
– Служебная необходимость.
– Он в Москве?
– Нет.
– Когда будет?
– Не имею понятия.
– Слушай, – обозлилась я, – чего так разговариваешь?
– Недосуг болтать, – отрезал Андрюшка и брякнул трубку.
От негодования я чуть не выбросила ни в чем не повинный «Эриксон» в окошко. Видали мерзавца?
Недосуг ему. Ладно, если гора не идет к Магомету, то Магомету следует взять ноги в руки и двинуться к горе. Поеду к Андрюшке и покажу ему где раки зимуют!
В большом здании по длинным коридорам носились люди. Крахмальников сидит в крохотном помещении, размером с клетку для канарейки. Все пространство занимают письменный стол, два стула и сейф. Причем за стол Андрюшка протискивается боком, регулярно роняя при этом телефон, стэплер и банку со скрепками. Одна стена кабинетика сплошь занята огромным окном, а на подоконнике Крахмальников держит электрический чайничек фирмы «Тефаль» и сахар.
Банку с растворимым кофе и вкусный чай «Липтон» жадный Андрюшка прячет в сейф. Боится, что налетят коллеги и все выпьют.
Услышав звук приоткрывающейся двери, Андрюшка недовольно оторвался от пухлой папки и чуть не уронил ручку.
– Ты?!
– Чего так удивляешься? – хмыкнула я и втиснулась в кабинетик.
Как-то раз Крахмальников, сидя у нас в гостях, страшно раскипятился и заявил, что журналистов, которые без конца пишут о безобразиях в системе МВД, следует убивать на месте.
– И з-за нескольких придурков пятно ложится на всех! – шумел Андрюшка.
– Хочешь сказать, никогда не лупил задержанного? – спросила ехидная Зайка.
– Я, – четко и твердо ответил майор, – никого ни разу в рабочем кабинете и пальцем не тронул.
Верю ему безоговорочно: тут просто негде размахнуться.
– Ты как прошла без пропуска? – продолжал изумляться приятель.
Да просто, дурачок, у меня в здании есть пятая колонна по имени Леночка, бессменная секретарша Александра Михайловича. Лет ей вокруг сорока, и она до сих пор уверена, что лучшей жены, чем я, полковнику просто не найти. Но выдавать Лену Андрюшке совершенно не хочется, поэтому только пожала плечами и сообщила:
– Постовой зазевался, вот и проскочила.
– Да уж, – недовольно пробормотал майор, – везде пролезешь.
– Где полковник? – решила я не обращать внимания на хамство.
– Уехал в командировку.
– Куда?
– Служебная необходимость, – загадочно сообщил Крахмальников.
Я села на стул и попросила:
– Плесни кофейку.
Терпеть не могу растворимых напитков, но рассказывать об истории с Костровым следует под выпивку. За отсутствием спиртного сойдет «Нескафе» – я от этой бурды моментально делаюсь как пьяная.
Но Андрюшка даже не шелохнулся.
– Кофе кончился, и тебе пора домой.
– Подожди, – попробовала я добиться того, чтобы меня выслушали, – тут такая штука вышла, не поверишь!
– Ну и что? – умехнулся Крахмальников. – Небось кошелек потеряла или телефон…
Секунду я молча глядела на него. Ничего не стану рассказывать дебилу! Пусть занимается пустым расследованием. Хотя дам ему еще один шанс.
– Андрюшенька, не знаешь, как там дело Клюкина?
– Кого?
– Ну, Вани, которого отравили стрихнином на вечеринке у Харитоновых.
– Кто рассказал глупости? – сердито выпалил майор. – Откуда сведения о стрихнине?
– Дегтярев…
– Болтун, – в сердцах воскликнул Андрюшка, – а еще полковник. Ты, Дарья, давай домой. Александра Михайловича не будет примерно неделю, так что сейчас за тебя я в ответе. Собирайте манатки и дуйте в гостиницу, хватит, нагостились, пора и честь знать.
– Сами же велели изучать дом Харитонова…
– Это все твой дружок, – вздохнул Андрюшка, – давай, говорит, Дарью подключим, она разузнает. Я возражал – не надо в дело всяких баб впутывать, растяп и неумех. Да у нее все из рук вечно валится, ну куда такой оперативное задание давать. Нет, уперся рогом: Дашка сделает…
Он еще долго плевался огнем, но я уже отключилась. Растяпа и неумеха? Все из рук валится? Ну, Крахмальников, погоди! Хорошо, что не успела рассказать тебе о таинственно спасшемся Володе Кострове. Никогда не раскрыть тебе тайну смерти Клюкина, и с делом об убийстве Олега Андреевича наши доблестные органы тоже сядут в лужу, потому что я сама займусь расследованием, а когда узнаю, моментально расскажу все главному редактору газеты «Московский комсомолец» Паше Гусеву. Знаю его сто лет, еще со студенческой поры. Вот тогда и поглядим, кто из нас растяпа и неумеха, а кто блестящий детектив!
– Ладно, Андрюшенька, – пробормотала я, поднимаясь, – поеду, пожалуй.
– Зачем же приходила? – внезапно спросил майор.
– Да так, Дегтярева потеряла, не звонит, вот и заволновалась…
– Зря, занят он, освободится и свяжется с тобой.
Майор даже не пытался скрыть, насколько он ждет моего ухода. Я не стала томить приятеля и сделала ручкой:
– Пока.
– Пропуск давай.
– Какой пропуск, – прикинулась я идиоткой, – сказала же, как пролезла.
– Ну-ну, – вздохнул Андрюшка, – посмотрю теперь, как назад вылезешь.
Я вышла за дверь и с трудом удержалась, чтобы не шарахнуть ею со всей дури о косяк. Не буду кипятиться. Как гласит китайская мудрость, если спокойно сидеть на берегу реки, вода сама пронесет мимо труп врага.
ГЛАВА 8
Лучше всего мне думается по ночам, в особенности если есть возможность тихонько выкурить сигаретку. Домашние крайне отрицательно относятся к табаку. Особняк в Ложкино объявлен бездымной зоной, и приходится пускаться на всяческие ухищрения, дабы предаться пагубной страсти. Но у Харитоновых в доме никто не налагал запрета на сигареты. Таня спокойно расхаживает, куря свой «Рок», пепельницы совершенно открыто стоят во всех комнатах; одна весьма кстати пристроилась у меня в спальне.
Я вытащила «Голуаз» и с наслаждением затянулась. Нет, все-таки страшно приятно курить в удобном кресле. В Ложкино летом и осенью мне предписывается выходить в сад, зимой, правда, разрешают в виде исключения вынимать сигареты в помещении, в каморке под лестницей, где Ирка хранит пылесос и тряпки. Яростные нападки на «дымоглотство» мои дети объясняют благими порывами: не хотят, дескать, чтобы мать в расцвете лет погибла от рака легких.
Я смотрела, как хрупкий синий дымок медленно поднимается к хрустальной люстре, и пыталась привести мысли в порядок.