— Значит, кто-то вроде тебя.
Прицел. Выстрел. Треск.
— Необязательно.
Брюкс поднял глаза от горелки. Джим невозмутимо взглянул на него в ответ.
— Джим, ты же сам рассказал мне, как все работает. „Их сгоняют в стадо. Ставят на службу целям, которые они никогда не поддержали бы, когда бы знали, в чем дело“, — помнишь? Ведь кто-то придумал эту схему.
— Может быть. А может, и нет, — полковник пристально смотрел в какую-то точку за левым плечом Брюкса.
„Ты же сейчас не здесь. Твой разум наполовину где-то там, разговаривает с призраками…“
— Существует целая сеть, — сказал Мур, — Перпендикулярная всем облакам и взаимодействующая с ними, не знаю… как темная материя взаимодействует с барионной. Слабые эффекты, едва различимые. Ее трудно отследить, но она вездесуща. Идеально приспособлена для корректировок, с помощью которых мы „собираем войска“, так у нас любят говорить. И знаешь, что самое примечательное, Дэниэл?
— Скажи.
— Насколько нам известно, эту штуку никто не строил. Мы ее просто открыли и использовали для своих целей. Теоретики говорят, это независимое свойство объединившихся социальных систем. Вроде супраразумных сетей твоей жены.
— Ну да, — ответил Брюкс, помолчав.
— Ты, похоже, мне не веришь.
Дэн покачал головой:
— Скрытый Супернет с тонкими настройками для манипуляций пешками, а также со специальным набором возможностей, заточенных под военное применение. И ты мне хочешь сказать, что он просто так взял и появился?
Мур слабо улыбнулся:
— Разумеется. Ни одна сложная, тонко отстроенная система не могла просто эволюционировать. Ее кто-то должен был создать.
„Черт“.
— Признаюсь, я знаком с этим доводом, — сказал Мур. — Но никогда не думал, что услышу его от биолога.
Даже наполовину отсутствуя, полковник спуску не давал.
Инструмент был создан еще до того, как понадобился своему хозяину.
Альфред Рассел УоллесОн проснулся от звука прерывистого дыхания. По ткани палатки двигалась тень.
— Ракши?
Полог разделился прямо посредине. Она заползла внутрь, как безутешный ребенок, возвращающийся в утробу. Даже здесь, щекой к щеке, она не стала смотреть ему в лицо; выгнулась, легла спиной к Дэну, свернулась калачиком и сжала кулаки.
— Э… — начал Брюкс.
— Я говорила он мне не нравится и теперь глянь, — тихо сказала Сенгупта. — Мы не можем верить ему таракан он-то мне никогда не нравился но ты ему доверял ты по крайней мере понимал на каких основаниях он действовал. А теперь… он будто постоянно отсутствует.
Я не знаю что он теперь.
— Он потерял сына. И винит себя. Люди справляются с таким по-разному.
— Не в этом дело он потерял своего парня много лет назад.
— Но потом вернул. Пусть лишь на мгновение. Ты представляешь, каково это… справиться с потерей того, кого любишь, а потом выяснить, что он не умер, хоть и далеко, но говорит. Неважно, с тобой или нет, главное, это он. У тебя появляется что-то новое, ты не просто проигрываешь симуляцию, не барахтаешься в одном и том же видео снова и снова. Она жива, она действительно там, и…
Он осекся и подумал, заметила ли Ракши.
„Я мог ее вернуть, — сказал Дэн про себя. — Хоть не во плоти и не в реальном мире, но, по крайней мере, в реальном времени. Это всяко лучше загробного монолога, за который цепляется Джим. И всего-то надо было постучаться в дверь Небес…“
Чего, разумеется, он поклялся никогда не делать.
— Он говорит, Сири жив, — прошептала Сенгупта, Говорит он возвращается домой.
— Может, и так. Тот отрывок из передачи, почти вначале, помнишь? Про гроб.
Она пробежала пальцами по внутренней поверхности палатки. Там тут же появились слова: „Точка зрения определяет восприятие. Особенно отчетливо я это понимаю теперь — слепой, лежа в гробу, пролетая сквозь рубежи Солнечной системы“.
Брюкс кивнул:
— Да, оно самое. Если верить сообщению, Сири уже не на „Тезее“.
— В челноке. Шаттле.
— Похоже, он пролетел границу системы. Ему понадобится вечность, чтобы добраться до Земли, но на борту спаскапсулы должна быть гибернационная камера. — Он положил руку Сенгупте на плечо. — Может, Джим прав, и его сын действительно возвращается домой.
Дэн лежал, вдыхая запах масла, плесени, пластика и пота, и наблюдал за тем, как его дыхание ворошит волосы на голове Сенгупты.
— Что-то возвращается, — сказала она, наконец. — Может, и не Сири.
— С чего ты взяла?
— Оно говорит как-то неправильно в речевых паттернах какие-то тики оно постоянно повторяет „представь себе что ты то“ „представь себе что ты это“ и иногда речь настолько рекурсивная что кажется оно пытается запустить какую-то модель…
„Представь себе, что ты — Сири Китон“, — вспомнил Брюкс. И из более позднего отрывка: „Представь себе, что ты — машина“.
— Это же литературная искусственность. Он пытается быть поэтичным. Вроде как хочет поместить себе в голову персонажа, что-то в таком духе.
— Тогда зачем залезать в свою собственную голову зачем представлять каково это быть собой? — Она покачала головой, резкая, отрывистая конвульсия отрицания. — Сплайн-функции фильтры и алгоритмы шумокоррекции очень много отнимают. Без них слов не вычленить но чтобы услышать голос приходится их убирать. Поэтому я вроде как сделала ретроспективный анализ искала отрывок с реальным голосом и не знаю может я чересчур ослабила сигнал там было до хрена шума но я все-таки нашла один крохотный отрезок на сорок седьмой минуте. Слов там не разобрать но вроде можно различить голос и я не уверена тут ни в чем нельзя быть уверенным но у него большая проблема с обертонами.
— В каком смысле?
— Сири Китон мужчина а мне кажется на этой записи говорит не мужчина.
— Женщина, что ли?
— Может и женщина. Это если нам повезет.
— Ракши, ты о чем вообще? Ты имеешь в виду, что на записи может быть не человек?
— Я не знаю но я просто чувствую насколько этот голос неправильный. Что если все эти повторения… не литературная искусственность а своего рода симуляция? Что если там какое-то существо действительно пытается представить себя Сири Китоном?
— Голос Бога, — пробормотал Брюкс.
— Я не знаю я реально ничего не знаю. Но оно запустило крючки в профессионального убийцу с зомбивыключателем в башке. И я не знаю почему но когда вижу взлом узнаю его сразу.
— А откуда у этого существа столько информации? Откуда ему вообще известно о Муре?
— Оно наверное знало Сири а Сири знал полковника. Может этого достаточно.
— Я тоже ничего не понимаю, — признался Брюкс через секунду, — Взломать человеческий разум с шестимесячным временным лагом — это, конечно…
— Хватит меня касаться.
— Что?
Она сбросила его ладонь со своего плеча:
— Я знаю вы старички любите лапать мясной секс любите и все такое но остальным вроде меня не нужны люди чтобы расслабиться. Так что если не возражаешь я тут останусь но это ничего не значит ладно?
— Э-э-э, но это моя…
— Что? — спросила Ракши, по-прежнему глядя в другую сторону.
— Ничего, — он отодвинулся и прижался спиной к стене палатки. Так между ним и Сенгуптой оставалось сантиметров тридцать. Можно было даже вздремнуть, если никто не начнет ворочаться во сне.
Правда, усталости Дэн не чувствовал.
Сенгупта тоже не спала. Она царапала командную стену палатки, и та освещалась крохотными световыми шоу Всплывал небольшой аниматик „Венца“, отцентрованный по форпику, где МУР Д. то ли цеплялся за призрака, то ли марионеткой танцевал на нитях инопланетного разума; открывался вид на металлический ландшафт, где дрон искал сюрпризы, возможно оставленные вампиршей; еле заметно мерцало смазанное пятно инфракрасного цвета там, где спящий монстр прятался в тенях.
Брюкс подумал, что такого понятия, как безопасное место, никогда не существовало. Человек мог легко найти иллюзию покоя в цифрах. Компания друга, тепло домашнего питомца ничем друг от друга не отличались; это всего лишь ствол мозга вспоминал уют от тепла чужого тела, что когда-то лежало рядом и прижималось, обороняясь против страхов в ночной тьме.
Сенгупта слегка повернула голову: скула, кончик носа в тусклой мгле.
— Таракан?
— Я очень хочу, чтобы ты перестала меня так называть.
— Раньше ты говорил о том как теряют людей. Ты говорил что разные люди с этим справляются по-разному да?
— Говорил.
— А ты как справляешься?
— Я… — Он не знал, как ответить. — Может, человек, которого ты потерял, когда-нибудь вернется. Может, однажды кто-то другой займет его место.
Сенгупта тихо хмыкнула, и в этом звуке слышалось эхо старых насмешек:
— То есть ты просто сидишь и ждешь?
— То есть ты просто сидишь и ждешь?
— Нет, я… продолжаю жить. Что-то делаю. — Брюкс покачал головой: почувствовал, как подступает раздражение. — А ты, наверное, на скорую руку слепила бы себе кастомизированного друга прямо в КонСенсусе…
— Закрой свой рот и не говори что мне делать.
Дэн прикусил губу:
— Прости.
„Старый дурак. Ведь знаешь, куда лезть не надо, и все равно лезешь“.
Полковник Мясник постепенно сходил с ума, Валери, выжидая, по-прежнему вела какие-то смертельные игры, по эфиру странствовали призраки, а судьба была готова ударить в любой момент, но Ракши больше за Дэном не охотилась. Хоть одна радость. Он немного покрутил в голове эту мысль и даже удивился тому, насколько высоко забралась Сенгупта в его личной иерархии страхов. В конце концов, она была лишь человеком. Безоружной плотью и кровью. Не доисторическим кошмаром, не инопланетным оборотнем, не богом и не дьяволом. Просто девчонкой — даже другом, насколько она вообще могла мыслить в таких терминах. Невинным человеком, ничего не знавшем о его секрете. Кто такая Ракши Сенгупта по сравнению с чудовищами, раковыми опухолями и целым миром, застывшим на краю? Разве заметна ее злоба на фоне ужасов, окружавших Брюкса со всех сторон?
Риторические вопросы, конечно. Вселенная полна кошмаров.
Просто Ракши он сотворил сам.
* * *Меж тем из Дэна охотник вышел плохой.
Порция, разумеется, была не настолько заметной мишенью, как он сам. Брюкс не мог существовать за счет термальной энергии атомов в переборке, вибрирующих при комнатной температуре; не мог распластаться, как бумага, и обернуться вокруг водопроводной трубы, замаскировав самый жалкий тепловой след. Брюкс думал про альбедо и спектрограммы, задался вопросом, не сможет ли зонд, построенный на очень коротких волнах, уловить дифракционные решетки, с помощью которых Порция разговаривала — возможно, она использовала их и для камуфляжа, — даже собрал импровизированные детекторы, но те ничего не показали. Это, правда, ни черта не значило. Возможно, Порция пряталась в бесконечном фрактальном лабиринте „Венца“ из дыр и закутков, слишком маленьких для ботов и людей.
Дэн почти не сомневался, что если плесень решит атаковать, то обязательно чем-нибудь себя выдаст: тепловой сигнатурой, служившей аналогом мускулов, накапливающих заряд; перераспределением массы, достаточной для конструирования придатка по заданному набору координат. А вот функционировать она могла и в постбиологическом исходном состоянии: грубая масса реального субстрата передавала еле уловимую энергию в сверхпроводниковый интеллект мимикрирующего вещества. Если вычисления Двухпалатников были верны, в таком режиме она могла думать, планировать и прятаться вечно.
Чем меньше Дэн находил, тем сильнее боялся. Что-то совсем рядом наблюдало за ним, он нутром чуял чужой взгляд.
— Корабль слишком шумный, — признался Брюкс Сенгупте. — Термически, аллометрически. Порция может быть где угодно, повсюду. Как нам узнать наверняка?
— Не может.
— Почему ты так уверена? Это же ты предупредила меня тогда…
— Я думала что она пролезла на корабль это да. Но повсюду плесень проникнуть не могла все не покрыла. Нас она не поглотила.
— Откуда ты знаешь?
— Порция хотела чтобы мы остались на „Икаре“. Она не стала бы нас останавливать если бы уже забралась внутрь. Значит она не может быть повсюду.
Брюкс задумался:
— Она все равно может быть где угодно.
— Ага. Но всех ей не захватить. Тут в любом случае лишь ее малая часть. Потерянная и одинокая.
В ее голосе послышалось что-то похожее на сочувствие.
— А почему нет-то? — спросила она, хотя Дэн ничего не говорил. — Мы-то знаем каково это.
* * *Он пролетел по центру хребта, проложил курс по огромной вращающейся чаше южного полушария, вверх, сквозь кроличью нору по правому борту с зеркальным шаром, мерцающим слева: Дэниэл Брюкс, непревзойденный паразит, наконец-то чувствовавший себя в невесомых кишках „Тернового венца“ как дома.
— Я трижды проверил цифры и не думаю, что Порция…
Он замер. Его собственное лицо смотрело сверху, занимая половину небосвода.
„Твою мать“.
Сенгупта парила где-то сбоку мутным пятном из движения и цвета, которое Брюкс, скорее, чувствовал, чем видел. Надо было лишь повернуть голову…
„Она знает, знает, знает…“
— Я нашла этого урода, — сказала Ракши. В ее голосе слышались триумф и кровожадное обещание расплаты. Дэн не отваживался смотреть ей в лицо. Просто уставился на обвиняющий портрет над головой, на всю свою личную и профессиональную жизнь, скользившую по небосводу, огромную, как целый зодиак: стенограммы, публикации, домашние адреса, взошедшая на Небеса Рона и, господи боже, даже абонемент в бассейн с третьего класса.
— Это он. Этот ублюдок убил мою… убил семь тысяч четыреста восемьдесят два человека. Дэниэл. Брюкс.
В каком-то жутком ошеломлении он вдруг понял, что она сейчас говорит не как Ракши Сенгупта, а как кто-то другой. Совсем другой.
— Я сказала что найду его. И нашла. Он. Здесь.
„Она говорит словно Шива Разрушитель“.
Брюкс парил в воздухе, будто отъявленный уголовник, ожидая последнего удара.
— И теперь когда я знаю кто он, — продолжила Шива, — я переживу эту тварь на корпусе и тварь поселившуюся в башке полковника. Я доберусь до Земли и там выслежу эту мразь и заставлю его пожалеть что он появился на свет.
„Минуту…“
Дэн с трудом прогнал охвативший его паралич. Повернул голову. Пилот, друг, Немезида предстала перед глазами ясно и четко. По ее лицу, поднятому к небесам, ползли сверкающие отражения его собственного проклятия.
Ракши удостоила Дэна мимолетным взглядом: сейчас ее улыбка могла составить конкуренцию оскалу Валери.
— Не хочешь со мной поучаствовать?
„Она что, играет? Это уже совсем…“
— Э, Ракши… — Он закашлялся и прочистил горло, в котором мгновенно стало суше, чем в Прайнвилле. Попытался снова: — Я не знаю…
Она оборвала его, подняв руку:
— Понимаю понимаю. Приоритеты. Цыплят по осени считают и все такое. У нас есть дела поважнее. Но у меня парочку друзей пристрелили штурмовики только за то что они взломали дневник сенатора а у этой сволочи за душой четырехзначное число трупов и те же самые штурмовики его защищают понимаешь о чем я? Так что да вампиры инопланетная плесень вся планета трещит по швам и с этим я ничего не могу поделать, — Уставившись в пол, она ткнула пальцем в небо. — А вот с этим могу.
„Ты не знаешь, кто я. Я стою прямо перед тобой, ты профильтровала всю мою жизнь, но не можешь сложить два и два. Как? Ну как?“
— Надо внести хоть какое-то равновесие в социальное уравнение.
„Может, все дело в зрительном контакте, — на грани истерики Брюкс чуть не захихикал. — Может, она ни разу не посмотрела на меня в реальности…“
— Нигде вообще нигде нет социальной справедливости если только сам не возьмешь все в свои руки.
„Ничего себе, — Брюкс даже сумел удивиться. — Джим и его перпендикулярные сети. Они тебя раскусили.
Почему ты не можешь раскусить меня?“
* * *— Что они с ней сделали? Почему она меня не узнает?
— Сделали?.. — Мур покачал головой, даже улыбнулся криво. Правда, глаза остались такими же равнодушными. — Они ничего не делали, сынок. Никто ничего не делает, мы об этом уже…
Свет в форпике всегда был приглушен — так Мур лучше видел картинки в своей голове. Он походил на еле заметную получеловеческую форму, прятавшуюся в полутьме: одна рука рисовали круги в воздухе, другие конечности обвили стропила. Словно „Венец“ встраивал его в собственный скелет, и полковник превратился в дегенеративного паразитического удильщика, сливающегося в брачных судорогах со своей чудовищной самкой. Вокруг Джима саваном висел запах застарелого пота и феромонов.
— Она узнала о Бриджпорте, — прошипел Брюкс. — Узнала про меня, всю мою жизнь вывесила на экране, но только меня самого не признала.
— А, это, — сказал Мур и замолчал.
— Тут обыкновенной корректировкой ради сохранения государственных тайн не обошлось. Что они сделали? Что ты сделал?
Старик нахмурился: кажется, он забыл, о чем шла речь секунду назад:
— Я… ничего не делал. В первый раз об этом слышу. Наверное, у нее стоит фильтр.
— Фильтр?
— Когнитивный фильтр, — полковник кивнул, нетронутая долговременная память загрузилась поверх испорченных эпизодических воспоминаний, — Он выборочно вмешивается в механизм распознавания лиц, который находится в веретенообразной извилине. Сенгупта прекрасно видит тебя во плоти, но не может распознать в определенных… контекстах. У нее автоматически запускается агнозия. Даже звук твоего имени, скорее всего, в мозгу Ракши как-то искажается.