– Ничего у меня нет.
– Нет так нет. Начинаем обыск по свежим следам. Мы ищем орудие преступления.
– А где ваш ордер?
– Я же сказал – по свежим следам. У нас есть такое право. Вот свидетели вашего конфликта с убитой, они же понятые. К тому же вы не владелец квартиры. Вы здесь – лицо эпизодическое. Это владелец может предъявить нам претензии, когда вернется. Начинайте, ребята.
– Подождите. Я дам документы. Щас начнете по сумкам рыться. Мне просто удобно – с псевдонимом. Я – лицо публичное.
– Елки, – протянул Сергей, взглянув на второй паспорт Нины. – А мне говорили, девушка неместная. Переночевать ей негде, попить нечего. А она зарегистрирована в московской квартире. И много у вас псевдонимов, на которые приобретена недвижимость в Москве?
– Это все, – буркнула Нина.
– И ведь замучаешься проверять, – заметил Сергей.
– Нас интересует сейчас конкретный вопрос, детектив Кольцов, – строго ответил Слава.
– Конечно. Посмотрите, пожалуйста, документы, возможно, среди них есть пропавшие сегодня из квартиры еще одной жительницы дома. Конфликт этой публичной дамы с погибшей был связан именно с ними.
Таня давно уже бессильно сидела в кресле в прихожей и гладила прильнувшую к ней Лору. Дэвид стоял рядом. Оперативники выносили какие-то сумки, набитые тряпьем, тюки, рылись в них, потом пришла очередь самодельных кукол с тряпичными телами в пышных платьях и бантах… В них можно спрятать что угодно… Потом перевернули кухню, Слава и Сергей внимательно осмотрели ножи, инструменты в ящике на балконе… Очень острого длинного лезвия маленького диаметра не нашли. В мусоре – тоже. Квартира Ирины была небольшой. Полы, стены – свежеотремонтированные, щелей нет… Дошла наконец очередь и до многочисленных сумок на вешалке, которые могли принадлежать только Нине. Точнее, всем троим – Нине, Кире Тахтаровой и Авдотье Никитиной. Банковские карточки переписывали долго. Других удостоверений личности не нашли. А пожелтевшие документы на квартиру Людмилы Ивановны Могилевской, девяноста лет от роду, обнаружились прямо на столе у компьютера, по которому Нина пробивала квартиру Могилевской, видимо, на предмет наличия зарегистрированных родственников.
– Ну, что, забираем ее? – спросил один из сотрудников.
– Это ж с какого перепугу? – нагло посмотрела на него Нина. – Меня бабка сама попросила документы подержать, пока она в поликлинику сходит. Маразм у нее: ей кажется, что без нее кто-то в квартиру проникает. Хотите, пойдем спросим, она не спит по ночам: ждет грабителей. Только она никому не откроет. Она мне ключ дала.
– Ну и хватка, – восхитился Сергей.
Они спустились на первый этаж, Нина открыла ключом дверь, по-хозяйски вошла в квартиру. На диване под клетчатым пледом лежала и смотрела на них бледно-голубыми глазами очень старая женщина.
– Людмила Ивановна! – прокричала ей в ухо Нина. – Вот из полиции пришли спросить: вы давали мне на хранение свои документы на квартиру?
Женщина поднялась, взглянула на всех по очереди, потом посмотрела на Нину, как на дочь родную.
– Я давала, конечно, – сказала она неожиданно звучным, хорошо поставленным голосом. – Ниночка – единственный приличный человек в нашем доме. Вы не поверите, но я не могу уснуть, потому что все пытаются меня обокрасть. А мне завтра к врачу.
– Извините, – произнес Слава и, круто повернувшись, вышел вон.
Они вернулись в квартиру Ирины, где их ждали умирающие от усталости Таня и Дэвид.
– Уходим, ребята, – сказал Сергей. – Мы сделали, что могли. Спасибо нам за это. Я так понимаю, здесь все остаются на своих местах.
– Пока да, – ответил Слава. – Повестку я выписываю на имя Авдотьи Никитиной. Завтра прошу явиться в отделение для дачи показаний. Исключительно по поводу отношений с убитой. Концы с концами не сойдутся – тогда она даст подписку о невыезде.
– У нее был однажды мужчина, – вмешался Дэвид. – Они ругались, мне пришлось предотвратить драку. Я к тому, что она может знать преступника.
– Ах ты, сволочь черно… – Нина с шипением бросилась на Дэвида, но оказалась в сильных объятиях Тани.
– Я прикончу тебя только за то, что ты хотела сказать, – прошипела Таня. – И будет одним убийством больше. А мужик у нее здоровый амбал, деньги какие-то требовал. Такому проткнуть человека ничего не стоит.
Все вышли из квартиры, за окном на площадке уже светало.
– Таня, ты не беспокойся, – сказал Сергей. – Она никуда от нас не денется и будет выполнять свои обязанности перед хозяйкой. Ей не нужны неприятности. Общественная деятельность открытая…
– Может, вернуться и забрать Лору к нам?
– Нет, пожалуйста, не стоит, – сказал Слава. – Сергей прав: она должна оставаться здесь, выполнять свои обязанности… Мы постараемся успокоить эту мошенницу насчет ее общественной деятельности: нас это не касается. Главное, чтобы она не растворилась в тумане. Кто знает, сколько у нее имен и регистраций? А наличие партнера, подельника, соучастника мы сможем проверить лишь в том случае, если все останется на своих местах и она будет продолжать светиться в Интернете.
– Почему ты вызвал ее как Авдотью Никитину? – спросил Сергей.
– Тебе ли задавать этот вопрос, – пожал плечами Слава. – Никитина богаче, чем Кира Тахтарова.
Глава 20
Вениамин вошел в дом Арсения Павловича, открыл без стука дверь. Хозяин сидел выпрямившись у стола и молча смотрел на него. Он был не просто бледен. Его лицо казалось совершенно изможденным, тонкие синеватые губы как будто прилипли к зубам: то ли улыбка, то ли оскал. Он не ответил на приветствие Вениамина. Не шевельнулся. Но его рука в кармане пиджака сжала скальпель. Вениамин уставился на него тяжелым взглядом.
– В чем дело? Очередной фокус? Вы хотите сказать, что не выполнили работу?
Арсений Павлович молчал. Ему, хирургу, патологоанатому с огромным стажем, ничего не стоило прирезать этого борова. Но он сомневался. Он знал, что гений, что создал шедевр, стоит ли пачкать такой миг нечистой кровью этой туши… Но если Вениамин останется в живых, значит, он, Арсений, с ней расстанется… Какая боль. Но он переживает эту боль из века в век, он умирает и возрождается для встречи со своей любовью… Он должен все вынести.
Арсений Павлович встал и чуть повернул голову в сторону окна. Там стояла кукла в синем… Вениамин невольно сдержал возглас: так она была похожа на живую девушку. На совершенно необычную девушку, с таинственным, золотым отблеском в прекрасных глазах, волосах…
– Ничего себе, – сказал Вениамин. – Вы превзошли самого себя. Я не фанатею от ваших кукол, но эта… Я просто в шоке.
– Понятно, – процедил сквозь зубы Арсений Павлович. – Давайте быстрее. Я устал.
– Хорошо, – согласился Вениамин. – Мы рассчитаемся сейчас, чтобы мне не возвращаться. Мне ясно, что заказчику она понравится…
Веня повернулся к Арсению Павловичу спиной и долго копошился в своей пухлой борсетке. Потом положил на стол пачку денег.
– Здесь сто тысяч рублей. Думаю, я вас не обидел. Мы договаривались насчет трех тысяч долларов.
– Да, – небрежно и презрительно произнес Арсений Павлович. – Все в порядке. А не можешь мне назвать адрес заказчика?
– Это еще зачем?
– Просто так. Я хочу знать, у кого находится моя работа.
– Перебьетесь. Не хватало еще ваших сумасшедших штучек. Успокойтесь. Отдохните. У вас будут другие заказы.
– Да, разумеется, – сказал Арсений Павлович. – Я купил чехол для одежды. Он застегивается на молнию. Одну минуту, я упакую… ее.
Через пять минут он стоял в проеме ворот и смотрел, как Вениамин укладывает большой пакет в багажник. Он не шелохнулся, пока машина не тронулась с места. Потом быстро метнулся к своему гаражу, выехал на старенькой «Газели» и осторожно, соблюдая дистанцию, поехал за иномаркой Вениамина.
…Григорий, которому позвонил охранник, вышел на крыльцо. Веня въехал во двор, остановился на лужайке у дома, осторожно достал свой товар, понес в дом. Григорий открыл перед ним дверь, не ответив на приветствие. Не нравился ему этот Вениамин. Они вошли в гостиную.
– Я должен предупредить, – сказал Григорий. – Сейчас немного другие условия. Вы отнесете куклу в комнату Лили. Если ей не понравится, я не возьму.
– Вообще-то интересно, – нагло уставился на него Веня. – Я не пупса в два сантиметра привез. При таких условиях надо было вашей Лиле приехать к сумасшедшему мастеру и самой смотреть.
– Тон сбавь, – спокойно произнес Григорий. – У вас вроде очередь стоит за этими работами, как ты мне рассказывал? Это не пупс в два сантиметра. Но кукла и стоит не десять рублей. Давай живее, Лиля ждет.
Они вошли в белую комнату, где Лиля стояла в синем домашнем вельветовом платье с бежевым кружевным воротником. Она похудела, личико стало меньше, глаза совсем огромными… Девочка в странном интерьере Зазеркалья.
– Здрасте, – сказал Вениамин. Она кивнула и сжала в волнении руки.
Они вошли в белую комнату, где Лиля стояла в синем домашнем вельветовом платье с бежевым кружевным воротником. Она похудела, личико стало меньше, глаза совсем огромными… Девочка в странном интерьере Зазеркалья.
– Здрасте, – сказал Вениамин. Она кивнула и сжала в волнении руки.
Он подошел к алькову у окна, где было приготовлено место для следующей куклы, поставил ее, медленно стащил чехол. Оглянулся. Григорий озабоченно смотрел на невесту. Она не просто молчала. В комнате, казалось, зазвенела тишина из-за того, что Лиля перестала дышать. Мужчины застыли в ожидании.
– Что это? – наконец прошептала Лиля. – Я не могу поверить в то, что вижу… Боже, какая красота! У меня сердце разрывается.
– Ну, что ты, – бросился к ней Григорий. – Нельзя так на все реагировать. Это всего лишь кукла. Я могу купить тебе их сотню… Если этот мастер столько сделает.
– Нет, пока больше не нужно, – сказала Лиля. – Я хочу остаться с ней одна… Извини, Гриша. Я хочу одна все рассмотреть…
Григорий явно не радовался, когда они с Вениамином вернулись в гостиную. Реакция невесты все больше волновала его.
– Сколько? – резко спросил он. – Мы договаривались на пятьдесят тысяч долларов?
– Нет, – ответил Вениамин. – Столько стоила первая. Эта… Вы сами видите. Совсем другая работа. Шедевр, можно сказать… По-моему, ваша невеста тоже так считает.
– Да. Она так считает, – отрывисто сказал Григорий и вышел. Вернулся он через несколько минут, держа в руках пачку купюр. – Здесь – восемьдесят. Достаточно за шедевр?
– Да, – кивнул Вениамин. – Думаю, можно не пересчитывать?
– Да хоть пересчитай, мне все равно. Интересно, сколько ты ему даешь, мастеру этому?
– Практически все, – на лице Вениамина неожиданно появилась профессиональная улыбка менеджера.
– Я тебе верю, – хмыкнул Григорий. – Я всегда узнаю птицу по полету. Дорогу на выход найдешь? Если будет что интересное – звони.
– Конечно. Вы тоже.
Вениамин бесшумно испарился. А Григорий медленно вошел в комнату Лили. Она посадила куклу в кресло и стояла перед ней на коленях.
– Понимаешь, – она повернулась порывисто к Григорию. – Я жила с какой-то пустотой в груди. Мне всегда не хватало красоты в жизни, своего уголка для души, чтобы все там начиналось и заканчивалось… – На щеках Лили горел лихорадочный румянец.
– Я не совсем тебя понимаю, детка.
– Я себя тоже не понимаю, – Лиля поднялась и прижалась к его груди. – Со мной что-то происходит… Может, хорошее… Но моя душа – она просто мечется. Наверное, это счастье? Или страдание перед счастьем? Ответь мне, пожалуйста.
– Это счастье, – Григорий целовал ее нежно и осторожно, как взволнованного ребенка. – Это начинается наше счастье. Подожди. Я принесу тебе чего-нибудь выпить.
Он пошел к бару и прежде всего налил себе стакан виски. Осушил его двумя глотками. «Нет, это не счастье», – пробормотал он. Налил ей бокал красного вина, вздохнул и пошел в белую комнату. Лиля тоже выпила вино залпом и сразу повеселела. Улыбнулась, обняла его за шею, шепнула: «Спасибо. Ты стараешься сделать все для меня». У него отлегло от сердца, он потянул ее на диван, они посидели обнявшись… «Все-таки счастье», – подумал Григорий. Потом встал, подошел к новой кукле и впервые внимательно посмотрел на нее. Черт знает что… То ли виски ударило в голову, но это просто живая девушка! Григорий посмотрел на Лилю: она тоже в синем, губы и щеки порозовели от вина, в глазах золотые искорки, как у куклы… Он вдруг произнес:
– Я совсем забыл. Мне нужно позвонить. Скоро вернусь.
Он шел в свой кабинет, и в голове стучала странная мысль: «Я перегнул палку. Я сделал что-то лишнее». В кабинете он долго сидел за огромным письменным столом. Потом набрал номер Дэвида.
– Привет. Узнал? Как дела?
– Нормально. Работаю. Что-нибудь срочное?
– Нет, ничего. Просто заглянул бы как-нибудь… С Татьяной, конечно.
– Голос у тебя странный…
– Выпил немного. Так ты давай, выберись к нам…
– Хорошо.
Григорий положил телефон, который тут же зазвонил. Он долго смотрел на высветившееся имя, потом взял трубку.
– Я совсем забыл, – сказал Вениамин. – Куклу зовут Злата. Ну, то есть мастер так ее назвал, а там… как вам хочется.
– Нам именно так и хочется.
Глава 21
Кольцов не успел открыть дверь кабинета Земцова. Она распахнулась перед ним, и оттуда вывели маленького человечка с бегающими глазками. Сергей уже видел его однажды. Это Кузькин, начальник паспортного стола, подозреваемый в убийстве матери и дочери Зальцевых с целью присвоения их недвижимости. На этот раз Кузькин выглядел значительно хуже.
– Приветствую тебя, – сказал Сергей, внимательно глядя на Славу. – Мне показалось, что у Кузькина с лицом что-то не так?
– А что, у серийного убийцы с лицом может быть «так»? – саркастично спросил Слава, отводя, впрочем, глаза.
– Ну, насчет серийного убийцы ты, возможно, погорячился… С тобой бывает.
– А это что? – Слава потряс папками и отдельными листами – актами экспертизы. – Это с его захоронений. Тут что угодно. И ножевые ранения, и удушения, и последствия возможного применения ядов, и все на свете.
– Да, удручающая картина, – Сергей устроился на краешке стола. – Только, Слава, если тут и есть убийства по его заказу, это уже никогда и никому не доказать. Многолетняя практика, как я понимаю. И, думаю, скорее всего, он ловит момент. Он пасет людей из группы риска. Кто-то зарежет собутыльника, кто-то отравит соседа, кто-то сам от большого счастья помрет, а этот маленький гаденыш тут же подсуетится, приберет к рукам то, что плохо лежит… Я так понимаю его миссию. Он эти квартиры продает и дарит людям, в которых уверен, которым он нужен…Я к тому, что работа проделана колоссальная, но все, что ты можешь, это передать компромат в прокуратуру, где он благополучно будет списан в архив. Все, что сейчас от тебя требуется, это дожать его на предмет убийства семьи Зальцевых. Если не он их заказывал, то, возможно, это сделал нынешний владелец квартиры? Ведь он уже есть или нет? Что говорит этот шпенек?
– Что нет. Якобы он хотел как лучше. Насчет матери вообще ничего не знает.
– И ведь это может оказаться правдой, вот в чем печаль… В бесцельно потерянном времени. Ну а по морде-то зачем? Не ожидал от тебя.
– Слушай, – горячо заговорил Слава. – Не выдержал я. Ну, ты представляешь, сколько народу под такой мразью живет, и в любой момент он сделает, что хочет, на пару с этим дебилом Лосихиным.
– Ты с ним тоже так?
– Да с ним никак. Все без толку. Чем соображает, как воровать да взятки брать, – не представляю. Пусто-пусто в башке.
– Слава, давай к делу вернемся. Сдается мне, этого Кузькина у тебя скоро заберут и выпустят. На свободу с чистой совестью.
– Он уже сидел, кстати. За мошенничество с недвижимостью.
– Ну, видишь, какой деловой. Вышел – и туда же. И его с удовольствием на работу взяли. Опыт большой. А если с ним полегче? Раз он за людьми присматривает, может, знает кого-то, кто при Зальцевых крутился?
– Говорит, что к ним никто не ходил.
– Но если это его заказ… Проверять надо Лосихина и тех, кто сообщил… Дворников. А вдруг это игра.
– Что бы я без тебя делал… Как додумался бы… Все проверено! Лидия Зальцева была избита до полусмерти, сопротивлялась, потом ее повесили. Под ногтями у нее чья-то кожа, кровь, в кулаке прядь выдранных волос. Все это не принадлежит ни Лосихину, ни водителю, ни дворнику Мише. Ни этому п…денышу.
– Фу, как ты его не любишь!
– Сережа, а если отстраниться от сложностей в этом программном, я бы сказал, деле, которое я и сам не выделяю в отдельное производство. В связи с отсутствием перспективы. Ну, Кузькин маленький Гитлер районного масштаба. Ты так не считаешь? Люди для него – никто. Материал.
– Я с этим согласен. Я только боюсь, что мы можем наугад поехать в любой другой район, посидеть в засаде и найти точно таких же, как ты выразился, Гитлеров… Остынь, Слава. Что надо сделать, чтобы получить хоть какую-то информацию по делу об убийствах и захоронении матери Лидии в могилу Марины Кудиновой?
– Я допускаю, что от этих мы ничего не получим…
– Я тоже. Но надо искать того, чьи кожа и кровь остались под ногтями Лидии Зальцевой. Это, скорее всего, будет и убийца матери. Возможно, он убил дочь как свидетеля, поэтому не позаботился о сложном захоронении. Короче, надо всерьез трясти могильщиков кладбища. Работа больно профессиональная. Не исключено, что это те же люди, что оформляли участок в первый раз.
– Необязательно… Но я согласен. Прошло немного времени, они успокоились, если это они… Можно начинать прочесон.
– Да, а ты намекнул Кузькину, что его подельники пытаются завалить?
– Он сам мне это сказал. Бабу одну заложил из миграционного управления. Говорит, она под него роет, чтоб своего кого-то протащить на его место.
– Блеск! Я рад, что таджичка Зоя со своим мужем теперь вне подозрений. Все замкнулось на чиновниках. Ты отпустил Мишу?