– Ну конечно, – забрюзжала птица, – превратили Новоград в проходной двор, из каких только краёв здесь не толкутся. Сами и виноваты.
– Не из полуденных стран он, и не из закатных, – не слушая её, продолжал Простомир, – а откуда – я пока не знаю. Не слышала ли ты что об этом?
– Конечно, не с полудня и не с заката, – ехидно сказала Жар-птица, – Песец Подкрался Незаметно. Шаманишку этого самоедского так кличут. Что мне, его прикрывать, что ли? Сожрать меня хотел, мерзавец. Я, говорит, в такую прекрасную птицу превращаться ещё не умею, надо учиться…
– Так-так, продолжай, – поддакнул птице Простомир.
– Ну, короче, едва вырвалась. Недели две как всё было. Да и то случайно. Он меня держал, когда к нему гагара прилетела, говорит ему – а я по еённому понимаю, у меня двоюродный дедушка на гагаре был женат – говорит ему, что, мол, вызывают тебя, вроде как один русич, который прошлым летом сюда за ясаком приходил и потом Песца научил огненную воду пить. А что да как, каким способом вызывает – не знаю. Наверное, по-волшебному как-то. Пока этот Песец от известия чухался, я и вырвалась, он ещё на меня так с сожалением посмотрел и говорит – потом научусь в тебя превращаться. И пропал тут же. Вот и всё что я знаю. Думаю, в Новоград он и пошёл, больше некуда.
– Хорошо, Жар-птица, – сказал Простомир, а потом, обернувшись к своему ученику, – Киря, дай ей ведро пшена, пусть порадуется.
Жар-птица довольно зачирикала, а волхв обратился к собранию:
– Всем спасибо, все свободны.
И хлопнул в ладоши. Нечисть сразу засобиралась и в считаные мгновения убралась восвояси.
– Ну, Киря, – сказал Простомир, – кажется, дело ясное. Филипп нанял самоедского волхва – они шаманами зовутся. Умён, умён, зря его Докука за дурачка считает. Догадался ведь, что Докука ко мне за помощью обратится. Догадался и сам волхва пригласил, только из наших никто за него да против меня не пошёл бы, вот он и взял этого Песца-самоеда. Ну что ж, теперь нашим легче, знаем теперь, кто наш враг.
– А почему ты их всех нечистью называешь, – задал Киря мучающий его вопрос, – Жар-птица или кострома – разве это нечисть?
– Да кто их там разбирает? – ответил Простомир. – Не люди они и не волхвы. Существа непонятные, нездешние. Не людские. И интересы у них не людские. Так что не всё в жизни так просто и однозначно! Вот такие дела, Киря!
Простомир и Киря вернулись в Новоград так же, как и добрались до заимки – прямоступом. Киря уже начал привыкать к этому способу перемещения и даже стал подумывать упросить Простомира научить его пользоваться им. Надо сказать, Киря был немного лентяем и всячески старался увильнуть от любой работы, а если это не получалось – сильно её облегчить. Некоторые считают, что такие лентяи – суть развития, потому что стремятся выполнить работу с наименьшими усилиями, придумывая для этого разные приспособления.
До терема Докуки на этот раз добрались без приключений, при дневном свете их появление осталось незамеченным, к тому же и стражники по улицам днём не ходили. Простомир сообщил Докуке о том, что узнал от нечистых. Сели решать – что же теперь делать.
– Что думаешь, Простомир, – сказал Докука, – что нам теперь делать? Как Васю искать и выручать будем?
– Думаю, что он сейчас хотя бы жив. Похищать человека для того, чтобы тут же отправить на тот свет – глупо, а Филипп, как ты уже наверное, понял, не глуп. Васю украли или для того, чтобы выпытать что-то о тебе, или чтобы устранить до того времени, когда посадника кричать будут. Похоже, очень он их напугал своей изворотливостью да умом недюжинным. Это ведь никакими запретами не скроешь, сколько ты своей дворне не запрещай болтать. А вот одного его ты зря тогда отпустил. Расслабился, посчитал, что Филипп напуган и сидит как мышка. Ан не так это оказалось.
Докука тяжело вздохнул. А Простомир между тем продолжал:
– Васю нашего скорее всего держат за городом. Так от людских глаз подальше, да и Васе труднее сбежать будет. Не знаешь ли, Михайло, есть у Филиппа места вне Новограда, где человека тайно держать можно?
– Домов у Филиппа много, и человека, почитай, в любом можно спрятать. Для того и строились. Везде есть порубы или клети с крепкими стенами да железными решётками. Можно, конечно, послать людей, они всё выведают, да только долго это будет, Филипп ведь сейчас настороже. Ты бы глянул своим волшебным оком, авось разглядишь что. Мы тогда всеми силами налёт и сделаем, освободим Васю.
– Глянуть-то можно, конечно, да только чаю я, толку от этого будет мало. Филипп себе колдуна самоедского взял. Он и поставит защиту, чтобы я чего не надо не высмотрел. Хорошо ещё, хоть имя его знаем – Хитрый Песец, можно теперь с его колдовством тягаться.
– Как же так, ведь твоё имя тоже все знают, ему тогда, получается, тоже будет легче бороться?
Простомир самодовольно улыбнулся:
– Все, да не все. Моё имя в Новограде никто не знает. У нас ведь, у волхвов, как? Знаешь имя противника – на него можно всякие нехорошие заклинания читать, и будем мы от этих заклинаний чахнуть и силу свою волшебную терять. Вот этот самоед – он имя своё не скрыл, потому что не думал, что в Новограде окажется и что я у него на пути встану. А о таком всегда надо думать. Я вот, например, думаю. И имя моё волшебное – совсем не Простомир.
– А какое?
– Незачем тебе это знать. Ни тебе, ни кому другому. Вы ведь как? Можете сдуру или по неосторожности проболтаться, и тогда со мной справится волхв, который слабее меня стократ. Самый завалящий волхвёнок справится. Нам, когда принимаем первое посвящение, когда становимся на путь волшбы, наш наставник говорит имя – на ухо, чтобы никто больше не слышал. А потом уже мы придумываем себе то имя, которое вслух говорим. Волшебное имя – длинное и непростое, оно многое о волхве сказать может, а громкое имя – короткое, чтобы с людьми было удобнее разговаривать. Я об этом всегда помню, потому и назвался Простомиром. Люди слышат, что я простой, вот и не стараются нутро своё как-то от меня скрыть – мол, простой он, дурачок, хоть и волхв. Мне тогда проще понять, что за человек ко мне пришёл и с какими мыслями и желаниями. А то мало ли – явятся такие ухари, что не успеешь и волшбой отмахнуться, тюкнут кистенём в темя, и избушка с обратным временем не поможет. Но пока оберегаюсь, не ошибался пока. А этот, самоедский волхв – Хитрый И Осторожный Песец, Который Подкрадывается К Своей Жертве Незаметно, что он там в своей тундре видел? Ему бы только оленей пасти, да моржей на охотников выгонять, да весну на раннее тепло заговаривать, а это колдовство хоть и важное и свою ухватку требует, но совсем не то, что страстями людскими управлять. Вот где самое сложное-то! А он расслабился там, в самоедщине, да и выболтал настоящее своё имя. И вот теперь я его знаю, а он меня – нет. Поэтому, хотя они нанесли удар первыми, победим всё равно мы, дай только время.
– Хорошо, что так, – сказал Докука, – так как же нам узнать, где Васю держат?
– Это уж моя забота, – ответил Простомир. – Попробую глянуть волшебным оком, авось разгляжу, где он. Да вы оставайтесь, это колдовство маленькое, не помешаете. Заодно и со мной приглядите, пока я там бродить буду. Киря, – обратился он к своему ученику, – сейчас я пойду по Нави поброжу, а ты следи. Если я вдруг метаться начну, кричать что-то или задыхаться – тотчас возвращай меня обратно в Явь.
Киря кивнул головой. Во время учения у Простомира ему не раз и не два доводилось стеречь тело волхва, когда тот бродил по Нави по своим волшебным делам. Пару раз приходилось возвращать его в Явь в срочном порядке, когда ему по каким-то причинам самому вернуться бывало затруднительно или просто невозможно.
Волхв постелил на середину комнаты дерюгу, улёгся на неё и закрыл глаза. Киря и Докука стояли рядом и смотрели на него. Лицо Простомира постепенно разгладилось, обмякло, как это бывает у засыпающего человека, он задышал ровно, глазные яблоки под тёмными веками стали вращаться в разные стороны. Он ушёл в Навь.
Простомир поднялся над своим лежащим на полу телом, взглянул на стоящих рядом Кирю с Докукой и вылетел в окно. Сначала он сделал пару кругов вокруг терема, чтобы привыкнуть к новому своему положению, и поднялся выше – почти до облака. Новоград сверху казался совсем небольшим. Цветными пятнами выделялись на нём скопища людских страстей. Вон торжище новоградское – лилово-коричневое. Там плохие страсти – нажива, обман, воровство. Как там купцы говорят? Не обманешь – не продашь? Простомир медленно проплыл над рынком. Никаких следов Васи Зуба. А вон, кажется, место, где его пленили – грязно-коричневое пятно. Нашлёпка злобы и ненависти. Надо бы проследить, куда след ведёт… Но след терялся среди мутных пятен торжища, не видно, куда его повели или понесли.
Простомир отправился к терему Филиппа. Но взглянуть на то, что происходит под его крышей, волхву не удалось. Терем был плотно укутан серым облаком защиты. Проникнуть сквозь него было ну никак нельзя. Когда Простомир попытался всё же взглянуть, что же там происходит, то получил такой удар, что чуть было не спланировал на новоградскую мостовую. «Да-а-а-а, защита здесь знатная, – подумал Простомир, не здесь ли всё-таки Васятку держат? Кто же там оборону держит? Надо бы выяснить…»
Простомир стал осторожно летать вокруг дома, стараясь не попасть под удар защитного колдовства, и, вместе с тем, пытаясь понять – кто же эту защиту поставил? Наверняка тот самый самоед. Его колдовство хоть и незнакомое, но одолеть его можно. Потому как чужой он здесь, всё ему здесь враждебно, а Простомиру дома и стены помогают… Пару раз волхв всё же получил удар, но потом нашёл слабое место. Самоедский колдун, привыкший к простой защите у себя в тундре, выстроил мощную магическую стену, какую в лоб преодолеть очень трудно, а скорее, и просто невозможно. Но Простомир быстро нашёл способ, как её пройти. Для этого надо было использовать Колдовство Времени. Об этом Хитрый Песец не подумал. Иными словами, применив это колдовство, он переместился на несколько дней назад, когда эта стена ещё не была построена, и пробрался на подворье, после чего вернулся в своё время. Всё! Магическая защита осталась за спиной, а Простомир оказался внутри Филипповой усадьбы, беззащитной перед ним, как беззащитен курятник перед забравшимся в него хорьком. Он обыскал весь терем, все надворные постройки и обширный поруб, в котором и впрямь были клети для содержания узников. Но там почти никого не было, кроме стражника Наума, который, не удержавшись, снова напился и, получив свою порцию кнута, был посажен туда Елпидифором – «пока не протрезвится, скотина». Но Васи не было в Филипповом тереме.
Простомир покружил ещё над Новоградом, быстренько слетал за город – взглянуть на родовое имение Филиппа. Защита там тоже стояла, но какая-то хлипкая, волхв без труда преодолел её и обшарил почти весь терем, тоже не найдя в нём ничего интересного. Он уже возвращался в усадьбу Докуки, когда получил такой жестокий магический удар, что сверзился с небес на грешную землю. Пока он приходил в себя, откуда ни возьмись выскочили двое дюжих мужиков с дубинами и, не говоря худого слова, принялись его дубасить. Простомир даже растерялся от такого невежливого обращения со своей персоной. За долгую жизнь волшебника он давно уже отвык от прямых схваток, имея дело в основном с такими же, как он, волхвами. А волхвы ведь дубинами бьют только своих учеников, а между собой выясняют отношения по-другому – с помощью громов и молний, волшебного ветра и тому подобных магических штуковин…
…А в тереме Докуки верный Киря с хозяином дома внимательно следили за телом Простомира. Пока он бродил в небе над Новоградом и рыскал за городом, всё было хорошо. Правда, один раз он дёрнулся – это когда преодолевал магическую защиту загородного дома. Но тут же успокоился, и дальше всё опять было спокойно. До того момента, когда Простомир был сбит на землю. Тут его тело начало махать руками, пинаться, дважды попав: Докуке – кулаком по коленке, а Кире – каблуком в челюсть. Докука принялся тормошить волшебника, а Киря стал суетливо читать заклинание выхода. Но Простомир всё не возвращался. Его как раз в это время те двое молодцев собирались вязать, чтобы отнести куда надо. Этого допускать было нельзя ни в коем случае, и волхв лихорадочно вспоминал приёмы кулачного боя, опробованные им в Илионское сидение и при Саламине. И вот, когда его обидчики уже готовы были торжествовать по случаю пленения такого важного лица, Киря прочитал нужное заклинание, а Простомир вспомнил нужный приём. Одному – локтём в пах, второму – в прыжке «маваша» в челюсть. И всё: два «мяса», постанывая, корчатся на земле. Простомир мысленно поблагодарил великого Накатика-сенсея, обучившего его астральному карате. Тут как раз Киря закончил заклинание, и астральная сущность Простомира вернулась в тело, и он пришёл в себя. Последнее, что он помнил перед пробуждением – побитых им мужиков. Были они явно самоедского обличья, причём похожи, как близнецы. «Хитрый Песец по своему образу этих стражей создал, – догадался Простомир, – хорошо, хоть теперь я знаю, как он выглядит».
Киря и Докука едва дождались, пока Простомир отдышится после схватки.
– Ну что – нашёл?
– Нет его ни в Новограде, ни в загородном имении Филиппа, – ответил Простомир.
– Так где же они тогда Васятку нашего держат?
– Не знаю. Теперь, думаю, нам остаётся только одно – пленить кого-нибудь из Филипповых людей и у него силой выпытать, куда они его спрятали.
– Да кабы знать, кого хватать! А то схватишь несведущего, что с ним потом делать? А Филипп, коль узнает, что его людей хватают, такой шум поднимет!
– А может, самого Филиппа схватить? – встрял в разговор Киря.
– Да в своём ли ты уме, Киря? Двое ведь осталось, кто в посадники метит. Если Филипп пропадёт, все сразу поймут, чьих рук дело. Тогда Филипповы сторонники Докуку просто разорвут, а новоградцы и не вмешаются с помощью. Кому захочется за убивца вступаться?
– А если… – сказал Киря и умолк. Больше на ум ничего не шло.
Простомир горестно опустил голову.
– Есть у меня человечек при Филиппе, – сказал Докука, – да только не знаю, верить ли ему. Давал я деньги его повару – жаден он и глуп. Взял. Надо бы посулить ещё, пусть разнюхает, где Вася. Повара ведь, они такие – молчат да слушают. А во время обеда можно многое услышать…
– Зря ты Филиппа дураком считаешь. Он доказал, что не такой. И мы за это здорово поплатились… Не станет он за обедом болтать.
– Может, и не станет. Но попытаться надо. Другого ничего не придумали.
– Хорошо. Обещай повару что угодно – хоть мешок золота сули, лишь бы ухо востро держал. Надо торопиться – через две недели на вече посадника кричать будут.
Васю в заточении не обижали. Кормили от пуза, даже вино предлагали. Но охраняли строго, всегда за дверьми стоял недремлющий страж. Два раза в день обыск, как в самой строгой тюрьме. Как личный, так и обыск его каморки. Мало ли, что там узник придумает для своего освобождения! Как известно, он о побеге думает больше, чем страж о его охране.
А Вася маялся от безделья. Книжек ему по понятной причине не дали, журналы и газеты тогда ещё не научились издавать, а до изобретения компьютера и Интернета оставалось несколько сотен лет. Да и кто знает, будут ли они придуманы в этой реальности, где наряду с людьми существуют лешие, русалки и кикиморы? Может, и нет. Может, через пятьсот лет придумают какое-то иное средство общения и обмена информацией, учитывая склонность и возможности местного населения пользоваться услугами магии, а не развивать научно-техническую мысль.
В тот самый момент, когда Вася пришёл к такой мысли, под печкой что-то зашуршало. Вася насторожился. Может, мышка? Прикормить – всё не так скучно будет. Пусть бегает, живёт божье создание. А если крыса – ну что ж, существо неприятное, конечно, но, говорят, узники старинных тюрем их тоже приручали. Хоть какое-то развлечение…
Но это была не мышь и не крыса. Шуршание усилилось, и из-под печки показалась лохматая мордочка. На лукавом почти мартышечьем лице светились зелёным огнём два огромных круглых немигающих глаза. «Нечисть какая-нибудь», – подумал Вася, после случая с Зелёным Дядькой готовый спокойно, без дрожи, страха и волнения к беседе с любым, самым экзотическим и неведомым существом. Существо полностью вылезло из-под печки. Ростика оно было – не выше колена, но держалось очень важно.
– Привет, – сказало существо, – ты кто такой?
– Я Вася, – сказал Вася, – а ты кто?
– А я Пантелеймон Авессаломович Пыхтяркин, – сказало существо и напыжилось, – и попрошу по отчеству!
Вася прикинулся, как будто не слышал последних слов:
– Стало быть, Понтик.
– Сам ты понтик, – чуть не заплакало от обиды существо, – а я Авессаломыч. Родителя моего Авессалом звали, понял?
Васе внезапно стало его жалко. Существо было такое беззлобное, так неуловимо чем-то располагающее к себе, что сердить его не хотелось.
– Ну ладно, Авессаломыч так Авессаломыч. Ты кем тут будешь-то, Авессаломыч?
Существо, услышав доброжелательный голос Васи, моментально успокоилось:
– Да я домовой тутошний. Живу, стало быть, здесь, за домом присматриваю. Чтобы не пакостили тут, опять же обычаи дедовские блюли. А то мало ли что. И меня чтоб не забывали – молочко чтоб каждый день в блюдечке. Ну, хотя бы пару раз в неделю. Вот так и живём.
– Да, интересная у тебя жизнь, – с иронией сказал Вася, – куда там другим!
Авессаломыч оказался домовым сообразительным и иронию Васину уловил:
– А ты не смейся. Не хуже других живём. В свободное от работы время, бывает, соберёмся с ребятами, в картишки перекинемся, в домино, шашки. Один наш умник всё хочет себе напарника для шахмат найти. Не составишь ему компанию?
Васе показалось забавным: сыграть в шахматы с домовым!
– Могу и сыграть. Шахматы есть?
– Есть, только умника нету. Старшой наших всех собирал, вот он и ушёл, ещё не вернулся. А я проспал. Как придёт – скажу. А шахматы у него знатные – из слоновой кости. А доска из самшита. Хвастался, что какой-то Равана ему их подарил. И где его только носило, умника нашего?