Так, десять мешков перловки есть. До первой схватки хватит, а там видно будет. Пороха и свинца завезли даже более чем достаточно. А вон – мастера пушечные стволы на лафеты навешивают. Хорошо. Запас стрел уже десять дней как готов – тоже более чем… При случае можно одними стрелами даже от татар отбиться – известных мастеров лучного боя… Два лекаря есть – каждый уже не раз ходил с ушкуйниками в набеги, даже сами стали неплохими бойцами. Да ещё этот, как его там – Пашка, что ли? Бывший личный лекарь боярина Аскольда. После разграбления Аскольдова двора и гибели боярина прибился к ушкуйникам и показал себя неплохим лекарем. Посмотрим, как он себя поведёт в походе.
– Гриша, мне под припасы врачебные сундук нужен и место в ушкуе, – заглянув в начальничью избу, сказал Пашка, у ног его крутилась мохнатая дворняга, – куда мне определиться?
– Ступай на берег, – ответил ему патриарх разбойного дела Гриша, предводитель ушкуйников, мудрый атаман и просто бывалый человек, – найдёшь там Ваську Шестопёра, он за погрузкой следит. Скажешь – я велел тебя на мой ушкуй определить. Там возле кормового весла и разместишься. Ступай.
Пашка ушёл. За ним семенила дворняга. Не доходя до берега, он скрылся в ближайших кустах и нацарапал на куске бересты несколько слов. Затем свернул послание в трубочку и спрятал в маленький пенал, который прикрепил на брюхо дворняге. Густая шерсть свисала с боков, скрывая тайную депешу от постороннего взора. Дав собаке пинка (так уж она была приучена), Пашка отправил её в Докукин терем. Далековато, конечно, но к завтреву вернётся с ответом. А как же? Иначе никак. У Докуки, поди, уже немалая денежка для него скопилась (заработанное у Аскольда Пашка предусмотрительно спрятал в лесу недалеко от ушкуйной слободы). Ну ладно, пора и на берег – искать Ваську Шестопёра да укладывать свои лекарские принадлежности. Да и с иголок нельзя глаз спускать. Мало ли, что ему сам Гриша защиту обещал. Ушкуйники – ребята дерзкие. Могут и ослушаться своего атамана. Ищи-свищи потом эти иголки. Они ведь золотые всё-таки.
Предаваясь таким размышлениям, Пашка отправился грузить свои пожитки на ушкуй. А его ловкая и безымянная помощница-дворняга, ловко ускользая от лис, волков и росомах, уверенно пробиралась через лес к Новограду.
Кудлатая беспородная собачка беспрепятственно прошла городские ворота и засеменила по улицам Новограда. На неё никто не обращал внимания. Собака обладала хорошим нюхом, что не часто встретишь у дворняг. Нос вёл её по отлично знакомому пути к терему Докуки. Если в лесу она чуть было не заблудилась, вспоминая длинную дорогу через лес, по которой она прошла лишь единожды, вслед за Пашкой в ушкуйную слободу, то в городе никаких сомнений, куда идти, не было. Она быстро нашла нужный терем, и стоящий на страже Докукин боец беспрепятственно пропустил знакомую псину на двор, дав знать об этом Феде Пасть Порву. Федя привычным движением ощупал бока и живот животного и, найдя пенал с донесением, взял его в руки. Собаку отправил на кухню – пусть откормится, путь проделала немалый, а вскоре ведь возвращаться с ответом. Пенал же, не открывая, отнёс Докуке. Тот сразу же послал за Васей, который уже пришёл в себя после освобождения из плена.
– Так, значит, ушкуйники собираются на Волгу, – сказал Докука, – давай-ка обмозгуем, нам от этого выгода или совсем наоборот. И в любом случае – как мы этот их поход можем использовать для нашей пользы.
Вася уже давно освоился в Новограде, и местные дела не казались ему чем-то чужим и неведомым. Ну подумаешь – Средневековье, ну подумаешь, здесь кистенями дерутся! Ну подумаешь – лешие здесь водятся, да ещё домовые в придачу! И неизвестно, какая ещё нечисть! Тьфу! По сравнению с моими девяноста процентами коэффициента адаптации это – ошмёток от высохшего плевка! Люди-то, они ведь везде и всегда одинаковые. Ну или почти одинаковые. Во всяком случае, понять их и просчитать линию их поведения можно легко. А там – понеслась душа по кочкам!
– Нам от этого не было бы ни выгоды, ни пользы, – ответил Вася Докуке, – если бы не одно обстоятельство: предстоящие выборы посадника. Вот смотри, боярин. Ты становишься посадником. А ты станешь посадником, я уж постараюсь. Уходишь под руку московского царя. И это верно, ведь одному Новограду не выстоять, вокруг столько волков – и шведы, и поляки с литовцами, и ливонцы, да и про Булгарию волжскую забывать не надо.
Докука внимательно слушал Васю, на деле доказавшего свой ум и изворотливость.
– Сейчас ушкуйники помогают отбиваться от врагов, а потом чем они займутся? Когда придут сюда московские стрельцы? Не у дел они останутся, и придётся им или смириться, или заняться разбоем – но уже в пределах царства Московского. А это царю не понравится. Да никому не понравится, и самим новоградцам – в первую очередь. Вывод такой: после присоединения к Москве ушкуйники здесь не нужны. Но воины они добрые, такими воинами не разбрасываются. Поэтому считаю, что нужно их отправить туда, где они принесут больше пользы. А сейчас это – Волга и южные земли. Надо сделать так, чтобы в поход по Волге они ушли, да обратно не вернулись. Чтобы остались там – кто на Волге, кто на Дону. Места там много, а людей мало. Татары простым крестьянам селиться не дают, но ведь ушкуйники – не крестьяне. Они и от татар отобьются, да и сами ещё на них нападать станут. Те коней своих и попридержат, не станут так часто на русские города с грабежами ходить. Вот и польза.
Докука внимательно и даже, казалось, подобострастно слушал Васины доводы.
– Верно ты говоришь, Василий Николаевич, – впервые назвал он Васю по имени-отчеству, – я и сам об этом думал, да только никому не говорил до времени. Не нужны будут здесь ушкуйники при московской власти. И спровадить их отсюда нужно, да только сделать это так, чтобы врагов не нажить. Чтобы они сами, своей волей выбрали себе эту стезю. Только как это сделать – не знаю.
– А на что у нас свой человек в ушкуйной слободе? Пашка-лекарь? Немалые деньги ты ему платишь ведь. Вот пусть он исподволь и готовит разбойничков к грядущим переменам. Пусть расскажет о своих странствиях по Дону и Волге. По Крыму и Турецкой земле. Какие там богатые города, богатые земли да прекрасные женщины. А мы с тобой ещё кое-что придумаем, чтобы ушкуйнички склонились к перемене мест. Как считаешь, боярин?
– Считаю я, что истину ты говоришь, Василий Николаевич. Так всё и надо сделать. Пиши приказание Пашке – пусть отрабатывает плату немалую.
– Да я ж не умею по-здешнему.
– Забыл, ястри тя. Ну, сходи позови Кирю – он грамоту знает.
Вася вышел из Докукиной горницы для секретных разговоров, которую он про себя называл «кабинетом», поймал за руку пробегавшего мимо дворового мальчишку, велел позвать Кирю – мол, боярин кличет. Тот убежал, быстрый, как ветер… Через пять минут Киря был у Докуки.
– Такие дела, Кирюха, – сказал Докука, – надо послание нашему человечку в ушкуйную слободу написать. Бери чернила, бумагу, береста для такого дела не пойдет. Бери песок – написанное сушить. Сейчас мы с Василием Николаевичем письмо придумывать будем. А коль сам что дельное надумаешь – говори, тоже запишем.
«Ого, – подумал Киря, – видать, сильно Вася Зуб Докуке угодил, коль тот его по батюшке величает, ой сильно!» Но вслух ничего не сказал, конечно, а взяв письменные принадлежности, уселся за стол.
– Пиши, Киря. Имя не указывай, дабы человека нашего в случае, если грамота не в те руки попадёт, не спалить. Пиши: ступай со всеми в поход на Волгу или ещё куда ватага и атаман пожелают. Дело своё, с каким в Новоград явился, делай в ватаге ото всей души, без устатку и лени. Как будут разграблены первые городки, рассказывай братии о вольной жизни в южных землях – на Дону, Яике и нижней Волге. Если чего-то о той жизни и не знаешь, то сочини и соври. И чем красивше соврёшь – тем лучше. За плату не беспокойся. Уговор остаётся в силе. Всё.
Потом, спохватившись, Кире:
– Всё – это писать не надо. Это я тебе сказал.
Киря кивнул, привыкший уже к боярским письмам, ведь все они были написаны им.
– Пообещать ему надо ещё чего-то, – сказал Вася Зуб (нет, теперь снова – Василий Николаевич), – Пашка, мужичонка тёртый, ушлый. Вмиг сообразит, для чего ему поручено такие песни петь. Пожалеет о плате, которую ты ему обещал, да так пока и не выплатил. Может не слишком рьяно о южных землях рассказывать, чтобы ушкуйнички не соблазнились. Чтобы потом с ними вернуться обратно в Новоград и деньгами своими распорядиться.
– Верно говоришь, – ответил Докука, искоса взглянув на Кирю: мол, не следует при слугах обсуждать, как их лучше обманывать, – пиши ещё, Киря: а как вернёшься в Новоград, плату получишь сполна, как уговорено. А сверх того, в случае, если ушкуйнички на Дону или Волге насовсем жить останутся – ещё награду немалую. Всё.
И опять спохватившись:
– Всё – тоже не пиши.
Привычный Киря уже закончил писать и привычно присыпал бумагу мытым песком – дабы чернила высохли побыстрее. Докука потянулся к письму:
И опять спохватившись:
– Всё – тоже не пиши.
Привычный Киря уже закончил писать и привычно присыпал бумагу мытым песком – дабы чернила высохли побыстрее. Докука потянулся к письму:
– Дай-ка гляну – всё ли верно написано.
Киря сдул с послания песок и протянул его боярину. Тот быстро пробежал глазами текст.
– Всё правильно. Смотри, никому ни слова.
Киря лишь кивнул. Он был не из болтливых. Докука свернул лист в трубочку и засунул в пенал.
– Теперь передай это Феде, скажешь – я велел отправлять.
Киря взял пенал и без слов вышел из «кабинета», притворив за собой дверь. Но не успел он ещё, наверное, дойти до Фединой каморки, как в горницу Докуки постучал слуга:
– Боярин, тут у ворот дьячок из Посольской палаты стоит. Впускать или как?
– Пусть заходит, – ответил Докука, развалясь в кресле.
Привели дьячка. Тот отвесил Докуке приличествующий его положению поклон и начал:
– Боярин, тут посланник от аглицкого короля бузит. Пеняет нам, мол, дело тянем, ни да ни нет не говорим. А он уж поиздержался весь, пора королю ответ давать. Короче говоря, требует у тебя этава… как его… еди… еби… тьфу ты, слово-то какое срамное… единенции. Вот! Причём немешкотно.
– Аудиенции, наверно? – встрял с подсказкой Василий Николаевич.
– А ты не умничай, – сдерзил дьячок, – видал я таких умных. Желает он говорить с боярином без свидетелей, один на один по делу секретному. Вот значит, и единенция, а не эта… как его… да ну тебя вообще со словесами заморскими, сам ими язык ломай, а я не желаю.
– Передай посланнику, – перебил дерзкого болтуна Докука, – что через час я жду его в Посольской палате. Ступай, да не задерживайся.
Дьячок церемонно поклонился и вышел.
– Дерзок он не по чину, – сказал Вася, – почему не осадил наглеца?
– Ни к чему это. Дело своё он добре знает. Даже очень добре. Да и богат он на родню, и вес среди неё имеет. Прислушиваются к нему. А родни у него – чуть не каждый десятый в Новограде. И все горластые такие! Вот и подумай, стоит ли перед тем, как на Вече будут посадника кричать, ссориться с таким человеком. Он хоть и небогат деньгами, и чин имеет небольшой, а считаться с ним надо. Такие-то дела, Вася.
«Эх, Мишаня, – подумал Вася, – после того, как Новоград войдёт в Московское царство, как же ты разочаруешься, узнав, что там всё устроено совершенно иначе. Ой как ты разочаруешься!»
Но промолчал и перевёл разговор на другое:
– А зачем тебе этот английский посланник сейчас понадобился? Не до него сейчас.
Докука хитро подмигнул Васе:
– А-а-а-а! Это отдельная песня. Не ты один у нас хитромудрый. Посланника сего надо выпроводить из Новограда и в запросе ему отказать, но обстряпать дело надо так, чтобы и он, и его король считали, что мы с ними согласны и во всех их начинаниях идём навстречу. Вот для этого я сейчас посланнику и велел в Посольскую палату явиться. Потому как времени у нас мало осталось. Ладно, разговорился я что-то. Пошли, Вася, на двор, сейчас на встречу с посланником поедем.
Во дворе их ждали два осёдланных коня. За время пребывания в Новограде Вася уже прилично освоил верховую езду. И если совершенства Докукиных бойцов в этом деле ему достичь пока не удалось, то, по крайней мере, небольшое путешествие верхом на коне он вполне мог выдержать. Без всяких болезненных ощущений впоследствии. Не то что в первое своё путешествие в Ушкуйную слободу, после которого он пару дней отлёживался в своей келье… По настоянию Васи взяли с собой пять бойцов сопровождения – на всякий случай. До выборов посадника ведь совсем ничего осталось, а противник делом доказал, что способен на решительные действия. Потерпев неудачу с похищением, как бы он не решился на что-то посерьёзнее. Поэтому надо бы поостеречься.
Бойцов оставили у входа в палату, велев пропустить только английского посланника, которого все знали в лицо, а с ним – не больше двух человек. Сами же Докука и Вася поднялись наверх, в горницу, где проходил официальный приём посланников и торговых гостей. Вася опять изображал секретаря, только бумагу и чернила с перьями решили не готовить – посланник ведь настаивает на тайной беседе. Едва успели приготовиться, как внизу послышались шаги – прибыл англичанин. Один.
Беспрепятственно пропущенный охраной, он поднялся в палату. Удивился, увидев там, кроме Докуки, Васю. Боярин успокоил его:
– Ты, посланник, не бойсь. Что он, – указал на Васю, – что я – это одно и то же. Говори, какие заботы тебя гложут. Может, я чем смогу помочь…
Джон Пендергаст, граф Голубая Шкурка, мешая русские и английские слова, поведал, что совсем не имеет уже ни сил, ни денег, чтобы дожидаться боярского решения. Проклятый хозяин постоялого двора Иван Кубышка (олд девил!) дерёт с него втридорога, а прислуга необязательна и, похоже, воровата. По крайней мере, деньги, отложенные на проживание, как-то неожиданно быстро поистратились почти все, осталась самая малость. И, похоже, к тому приложили руку работники Кубышки, которые прибирались в комнатах постояльцев.
Докука только усмехнулся. Кубышка раньше был его дворовым, за ум и проворство жалованный волей и деньгами на обзаведение постоялым двором. Теперь он часто выполнял различные поручения своего бывшего хозяина (впрочем – бывшего ли?), в том числе и поручение побыстрее «ощипать» англичанина, дабы тот на переговорах не ерепенился и был посговорчивее. С щекотливым заданием Иван Кубышка справился блестяще.
Далее англичанин повторил свои предложения насчёт волжского торгового пути в Персию и Индию, добавив, что личную долю Докуки готов довести до одного фунта с каждых десяти фунтов прибыли. «Ого, видно, здорово припёрло англичан, – подумал Вася, – сначала предлагали пять, а теперь согласны на десять процентов отката».
Докука сидел с важным видом – мол, предложение посланника не сильно интересно. Когда же тот выдохся и не мог придумать ни одного нового аргумента, боярин степенно откашлялся, давая понять, что сейчас будет говорить. «Правильно, молодец, Докука, – радовался Вася, – пусть англичашка думает, что мы едва-едва снизошли до него. Сговорчивее будет».
– Мы тут посовещались с самыми сильными из людей новоградских и вот что решили.
Он замолчал, придавая тем весу своим словам.
– И вот что решили… Твоё предложение принять.
Англичанин облегчённо вздохнул.
– Насчёт одного фунта с каждых десяти – это правильно, без этого ничего бы и быть не могло. Теперь что касаемо самого пути от Новограда до моря Хвалынского, сиречь – Каспийского. Путь сей нам ведом, не раз и не два по нему хаживали. И в Персию тоже хаживали. Только вот ведь какая закавыка…
Докука замолчал, сомневаясь, понял ли англичанин «закавыку». Но тот понял. Ещё бы, ведь дело касалось бизнеса, торговли. И выше того – поручения самого Его Величества английского короля. Как тут не понять? Захочешь – не только новоградскую речь поймёшь, но и эфиопа из Аддис-Абебы…
– Вот ведь какая закавыка, – продолжил после паузы Докука, – дорога эта и длинна, и опасна. Ладно бы, если б только с булгарами и татарами казанскими о проезде договариваться приходилось. Так нет ведь. Развелось на речном пути разбойничков без числа. А какая может быть торговля, если торговые ладьи в пути пограбят? И вы вместо прибыли получите одни убытки. А стало быть, и я не получу своего одного фунта из каждых ваших десяти. А отсюда что? Отвечай, посланник.
– Отсюда следует, – сказал Пендергаст, что надо отправить полк солдат, дабы они своей доблестью расчистили дорогу честным негоциантам.
– Верно мыслишь, да только маленькая поправочка. Надо отправить не полк солдат, а много полков солдат. Так как дорога длинная, а разбойников много. К тому же надо присмотреть места – где ставить фактории и остроги. То есть по-вашему – форты. И не только присмотреть, но и начать стройку. А для этого нужны люди, ведь факторий нужно много. Ты как думаешь, посланник, какие вам фактории больше подойдут: в устье, где малые речки в Волгу впадают, или у городов и селений? Как мы сейчас договоримся, так и сделаем. У меня сейчас войско немалое в поход собирается. Будем разбойничков разгонять да остроги ставить.
Пендергаста аж затрясло от радости. Ещё бы! Недаром он сидел здесь, в этой глуши. Дело за малым: объяснить бестолковым новоградцам, в каких местах ставить фактории. Эх, если б он смог совершить с войском этот поход! А что? За лето пройти всю Волгу до моря, а к холодам вернуться в Новоград. А там – и в Лондон доложить Его Величеству о блестяще выполненном поручении. А что этому дикарю обещан аж каждый десятый фунт с прибыли – то дело поправимое. Сегодня десятый – завтра двадцатый. А там, глядишь, совсем платить не придётся. Жизнь ведь – она такая. Переменчивая. Нет, надо напроситься в поход, надо.
– Могу ли я просить господина лорда сопровождать войско в походе, дабы указать наилучшие места для постройки факторий и фортов?