– Была в сознании?
– Ну… вроде.
– Что говорила?
– Непонятное, – влезла в разговор тетка, – и не разберешь!
Милиционер нахмурился, открыл сумку, достал листок с прощальным письмом и паспорт Тани.
– Угу, – забубнил он, – угу, пошли.
– Куда? – хором спросили мы с теткой.
– Слышь, Колян, – окликнул парня другой милиционер, – похоже, она вон оттуда сиганула! Окно открыто! Пойду погляжу, чего там!
– Ступай, – милостиво разрешил Колян, – а я свидетелей опрошу!
Нас отвели в машину, женщина представилась Натальей Федоровой, бухгалтером.
– В бутике работаю, – нервно повторяла она, – покурить пошла, только сигареты вынула, бах-ба-бах! Мама родная! Она ведь могла прямо на меня угодить!
– Теперь вы, – повернулся в мою сторону Колян.
– Ольга Ивановна Кузнецова, – не моргнув глазом соврала я, – покупательница, зашла в кафе, выпила капучино, заглянула в туалет…
– Паспорт с собой?
– Нет!
– Что же так? – укорил меня мент. – Документ непременно надо иметь при себе. Вдруг вас в подворотне убьют? Как личность установить? Родные искать начнут, где труп Ольги Ивановны, а он в неопознанных!
– Обязательно учту ваш совет, – кивнула я.
– Из-за таких, как вы, – продолжал злиться Колян, – у милиции дел невпроворот. Вот Медведева молодец, решила из окошка сигануть и паспорт прихватила! Теперь мы ее живо оформим. А вы? Ищи потом, свищи концы. Ладно, говорите свой телефон.
Я назвала первый пришедший в голову набор цифр.
– Вас вызовут для дачи показаний, – пообещал Колян, – а сейчас расходитесь!
Добравшись до машины, я влезла в салон и затряслась в ознобе. Зубы отбивали барабанную дробь. Кое-как успокоившись, я вцепилась пальцами в руль. Так, попробуем хоть чуть-чуть привести в порядок мысли и восстановим цепь событий.
Невесть откуда в доме Медведевых материализуется Настя. Единственный человек, который способен пролить свет на происхождение девушки, – это ее мать, Зоя Андреевна Килькина. Настя потеряла память, но потом она к ней вернулась и девушка поняла, что Килькина ей никто, а в Москве живет ее родной отец – Михаил Медведев. Пока ничего странного, а вот дальше начинается то, что французы называют «торт с горчицей». Зоя Андреевна неожиданно кончает жизнь самоубийством, и ничего о Насте от нее уже не узнать. Миша едет сдавать анализ крови, Елена Сергеевна признается в обмане зятя, Федор Молибог обещает оттянуть момент исследования. Таня желает во что бы то ни стало докопаться до истины. Она абсолютно уверена: Настя самозванка. И почему же она столь непоколебима? Оказывается, ей давным-давно известна страшная правда: Настю похитили, сделали проституткой, ее убил клиент.
Мне стало жарко, пришлось стаскивать куртку. Почему Таня выпрыгнула из окна? С кем она разговаривала? Почему Миша так извратил слова Федора? Хотел поверить в воскрешение дочери? А главное, кто и с какой целью похитил десять лет назад Настю?
У меня началась мигрень, я схватилась за виски. Таня пока жива, ее отправили в больницу, но с ней стряслась беда, я просто обязана помочь приятельнице. Татьяна не тот человек, чтобы сигать из окна, ее запугали, довели до отчаяния!
Глава 16
Стряхнув оцепенение, я схватила телефон, порылась в записной книжке и нашла нужный номер. Настала пора активных действий.
– Свиридов, – рявкнули из трубки, – говорите быстро, четко и ясно.
– Здравствуй, Ванечка.
– О! Дашута! Привет, – мгновенно изменил тон приятель, – зачем я тебе понадобился?
– Мне нужна информация.
– Успела вовремя, – захихикал Ваня, – с Нового года тарифы меняются.
– В сторону уменьшения?
– Скажешь тоже, – заржал Свиридов, – но пока еще действуют старые расценки.
– Хорошо, записывай.
– Весь внимание.
– Зоя Андреевна Килькина. Женщина на днях ушла из жизни, покончила с собой. Мне нужна полная информация о ней, а также мнение специалистов по поводу ее смерти.
– Ясно.
– Это еще не все.
– Большому заказу кошелек радуется, продолжай.
– Десять лет тому назад во дворе своего дома пропала девочка Настя Медведева. Добудь данные по этому делу, а еще лучше сделай ксерокопию документов.
– Угу, сделаю, – пообещал Свиридов.
– Двадцать лет назад в подъезде неизвестным лицом убит Анатолий Илюшин. Как думаешь, сохранились подробности об этом происшествии?
Ваня зашуршал бумажками.
– Дашута, в нашей стране сменялись правительства, рушились режимы, капитализм затаптывал социализм, но архивы исправно хранят свои тайны. Если дело было открыто, то будь уверена, нужная папочка мирно лежит в отведенном ей месте. Весь вопрос во времени – как долго придется ее добывать.
– Информация нужна сегодня!
– Кто бы сомневался, – хмыкнул Ваня, – ну ни разу никто не позвонил и не сказал: «Свиридов, времени тебе год». Ты в курсе про срочный тариф?
– Да.
– Если я нарою нужное до полуночи, цена возрастает впятеро.
– Ладно.
– Коли звякну завтра, оплата обычная.
– Лучше тебе поторопиться, – попросила я.
– Йес, мэм, разрешите выполнять?
– Начинай, – приказала я, – ой, погоди! Еще один момент.
– Какой?
– Сейчас, подожди.
Прижимая трубку к уху, я вытащила мобильный Тани, зашла в раздел «звонки» и сказала:
– Есть номерок, узнай, кому он принадлежит.
– Ну, это раз плюнуть, – заверил Иван.
– Отлично, давай работай.
Из мобильного полетели гудки, я положила трубку на сиденье. Знакомство с человеком, подобным Свиридову, сильно облегчает жизнь. Когда-то Ваня работал вместе с Александром Михайловичем, но потом ушел в частную структуру. Свиридову надоело за маленькие деньги решать большие проблемы, а еще он женат, имеет двоих детей и примитивно хочет иметь нормальную квартиру, дачу, машину. Особых претензий у Вани нет, он мечтает о стандартной «трешке», щитовом домике на шести сотках и «десятке». Но пока Свиридов работал ментом, он жил в коммуналке, снимал на лето курятник в ста километрах от МКАД и ездил на трамвае. Стоит ли удивляться тому, что сотрудники МВД берут взятки? На мой взгляд, человеку, который голыми руками разгребает грязь, ежедневно сталкиваясь с горем, болью и смертью, надо платить больше, чем президенту. Но Ваня получал копейки, да еще кто-то очень умный ради экономии средств отнял у рядовых сотрудников МВД жалкие льготы, типа бесплатного проезда в общественном транспорте. Свиридову, целыми днями бегающему по городу, предписывалось оплачивать поездки из своего кармана.
Кое-кто из оперативников, чтобы прокормить семью, пускается во все тяжкие, но Ваня порядочный человек, поэтому он уволился и теперь пашет в службе безопасности некоего объединения. Свиридов торгует информацией, правда, подобную услугу он оказывает не каждому, а лишь хорошо проверенным людям. Я не знаю, каким образом Ваня нарывает сведения, да и стоят они дорого, но зато они добываются почти мгновенно и всегда оказываются стопроцентно точными.
Внезапно мне захотелось есть. Оглядевшись по сторонам, я увидела крохотный магазин, вошла в него, купила пакетик с кешью, бутылку нектара «Кошечка» и вернулась в машину.
Интересно, о чем думали производители, назвав напиток «Кошечка»? Какие мысли должны возникнуть у покупателя? Содержимое тары выдавили из кошки? Или оно предназначено для домашних животных? Нет, второе вряд ли, иначе пластиковая бутылка стояла бы в зоомагазине. Еще больше меня потрясла надпись на этикетке, сделанная мелким шрифтом: «Напиток „Кошечка“ приготовлен по старинному русскому рецепту, дошедшему к нам от воинов Ивана Грозного. Состав: вода очищенная, ароматизатор, идентичный натуральному, бензонат натрия, краситель АО 197».
Воображение мигом развернуло картину. На лавке сидит мужик в кольчуге, опираясь на копье, он говорит маленькому мальчику в домотканой рубахке:
– Узнай, сын мой, наш семейный рецепт: напиток «Кошечка» состоит из воды, ароматизатора, идентичного натуральному, бензоната натрия. Но и это не главное! Не забывай добавлять туда краситель АО 197. Запомни состав и передай его перед смертью своим детям.
Неожиданно ко мне вернулось хорошее настроение. Таня жива, врачи ей непременно помогут, а я обязательно разберусь в странных обстоятельствах случившегося. Главное, не опускать рук, нельзя пасовать перед трудностями.
Я взяла кулек с кешью и развеселилась еще больше. Давно поняла, что надписи и инструкции на упаковках намного смешнее любого юмористического журнала.
Вот сейчас читаю замечательное предупреждение: «Осторожно. Содержит орехи». Здорово! А то я, наивная, полагала, что в пакете с кешью лежат сосиски. Но читаем дальше: «Инструкция по употреблению: разорвите целлофан и съешьте содержимое».
Я захихикала. Не так давно в моей ванной сломался душ, и сантехник принес новую «лейку». Пока мастер устранял неисправность, я взяла коробку и прочитала восхитительное предупреждение: «Не употребляйте для другого употребления». Впрочем, мне довелось видеть и руководство по эксплуатации электрочайника, в котором педантичные немцы указали: «Внимание. При включении в сеть содержимое прибора станет горячим». А в одной конторе, заглянув в туалет, я нашла на сливном бачке объявление «Воду не пить, руки и голову не мыть».
Не успела я слопать орехи и запить их «Кошечкой», как телефон ожил.
– В отношении номера, – деловито заявил Свиридов, – он принадлежит некоему Богдану Ломейко.
– Супер, диктуй адрес, – обрадовалась я, – а с остальным как?
– Люди работают, – обтекаемо ответил Ваня и отсоединился.
Я посмотрела на часы и порулила на Нижегородскую улицу. Значит, Татьяна специально приобрела телефон, чтобы связаться с этим Богданом, надо задать парню несколько вопросов.
Иногда мне кажется, что Москва похожа на неаккуратную красавицу. Встречаются такие женщины, они шикарно выглядят, носят роскошные шубы и дорогие костюмы, но под блузками и брюками у них старое, рваное белье и давно не стиранные колготки. Ну зачем тратить деньги на то, что скрыто от посторонних глаз? Так и наша столица, фасады зданий, выходящих на центральные улицы, радуют глаз свежей штукатуркой и сверкающей облицовкой, но войдите во дворы! Еще хорошо, если вы увидите слегка обшарпанные стены и мусорные бачки без крышек, а то ведь можно и на крыс наткнуться!
Нужный мне дом стоял на задах улицы. Я завернула за сияющий шикарный торговый центр и оказалась в натуральной трущобе. Небольшое здание из красного кирпича было построено в незапамятные времена и с тех пор, похоже, ни разу не ремонтировалось. Дверь в подъезд болталась на одной петле, ступени лестницы потрескались и кое-где осыпались, часть перил отсутствовала, в двух окнах разбиты стекла. На первый взгляд дом казался необитаемым, предназначенным под снос, но уже через секунду мне стало ясно: тут живут люди. Из-за дверей первой квартиры долетали звуки жаркого скандала, на втором этаже кто-то варил рыбный суп, и мне пришлось временно прекратить дышать – «аромат» ухи был невыносим.
Наконец я нашла нужную дверь, звонка не было, я постучала в филенку и обнаружила, что створка открыта.
– Эй, есть кто живой? – крикнула я, заглядывая в длинный темный коридор. – Люди!
Ответом послужила тишина.
– Богдан, вы здесь?
Ни малейшего шороха.
– Господин Ломейко, отзовитесь, – надрывалась я.
Но хозяин не торопился встретить гостью. Преодолевая страх, я пошла по коридору, заглядывая по дороге в разные комнаты.
Первой оказалась кухня. Четырехконфорочная чугунная плита с «крылышками» занимала большую часть пространства. Надо же, оказывается, эти монстры с надписью «Газоаппарат» еще служат людям, когда-то и у нас с бабушкой имелся подобный очаг. Затем ноги привели меня в спальню. Ветхие занавески на окне, узкая железная кровать, покрытая рваным гобеленовым покрывалом, тумбочка и трехстворчатый гардероб – ноу-хау советской мебельной промышленности образца пятидесятых годов прошлого века. Следующей была гостиная, в которой можно было снимать сериал типа «Московская сага». Здоровенный черный кожаный диван с деревянной полочкой, шесть венских стульев, дубовый квадратный стол и совершенно пустой буфет.
Я отступила к входной двери: квартира выглядела нежилой, и пахло в ней тленом. Телефон обнаружился у двери туалета, допотопный черный аппарат стоял на специальной полочке, а под ней валялась тряпочка, я нагнулась и пришла в крайнее изумление. Меньше всего ожидала увидеть в грязной нежилой норе шейный платок от «Гермес» стоимостью в пятьсот баксов. Я подняла находку, сунула ее в карман куртки, сняла трубку и набрала номер Ивана.
– Свиридов слушает.
– У тебя есть определитель номера?
– Обижаешь.
– Глянь, откуда я звоню.
– Э… э… от этого Ломейко.
– Хорошо, спасибо, – ответила я и вышла на лестницу.
Надо порасспрашивать соседей. Кто-то ведь платит за телефон, иначе бы его отключили! Значит, здесь живут.
Из квартиры, расположенной напротив жилища Богдана, высунулась смуглая раскосая женщина, похоже, вьетнамка.
– Чирик-чирик-чирик? – настороженно сказала она.
– Здравствуйте, – сказала я.
– Пливета, – ответила иностранка.
– Где ваш сосед?
– Не знаю.
– Давно его видели?
– Не знаю.
– Вы с Богданом знакомы?
– Не знаю, – тупо твердила вьетнамка, не забывая постоянно улыбаться, – мой не говоли, моя не понимай!
То ли женщина и в самом деле не владела русским языком, то ли она прикидывалась, я так и не поняла. Мои попытки объясниться с ней по-французски тоже потерпели крах, пришлось несолоно хлебавши спускаться ниже.
Через полчаса мне стало ясно: здание населяют выходцы из Азии, одни женщины, все не способные к общению. Испытывая глубочайшее разочарование, я позвонила в квартиру, расположенную у выхода из подъезда.
– Ща вломлю, – заревели из-за створки, и на пороге возник мужик, одетый в чудовищно грязный спортивный костюм.
Я взвизгнула и отшатнулась, в руках мордоворот держал здоровенный тесак.
– Ты кто? – хрипло спросил он и воткнул нож в косяк.
– Даша, – представилась я, – Васильева.
– Не боись, – хмуро заявил хозяин, – не трону! Думал, баба моя, сука, назад приперла! Стерва! Дрянь! Пусть только заявится! Не жить ей! Тебе чего?
– Извините, – залепетала я, – в какую квартиру ни позвоню, никто по-русски не понимает.
– Врут, суки, – скривился мужик, – на базаре расчудесно торгуют, лопочут по-нашенски. Просто прикидываются. Тебе чего? Ищешь кого?
– Да. Богдана Ломейко.
Мужик начал скрести затылок грязной рукой.
– Богдана? – произнес он.
– Да.
– Соседа с верхнего этажа!
– Его самого.
– Тю! Так он когда еще помер!
– Богдан умер?
– Ну!
– Давно?
Дядька снова начал орудовать лапой в волосах.
– И не вспомню… Давно… хотя! Стой! Мы с Нинкой тогда свадьбу играть собирались, она всегда сукой была, подавай ей пир на весь мир! Родственников армия, голытьба из деревни, охота на дармовщинку ханку жрать, итит их мать в сапоги! А меня тогда с автобазы пинком под зад турнули. Михалыч, пидор, настучал про левую ездку!
Я терпеливо ждала, пока мужик доберется до сути, а тот особо не спешил.
– Нинка, б…, ох, извини, с языка слетело, только как ее еще назвать? Б… и есть! И мамаша ее такая же, хорошо, скоро померла, сучара! Подняли визг! Свадьбу им! В кафе! С музыкой! Ну я и пошел к Богдану, он хорошо зарабатывал, на мусорке ездил, всегда заначку имел. Богдашка нежадный, дал мне тугрики без расписки. Отшумели мы свадьбу, я все долг ему отдать не мог. Заходил, правда, часто и извинялся, а Богдашка только руками махал:
«Не бзди, мне не к спеху!»
А потом и говорит:
«Слышь, Вовка, у нас место освободилось, хочешь, пошепчусь, и тебя возьмут? Со мной расплатишься и сам из жопы вылезешь!»
Я чуть его целовать не кинулся! На мусорке ездить! Вот удача!
– Работа водителем мусоровоза считается хорошей службой? – изумилась я.
– Дура ты, – снисходительно усмехнулся Вовка, – без блата туда не пролезть. Только своих берут! Чужому даже зариться неча. Хорошие люди по нескольку лет места ждут, да зря, никто оттуда не уходит.
– Что же такого привлекательного в перевозке бачков? Грязная работа, хлеб доставлять, на мой взгляд, приятней. Или троллейбус водить, – продолжала недоумевать я.
– Все бабы идиотки, – оскалился Вовка, – оклад хороший, и возможности! На свалке знаешь чего делают?
– Нет.
– Ну и не надо тебе, – заржал Вовка, – я Богданке в ноги кланяться начал за помощь. Короче, насобирал денег, как ща помню, понедельник был, аванс дали, я его в конверт, к остальным средствам, и Богданку искать. Спрашиваю у диспетчерши: «Ломейко когда вернется?» А она: «Он не выезжал, на работу не явился. Заболел небось». Я сначала не заволновался, домой заначку припер, ну, думаю, пожру и поднимусь к Богданке. А тут! Не звали – прилетели! Менты приперли. Убили Богдана утром рано, в подворотне по башке тюкнули, часы сняли, кошелек унесли. Наркоманы сучьи. Ну я бабе Лизе конверт и отнес, потому что не вор, а честный человек, отдал матери его долг.
– А кто сейчас живет в квартире Богдана?
– Ну… не знаю… никто.
– Где мать Богдана?
Вовка поскреб щетину и заорал:
– Бабка!
Из коридора выползла тощая, замотанная в халат старушка.
– Не кричи, сыночек, – попросила она.
– Те не угодить! То глухая, то говори тихо. Знаешь, где баба Лиза?
– Кто?
– Мать Богдашки.
– Кого?
– Соседа сверху!
Бабушка с невероятным изумлением посмотрела на сына.
– У нас есть соседи? Ах вы ироды, пьяницы чертовы! Продали комнаты, и теперь в коммуналке жить придется?
– Маманька, спокуха! Я про тех! С последнего этажа!
– Нет у нас никаких этажов, – ерепенилась бабка, – не баре! В бараке кукуем, на комсомольской стройке.
– Здравствуй, маразм! – воскликнул Вовка. – Не, ниче не узнать. Мамашка сегодни не в уме. А я только слыхал, что бабу Лизу вроде в больницу свезли.
– Кто ее туда поместил?
– А хрен знает.
– Когда?
– Э… э… не припомню.
– Ладно, – сдалась я, – дайте адрес конторы, где служил Богдан.