Это может быть что угодно. По зачумлённой земле распространились слухи о бандитах, занимающихся мародёрством на вооружённых до зубов вездеходах, грабящих оставшихся в живых вплоть до ботинок на ногах. Несколько членов группы в данный момент отъехали на автомобилях на разведку, но кто знает.
Лилли отрывает глаза от девчачьих классиков, выдавленных палкой квадратиков на участке красно-коричневой глины, и девочки Бинхэм застывают на середине прыжка.
Старшая из девочек по имени Сара, бросает быстрый взгляд на дорогу. Тощая пацанка в выцветшем джинсовом пиджачке и жилетке с большими любознательными голубыми глазами, вожак среди четырёх сестер, пятнадцатилетняя Сара мягко произносит:
- Это…
- Всё в порядке, милая, - произносит Лилли. - Более чем уверена, что это кто-то из наших.
Трое младших сестер тут же начинают вытягивать шеи, выглядывая свою маму. Донна Бинхэм скрылась из виду, стирая одежду в оцинкованной бочке позади большой семейной палатки, которую Чед Бинхем заботливо воздвиг четыре дня назад, оборудовав алюминиевыми койками, холодильником, трубой вентиляции и даже ДиВиДи плеером, работающим на батарейках, с записями Русалочки и Истории Игрушек 2. Звуки шагов Донны Бинхэм слышатся из-за палатки, в то время как Лилли собирает поближе детей.
- Сара, держи Рут, - твердо и спокойно произносит Лилли, в то время как звук двигателя становится ближе, а столб выхлопных газов поднимается над деревьями. Лилли вскакивает на ноги и быстро подходит к близнецам. Девятилетние Мери и Лидия идентичные ангелы в длинных тёмно-синих пиджачках и с соломенного цвета косичками. Лилли ведет их к входу в палатку, тогда как Сара поднимает семилетнюю Рут, восхитительного маленького ангела с кудряшками как у Ширли Темпл, свисающими на воротник её миниатюрного лыжного костюма.
Донна Бинхем появляется с другой стороны палатки как раз тогда, когда Лилли прячет близнецов за укрытием.
- Что происходит? - Робкая женщина в жакете из грубой ткани выглядит так, словно её вот-вот сдует ветром. - Кто это? Вездеходы? Незнакомцы?
- Не стоит об этом беспокоиться, - отвечает ей Лилли, придерживая край палатки открытым, чтобы четыре девочки скрылись в её тени. За пять дней, с тех пор как поселенцы прибыли на это место, Лилли практически стала девочкам няней, приглядывая за отпрысками, пока их родители отлучались в поисках провизии, или гуляли, или просто проводили время наедине. Она благодарна за эту возможность отвлечься, особенно потому, что тем самым может оправдать избегание встреч с Джошем Ли Гамильтоном. - Просто оставайся в палатке с девочками, пока мы не узнаем кто это.
Донна Бинхэм охотно закрывается в палатке вместе с дочерьми. Лилли оборачивается на дорогу и видит радиаторную решётку грузовика Интернэшнл Харвестер с пятнадцати скоростной передачей переднего хода, появившегося в конце дороги в облаке древесного дыма. Из груди Лилли вырывается вздох облегчения. Несмотря на нервное напряжение, она улыбается и движется в сторону лишённого растительности участка в западной части поля, служащего местом погрузки. Проржавелый грузовик грохоча и содрогаясь направляется по траве в сторону остановки и трое подростков, едущие на заднем сиденье рядом с перевязанными веревкой ящиками, едва не выпадают из безобразной кабины.
- Лилли Марлин! - кричит из открытого окошка водитель, когда Лилли приближается к грузовику. Большие сальные руки Боба Стуки - руки рабочего - лежат на руле.
- Что сегодня в меню, Боб? - спрашивает Лилли с бледной улыбкой. - Снова Twinkies?
- О, у нас сегодня сплошные лакомства из обрезков, сестренка. - Боб поворачивает свое изрезанное глубокими морщинами лицо к устроившейся позади него команде. - Мы нашли заброшенный Таргет, где была только парочка ходячих.. выглядящих как бандиты.
- Надо же.
- Давай посмотрим… - Боб устанавливает рычаг в положение парковки и глушит двигатель. С тёмным цветом кожи, с покрасневшими от усталости глазами, Боб Стуки - один из последних мужчин на Новом Юге, всё ещё использующих воск для смазывания своих тёмных волос. - Дрова, спальные мешки, инструменты, консервированные фрукты, фонари, каши, термометры, лопаты, уголь - ну что ещё? Ещё я достал целую кучу кухонной утвари, саженцы помидор, на которых всё ещё висят гроздья помидорок, контейнеры с бутаном, десять галлонов молока, срок годности которых истёк всего пару недель назад, антисептик для рук, баллончики с горючим Sterno, хозяйственное мыло, шоколадные батончики, туалетную бумагу, книги по органическому сельхозяйству, фигурку поющей рыбки для моей палатки и рисунок куропатки на грушевом дереве.
- Боб, Боб, Боб... а нет АК-47с? А динамита?
- Я достал кое-что лучше, выскочка. - Боб дотягивается до ящика с персиками на пассажирском сиденье рядом с ним. Он протягивает его через окно Лилли. - Будь милашкой и отнеси его в мою палатку, пока я помогаю этим трем помощничкам на заднем сиденье таскать тяжелые вещи.
- Что это? - Лилли опускает взгляд на ящик, полный пластиковых склянок и бутылочек.
- Медикаменты. - Боб открывает дверцу и выходит. - Их надо хранить бережно.
Лилли замечает с полдюжины бутылочек с ликером, втиснутые между антигистаминными препаратами и кодеином. Она поднимает глаза и смотрит на Боба.
- Медикаменты?
Он скалится.
- Я очень больной человек.
- Не сомневаюсь, - комментирует Лилли. Сейчас она уже достаточно знакома с историей Боба и знает, что он не только милый, приветливый человек, с несколько потерянной душой, но ещё и неисправимый выпивоха. Однако, кроме того он был армейским врачом, что делает его единственным жителем палаточного городка с медицинским образованием.
Они познакомились на дороге, когда Лилли и Меган на одной из стоянок для отдыха были окружены толпой зомби, а Боб спас их. И когда они только начинали дружить, Боб пытался скрыть от неё свой алкоголизм. Но когда пять дней назад группа обосновалась на этом пустынном пастбище, Лилли регулярно начала по ночам помогать шатающемуся Бобу возвращаться к его палатке, чтобы удостовериться, что никто не ограбил его. Ограбления были реальной угрозой в такой большой, разношёрстной группе, испытывающей нервное напряжение. Ей нравился Боб, и она была не против присматривать за ним также, как и за малышнёй. Однако это прибавило дополнительных забот, в которых Лилли нуждалась равно как в клизме.
На данный момент, она фактически может сказать, что ему нужно от неё ещё кое-что. Она может сказать это по движению, с которым он глубокомысленно вытирает грязной рукой свой рот.
- Лилли, я бы хотел кое-что ещё... - он замолкает и неловко сглатывает.
Она вздыхает.
- Говори уже, Боб.
- Это не мое дело... правда. Я просто хотел сказать... ох, чёрт! - Он делает глубокий вдох. - Джош Ли, хороший человек. Время от времени я бываю у него.
- Ну да, и?
- И я просто говорю..
- Продолжай.
- Я просто… послушай... Он думает, что ты злишься на него.
- Он думает, что я что?
- Он думает, что ты злишься на него по какой-то причине и он не знает на что именно.
- Что он сказал?
Боб пожимает плечами.
- Это не мое дело. Я не знаю подробностей... Я не знаю, Лилли. Он просто не хочет, чтобы ты игнорировала его.
- А я хочу.
Боб взглянул на нее:
- Ты уверена?
- Боб, говорю же тебе...
- Хорошо, послушай. - Боб нервно качает головой. - Я не говорю тебе, что делать. Я просто думаю, что таким людям как вы, хорошим людям, грешно себя так вести, ну знаешь, в эти времена...
Его голос замирает.
Лилли смягчается.
- Я благодарна тебе, за то, что ты сказал это, Боб.
Она опускает взгляд.
Боб кривит губы, обдумывая.
- Я видел его сегодня утром, возле поленницы. Он колол дрова давно устаревшим способом.
* * *
Расстояние между погрузочной площадкой и поленницей менее ста метров, но для Лилли это как Батаанский марш смерти.
Она идёт медленно, опустив голову и засунув руки в карманы джинсов, чтобы скрыть дрожь. Лилли минует группу женщин, сортирующих одежду в чемоданах, огибает цирковой тент, обходит группу мальчишек, ремонтирующих скейтборд, проходит мимо столпившихся мужчин, которые проводят ревизию оружия, разложенного на лежащем на земле одеяле.
В числе мужчин, мимо которых она проходит, Чед Бинхэм, который выглядит как обыкновенное деспотичное быдло, собравшее своих почитателей. Лилли опускает взгляд на поблёкшие пистолеты. Их одиннадцать единиц разного калибра, производства и моделей, аккуратно выложенных в ряд как столовое серебро в буфете. Рядом лежит пара 12-патронных ружей Кмарт. Всё вооружение поселенцев составляет всего лишь одиннадцать пистолетов и ружей, с ограниченным количеством патронов, которые создают тонкую пелену защиты между поселенцами и случившимся бедствием.
Шея Лилли покрывается гусиной кожей, а страх сверлит дырку у неё в кишках. Дрожь усиливается. И у Лилли появляется чувство, что начинается лихорадка. Дрожь всегда была проблемой Лилли. Она вспоминает, как когда-то должна была сделать презентацию в техническом университете Джорджии. Она сделала заметки на карточках и неделями их заучивала. Но когда она встала напротив "пожизненных" профессоров в душном зале заседаний на Норт Авеню, её затрясло так сильно, что она выронила стопку карточек на пол и начала задыхаться. Вот и сейчас она чувствует то же нервное напряжение, увеличивающееся тысячекратно с приближением к ограде у западного конца участка. Дрожат её лицо, её руки в карманах, и дрожат настолько сильно, что она чувствует, словно её суставы вот-вот заклинит и её приморозит к земле. "Хронический тревожный нервоз", - назвал её состояние доктор в Мариетте.
Шея Лилли покрывается гусиной кожей, а страх сверлит дырку у неё в кишках. Дрожь усиливается. И у Лилли появляется чувство, что начинается лихорадка. Дрожь всегда была проблемой Лилли. Она вспоминает, как когда-то должна была сделать презентацию в техническом университете Джорджии. Она сделала заметки на карточках и неделями их заучивала. Но когда она встала напротив "пожизненных" профессоров в душном зале заседаний на Норт Авеню, её затрясло так сильно, что она выронила стопку карточек на пол и начала задыхаться. Вот и сейчас она чувствует то же нервное напряжение, увеличивающееся тысячекратно с приближением к ограде у западного конца участка. Дрожат её лицо, её руки в карманах, и дрожат настолько сильно, что она чувствует, словно её суставы вот-вот заклинит и её приморозит к земле. "Хронический тревожный нервоз", - назвал её состояние доктор в Мариетте.
За последние недели подобный паралич она испытала сразу после атаки ходячих, и при этом дрожь наступила только через нескольких часов после случившегося. Но теперь она ещё сильнее чувствует, как страх наполняет её, исходя откуда-то из начального, первородного места. Она уходит в себя, и её израненная душа наполнена горем от утраты отца. Она нервно вздрагивает от треска полена под ударом топора, и её внимание приковывается к забору.
Группа мужчин стоит вокруг кучки длинных сухих брёвен. Сухие тополиные листья, подхваченные ветром, кружатся вокруг стволов дерева. Воздух пахнет влажной землей и спутанными сосновыми иглами. Позади листвы танцуют тени, увеличивая страх Лилли. Она ещё помнит, как три недели назад, её едва не укусил зомби в Мейконе, появившийся из-за мусорного контейнера фирмы Дампстер. И сейчас для Лилли, эти тени позади листвы, выглядят точно также как тот проход за контейнером, пугающий, провонявший гнилью и ужасной мистерией, заключающейся в воскрешении мертвеца.
Следующий удар топора, заставляет её двигаться, и она поворачивается к концу поленницы. Джош стоит спиной к ней, рукава его рубашки подвёрнуты. Между его широкими лопатками на рубашке расползлось продолговатое пятно пота. Его мускулы перекатываются, а коричневая кожа на затылке собралась в складки. Он работает в заданном ритме, замахиваясь, рубя, поднимая топор и снова обрушивая его. Лилли приближается к нему и откашливается.
- Ты всё делаешь неправильно, - произносит она дрожащим голосом, пытаясь говорить легко и обыденно.
Джош застывает с занесенным в воздух топором. Он оборачивается и смотрит на неё. Его эбонитовое лицо покрыто жемчужинками пота. На мгновение, он выглядит немного шокированным, а блестящие глаза выдают его удивление.
- Ты знаешь, я полагал, что что-то не так, - говорит он наконец. - За пятнадцать минут я смог расколоть только сотню поленьев.
- Ты слишком низко держишь рукоятку.
Джош ухмыляется.
- Я так и предполагал.
- Ты должен позволить полену сделать работу за себя.
- Хорошая мысль.
- Хочешь мне продемонстрировать?
Джош делает шаг в сторону, передавая ей топор.
- Как-то так, - говорит Лилли, стараясь изо всех сил казаться очаровательной, остроумной и храброй. Её дрожь передаётся топору в тот момент, когда она предпринимает слабую попытку расколоть полено. Она размахивается, и лезвие вонзается в дерево, застревая в нём. Она пытается освободить его.
- Я всё понял, - говорит Джош, кланяясь с довольным видом. Но затем он замечает её дрожь и его усмешка исчезает. Джош подходит к ней. Он кладёт свою большую ладонь поверх её руки, на которой, из-за усилия, с которым она сжимает топор, побелели костяшки пальцев. Его прикосновение нежное и успокаивающее.
- Всё будет хорошо, Лилли, - произносит он мягко.
Она отпускает топор и поворачивается к нему лицом. Но когда она смотрит в его глаза, её сердце начинает бешено колотиться. Она холодеет и пытается облечь свои чувства в слова, но всё, на что она способна, это пристыженно отвести глаза. Наконец ей удается обрести дар речи.
- Мы можем куда-нибудь отойти, чтобы поговорить?
* * *
- Как ты это делаешь?
Лилли сидит, по-индийски скрестив ноги, под массивной кроной каменного дуба, чьи спутанные листья отбрасывают вокруг неё пеструю путаницу теней. Она прислонилась к гигантскому стволу дерева. Её взгляд прикован к качающимся верхушкам дерева неподалеку. Она смотрит тем отсутствующим взглядом, который Джош Ли Гамильтон видел ранее у ветеранов войны и у медсестер скорой помощи, взглядом бесконечного изнеможения, измождённым взором, устремлённым сквозь тысячу метров. Джош ощущает порыв взять её изящное тонкое тело на руки, обнять, погладить волосы, чтобы всё стало лучше. Но каким-то образом он чувствует, вернее знает, что сейчас ещё не время. Сейчас время слушать.
- Делаю что? - спрашивает он её. Джош сидит напротив Лилли, также скрестив ноги, вытирая шею влажной банданой. Перед ним на земле лежит коробочка сигарет - последняя из его истощающихся запасов. Он все ещё колеблется, стоит ли выкурить её, мучаясь суеверием, что это окончательно решит его судьбу. Лилли поднимает на него взгляд.
- Когда ходячие атаковали... как тебе удаётся иметь с ними дело не будучи... чертовски напуганным?
Джош фыркает.
- Если ты это когда-нибудь выяснишь, можешь научить и меня.
Она мгновение пристально смотрит на него.
- Да ладно.
- Что?
- Хочешь сказать мне, что ты был чертовски напуган когда они атаковали?
- Чертовски верно.
- Ну, пожалуйста. - Она недоверчиво наклоняет голову. - Ты?
- Позволь мне сказать тебе кое-что, Лилли. - Джош поднимает пачку с сигаретами, вытряхивает одну и зажигает с помощью зажигалки Зиппо. Он выпускает клубок дыма. - Только глупцы и сумасшедшие ничего не боятся в наше время. Когда ты не напуган, ты теряешь бдительность.
Она смотрит на линию палаток, стоящих в ряд вдоль изгороди и испускает огорчённый вздох. Её узкое лицо вытягивается, приобретая пепельный цвет. Она выглядит так, будто пытается ясно сформулировать мысли, которые упрямо не складываются в слова. Наконец она говорит:
- Как-то мне пришлось пройти через это. Я не… горжусь этим. Думаю, из-за этого многие вещи для меня пошли наперекосяк.
Джош смотрит на неё.
- Что это было?
- Фактор страха.
- Лилли…
- Нет. Послушай. Мне нужно сказать это. - Она избегает его взгляда, её глаза горят стыдом. - До того как... произошла вспышка эпидемии... это было своего рода... неудобство. Я упустила несколько вещей. Я облажалась, потому что я труслива... но сейчас ставки... Я не знаю. Из-за меня кто-то может погибнуть. - В конце концов, ей удаётся заглянуть в большие глаза мужчины. - Я могу разрушить жизнь того, кто мне дорог.
Джош знает, о чём она говорит, и это ложится грузом на его сердце. С того момента, как он положил глаз на Лилли, он испытал те чувства, которые не ощущал с тех пор, когда был подростком в Гринвилле - то восторженное увлечение при виде изгиба девичьей шеи, запаха её волос, россыпи веснушек на её переносице. Да, в самом деле, Джош Ли Гамильтон сражён наповал. Но он не собирается испортить эти отношения, как он испортил множество отношений до Лилли, до "эпидемии", до того как мир стал таким чертовски мрачным.
Ранее в Гринвилле, Джош пылко влюблялся в девушек с постыдной частотой, но он всегда чувствовал себя гадко, ухаживая за ними. Он превращался в большого толстого щенка, лижущего их пятки. Но не в этот раз. На этот раз Джош собирается поступать умно... умно, осторожно и не спеша. Он, может быть, деревенщина и большой старый неразговорчивый осёл из Южной Каролины, но он не тупой. Он готов учится на своих прошлых ошибках.
Будучи настоящей одиночкой, Джош вырос в 70-тых, когда Южная Каролина всё ещё цеплялась за призрачные дни Джима Кроу, предпринимая бесполезные попытки объединить свои школы и вступить в XX век. Переезжая из одного полуразвалившегося дома в другой вместе с одинокой матерью и четырьмя сестрами, Джош умело применял богом данные рост и силу на футбольном поле, играя за сборную Университета Мэллард Крик, и тем самым обеспечивая себе стипендию. Но для продвижения по университетской и социальной лестнице ему не хватало одного - примитивной напористости.
У Джоша Ли Гамильтона всегда была мягкая душа… чересчур мягкая. Даже мальчишки намного слабее поддразнивали его. Он подчинялся всем взрослым со словами "да, мэм" и "да, сэр" и просто не мог никому противостоять. Именно поэтому его футбольная карьера в конечном счёте угасла в середине 80-ых. Это случилось примерно тогда, когда его мама, Рэйлен, заболела. Врачи говорили это было вызвано "красной волчанкой", и это не конец, но для Рэйлен это было смертным приговором - жизнь в постоянной боли, поражённой кожей и скорым параличом. Джош взял на себя заботу о маме, в то время как его сёстры неудачно вышли замуж и устроились на бесперспективную работу за пределами штата. Джош готовил, убирался и хорошо заботился о маме, и в течении нескольких лет он настолько поднаторел в кулинарии, что даже нашёл работу в ресторане.