- Ты в порядке?
- В порядке... пожалуйста, Джош… остановись прежде, чем ты убьёшь его.
Джош начинает что-то говорить, но прерывает сам себя. Он поворачивается и смотрит вниз на мужчину на земле. В течение ужасной, тихой паузы Джош двигает губами, неспособный издать звук или облечь в слова мысли. На земле он видит опустошённое тело, лежащее в луже собственных жидкостей, и такое же безжизненное, как груда тряпья.
Глава 4
- Не шевелись, милая. - Боб Стуки мягко поворачивает голову Лилли так,
чтобы обработать её опухшие губы. Он осторожно кладёт антибиотик размером с горошину на рассечённую, покрытую струпьями плоть. - Почти закончил.
Лилли дёргается от боли. Боб опускается на колени рядом с ней, его аптечка раскрыта на краю раскладушки, на которой ничком, глядя в потолок лежит Лилли. Палатка освещена бледными лучами полуденного солнца, которые светят сквозь запятнанные стенки. Воздух холодный и пахнет дезинфицирующим средством и выдохшимся ликёром. До середины обнажённой талии Лилли укрыта одеялом.
Боб понимает, что нужно выпить. Ему это необходимо. Руки снова дрожат. В последнее время он мысленно возвращается к дням, проведённым в американском госпитале морской пехоты. Одна поездка в Афганистан одиннадцать лет назад, когда он чистил больничные утки в Кэмп Двайер, - кажется, что это было миллион световых лет назад, - не смогла бы подготовить его к происходящему. Он тогда много выпивал, и его едва не выгнали из-за этого из Сан-Антонио, где он получал медицинское образование, а сейчас война вновь стоит у порога. Пронизанные шрапнелью тела, которые он латал на Ближнем Востоке, были ничем по сравнению с полями боя, оставленными позади этой войной. Иногда Бобу снится Афганистан - ходячие мертвецы, смешивающиеся с людьми и инфицирующие ряды талибов, словно в Театре ужасов - холодные, мёртвые, серые руки, вырастающие из стен передвижных хирургических кабинетов.
Но лечение Лилли Коул - это совершенно другое для Боба - намного хуже, чем быть полевым военным медиком или разгребать последствия нападения ходячих. Бингхэм нанёс ей серьёзную травму. Боб может лишь сказать, что у неё, по крайней мере, три сломанных ребра, серьёзно повреждена область левого глаза, в котором, возможно, произошло кровоизлияние в стекловидное тело или даже отслоение сетчатки, а также множественные синяки и рваные раны на лице. Боб понимает, насколько плохо подготовлен - не хватает ни оборудования, ни медикаментов даже чтобы просто притвориться, что он лечит её. Но Боб – лучшее, что у них есть на данный момент, и он сооружает временную лангету из простыней, твёрдых книжных переплётов и эластичных бандажей вокруг живота Лилли и обрабатывает остатками мази с антибиотиком её поверхностные раны. Больше всего его беспокоит глаз. Бобу необходимо осмотреть глаз и убедиться, что он лечит правильно.
- Вот так, - произносит он, нанося последнюю каплю мази на её губы.
- Спасибо, Боб, - отёк мешает Лилли говорить, и она шепелявит. - Можешь отправить счёт моей страховой компании.
Боб безрадостно усмехается и помогает ей надеть пальто поверх бандажа на поясе и ушибленных плеч.
- Что, чёрт возьми, там произошло?
Лилли вздыхает, садится на раскладушку, осторожно застёгивает пальто и сгибается от острой боли.
- Всё пошло... не так, как хотелось бы.
Боб находит свою вдавленную фляжку с дешёвой выпивкой, откидывается назад на складном стуле и делает большой целительный глоток.
- Рискну предположить, очевидно... ничего хорошего.
Лилли сглатывает, словно у неё во рту битое стекло. Завитки её каштановых волос свисают на лицо.
- Расскажи мне.
- Они сейчас под большим навесом обсуждают случившееся.
- Кто там присутствует?
- Симмонсы, Хеннеси, некоторые люди постарше, Элис Бернсайд... ну, знаешь... сыны и дочери революции. Джош... я никогда не видела его таким. Он очень запутался. Просто сидит на земле возле палатки, словно сфинкс... не говоря ни слова... глядя в никуда. Говорит, что поддержит любое их решение.
- Что это значит?
Боб делает ещё один глоток своего целительного зелья.
- Лилли, это что-то новое. Кто-то убил живого человека. А эти люди раньше никогда с таким не сталкивались.
- С убийством?
- Лилли...
- Так вот как они это сейчас называют?
- Я просто хочу сказать...
- Мне нужно с ними поговорить, - Лилли попыталась встать, но боль потянула её назад на край раскладушки.
– Ну-ну, полегче, дружок. Осторожнее.
Боб наклоняется и мягко укладывает её.
- Я дал тебе столько кодеина, что хватило бы, чтобы успокоить лошадь-тяжеловоза.
- Чёрт возьми, Боб, они не устроят самосуд над Джошем из-за этого, я не позволю этому произойти.
- Давай действовать по порядку. Прямо сейчас ты не можешь никуда пойти.
Лилли опускает голову. Одинокая слеза капает из её здорового глаза.
- Это был несчастный случай, Боб.
Боб смотрит на неё.
- Может, сейчас ты просто сфокусируешься на лечении?
Лилли поднимает на него взгляд. Её разбитые губы стали в три раза больше их нормального размера, левый глаз закрыт синяком, глазница почернела. Она поднимает воротник тесного пальто из комиссионки и дрожит от холода. Глаза Боба замечают на ней множество причудливых аксессуаров - плетёные браслеты, бусинки, маленькие пёрышки, вплетенные в янтарные волосы, ниспадающие на её огорченное лицо. Боб Стуки удивляется, насколько девушка может уделять внимание украшениям в этом мире. Но это часть шарма Лилли Коул, часть её сущности. От небольшой татуировки геральдической лилии у основания её шеи, до тщательно проделанных дыр на её джинсах, она - одна из тех девушек, которые могут за десять долларов и полдня собрать в секонд-хенде полный гардероб.
- Это моя ошибка, Боб, - произносит она хриплым сонным голосом.
- Ерунда, - отвечает Боб Стуки, делая очередной глоток из блёклой фляжки. Возможно, ликёр начал развязывать язык Боба, потому что в его голосе звучат нотки обиды. - Думаю, зная характер Чеда, он сам на это напрашивался.
- Боб, это не…
Лилли замолкает, услышав хруст шагов снаружи палатки. На полотно падает тень гиганта. Знакомый силуэт застывает на мгновение, неловко притаившись снаружи закрытой палатки Боба. Лилли узнает фигуру, но ничего не говорит.
Огромная рука мягко отводит ткань палатки, и в неё заглядывает большое коричневое лицо, покрытое морщинами.
- Они сказали, что я могу... они дали мне три минуты, - говорит сдавленным робким баритоном Джош Ли Гамильтон.
- О чём ты говоришь? - Лилли садится и смотрит на друга.
- Три минуты на что?
Джош встаёт на колени перед клапаном палатки, глядя на землю, подавляя свои эмоции.
- Три минуты, чтобы попрощаться.
- Попрощаться?
- Да.
- Что ты имеешь в виду, под "попрощаться"? Что случилось?
Джош болезненно вздыхает.
- Они проголосовали... и приняли решение, что лучший способ разрешения ситуации - это выставить меня, выгнать из группы.
- Как!
- Думаю, это лучше, чем быть вздёрнутым на высоченном дереве.
- Ты ведь не сделал... я имею в виду, что это была случайность.
- Да, конечно, - отвечает Джош, опустив взгляд на землю. - Несчастный мужик несколько раз врезался в мой кулак.
- При сложившихся обстоятельствах, тем не менее, эти люди знают, какой человек…
- Лилли…
- Нет, это неправильно. Это просто... неправильно.
- Все кончено, Лилли.
Она смотрит на него.
- Они позволят тебе забрать припасы? Что-нибудь из техники?
- У меня есть мотоцикл. Всё будет хорошо, я буду в порядке...
- Нет... нет... это просто.. возмутительно.
- Лилли, послушай меня. - Гигант заходит в палатку. Из уважения Боб отворачивается. Джош приседает, протягивает руку и нежно касается раненого лица Лилли. По тому, как плотно сжаты его губы, мерцают глаза, и линии вокруг его рта становятся глубже, становится ясным происходящий в нём взрыв эмоций. – Уже ничего не имеет значение. Это к лучшему. Ты и Боб будете поддерживать нормальную жизнь.
Глаза Лилли увлажняются.
- Я иду с тобой.
- Лилли…
- Меня здесь ничего не держит.
Джош качает головой.
- Прости, куколка... это одиночный билет.
- Я иду с тобой.
- Лилли, мне действительно жаль, но это невозможно. Здесь безопаснее. С группой.
- Ну да, здесь ведь так стабильно, - ответила она презрительно. - Настоящий нескончаемый любовный фестиваль.
- Лучше здесь, чем где-то в другом месте.
Лилли смотрит на него сквозь раненый глаз и слёзы бегут по её разбитому лицу.
- Ты не можешь остановить меня, Джош. Это мое решение. Я иду с тобой и не о чем больше говорить. А если ты попытаешься и остановишь меня сейчас, я буду преследовать тебя и разыщу. Я иду с тобой, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не можешь остановить меня. Хорошо? Так что... смирись с этим.
- Ты не можешь остановить меня, Джош. Это мое решение. Я иду с тобой и не о чем больше говорить. А если ты попытаешься и остановишь меня сейчас, я буду преследовать тебя и разыщу. Я иду с тобой, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не можешь остановить меня. Хорошо? Так что... смирись с этим.
Она застёгивает пальто, натягивает на ноги ботинки и начинает собирать вещи. Джош тревожно смотрит на неё. Движения Лилли осторожны, прерывисты из-за приступов боли.
Боб обменивается взглядом с Джошем, между ними безмолвно пробегает мощный поток энергии, в то время как Лилли собирает свою одежду в вещевой мешок и направляется к выходу из палатки.
Джош на мгновение задерживается возле входа, оглянувшись на Боба.
Наконец Боб кивает головой и произносит с лёгкой улыбкой:
- Женщины.
* * *
Через пятнадцать минут, Джош закидывает седельные сумки, заполненные консервами с мясом и тунцом, сигнальными ракетами, одеялами, спичками, верёвкой, свернутой палаткой, фонарями, небольшой походной кухней и сложенной удочкой на свой чёрный байк Сузуки. Он также захватил дешёвый 38-калибровый пистолет, немного бумажных тарелок и специй, тайком украденных из общих запасов. День становится ветреным, и небо затягивают пепельно-тёмные облака.
Нахмурившееся небо добавляет ещё больше беспокойства. Джош закрепляет мешки с багажом и смотрит через плечо на Лилли, стоящую в стороне на расстоянии трёх метров на краю дороги и держащую на плечах раздутый рюкзак. Она ёжится от боли в рёбрах, на которые давят ремешки рюкзака.
Со всех сторон поляны за ними наблюдают самозваные лидеры группы. Трое мужчин и женщина средних лет стоически выдерживают взгляд. Джош хочет выкрикнуть им что-нибудь саркастическое и уничтожающее, но прикусывает язык. Вместо этого, он поворачивается к Лилли и произносит:
- Ты готова?
До того, как Лилли успевает ответить, с восточной стороны поместья раздаётся голос.
- Народ, стой!
Боб Стоки тяжело идёт вдоль изгороди с огромным мешком, перекинутым через спину. Слышится звон бутылок - несомненно, личные запасы "лекарств" Боба, а выражение лица старого медика отражает странную смесь ожидания и смущения. Он осторожно подходит.
- До того, как вы скроетесь на закате, у меня есть к вам вопрос.
Джош смотрит на мужчину.
- Что происходит, Боб?
- Просто ответь мне, - продолжает он, - У тебя есть медицинская подготовка?
Лилли озадаченно смотрит и морщит в замешательстве брови.
- Боб, что тебе нужно?
- Это простой вопрос. У кого-нибудь из вас есть медицинский диплом?
Джош и Лилли обмениваются взглядами.
- Насколько мне известно, нет, Боб, - вздыхает Джош.
- Тогда разрешите мне спросить кое-что ещё. Кто из вас, блядь вашу мать, будет наблюдать за инфекцией в глазу? - Он тычет пальцем в затёкший глаз Лилли. - Или, если уж на то пошло, следить за сломанными ребрами?
Джош смотрит на врача.
- Что ты пытаешься сказать, Боб?
Мужчина тычет пальцем в ряд автомобилей, припаркованных вдоль гравийной дороги позади него.
- Раз уж вы все направляетесь без определенной цели непонятно куда, наверное, всё же имеет смысл делать это с аттестованным врачом военно-морского корпуса Соединенных Штатов?
* * *
Они складывают вещи в кабину фургона Боба. Старый пикап Dodge Ram выглядит настоящим монстром - весь покрытый пятнами ржавчины и вмятинами и с модернизированной крышей вытянутого грузового отсека. Стёкла фургона - длинные и узкие, и такие непрозрачные, словно натёрты мылом. Рюкзак Лилли и сумки Джоша отправляются в багажник и втискиваются между грудами грязной одежды и полупустых бутылок дешёвого виски. В задней части стоят две раскладушки, огромный кулер, три разбитые санитарные сумки, изношенные чемоданы, парочка канистр для топлива и старая кожаная докторская сумка, выглядящая так, словно её только что забрали из ломбарда, и куча садовых инструментов рядом с противопожарной перегородкой - совки, мотыги, несколько топоров и очень грязные на вид вилы. Сводчатый потолок достаточно высокий для размещения сгорбившегося взрослого человека.
Убирая сумки, Джош замечает разбросанные части двенадцати-калибрового дробовика, но никаких признаков патронов. Боб носит 38-калибровый обрез, который, вероятно, не сможет поразить цель с десяти шагов в безветренную погоду, даже если при этом Боб будет трезв, что случается крайне редко. Джош знает, что им понадобятся оружие и боеприпасы, если они хотят получить шанс на выживание.
Джош захлопывает дверцу и чувствует, что кто-то ещё наблюдает за ними.
- Хей, Лил!
Голос звучит знакомо, и когда Джош оборачивается, он видит Меган Лафферти, девушку с коричневыми кудряшками и расстроенным либидо, стоящую на гравийной дорожке, на расстоянии нескольких автомобилей. Она держит за руку юношу-наркомана с густыми светлыми волосами и в дешёвом свитере. Как уж его зовут? Стив? Шон? Джош не может вспомнить. Все воспоминания Джоша вертятся вокруг постельных приключений девушки на протяжении всей дороги, начиная от Пичтри-Сити.
Сейчас двое раздолбаев стоят здесь, глядя с ястребиной энергичностью.
- Привет, Мег, - мягко отвечает Лил, несколько скептически, подходя к фургону и становясь рядом с Джошем. В неловкой тишине слышно, как Боб колотит под капотом машины.
Меган и наркоман осторожно приближаются. Меган тщательно взвешивает слова, обращённые к Лилли.
- Ребята, я слышала, вы срываетесь в поисках лучшей жизни.
Следующий за Меган наркоман тихонько хихикает.
- Все имеют право стремиться к чему-то большему.
Джош бросает на парочку взгляд.
- Что мы можем сделать для столь прекрасных молодых людей?
Меган не отрывает взгляд от Лилли.
- Лил, я просто хотела сказать… что... Надеюсь, ты не злишься на меня или на кого-нибудь ещё.
- Почему я должна злиться на тебя?
Меган опускает глаза.
- На днях я сказала кое-что, хотя и не думала так на самом деле... Я просто хочу... Я не знаю. Просто сказать, что мне очень жаль.
Джош пристально смотрит на Лилли и в тот краткий момент молчания, прежде чем она ответит, он мгновенно видит всю сущность Лилли. Её ушибленное лицо смягчается. Глаза наполняются прощением.
- Тебе ни за что не надо просить прощения, Мег, - говорит Лилли своей подруге. - Мы все просто пытаемся сохранить наше дерьмовое единство.
- Он действительно по-блядски обошёлся с тобой, - произнесла Меган, оглядывая разбитое лицо Лилли.
- Лилли, мы должны двигаться, - вмешивается в разговор Джош.
- Скоро стемнеет.
Наркоман шепчет Меган:
- Ты спросишь их или как?
- Спросишь что, Мег? - спросила Лилли.
Меган облизывает губы. Она поднимает взгляд на Джоша.
- Это действительно было блядством с их стороны... осудить тебя.
Джош коротко кивает.
- Весьма признателен, Меган, но мы действительно должны выдвигаться.
- Возьми нас с собой.
Джош смотрит на Лилли, а она в свою очередь уставилась на подругу. Наконец Лилли произносит:
- Эм, видишь ли, дело в том, что...
- Безопасность в грёбаном количестве, подруга, - с энтузиазмом произносит наркоман с сухим, немного нервным хихиканьем. - Мы вроде как в режиме воинов...
Меган поднимает вверх руку.
- Скотт, заткнись на пару минут.
Она смотрит на Джоша.
- Мы не можем остаться здесь с этими фашистскими ублюдками. Только не после того, что случилось. Здесь грёбаный бардак, люди больше не доверяют друг другу.
Глядя на Меган, Джош скрещивает руки на своей огромной груди.
- Ты тоже внесла свою лепту.
- Джош…
Лилли начинает заступаться. Меган удручённо опускает взгляд.
- Не стоит, всё в порядке. Я заслужила это. Я думала, просто... Просто я забыла каковы сейчас правила.
В наступившей тишине слышатся только звуки ветра в деревьях и возня Боба под капотом. Джош закатывает глаза. Он не может поверить, на что соглашается.
- Собирайте своё барахло, - наконец произносит он, - и побыстрее.
* * *
Меган со Скотом едут сзади. Боб сидит за рулём, Джош на пассажирском сидении, а Лилли - в узкой задней части кабины. За передними сидениями в фургоне оборудовано спальное место с небольшими боковыми дверцами и откидной мягкой скамейкой, которая раздвигается, как кровать. Лилли сидит на ободранном сиденье и держится за поручни. Каждый ухаб или поворот вызывает острую боль в её рёбрах.
Ей видны ряды деревьев по обеим сторонам дороги, становящихся темнее, по мере их продвижения по извилистой дороге, и длинные тени холодного вечера. Шумный радиатор фургона ведёт безнадёжную борьбу с холодом. Воздух в кабине пропитался выдохшимся ликёром, дымом и запахом тел. Через вентиляционное окно Лилли чувствует запахи табачного поля и гниющих фруктов - мускуса осенней Джорджии, что для неё является едва различимым предупреждением, свидетельством оторванности от цивилизации.