Вода в ванной все еще текла. Венди поднялась и прошла в большую спальню, чтобы проверить, все ли в порядке. Джек даже не поднял головы, погруженный в мир собственного воображения. Он вчитывался в исписанную страницу, зажав в зубах сигарету.
Она тихонько постучалась в дверь ванной.
— У тебя все ладно, док? Ты не заснул?
Нет ответа.
— Денни! — Она забеспокоилась. Молчание мальчика и звук льющейся воды встревожили ее. — Денни, открой дверь, милый! Денни!
— Ради всего святого, Венди, ты что, собираешься стучать в дверь всю ночь? — крикнул Джек.
— Денни закрылся в ванной и не отвечает!
Джек вышел из-за стола с раздосадованным видом и с силой постучал в дверь.
— Открывай, Денни, нам не до шуток!
Нет ответа.
Джек постучал еще сильнее:
— Перестань валять дурака, док. Пора ложиться спать! Я тебя выдеру, если не откроешь!
Муж выходит из себя, — подумала Венди с испугом. Он не трогал Денни даже пальцем вот уже два года, с тех пор, как сломал ему руку. Но сейчас он здорово разозлился и может выполнить угрозу.
— Денни, милый, — начала она.
Нет ответа.
— Денни, если ты вынудишь меня сломать замок, то порка тебе обеспечена, будешь спать этой ночью на животе, — пригрозил Джек.
Ничего.
— Ломай, — сказала Венди сдавленным голосом, — быстрее, с ним что-то случилось!
Джек с силой ударил ногой дверь. Замок был слабеньким — дверь с треском распахнулась, ударившись о кафельную стенку.
— Денни! — воскликнула мать.
Вода сильной струей лилась в раковину. Рядом валялся тюбик с пастой. Денни сидел на краю ванны, держа в руке зубную щетку, вокруг губ виднелись следы белой пены от пасты. Он уставился, словно в трансе, в зеркало, висевшее на медицинском шкафчике. На осунувшемся лице был написан ужас, и сперва ей показалось, что с ним случился эпилептический припадок и он проглотил язык.
— Денни!
Он не ответил. Из его горла вырывались лишь какие-то гортанные звуки. Потом Джек сильно толкнул ее, так, что она ударилась о стойку для полотенец, и стал на колени перед мальчиком.
— Денни! Денни! — закричал он. — Денни! — Он щелкнул пальцами перед пустыми глазами мальчика.
— Ар, веррно, сказал Денни, — роук, турнир, удар, подача. Хррр!
— Денни, что ты говоришь?
— Роук, — сказал Денни грубым, почти мужским голосом. — Удар, подача. Роуковая клюшка с двумя сторонами. Гааа.
— Бог ты мой, Джек, что с ним?
Джек схватил мальчика за локти и тряхнул его. Голова Денни безвольно откинулась, потом резко вернулась в прежнее положение.
— Роук, удар, ьтремс.
Джек потряс его снова, и внезапно глаза Денни прояснились, щетка выпала из рук и упала на кафельный пол.
— Ч-ч-что? — спросил он, осматриваясь по сторонам. И вдруг видел отца на коленях и мать у стены.
— Ч-ч-что с-с-случилось? — повторил он с возрастающей треногой.
— Перестань заикаться! — внезапно заорал Джек ему в лицо. Денни вскрикнул от испуга, его тело напряглось в попытке вырваться из рук отца, потом он разразился плачем. Джек привлек его к себе.
— Милый, прости, пожалуйста, не плачь. Мне очень жаль. Все о’кей.
Вода продолжала хлестать в раковину. И Венди внезапно почувствовала, что ее затягивает в какой-то кошмар, где время повернуло вспять, вернулось к тому периоду ее жизни, когда пьяный муж сломал сыну руку, а потом просил прощения почти теми же самыми словами. Ох, милый, прости, мне так жаль, док, так жаль.
Венди подбежала к ним, вырвала Денни из рук мужа (она увидела укоризненное, сердитое выражение на лице Джека, но решила оставить это на потом, когда будет время поразмыслить). Схватила на руки мальчика, который обнял ее за шею, и они вернулись в детскую спальню в сопровождении отца. Она села на кровать и стала укачивать Денни, повторяя снова и снова разные глупые слова лишь для того, чтобы успокоить его.
— Денни, Денни, — шептала она, — все хорошо, Денни. Все хорошо, док.
Постепенно малыш успокоился, лишь по временам слабая дрожь сотрясала его тельце. И все же раньше он заговорил с Джеком, который теперь сидел на кровати рядом, и Венди почувствовала укол (с ним первым, и всегда он на первом месте для Денни) ревности. Джек кричал на него, а она его утешила, и все же к отцу первому он обратился со словами:
— Извини, я вел себя плохо.
— Не за что извиняться, док, — Джек взъерошил ему волосы. — Что там, черт возьми, случилось в ванной?
— Я не знаю, не знаю, — заговорил Денни. — А что… а что я сказал, папочка?
— Ничего, — пробормотал Джек. Он вытащил из кармана платок и провел им по губам. Венди опять охватило чувство возврата к прошлому. Она хорошо помнила этот жест мужа еще с той поры, когда он выпивал.
— Почему ты запер дверь, Денни? — спросила мать тихо.
— Тони, — ответил он. — Тони велел мне сделать так.
Они переглянулись поверх его головы.
— А зачем, он тебе сказал? — спросил Джек спокойно.
— Я чистил зубы и думал о своей книжке, — начал Денни, — сильно задумался и вдруг в зеркале увидел Тони. Он сказал, что покажет мне что-то.
— Он стоял позади тебя, ты об этом? — спросила Венди.
— Нет, он был в самом зеркале. — В этом пункте Денни не хотел уступать. — Там, в глубине зеркала. И тогда я прошел сквозь зеркало. А потом почувствовал, как папа трясет меня, и догадался, что опять вел себя плохо.
Джек вздрогнул, как от удара.
— Нет, док, ты вел себя нормально, — промолвил он.
— Так это Тони велел тебе запереть дверь? — заговорила Венди, чтобы переменить тему.
— Да.
— А что он хотел показать тебе?
Тело Денни снова напряглось, словно туго натянутая струна.
— Не помню, — сказал он в отчаянии. — Не спрашивайте меня. Я… я ничего не помню.
— Ну-ну, — стала успокаивать его встревоженная Венди, — не помнишь, милый, ну и не надо.
Наконец тело мальчика расслабилось.
— Хочешь, я останусь с тобой ненадолго и почитаю тебе сказку?
— Нет, мама. Только включи мне ночничок. — Он робко взглянул на отца. — А ты задержишься у меня? Хоть ненадолго?
— Что за вопрос, конечно!
Венди вздохнула:
— Я буду рядом, в гостиной, Джек.
— О’кей.
Она поднялась, глядя, как сын зарылся в одеяло.
— А ты уверен, что с тобой все в порядке, Денни?
— В порядке, мама. Теперь включи Ищейку. — Так они прозвали лампу-ночничок. Когда зажигался свет, то на абажуре проступала картинка — лежащая собака.
До того, как они переехали в «Оверлук», он никогда не спал при свете, а теперь постоянно просил зажечь ночничок. Венди зажгла лампу, выключила верхний свет и немного потопталась у двери, глядя на бледное лицо ребенка в кружке света и на лицо мужа в тени над лампой.
И тогда я прошел сквозь зеркало.
потом медленно вышла из спальни.
— Ты хочешь спать? — спросил Джек, убирая ладонью волосы со лба Денни.
— Да.
Минут пять помолчали. Рука отца осталась лежать на лбу Денни. Думая, что ребенок задремал, Джек хотел встать и тихонько удалиться, но в эту минуту Денни сонно прошептал:
— Роук.
Джек повернулся к нему, похолодев до кончиков пальцев.
— Что ты, Денни?
— Папочка, ты никогда не обидишь маму?
— Нет.
— И меня?
— Нет.
Снова затянувшееся молчание.
— Папа.
— Что?
— Тони рассказал мне об игре в роук.
— Вот как? И что же он рассказал?
— Много не помню, только одно, что эта игра с подачами. Как в бейсболе.
— Да. — У Джека внезапно тупо заныло сердце. Откуда ему это стало известно? В роуке действительно играют с помощью подач, но не как в бейсболе, а как в крокете.
— Папа, — он почти засыпал.
— Да, сынок?
— Что такое «ьтремс»?
— Тремс? Что-то похожее на треск барабанов у индейцев на тропе войны.
Молчание.
— Эй, док?! — Но Денни уже спал, глубоко и ровно дыша. Джек посидел немного рядом, глядя на сына и чувствуя прилив любви, которая накатилась на него, как морская волна. Чего ради он накричал на мальчика? В том состоянии, в каком Денни тогда находился — не то в обмороке, не то в трансе, — заикание было нполне понятным. Абсолютно. И говорил он тогда какую-то несусветную чушь.
Откуда он знает, что при игре в роук делаются подачи? От Ульмана? Хэллоранна? Он взглянул на свои пальцы: они были тиснуты в кулаки так,
О Господи, как хочется выпить!
что ногти почти впились в ладони. Он с трудом разжал кулаки.
— Я люблю тебя, Денни, — прошептал он, — один Бог знает, как люблю.
И вышел из спальни.
Он снова потерял самообладание, хотя не до конца, но настолько, чтобы чувствовать себя пристыженным и напуганным. Глоток спиртного притупил бы это чувство и все другие тоже. Он остановился в темном холле, оглянулся и машинально вытер губы платком.
— Я люблю тебя, Денни, — прошептал он, — один Бог знает, как люблю.
И вышел из спальни.
Он снова потерял самообладание, хотя не до конца, но настолько, чтобы чувствовать себя пристыженным и напуганным. Глоток спиртного притупил бы это чувство и все другие тоже. Он остановился в темном холле, оглянулся и машинально вытер губы платком.
* * *
Бум… Бум… Бум, бум, БУМБУМ.
Тяжелые, гулкие удары преследовали его всюду. Он убегал от них по коридорам, похожим на лабиринт, топая босыми ногами по ковру с черно-синим орнаментом джунглей. Каждый раз, когда слышался удар клюшки о стену, ему хотелось громко вскрикнуть. Но кричать нельзя, нельзя. Крик выдаст его, и тогда (тогда ьтремс).
Ступай сюда и прими лекарство, паршивый плакса.
Голос настигал его, он был все ближе и ближе, прокатываясь по холлу, словно ревел тигр из враждебных сине-черных джунглей. Тигр-людоед.
(Подойди сюда, подойди сюда, сукин ты сын).
Если бы только ему удалось добраться до лестницы, ведущей вниз с четвертого этажа, или хотя бы до лифта, он был бы в безопасности. Или если бы он вспомнил то, о чем забыл. Но вокруг была тьма, и он потерял направление. Он сворачивал из одного коридора в другой, чувствуя, как сердце подступает к горлу, словно кусок горячего льда. Он опасался, что за каждым поворотом коридора может столкнуться лицом к лицу со своим преследователем.
Стук клюшки раздавался уже близко за спиной, и ужасный хриплый крик толкал его в спину. Клюшка издавала резкий свист, проносясь по воздуху,
Роук… удар… роук… удар… ьтремс
прежде чем врезаться в стену. Тихий топот ног по джунглям ковра. Панический страх, наполнивший рот горечью.
Ты должен вспомнить то, о чем забыл… Но что?
Он завернул за следующий угол и увидел, что оказался в тупике. Со всех сторон на него глазели закрытые двери. Западное крыло… Он был в западном крыле отеля, и снаружи доносился вой и хрип ветра, словно задыхавшегося от снега, который залепил горло.
Он прислонился к стене, плача от страха, сердце трепетало в груди, как у попавшего в силки кролика. Когда его спина уперлась в голубые шелковые обои с волнистым рисунком, ноги отказали ему и он сполз по стене на пол, раскинув руки по джунглям из путаницы лиан, плюща и ветвей. Но дыхание по-прежнему со свистом вырывалось из его груди.
Бум-бум — все ближе и ближе.
Теперь тигр был в холле, вот он появился из-за угла, выкрикивая что-то пронзительным голосом, полным сумасшедшей ярости, размахивая клюшкой, — тигр о двух ногах, и это был…
Денни проснулся от крика, застрявшего в горле, резко сел на кровати, уставясь слепыми глазами в темноту и скрестив перед обой руки.
Что-то ползает по руке.
Осы. Три осы.
Они запустили свои жала одновременно, словно укололи иголками. И в тот же миг все образы его кошмара раскололись и обрушились на него темным потоком, и он принялся кричать во тьму, потому что осы, впившиеся в левую руку, жалили его нова и снова.
Вспыхнул свет, в дверях стоял отец, в одних трусах, с горящими лазами. За его спиной была мамочка, испуганная и сонная.
— Прогоните их! — завопил Денни.
— Боже мой, — проговорил Джек. Он увидел ос.
— Что с ним? Что с ним, Джек?
Он не ответил, а подбежал к кровати, подхватил подушку и ударил по трясущейся руке Денни, потом опять и опять. Венди увидела, как в воздух с жужжанием поднялись несколько крупных насекомых.
— Возьми журнал и убивай их, — завопил Джек.
— Кого?.. Ос? — Она бросилась в комнату, почти потеряв ощущение реальности. Потом в ней проснулась злоба, которая как бы включила ее сознание.
— Послушай, Джек, ты же говорил, что они…
— Заткнись, чертова кукла, и убивай их! — заревел он. — Делай, что тебе велят!
Одна из ос уселась на рабочий столик Денни. Венди схватила книгу с картинками для раскрашивания и прихлопнула осу — от нее осталось коричневое вонючее пятно.
— А вот другая, на занавеске, — сказал Джек и, подхватив Денни на руки, выбежал с ним из спальни. В своей комнате он уложил Денни на двуспальную кровать — из двух, сдвинутых вместе.
— Пока полежи здесь, Денни, не вставай раньше, чем я велю тебе, понял?
Денни кивнул, вытирая слезы с распухшего, заплаканного лица.
— Вот и умница, мой храбрый малыш.
Джек бросился к лестнице, ведущей в холл. Позади слышалось хлопанье книги, а затем пронзительный крик жены, ужаленной осами. Он не стал задерживаться, сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, пронесся через кабинет Ульмана, даже не заметив, как ударился бедром о край стола, и ворвался в кухню. Здесь, в сушильном шкафу, стояла вымытая после ужина посуда. Он схватил сверху большой плексигласовый тазик. Неосторожно задел тарелку, та упала на пол и разлетелась вдребезги. Не обращая внимания, он помчался назад через кабинет и вверх по лестнице.
Венди стояла у дверей спальни Денни. Лицо у нее было белым, как скатерть, но глаза сияли.
— Я их всех уничтожила, — сказала она глухо — но одна ужалила меня. Джек, ты же говорил, что они все подохли. Она заплакала.
Не отвечая, он проскользнул мимо нее в спальню и приблизился к гнезду возле кровати Денни. Там было тихо. Во всяком случае, снаружи. Он прихлопнул гнездо тазиком.
— Вот, — сказал он, — теперь все.
Они вернулись в большую спальню.
— Куда тебя ужалила оса? — спросил Джек.
— В… запястье.
— Покажи.
Она протянула руку. Там, где морщинка разделяла ладонь и руку, виднелась черная точка, кожа вокруг нее стала припухать.
— Как у тебя с аллергией на укусы? Хорошенько подумай если у тебя аллергия, то и у Денни может быть. Проклятые насекомые ужалили его пять или шесть раз.
— Нет, — сказала она, успокаиваясь, я просто ненавижу их, и все.
Денни сидел на кровати, держа на весу левую руку. Его глаза побелевшие от пережитого, с укором глянули на Джека.
— Папочка, ты сказал, что убил их всех. У меня болит рука, здорово болит.
— Ну-ка, давай глянем. Не бойся, я не буду дотрагиваться до нее. Просто покажи руку.
Денни протянул руку, и Венди застонала: «О, Денни… О, бедная рученька!»
Позже врач насчитал двенадцать отдельных укусов. А сейчас он видели только сыпь из маленьких дырочек, словно его рука была припорошена зернами красного перца. Это было, как у мульти пликационных героев, сумасшедшей Белочки и уточки Даффи, когда они хватили себе по руке молотком.
— Венди, принеси аэрозоль, он в ванной.
Венди отправилась в ванную, а Джек присел на кровать рядом с Денни и обнял его за плечи.
— Когда мы опрыскаем твою руку, я хочу сфотографировать ее. А потом ты будешь спать рядом с нами.
— Вот это дело, — сказал Денни. — А зачем тебе снимки?
— Может быть, нам удастся прищучить кое-кого.
Венди вернулась из ванной с баллончиком аэрозоля в форме огнетушителя.
— Тебе не будет больно, милый, — сказала она, снимая колпачок.
Денни протянул руку, она опрыскала ее с двух сторон. Он испустил глубокий судорожный вздох.
— Не больно? — спросила мать.
— Не, стало лучше.
— А теперь проглоти вот это, — она протянула ему пять таблеток аспирина в апельсиновой облатке. Денни сунул их в рот одну за другой.
— А не слишком ли много? — засомневался Джек.
— Столько, сколько укусов, — оборвала Венди сердито. — Джон Торранс, идите и уничьтожьте это гнездо. Немедленно.
— Подожди минутку.
Он подошел к комоду и вытащил из ящика фотоаппарат Полароид». Затем, покопавшись в глубине ящика, достал несколько магниевых вспышек.
— Что ты собираешься делать, Джек? — спросила она нервно.
— Папа собирается сфотографировать мою руку, а потом мы ущучим кое-кого, — ответил за него Денни.
— Правильно, сынок, — сказал Джек угрюмо. — Протяни руку. Думаю, что им это обойдется по пять тысяч долларов за укус.
— Что ты болтаешь? — почти выкрикнула Венди.
— А то, что я точно следовал указаниям на той проклятой упаковке с «бомбой для насекомых». И мы предъявим им счет. Эта штуковина оказалась бракованной. По всей видимости. Как иначе ты объяснишь то, что случилось?
— Ого! — присвистнула она.
Денни, заинтригованный тем что его покусанная рука стоит тысячи и тысячи долларов, забыл о страхе и стал с интересом оглядывать ее. Рука ныла, и немного побаливала голова.
Джек убрал камеру и разложил отпечатки на крышке комода для просушки. Венди спросила:
— А не отвезти ли его к доктору сейчас?
— Не нужно, если у него нет сильной боли. Вот если у человека аллергия к осиному яду, тот действует почти сразу же.
— Как это — действует?
— Наступает кома или конвульсии.