— Когда прибудете в Сайдвиндер — если когда-нибудь туда прибудете, — загляните в мастерскую Деркина. Это рядом с библиотекой. Спросите там Ларри Деркина. Скажите ему, что вас послал Гови Коттрелл и что вы хотите взять напрокат снегоход. Просто упомяните мое имя и покажите ему мои рукавицы — он сделает вам скидку.
— Спасибо, дружище, — сказал Хэллоранн.
Коттрелл кивнул:
— Забавно, вы никоим образом не могли узнать, что парнишка в отеле попал в беду. Я более чем уверен, что телефон не работает. Но иногда меня самого посещают предчувствия.
— У меня они тоже бывают.
— Знаю. Ну, так будьте осторожнее. — Коттрелл еще раз кивнул на прощание и скрылся в кабине снегопаха. Хэллоранн включил сцепление, колеса зарылись в снег, закрутились на месте, затем вошли в сцепление с дорогой и стронули «бьюик» с места.
Позади раздался прощальный рев сирены, хотя в этом не было необходимости — Хэллоранн и так чувствовал исходившее от него пожелание удачи.
Две встречи со светящимися за день, подумал Дик, не иначе, как к добру. Но он испытывал недоверие как к добрым, так и к дурным предзнаменованиям. И вдруг чувство обреченности,
ах, никому не дано проникнуть в значение вещей
которое он не мог в точности определить, овладело им. Это было…
На крутом повороте «бьюик» заскользил боком, и Хэллоранн осторожно выправил его, еще больше сгорбившись над рулем. Он включил радио пела Арета, его любимая певица. Когда песня кончилась, заговорил диктор, который сообщил ему, что водить машину в такой день — верный способ самоубийства.
Хэллоранн с досадой щелкнул выключателем.
* * *
Он все же добрался до Сайдвиндера, хотя дорога от Эстис-Парка заняла у него четыре с половиной часа. Дважды он вынужден был останавливаться из-за сугробов высотой до капота машины и дожидаться снегопаха. Возле одного из сугробов снегопах двигался по его стороне дороги, и опять он едва избежал столкновения. Водитель просто обогнул его «бьюик» и, проезжая мимо, покрутил пальцем у виска — жест, понятный любому американцу, даже детям.
Чем ближе он продвигался к «Оверлуку», тем сильнее росло у него нетерпение. Он постоянно глядел на часы стрелки, казалось, стремительно бежали.
Свернув на Аплендское шоссе, он миновал два указателя. Ветер сдул с них снежный покров, и он прочитал — на одном указателе: 10 МИЛЬ ДО САЙДВИНДЕРА, на другом: ПРОЕЗД ЗАКРЫТ НА 12 МИЛЬ В ЗИМНИЙ ПЕРИОД.
— Ларри Деркин… бормотал себе под нос Хэллоранн. При зеленоватом освещении приборной доски его темное лицо выглядело измученным и напряженным. Был седьмой час. — Значит, мастерская возле библиотеки. Ларри…
УБИРАЙСЯ ОТСЮДА, ГРЯЗНЫЙ НЕГР. НЕ СУЙ НОС НЕ В СВОЕ ДЕЛО, НИГГЕР. ЗАВОРАЧИВАЙ ОБРАТНО, ИЛИ МЫ ПРИКОНЧИМ ТЕБЯ! ПОВЕСИМ НА СУКУ, ВОНЮЧИЙ СКУНС, А ПОТОМ СОЖЖЕМ ТЕБЯ — ВОТ КАК МЫ ПОСТУПАЕМ С НЕПОСЛУШНЫМИ НЕГРАМИ. ЗАВОРАЧИВАЙ НАЗАД!
Хэллоранн вскрикнул — посыл был воспринят им не в словах, а в ряде закодированных образов, которые со страшной силой пронзили его мозг. Он отнял руки от руля и сжал ладонями виски, чтобы стереть картины.
Машина врезалась боком в снежную стенку, проделанную снегопахом, отскочила рикошетом, развернулась поперек дороги и остановилась.
Хэллоранн поставил передачу на нейтраль и немного посидел, закрыв лицо ладонями. Он не заплакал, но из груди вырвался стон. Грудь учащенно вздымалась. Он знал, что если бы удар настиг его на отрезке дороги с обрывом с той или иной стороны, он бы погиб. Возможно, таков был замысел его врагов, и удар может снова в любой момент поразить его. Нужно принять защитные меры — окружить себя сильной стеной, которой может стать память. Он погрузился в подсознание.
Наконец Хэллоранн отнял ладони от лица и осторожно открыл глаза. Если будет новая попытка запугать его, она не пробьется — он был отключен.
Что случилось с мальчиком? Господи, что с ним могло случиться?
И один из образов, беспокоивших его больше всего, — были тупые, тяжелые удары, словно гвоздили молотом по чему-то мягкому.
Святый Боже, только не по мальчику, ради Бога, не по его телу.
Хэллоранн включил первую скорость. Осторожно подал газ — колеса закрутились на месте, чуть сдвинули машину, опять закрутились и стронули «бьюик» с места. Фары едва-едва пронизывали снежную круговерть. Он глянул на часы — почти 6.30. И его не оставляло чувство, что он запаздывает, — природа оказалась сильнее его.
43. Ьтремс
Венди Торранс в нерешительности стояла у кроватки Денни, который крепко спал.
С полчаса назад шум в отеле прекратился — весь и сразу: шум лифта, звуки вечеринки, хлопанье дверей в комнатах. Но тишина вместо успокоения еще больше действовала ей на нервы — она походила на затишье перед новым натиском бури. Денни сразу задремал — легкий, тревожный сон вскоре сменился более крепким и спокойным. Глядя на него, Венди с трудом различала, как вздымается и опускается его узенькая грудь.
Венди уже давно не удавалось поспать без мучительных сновидений или резких пробуждений от шума пирушек, который стал слышен ей только несколько дней назад, когда «Оверлук» взялся за них всерьез.
Что это — реальное психическое заболевание или групповой гипноз?
Она не разбирается в таких вещах, да это и не важно — и то и другое опасно. Она глядела на Денни и думала о том,
слава Богу, он спокоен
что если его не потревожить, то он проспит всю ночь. Каким бы ценным даром Денни ни обладал, он еще маленький и нуждается в отдыхе.
Причиной ее беспокойства стал Джек.
Она поморщилась от боли, отняла ладонь от губ и увидела, что один из ногтей сорван. А ногти служили для нее предметом особой заботы. Они были не особенно длинные, но красивой формы.
Чего ради ты раздумываешь о своих ногтях, дуреха?
Она усмехнулась, но усмешка была невеселой.
Во-первых, Джек перестал завывать и барабанить в дверь. Потом снова начался бал,
А кончается ли он вообще? Или он только переходит в другую плоскость времени, когда они не могут слышать его шум?
звучавший контрапунктом шуму лифта. В наступившей тишине ей послышались из шахты кухонного лифта тихие, заговорщические голоса. Сперва она приняла их за шум ветра, способного подражать оттенкам человеческого голоса: от предсмертного шепота, слышимого в дверях и оконных рамах, до громкого завывания под стрехой крыши… и даже голос женщины, убегающей от убийцы в дешевой мелодраме. Но, замерев у кровати Денни, она все больше убеждалась в реальности голосов, доносившихся из шахтного колодца.
Джек и кто-то другой обсуждали план его освобождения из кладовки, обсуждали план убийства ее и сына.
В этом не было ничего нового для отеля — убийства совершались здесь и ранее. Она взглянула на сорванный ноготь — из-под него сочились капельки крови.
Джек выбрался из кладовки.
Не болтай глупостей.
Нет, он вышел — возможно, взял нож в кухне или даже мясницкий топор и сейчас поднимается по лестнице, ступая на край ступенек, чтобы они не скрипнули.
Ты с ума сошла!
Ей показалось, что слова сорвались с ее дрожащих губ. Но тишина не была нарушена.
Она почувствовала на себе чей-то взгляд.
Венди резко повернулась к темному окну, отвратительное белое лицо глядело на нее черными провалами глаз — страшное лицо безумца, до сих пор скрывавшегося в этих стенах… Это был морозный рисунок на стекле.
Она тяжело перевела дыхание и услышала, на этот раз совершенно отчетливо, ехидные смешки за спиной.
Ты вздрагиваешь от каждой тени. К завтрашнему утру ты совсем созреешь для психушки.
Был только один способ избавиться от страха, и она знала, какой. Она должна спуститься вниз и удостовериться, что Джек до сих пор находится в кладовке.
Очень просто — спустись вниз и погляди. Затем вернись… О, не забудь по дороге прихватить поднос с административной конторки. Омлет, конечно, остыл, но суп можно разогреть на электроплитке.
Да. Только ты рискуешь быть убитой, если он прячется там с ножом в руке.
Она подошла к трюмо, чтобы сбросить с себя мантию страха. На полке трюмо лежали монетки, стопка счетов на бензин для курортного грузовичка и брелок Джека с ключами от квартиры.
Она подняла его, повертела в руках и положила назад. Идея закрыть за собой дверь в спальню промелькнула у нее в голове, но не понравилась ей. Мало ли что может случиться, пожар, что-либо другое. Как тогда Денни выбраться из спальни? А спит он крепко.
Венди подошла к двери, потопталась немного в нерешительности, вытащила из кармана нож и крепко сжала рукоятку в руке. Раскрыла дверь.
Короткий тупичок, ведущий к главному коридору, был пуст. Настенные бра, выстроившиеся вдоль коридора через правильные интервалы, ярко освещали синее поле ковра с черными переплетом орнамента.
Видишь, здесь нет никаких призраков.
Ну и что, они хотят выманить тебя. Они хотят, чтобы ты совершит какую-нибудь глупость, что ты и собираешься сделать.
Она снова заколебалась, не зная, что делать… Остаться с Денни в безопасности квартиры или все-таки удостовериться в том, что Джек все еще… в заключении.
Конечно, где же он еще?
Но голоса на кухне…
Не было никаких голосов, все это твое воображение. Это был ветер.
— Нет, это не ветер!
Она вздрогнула от звука собственного голоса. Уверенность, прозвучавшая в голосе, вынудила ее двинуться вперед. Свет, отразившийся от лезвия ножа, играл лучиками на шелковых обоях. Ноги в тапочках шуршали по ворсу ковра. Нервы были натянуты, как струны.
Она прошла по тупичку до пересечения с главным коридором и осторожно выглянула из-за угла, ожидая увидеть невесть что.
Там было пусто.
Немного поколебавшись, она завернула за угол и пошла по коридору, с каждым шагом убеждаясь, что совершает ошибку, оставляя сына одного и без защиты. Шум шагов по ковру звучал в ее ушах все громче и громче. Дважды она оглянулась, чтобы убедиться, что никто не крадется следом.
Венди подошла к лестничному пролету и положила руку на балясину перил. В холл вели девятнадцать широких ступеней. Она поднималась и опускалась по ним достаточно часто, чтобы знать их число, — девятнадцать покрытых ковром ступеней, и ни одного Джека на них, хотя он ей чудился за каждой вещью в холле. Нет, конечно же, Джек все еще в кладовке, за толстой дубовой дверью, надежно закрытой на задвижку.
Однако холл был темным и полным закоулков, где мог прятаться Джек.
Пульс тяжело бился у нее где-то под горлом.
Впереди, слева от нее зиял вход в кабину лифта, он словно насмешливо приглашал ее войти и прокатиться с риском для жизни.
Нет, спасибочки.
Кабина внутри была разукрашена белым и розовым серпантином из крепа. Пол был устлан конфетти из двух трубчатых хлопушек, валявшихся тут же, рядом. В дальнем углу лежала пустая бутылка из-под шампанского.
Наверху, на лестничной площадке третьего этажа, ей почудилось какое-то движение, она резко обернулась, но ничего не увидела, однако успела заметить краешком глаза, как кто-то отпрянул в густую тень лестничной площадки. Она опять глянула в холл.
Деревянная рукоятка ножа стала влажной от пота. Венди переложила его в левую руку и вытерла ладонь о махровый халат, потом опять взяла нож в правую руку. Вопреки желанию, ее мозг дал команду ногам двигаться, и она стала спускаться по лестнице, я нога вперед — приставить правую, левая — правая, свободно!: рукой слегка придерживаться за перила.
Где же бал? Не бойтесь меня, вы, кучка негодяев! Не бойтесь одной испуганной женщины с ножом! Пусть звучит музыка, пусть будет кругом весело!
Десять ступеней вниз…
Свет со второго этажа просачивался вниз, в холл, тусклым желтым отблеском, и она вспомнила, что люстры в холле включаются либо рядом со входом в столовую, либо с распределительного щита в конторе.
Однако свет, белый мутный свет, проникал в холл еще откуда-то.
Да, конечно, флюоресцентный свет. Из кухни.
Она остановилась на тринадцатой ступени, пытаясь вспомнить, был ли погашен свет в кухне, когда они с Денни выходили оттуда. Но не могла вспомнить.
Кресла с высокими спинками, стоявшие в холле, тонули в тени. Толстый слой снега покрывал стекла на парадной двери. Блестящие гвозди на подушечках дивана светились, как кошачьи глаза.
Преодолевая сопротивление непослушных ног, она продолжала спускаться.
Семнадцатая ступень, восемнадцатая, девятнадцатая…
Нижний этаж, мадам. Прибыли. Теперь шагайте осторожнее.
Дверь в бальный зал была нараспашку, зияя кромешной тьмой. Изнутри доносилось мерное тиканье, словно тикала адская бомба с часовым механизмом. Венди застыла на месте, но потом вспомнила о каминных часах, часах под стеклянным колпаком, должно быть, Джек или Денни завели их, а может быть, они завелись сами, как все остальное в отеле.
Она повернулась к административной конторке, намереваясь пройти через ее воротца в офис, а оттуда на кухню. Но в этот момент часы принялись отбивать время тонким перезвоном колокольчиков.
Венди вновь замерла, но тут же успокоилась: ничего страшного, часы отбивают восемь. Сейчас восемь часов.
…Пять, шесть, семь…
Она стала считать удары — лучше не шевелиться, пока бьют часы.
…Восемь, девять…
?? Девять??
Вдруг ее осенило, только догадка была запоздалой. Она повернулась к лестнице, готовая при малейшей опасности кинуться к ней. Но поняла, что опоздала.
Двенадцать!
В бальной комнате вспыхнул свет, загремела музыка. Венди громко вскрикнула, но ее крик потонул в медном громе оркестра.
— Снимите маски! — эхом раскатились возгласы по залу. — Снимите маски!
Затем они медленно заглохли, словно унеслись вдаль по коридору времени, оставив ее наедине с собой.
Нет, не наедине.
Венди повернулась — он приближался к ней.
Это был Джек — и в то же время не Джек. Его глаза горели пустым холодным светом убийцы. Хорошо знакомые губы искривились в безрадостной усмешке, какую она никогда не видела у него.
В руке у Джека была роуковая клюшка.
— Ты думала, что заперла меня? Как бы не так!
Клюшка просвистела в воздухе. Венди отпрянула, споткнулась о край ковра и повалилась на пол.
— Джек!
— Дрянь, — прошипел он. — Я теперь знаю, какая ты!
Клюшка опустилась на нее, обрушив страшный удар на мягкий живот. Она вскрикнула от захлестнувшей ее волны боли. Помутневшим взором увидела, как клюшка вздымается снова. До нее дошло с ошеломляющей ясностью — он намерен избить ее до смерти.
— Вот тебе, вот тебе, клянусь Христом, — приговаривал он, ухмыляясь. — Теперь ты примешь свое лекарство.
Клюшка понеслась вниз. Венди перекатилась на левый бок, путаясь в полах халата. От удара об пол клюшка вырвалась из рук Джека. Он вынужден был наклониться, чтобы поднять ее. Венди вскочила и бросилась к лестнице, захлебываясь в плаче. Ее живот был сплошной ноющей раной.
— Сука, — прошипел Джек и кинулся вслед за ней. — Вонючая сучка! Ты у меня получишь то, что тебе полагается. Вот увидишь — получишь!
Она вновь услышала свист клюшки, и адская боль взорвалась в боку, там, куда угодила головка клюшки, сломав два ребра. Она покатилась по ступеням, теряя сознание от боли Клюшка просвистела у лица, ударившись о ковер в каком-то дюйме от головы. В этот момент она увидела свой нож, который выпустила из рук при падении — он лежал, поблескивая, на четвертой ступеньке.
— Сука, — повторил Джек и опустил на нее клюшку. Венди увернулась, и удар пришелся по ноге, чуть пониже коленной чашечки — по икре потекла кровь, боль охватила ногу, поднимаясь до бедра. Клюшка вновь поднялась и с тупым звуком вонзилась ей в плечо.
Венди так резко перекатилась через ступеньки, что Джек, не успевший отскочить, был сбит с ног. Он покатился вниз по лестнице и распластался на полу, выронив клюшку из рук. Потом сел, уставившись на нее ошалелыми глазами.
— За это я убью тебя!
Джек встал на четвереньки и потянулся за клюшкой. И в этот миг Венди страшным усилием воли заставила себя подняться. Лицо ее было пепельно-серым, но решительным. Она подскочила к мужу как раз в тот момент, когда его рука крепко сжала рукоятку роуковой клюшки.
— Спаси меня, Господи! — вскричала она в сумрак фойе и вонзила нож по самую рукоятку в спину Джека, чуть пониже лопатки.
Он дернулся и пронзительно закричал — ей никогда в жизни не приходилось слышать такого ужасного вопля: казалось, закричали все окна, двери и даже стены самого отеля. Крик длился целую вечность, затем Джек обрушился лицом вниз, повалив на пол и ее.
Венди некоторое время пролежала неподвижно. Она вся была сплошной пронизывающей болью. Каждый вдох доставался ей ценой неимоверной боли в боку, шея покрылась кровью из раны в ухе.
Слышались звуки ее тяжелого дыхания, шум ветра и тиканье часов в бальной комнате.
Наконец она заставила себя подняться и, хромая, поковыляла к лестнице. Здесь, ухватившись за перила, переждала, когда схлынет волна слабости. Почувствовав облегчение, стала подниматься, подтягиваясь руками за перила и стараясь опираться на здоровую ногу. Она взглянула вверх, опасаясь увидеть там Денни, но лестничная площадка была пуста.
Слава Богу, он не видел весь этот ужас.
Через шесть ступенек она вновь остановилась, опустила голову на перила — ее русые волосы рассыпались поверх перил. Дыхание болью царапало горло. Правый бок горел огнем.