Главные правила жизни - Диана Машкова 13 стр.

Все артисты амбициозны. Человек, занимающийся творческой профессией, не может быть другим: должно быть желание чего-то добиться. Иногда не выпадает шанса, но важно всегда быть к этому готовым.

Мужчина обязан зарабатывать деньги и кормить семью. Я считаю, актеры должны получать хорошее вознаграждение за хороший фильм, чтобы потом сидеть и спокойно ждать следующего достойного предложения.

В разные времена театр был и остается для меня спасением души. Там можно спокойно подумать, разобраться в истории и в своем герое. Там работаешь в удовольствие, и Бог с ним, со всем остальным!

В молодости профессия стоит на первом месте, но с возрастом, особенно после 40, все меняется: появляются дети, они растут, тебе становится с ними интересно. И постепенно профессия, в которой ты уже многое знаешь, начинает идти параллельно с жизнью, а не заменять ее.

Никому не завидую: каждый идет своей дорогой. Самое главное, что я работаю, могу содержать семью. У меня так получилось, и слава Богу.

Главное для человека – быть на своем месте, заниматься тем, что нравится.

Бывают периоды усталости от кино, тогда переключаюсь на театр, потом снова на кино. Это две разные работы, я так отдыхаю.

По-хорошему со мной всегда можно договориться, даже на невыгодных для меня условиях. Если меня любить, могу рассыпаться у ног бриллиантами. Но если обращаться жестко, я готов на тяжелую войну. И в этом смысле я тоже умелый человек.

Самая большая радость сегодня – дети. Вот сейчас они приехали из деревни, я сына взял на руки, ему скоро три, дочка прибежала ко мне, легла на колени, и все… Это полный кайф.

С возрастом изменилось чувство ответственности. Отвечаешь за родителей, которые уже в возрасте, за детей, которые еще маленькие. Раньше я думал: «Да ладно, все нормально будет», а сейчас: «Надо к себе поаккуратнее относиться».

«Тот, кто не падает, – говорили у нас в боксе – тот не поднимается». Случается, упадешь на одно колено и думаешь: ввязываться дальше в бой или выбрасывать полотенце и уходить с ринга. Бывает тяжело, но я пока с ринга не ушел.

Главное – дать детям любовь, чтобы потом этот запас тепла они тратили всю жизнь. Даже образование вторично, они это и сами могут получить. Я люблю своих детей и горжусь ими. Понимаю, что они уже лучше меня, и это самая важная награда.

Женская красота – это внутреннее состояние, внутреннее свечение, все остальное не так важно.

У меня очень развита интуиция, поэтому первое впечатление от человека никогда не обманывает. Бывает, потом начинаешь что-то надумывать, оправдывать. Но, как говорила Маргарет Тэтчер, «мне достаточно 10 секунд, чтобы понять, на что годен этот человек».

Дина Рубина «Творчество – это привычка к неудовлетворенности и стремлению создать что-то, чего еще не было»

Писатель-прозаик, член Союза писателей СССР, международного Пен-клуба, Союза русскоязычных писателей Израиля. Лауреат премии «Большая книга», премии Союза писателей Израиля и многих других международных литературных премий

Есть вопросы, для решения которых, мне кажется, нас и создал Всевышний. Важно все время спрашивать: «Кто я?», «Зачем я здесь?» Я приноровилась самой себе отвечать на вопросы. Более того, я научилась эти вопросы сама себе задавать, что гораздо сложнее. Если правильно задашь самой себе вопрос, то правильно на него и ответишь.

Раньше думала, что у меня украли 17 лет жизни, на протяжении которых я занималась музыкой. Мне казалось, виноваты родители, виновата я сама, надо было поехать в какой-нибудь Литературный институт имени Горького, получать там образование. Теперь, когда я пишу о музыке, понимаю: нет, это не украдено.

Музыкальные формы – соната, рондо, симфония – имеют прямую связь с формами литературными. Писателю необходимо владение фразой, понимание важности интонации фразы. Все это – чистая музыка. Сейчас я благодарна судьбе за то, что окончила консерваторию.

Удивительно держит на плаву чувство юмора. Если человек напрочь лишен ощущения и понимания смешного, которое непременно связано с творческим началом, то для меня это абсолютно потерянный человек.

Я глубоко частное лицо, хотя мне то и дело приходится выходить на публику. И я умею себя на публике вести, умею держать зал, бывает, и очень большой зал, но, когда ухожу со сцены, сбрасываю с себя оценивающие взгляды. Вот это самое большое удовольствие за вечер.

Маски нужны каждому человеку. Без них люди абсолютно беззащитны, как в бане. Это очень страшно. Случаются необыкновенно отважные, в любом своем слове искренние люди, но мне кажется, это не от большого ума: все-таки ум предполагает стремление к защищенности. Для меня маска совершенно необходима.

Мой дед всегда говорил: «Туда, где тебя любят, ходи редко, туда, где не любят, ногой не ступи». Я как человек, предрасположенный к интровертности, замкнутости, с возрастом научилась избегать ситуаций, в которых мне скажут о том, как и за что меня не любят.

Писатель – это человек с несколькими навязчивыми идеями, точнее – с несколькими кардинальными вопросами, которые до боли волнуют его на протяжении всей жизни. У писателя всегда есть несколько тем, которые он разрабатывает: вертит их так и сяк. И все сюжеты вырастают и гнездятся в этих вопросах.

Меня волнуют тема судьбы, тема времени (человека и времени) и тема человеческого рода. Не в смысле воспроизведения рода, а в той таинственной непрерывности человеческих генов, которые всплывают в далеких потомках, еще не понимающих, что они несут в себе драгоценную суть какого-нибудь прадеда или прабабки. Меня это страшно интригует.

Судьба – это очень сильный поток, а вот то, что он формирует, зависит от человеческой личности, от силы характера человека, от букета генов человеческой натуры. Обстоятельства – штука предрешенная, но что с ними делать, решает человек. Все предопределено или есть выбор? Это один из основополагающих вопросов всех религий. Как правило, любая религия отвечает: все предопределено и выбор есть.

Творчество – это привычка к неудовлетворенности, к стремлению создать нечто, чего еще не было.

Место писателя – всегда за рабочим столом. Чем больше он там сидит, чем выше риск заработать проблемы с позвоночником, какой-нибудь геморрой; тем лучше выходит то, что ты пишешь. Увы, никто никогда не заметит каторжного труда: находишь месторождение, оцениваешь его залежи, начинаешь бурить. Потом, знаете ли, идет руда и хочется закрыть это месторождение, потому что понимаешь, что не в состоянии его освоить… Это очень тяжелая работа.

Где нагнулась, там подобрала, где увидела, там украла, где подсмотрела, там записала. Кроме того, у писателя должен существовать еще один мускул в голове, который называется воображением, и его надо неустанно тренировать. Чем больше его тренируешь, тем больше тяжестей он в состоянии поднять.

Забудем о сюжете. Мне важно, чтобы читатель сидел в моем кулаке, чтобы я волокла его за шкирку от первого абзаца до последнего. Все, что я делаю, не касается сюжета. Это касается овладения читательским вниманием.

Культура имеет обыкновение самоочищаться и самовозрождаться. Это магма, которая все время булькает и что-то выталкивает на поверхность. Вполне возможно, что вытолкнутый на поверхность пузырь точно так же и исчезнет. Думаю только, что надо обратить внимание на уровень образования, на преподавание литературы в школе. Вообще, в детей надо вколачивать хорошие книги и хорошую литературу – тогда все будет в порядке.

Зачем мы живем? У меня об этом написано девять романов. Сейчас я пишу десятый и в каждом из них задаю себе этот вопрос. Почему-то пока так и не сумела на него ответить. Вот напишу новый роман, может быть, в нем и удастся дать ответ.

Алексей Серебряков «Трат не бывает попусту. Просто мы не знаем, как и когда эти траты обернутся плюсом»

Актер театра и кино. Народный артист Российской Федерации. Снялся в фильмах «Штрафбат», «Жила-была одна баба», «Груз 200», «Иванов» и др.

По-моему, Никиту Сергеевича Михалкова как-то спросили: «Что такое счастье?» – и он ответил: «Когда получается». Я тут совершенно с ним солидарен. Пришел вечером домой с ощущением «вот сегодня получилось», и это действительно кайф!

Мир неизменяем, а количество глупости бесконечно. У меня после 30 произошло столкновение желания изменить мир, сеять доброе, разумное, вечное с пониманием того, что это мало кому нужно. Найти свою нишу в этом пространстве, по-моему, для любого думающего человека тяжело.

От глубокого кризиса спасли семья, дети. У человека всегда есть возможность спасения, будь то заработанные деньги, позволяющие ограничивать вхождение реальной жизни в свое пространство, или наведение порядка хотя бы в собственной голове.

С двадцати лет только и мечтал о доме, жене, детях. Моя человеческая реализация – это выполнение неких обязанностей, возникших из контактов с жизнью. Когда я их выполняю, я себя уважаю.

Каждая семья – это индивидуальный мир, как и любой человек. Так случилось, что в моей семье я могу закрыться и чувствовать себя совершенно счастливым. Так мне кажется, но, к сожалению, это не обезболивающее средство по отношению ко всей остальной жизни.

Артист публичен: может либо демонстрировать свое жилье, семью, мысли, мнение, биографию, нижнее белье, то есть человечески открыться перед зрителем и таким образом поддерживать к себе интерес, либо закрыться. С учетом того, что я хотел бы играть разные роли, предпочитаю, чтобы зритель про меня самого знал минимально, чтобы я был интересен ему только в качестве актера.

Когда узнают на улице, до сих пор стесняюсь, не знаю, как себя вести: стою как дурак, жду вспышки фотоаппарата, плотно обнимаемый каким-то чужим мне человеком, улыбаюсь и делаю вид, что я всю жизнь мечтал с ним сфоткаться.

Большая провокация, когда дуют в уши: «Ты гений, ты гений». Через полгода начинаешь в это верить и нести себя как мессия. В нашем цехе таких много. А если человек талантлив, то совсем беда.

Пошлость – это несоответствие претензий, когда претензий на что-то большое, глубокое в человеке много, а возможности их реализовать нет никакой, потому что нет либо таланта, либо ума, либо вкуса.

Образы создаются в покое. Вероятность их появления мала, если художник думает, чем завтра кормить семью.

При воспоминании о прошлых работах мне за себя не стыдно. Я прекрасно понимаю, что где-то ошибался или многого не видел по молодости. Да, были картины, в которых лучше бы не участвовать. Были фильмы, которых я своим детям показывать никогда не буду. Но в тот период жизни я твердо знал, зачем в них снимаюсь. В этом был смысл.

Детство – это багаж, который используется постоянно. У меня, без сомнения, было хорошее детство. Главное, что я понял еще тогда, – нельзя в угоду собственному эгоизму причинять боль. Когда я врал маме, мне становилось стыдно. Именно тогда я понял, что лучше этого не делать.

Родителями мне была дана своя система ценностей. Люди, которые встречались на пути, – и хорошие, и плохие – только доказывали, что для меня эта система ценностей естественна. И в какой-то момент я перестал дергаться и живу спокойно и счастливо.

Мои трое детей для меня важнее, чем мои друзья. Очень хотелось бы, чтобы жизнь не предложила выбирать.

Глобализация мира предполагает узость специализации каждого конкретного человека. Он должен сконцентрироваться на чем-то одном, чтобы в этой области стать профессионалом. Физически не хватает времени быть эрудированным во многих областях.

Динамика жизни у наших детей принципиально иная: они одновременно разговаривают по мобильному, фотографируют, отсылают sms и еще смотрят телевизор. Этот процесс объективный и происходит во всем мире.

К сожалению, в начале XXI века бессмысленно требовать от слов жесткого определения. Белое уже не белое, черное – не черное: слова потеряли первоначальный смысл. Белое может оказаться черным, серым, полусерым или полубелым, сохранив только название. А жаль!

С годами во многом понимаешь собственную ограниченность: уже никогда не сядешь на шпагат, не прыгнешь сальто, не выучишь до свободного уровня язык. Горизонты, которые по молодости кажутся безбрежными, начинают сужаться. Возможности мои ограниченны. То, что я делал в картине «Алые погоны» в 14 лет, я уже никогда не сделаю, потому что вряд ли достигну такой степени искренности.

Люди не меняются, они по-разному проявляются в зависимости от ситуации. На одно поле попадет – топчет, а на другом не знает, куда ступить.

Трат не бывает попусту. В жизни нет ничего статичного. Просто мы не знаем, как и когда эти траты обернутся плюсом.

Случай, который привел меня в эту профессию, каждый раз, когда я хотел уйти, настойчиво меня не отпускал. И мне очень повезло с людьми, которые меня окружали.

Все происходит так, как происходит. У человека нет выбора: он живет не так, как хочет, – его ведет природа.

Очень часто люди становятся жертвами своей собственной придумки. Придумали себе имидж, а потом не могут найти, где же они настоящие.

Алексей Слаповский «Пора начинать заканчивать, а я все продолжаю начинать»

Писатель, драматург, сценарист. Член Союза российских писателей, Союза театральных деятелей. Четырежды финалист Премии Букера. По его сценариям сняты фильмы «Остановка по требованию», «Участок», «Гаражи», «Ирония судьбы-2» и др.

«Мои года – мое богатство?» Ничего подобного. Богатство – то, что еще не растратил. Сколько осталось, тем и богат.

Пора начинать заканчивать, а я все продолжаю начинать. Это шутка, но не совсем. Например, сейчас моей старшей дочери исполнилось 33, а младшей – три. Мне это очень нравится.

Отношение к религии часто связано не с вопросами веры, а со страхом. Одни боятся верить, другие – не верить.

На самом деле все мы знаем или догадываемся, в чем смысл жизни. Но он нас часто не устраивает. Поэтому мы ищем или придумываем другой.

Любовь, как радуга, видна лишь с одной стороны. С другой стороны ее не существует. Если видят оба, значит, они по одну сторону.

Наше время напоминает эпоху социалистического застоя тотальным лицемерием. Тогда было не важно, веришь ты в коммунизм или нет, главное – сиди на собрании. Сейчас не важно, веришь ты в Бога или нет, главное – приди в церковь и постой там. Вот и стоят: президенты, премьеры, а с ними все начальство. Религиозность сейчас – признак благонадежности.

Однажды заблудился в Москве. Вечером. Незнакомые названия улиц, все незнакомо. Позвонил жене: посмотри в интернете, где я нахожусь? К сожалению, Москва для меня во многом до сих пор – чужой город. А Саратов уже не родной. Грустно.

Я почти равнодушен к результату, если говорить о театре и кино. Я написал, свое дело сделал. И в театры на репетиции я не хожу, на премьеры почти не езжу: времени жалко. Конечно, когда случается хороший спектакль, очень радуюсь. Но это происходит редко.

Так получилось, что я не вписываюсь ни в какие тусовки и, наверное, не те тенденции отражаю. С интересом наблюдаю за тем, что делают люди тусовки. И мне это не то чтобы чуждо – просто у меня свой путь. И я потихонечку им иду.

Голова большая, чего только туда не приходит, но с опытом, с возрастом учишься понимать, что твое, что не твое. Ну пришла тебе в голову какая-то идея. Не торопись, подумай и пойми, насколько она действительно твоя. И если понимаешь, что это может сделать кто-то другой, не берись.

В России никогда не было такого: народ не знает своих писателей. Я помню время, когда 100-тысячный тираж для поэта Вознесенского был нормой, и еще не достанешь книжку. Я не сравниваю дарования, не буду петь старую песню, что в советское время читали больше. Хотя, может быть, и больше, но там на это были свои причины. Я говорю об уникальности ситуации, которая мне представляется печальной.

Театр может поучать, скандализировать, шокировать – все что угодно. Но мне всегда казалось, что его главное обязательство – дарить радость. Даже когда смотришь трагедию, должен выходить с радостью от того, что соприкоснулся с разговором не по мелочам, а с чем-то серьезным. Мы зациклились: то пихаем в грязь лицом, то дурачимся, комикуем и очень стесняемся или не умеем дарить со сцены радость. Радость соприкосновения.

Когда власть и ее представители перестают лицемерить, это не стремление к правде. Это тест: я сейчас буду плевать вам в лицо, и вы утретесь. Утерлись? Значит, можно продолжать в том же духе.