Мария: «Мама не всегда была такой чужой. Я помню, как она заботилась обо мне, одевала, как куклу, брала с собой на съемки и концерты. Но основное время я все же проводила с бабушкой. Мама была слишком занята собой, своей работой, и я ее видела очень редко. А потом, думаю, она меня все же не любила и не любит из-за отца. Я была чем-то вроде красной тряпки в их отношениях. В нашей семье нет даже его фотографий. Как женщина я ее понимаю, но как дочь не могу смириться с ее холодностью. Это так больно – быть брошенной собственной матерью. Вот почему я сейчас всю нежность выливаю на дочь и мою внучку. Они не должны испытать того, что пришлось вынести мне…
Наши отношения с мамой дали трещину после смерти моего сына Марка (как уже писалось выше, он умер в декабре 99-го. – Ф. Р.). Мой муж Александр в те годы хорошо зарабатывал, он был успешным гидом-переводчиком, и мы могли себе позволить оплачивать учебу сына за границей. Трагедия произошла на каникулах. (Приехав из Америки в Москву, юноша, почти излечившийся от наркотической зависимости, под напором друзей принял дозу и скончался до приезда «Скорой». – И. П.). Смерть отняла у нас не только сына, я окончательно потеряла свою мать. Она возложила на нас всю ответственность за случившееся, и без того натянутые отношения полностью разрушились. А суд из-за квартиры стал лишь финальной точкой в нашей семейной трагедии».
Что касается проблемы манипуляций с внешностью, то Гурченко всегда ревностно следила за собой. Однако сегодня эта «слежка» превратилась в какую-то манию. Как сообщают СМИ, за последние несколько лет она сделала порядка 15 пластических операций, из которых 8 – подтяжка лица. В июле 2009 года газета «Жизнь» опубликовала статью (автор – Е. Шереметова), где писала следующее:
«Людмила Гурченко рискнула жизнью ради красоты.
Актриса перенесла пластическую операцию на лице под 6-часовым общим наркозом.
Врачи убеждали артистку остановиться: в таком почтенном возрасте организм может не выдержать. Но актриса снова доказала, что слово «возраст» – не про нее. Живая легенда российского кинематографа снова вступила в схватку со временем.
Людмила Марковна уже давно стала рекордсменкой по числу пластических операций среди российских звезд. Актриса раз за разом пытается доказать, что годы над ней не властны…
Для Людмилы Марковны прошедшая операция – восьмая. Кроме этого, она убирала морщинки, меняла форму глаз, носа, губ.
Врачи не перестают удивляться смелости и мужеству актрисы.
– В таком возрасте такие операции очень опасны. Организм может просто не выдержать наркоза, – говорит доктор медицинских наук, пластический хирург Сергей Блохин. – Больше того, последствия наркоза могут сказаться и через месяц, и через два.
Многочисленные пластические операции, по словам специалистов, грозят и другой опасностью: кожа атрофируется, становится тонкой, как пергамент. Но Людмиле Марковне все нипочем. Эта женщина восхищает не только умением держать себя, но и невероятной житейской мудростью, заявляя на все упреки о попытках скрыть возраст: «Что скрывать, когда на первой же странице моей книги написано: «Я родилась 12 ноября 1935 года»? Скрывать? Глупо».
О том, сколь пристально российские СМИ следят за тем, как Гурченко борется с возрастом, можно проследить по заголовкам статей, посвященных этой теме: «Гурченко отказалась от парика» («Московский комсомолец», 5 марта 2009 года), «Гурченко рассталась с париком» («Экспресс-газета», 18 мая 2009 года), «Гурченко теряет лицо. После очередной пластической операции у актрисы не заживают швы» («Твой день», 21 августа 2009 года) и т. д.
Однако есть и другие примеры, когда имя Гурченко внезапно всплывает в других темах. Например, надумала «Комсомольская правда» в феврале 2009 года рассказать своим читателям о сложной профессии частного детектива – и вновь без упоминания Людмилы Марковны не обошлось. Каким же боком ее там вспомнили? Цитирую:
«Звонок Константину Купервейсу (бывший супруг Гурченко. – Ф. Р.):
– Правда ли, что Людмила Гурченко нанимала детектива, чтобы следить за вами? – спросили мы пианиста.
– Я не знал, как спрятаться от ее глаз! Я старался уйти от ее звонков, от ее выпадов. И она действительно даже наняла детектива! Мне об этом рассказал ее друг Анатолий Эйрамджан, который сейчас живет в Америке. Она ему сама призналась, что наняла детектива, чтобы он следил за нами: за мной и женщиной, с которой я встречался. Сейчас я уже 17 лет спокойно живу без Гурченко, очень счастлив и вспоминать о том времени не желаю».
Олег ДАЛЬ
Первый брак Даля оказался неудачным и скоротечным. В 1963 году, окончив Театральное училище имени Щепкина, он попал в театр «Современник» и влюбился в одну из тамошних актрис – Нину Дорошину. Роман их начался не в стенах театра, а в Одессе – во время съемок фильма «Первый троллейбус». Даль очень сильно влюбился в Дорошину, а ее сердце было тогда отдано другому – основателю «Современника» Олегу Ефремову. Но обстоятельства сложились так, что Ефремов, пообещав приехать, в Одессе так и не объявился, и Дорошина на него обиделась. В тот вечер она выпила водки, накинула халатик и отправилась купаться. Однако в воде ей внезапно стало плохо – она начала тонуть. Нину ничто бы уже не спасло, не окажись поблизости ее коллеги-актеры. Среди них был и Даль. Услышав женские крики, молодые люди бросились в воду, успев на бегу крикнуть друг другу: «Кто первый доплывет, тому она и достанется». Первым доплыл Даль. С этого момента и начался их роман.
Спустя какое-то время Даля вызвали в Москву на озвучку другого фильма. Он обещал обернуться в два дня, но в силу непредвиденных обстоятельств задержался. Съемки «Первого троллейбуса» без него продолжаться не могли, и вызвать Олега из Москвы попросили Дорошину. Когда на другом конце провода ее спросили, кто звонит, она ответила: «Жена. Передайте, чтобы он немедленно возвращался в Одессу». В тот же день Даль из Москвы сорвался. Когда на следующее утро Дорошина выглянула в окно гостиницы «Красная», первым, кого она увидела, был стоящий с цветами Олег. Когда они вернулись в Москву, Даль сделал Дорошиной предложение руки и сердца, и она его приняла. Поскольку с деньгами у них в ту пору было не густо, обручальное кольцо удалось купить только одно – Далю (за 15 рублей). Свадьба состоялась 21 октября 1963 года, однако именно на свадьбе все и закончилось. В качестве гостя туда пришел Ефремов, который, будучи навеселе, не нашел ничего лучше, как усадить к себе на колени невесту и произнести: «А все-таки меня ты любишь больше». Даль пулей вылетел из квартиры, и вскоре после этого они с Ниной расстались.
Спустя два года Даль снова женился. И опять на актрисе своего же театра – Татьяне Лавровой. Но и эта попытка завести семью закончилась неудачей – молодые разбежались, прожив вместе всего полгода. После этого Олег дал себе зарок никогда больше не жениться и в течение почти пяти лет хранил верность данному слову. Но затем снова влюбился. Его избранницу звали Елизавета Эйхенбаум (Апраксина). На момент знакомства ей было 32 года и за ее плечами было уже несколько любовных романов (первый – в 15 лет с писателем Меттером, написавшим «Ко мне, Мухтар!») и неудачное замужество с кинорежиссером Леонидом Квинихидзе. А с Далем она встретилась на съемках фильма Григория Козинцева «Король Лир». Вот как об этом вспоминает сама Елизавета:
«Первая наша встреча произошла в монтажной на «Ленфильме». Олегу тогда пришлось расстаться со своими кудрями, и он пришел ко мне смотреть отснятые материалы с чуть проросшими, вытравленными перекисью волосами: желтенькая такая головка и – синие глаза. Сел в уголочек. Очень, очень грустный. Посмотрел и ушел. Мне почему-то стало жалко его…
В то время он считал себя бродягой и дом не любил. В семье его не понимали и не одобряли. (Даль жил в Москве с матерью и сестрой. – Ф. Р.) Вообще он удивительным образом не походил ни на кого из родственников…
Затем мы оказались вместе в съемочной экспедиции в Нарве (началась в августе 69-го. – Ф. Р.). Жили в одной гостинице, через номер. Среди «киношных» барышень существовала установка в актеров не влюбляться, и я стойко следовала ей. А когда в ресторане праздновали мой день рождения (19 августа. – Ф. Р.), Олег подсел за наш столик. Мы танцевали, но гулять по городу я ушла с другим.
Возвратилась в гостиницу под утро. В холле дорогу перегородил длиннющий субъект, спящий под фикусом. Это был Даль. Попыталась разбудить, а он: «Не трогайте… Здесь моя улица…» Стала поднимать его (это было непросто при его-то росте в 185 см!), в результате мы вместе упали, потом еще долго не могли попасть в его номер, потому что он куда-то подевал ключ и стучался в свою же дверь. Я ему говорила: «Олег! Вы живете один! Там никого нет!» Но он не верил. Ключ же обнаружил позднее в кармане брюк… Потом мы долго сидели у окна, смотрели на просыпающийся город…
Однажды он очень меня разозлил. Проводив маму из Усть-Нарвы в Ленинград, я позвонила ей, чтобы узнать, как она доехала. Было уже очень поздно. Мама сказала, что все хорошо, только ее удивил телефонный звонок нашего друга Г.А. Бялого, который спросил: «У вас все в порядке?» – «А что, прошел слух, что я умерла?» – «Нет, хуже… Что вас арестовали». Я страшно перепугалась и утром решила ехать в Ленинград. На автобус билетов не было, и я уговорила какого-то мотоциклиста подвезти меня. Побывав дома, я успокоилась и на следующий день вернулась обратно. Очень устала (в коляске мотоцикла я ехала под проливным дождем) и рано легла спать. Разбудил меня стук в дверь, хотя была уже поздняя ночь. Маханькова (соседка по номеру. – Ф. Р.) подбежала к двери, спросила, кто там. «Елизавета Апраксина здесь? Откройте!» Она открыла – на пороге стоял милиционер. Евгения Александровна, перекрыв вход, сказала: «Я ее никуда не пущу». Но я оделась и пошла за милиционером. На переднем бампере милицейской машины сидел Олег. Оказывается, ему стало скучно, он пошел по местным ресторанчикам, и в конце концов его задержали милиционеры. Но он их так обаял, что они сами поехали ему за коньяком. А затем он уговорил их «арестовать» одну девушку в Нарве, которая ему нравится. Что они и сделали, потому что уже выпили вместе с ним… Я набросилась на него со слезами, рассказала о поездке в Ленинград, о пережитом страхе за маму.
Утром, придя завтракать, я увидела растерянного, извиняющегося Даля с большим букетом цветов. Узнав об этой истории, Григорий Михайлович Козинцев огорчился из-за моего невольного ночного страха, но Олега простил. Он вообще многое прощал Далю, потому что любил его…
Олег ухаживал за мной весь съемочный период, хотя у меня тогда был роман с одним женатым литовцем, которого, как мне казалось, я любила… В ноябре Олег пригласил меня в Москву, в «Современник». Я рискнула, поехала. С вокзала позвонила прямо в театр, попросила позвать Олега Даля. Услышав в трубке знакомый голос, представилась. «Какая Лиза?» – услышала в ответ. Я страшно обиделась. Так и уехала обратно в Ленинград, не посмотрев спектакль.
А в декабре он сам приехал в Питер. В фойе «Ленфильма» бросился ко мне как ни в чем не бывало. Выяснилось, что в тот раз я оторвала его от репетиции. Трогать Даля в такой момент – трагедия, но тогда я об этом еще не знала. В этот свой приезд он впервые остался ночевать у меня. Однако я все еще не была влюблена в него – сказывалась дистанция…
Олег сразу подружился с моей мамой, Ольгой Борисовной, и называл ее Олей, Олечкой. Ее отец, мой дед Борис Михайлович Эйхенбаум, был знаменитым литературоведом, профессором, учителем Тынянова, Шкловского, Андроникова. Когда деда не стало, я думала, что таких людей никогда больше не встречу. И вдруг в Олеге я открыла похожие черты…»
Роман Олега и Елизаветы длился несколько месяцев. 17 мая 1970 года Даль в очередной раз приехал в Ленинград, чтобы принять участие в озвучке «Короля Лира», а заодно встретиться со своей возлюбленной. В первый же день своего прибытия в Питер он полдня проторчал на «Ленфильме», а вечером приехал к Лизе. Надо же было такому случиться, но в то же время у нее находился еще один ее тогдашний ухажер – писатель Сергей Довлатов. Что было потом, лучше всего поведает сама Елизавета Даль:
«Как-то заглянул Олег, а у нас Сережа Довлатов сидел. Мы были уже давно знакомы, и он мне очень нравился. Это потом он стал таким грузным, а тогда… Олег, ростом под метр восемьдесят пять, рядом с Сережей смотрелся маленьким мальчиком, каким-то воздушным. Мы сидели, пили водку и разговаривали. Наступила ночь, мне очень хотелось спать, и только тут я поняла, что мои гости «пересиживают» друг друга…»
Выдворяя мужчин, Лиза поступила хитро – незаметно для Довлатова она шепнула Далю, чтобы он чуть погодя возвращался. Что тот и сделал. Правда, вернулся он в скверном настроении (поскольку не любил подобных женских хитростей), и тут же Лиза удостоилась его жесткого порицания: мол, она должна была открыто указать Довлатову на дверь. Лиза не стала с ним спорить и… оставила у себя ночевать. А в пять часов утра следующего дня Олег разбудил Ольгу Борисовну и официально попросил руки ее дочери. Мама согласилась. Еще через день Лиза проводила Даля в Москву, откуда он с театром «Современник» уехал на гастроли в Алма-Ату.
Вспоминает теща Даля О. Эйхенбаум: «Он пришел к нам домой после озвучивания. Я знала, что у них с Лизой были уже близкие отношения. В тот вечер он застал у нас Сергея Довлатова и сделал все, чтобы «пересидеть» гостя. На следующий день ему надо было вместе с театром улетать на гастроли в Алма-Ату. Они с Лизой вошли ко мне в пять утра, и он очень серьезно попросил руки моей дочери. А мне надо было в шесть вставать на работу. Я ему только заметила в ответ: «Мог бы еще часик подождать, ничего бы не случилось». Он мне понравился с первого раза. Удивительные глаза!.. Когда я его первый раз увидела, то сказала себе: «Ну вот, пропала моя Лиза!» Я знала, что он разошелся с Таней Лавровой и уже пять лет жил один. Они женаты-то были всего полгода. Я как-то спросила: «Почему вы так скоро разошлись?» Он ответил: «Она злая». У меня, кстати, поначалу не было ощущения, что он безумно влюблен в мою дочь. Однако совершенно очаровательные письма из Алма-Аты меня убедили в обратном. Перед отъездом он велел Лизе срочно оформить развод с первым мужем. Как только Олег приехал, они тут же пошли в ЗАГС…»
Официальная регистрация Олега и Елизаветы состоялась 27 ноября того же года. В ЗАГСе им выдали подобающие случаю свидетельства, причем свое Даль тут же «испортил», размашисто написав на нем: «Олег+Лиза=ЛЮБОВЬ». Говорят, регистраторы были крайне недовольны таким мальчишеским поступком брачащегося.
После регистрации зашли в ближайшее кафе-мороженое и распили там бутылку шампанского. Никакой свадьбы – с белоснежной фатой, куклой-пупсиком на капоте «Волги» и многочисленными гостями – не было и в помине: для обоих это был уже не первый брак. Даль успел пережить два развода, Елизавета – один.
А на следующий день Даль напился, что называется, до чертиков. Его жена была в ужасе, поскольку никогда прежде не видела его в таком состоянии. Нет, она знала, что он любит выпить, но чтобы так!.. Короче, радость от произошедшего накануне события была испорчена.
Вспоминает Елизавета Даль: «Почему я вышла за Олега, хотя и видела, что он сильно пьет? С ним было интересно. Мне было уже 32 года, и я думала, что справлюсь с его слабостью. Какое-то внутреннее чувство подсказывало: этого человека нельзя огорчать отказом…»
Вскоре после свадьбы Даль покинул Москву и переехал в Ленинград, где был принят в труппу Ленинградского драматического театра имени Ленинского комсомола. В течение двух сезонов играл Двойникова в спектакле «Выбор» по пьесе А. Арбузова, причем играл с полным отсутствием какого-либо интереса к роли. Сам он потом назвал эту пьесу «нелепейшей стряпней», а свое участие в ней охарактеризовал фразой: «Из г… конфетку не сделаешь!»
Каким был Олег Даль в ленинградский период? Его жена вспоминает: «Рядом с ним я постепенно стала другой. Он ничего не говорил, не учил меня, но я вдруг понимала – вот этого делать не нужно. Я раньше была неаккуратна – могла разбросать одежду, у меня ничего не лежало на своих местах. Но вдруг я увидела, как он складывает свои вещи, какой порядок у него на столе, на книжных полках! Когда я просила у него что-нибудь, он, не поворачиваясь, протягивал руку и не глядя брал нужную вещь! Он никогда ничего не искал. И вслед за ним я начала делать то же самое. Оказалось, что это очень просто…»
А вот что пишет о нашем герое писатель В. Конецкий, его сосед по дому на Петроградской стороне: «Познакомился я с Олегом довольно странным образом. Возвращаюсь как-то домой, а во дворе на трехколесном детском велосипеде катается мужчина. Колени в разные стороны на полметра торчат. Рядом стоит пацан лет шести-семи и плачет. Ну, думаю, ясно, этот дядька у него велосипед забрал.
Я говорю: «Слушай, парень, ты чего маленьких обижаешь?» Он мне в ответ: «А я шут. Мне все можно». Как потом оказалось, это был Олег Даль…
Он тогда жил в Питере, в нашем писательском доме, и квартира Олега и Лизы находилась ниже моей на один этаж: по прямой между нашими квартирами было метров двадцать…
Он только что счастливо женился. Тещу называл Старшей кенгуру, жену – Младшей кенгуру. Ни та, ни другая не обижались, даже радовались, когда он их так называл… Но в подпитии Олег старался избегать контактов с обеими «кенгуру», находя приют у меня. Причем время года, день недели, время суток для него значения не имели. Обычно я от души радовался неожиданным визитам артиста, ибо выпивка – штука заразительная, а я любил составлять ему компанию…
Однажды в половине третьего ночи раздался жутковатый по бесшабашной наглости и бесовской веселости звонок. Я добрался до двери. На пороге возник элегантный, пластичный, артистичный Даль…