Из Москвы Татьяна вскоре уехала в Волгоград (Олег продолжал сниматься и должен был приехать позже). На дворе был самый конец августа. В Волгограде Доронина и обнаружила, что беременна. Но как рожать, если в душе зародились сомнения? Да и карьеру тогда пришлось бы надолго забросить. В итоге, не без помощи своей соседки по квартире, Доронина попадает в больницу. Далее послушаем ее собственный рассказ:
«Я смотрела в потолок, в его белизну, слышала, как переговариваются соседки по палате. Одна шепотом спросила у другой: «А у девочки, что молчит, первый раз, что ли?» Вошла сестра, громко спросила: «Кто самая смелая?» – «Я».
Когда все было кончено, женщина-хирург сказала: «Жалко, двое у тебя были. Девочка и мальчик». Моя мама, в свое время тоже невольно потерявшая своих первенцев, повторилась во мне… Словно природа, жалея и сострадая, пыталась возродить через меня тех двух крошек, ночью окрещенных сельским попиком и захороненных в Булатовской земле. Я предала их – еще раз похоронила. Я совершила первый страшный грех, который не прощается…»
В Волгограде Доронина пробыла около двух месяцев, после чего, не выдержав скуки, царившей в том театре, куда ее распределили, приняла решение вернуться в Ленинград и устроиться с мужем в один из тамошних театров. Выбор пал на Театр Ленинского комсомола. Жить молодых определили в общежитие, которое находилось рядом с местом работы. В их комнате, расположенной прямо над гаражом, стояли фанерный узкий шкаф, стол, тумбочка и два стула. Столяр театра дядя Гриша по просьбе новоселов соорудил им книжные полки. Чуть позже они приобрели тахту – на деньги, которые прислала из Москвы бабушка Татьяны.
В Ленкоме Доронина и Басилашвили проработали два сезона, а осенью 59-го перешли в БДТ к Георгию Товстоногову. Как гласит легенда, перейти туда Доронина согласилась, выдвинув два условия. Первое – в театр возьмут и ее мужа, второе – дадут ему роль в том же спектакле, где будет играть она. Удивительно, но Товстоногов принял эти условия. Поселили молодую пару в общежитии, которое располагалось во дворе театра, на Фонтанке, 65. На третьем этаже имелась квартира из двух комнат: в одной жила шумная татарская семья, в другой поселились наши герои. Как говорила сама Доронина, такой большой комнаты с высоким потолком у них еще отродясь не было. Комендант театра выдал им мебель – письменный стол, стулья и красивое овальное зеркало.
Олег Басилашвили вспоминает: «На первых порах судьба Татьяны складывалась очень хорошо, а я был так… на подхвате. Так что мне в первые несколько лет в БДТ было довольно тяжело. Я даже хотел уходить. Но потом Георгий Александрович почувствовал мое настроение, подошел и сказал: «Я вижу, вы хотите уйти из театра? Прошу вас, не делайте этого. Вы мне очень нужны». Он это сказал, и у меня выросли крылья. Вот с этого-то мгновения у меня все и пошло в гору…»
Семейная жизнь Олега и Татьяны продлилась почти восемь лет, а в начале 60-х они мирно разошлись. По словам Басилашвили: «Инициатором развода был я. Но когда мы разводились, судья спросила Татьяну Васильевну: «Как вы относитесь к своему супругу?» Она ответила: «Я его очень люблю». Тогда судья спросила меня, как я отношусь к бывшей жене. Я сказал, что тоже очень люблю ее. Судья недоумевала: «Почему же вы разводитесь?» – «Не ваше собачье дело», – хором ответили мы (опустив, приличия ради, слово «собачье»)…»
Басилашвили потом женился на журналистке и счастливо живет с ней до сих пор, а вот Доронина сменила нескольких мужей. После Басилашвили она была замужем за театральным критиком Анатолием Юфитом, с которым познакомилась в БДТ. Тот был старшее ее на десять лет и заведовал кафедрой истории русского театра в Ленинградском театральном институте. Студентки обожали его за остроумие, веселый нрав и импозантность. За это полюбила его и Татьяна. Но их (гражданский) брак продлился всего около трех лет. Согласно легенде, инициатором расставания была Доронина: Юфит как-то опоздал встретить ее с гастролей в аэропорту, и это переполнило чашу терпения примадонны.
В 1966 году Татьяна увлеклась столичным драматургом Эдвардом Радзинским. Он приехал в Ленинград, чтобы принять участие в постановке своей пьесы «104 страницы про любовь», где Доронина играла главную роль – стюардессу Наташу (по этой пьесе затем снимут фильм «Еще раз про любовь»). Радзинский оказался настолько пленен игрой молодой актрисы, что немедленно стал за ней ухаживать. Он был так настойчив, что Доронина не устояла. Радзинский уговорил ее бросить БДТ и уехать вместе с ним в Москву, обещая устроить во МХАТ и помочь в кинематографической карьере. В сентябре 66-го они покинули Ленинград. Товстоногов был в шоке: Доронина к тому времени стала примой театра, и ее отъезд отразился на БДТ весьма ощутимо (она ушла накануне постановки спектакля «Луна для пасынков судьбы», где ей была уготована центральная роль). В декабре Товстоногов даже специально приезжал в Москву, чтобы уговорить актрису вернуться, но она его не послушала, о чем впоследствии будет горячо сожалеть. Но это будет потом. А тогда у Дорониной голова буквально кружилась от эйфории: в августе она закончила сниматься в фильме «Старшая сестра», а на следующий год у нее планировались сразу две главные роли: в фильмах «Три тополя на Плющихе» и «Еще раз про любовь».
Брак Дорониной и Радзинского продлился до начала 70-х. Инициатором разрыва была актриса, стоявшая к тому времени на пороге очередного этапа в карьере. В 1972 году она ушла из МХАТа, устроилась в труппу Театра имени Маяковского и вскоре вышла замуж в третий раз. Ее мужем стал актер «Маяка» Борис Химичев. Широкому зрителю он знаком прежде всего по роли матерого рецидивиста Паленого из фильма «Сыщик» (1980), который до сих пор с успехом демонстрируется на наших экранах.
С Химичевым Доронина прожила десять лет (правда, после пяти лет совместной жизни супруги разводились, но потом опять сошлись). Короче, в браке было все: и хорошее, и плохое. Например, когда в Москву из провинции приехал отец Бориса, чтобы познакомиться с невесткой, та проигнорировала эту встречу, сославшись на чрезмерную занятость в театре. Но муж простил жену. Как отметил потом Химичев: «Это свидетельствует не о черствости Татьяны Васильевны. Просто присущие ей целеустремленность, бескомпромиссность и напористость чреваты тем, что, помимо воли, человек с таким характером может нанести кому-то из близких рану…
Когда мы выходили на поклоны после очередной размолвки, Таня шептала: «Зайди ко мне в гримерку. Мама сидр привезла, помоги до дома довезти». Я знал, что опять просидим до трех ночи. Потом она скажет: «Оставайся, поздно». И снова две недели счастья, после которых… очередная ссора. Ссоры случались очень бурные. Было разбито даже несколько дорогих сервизов: в меня летело все, что попадалось под руку. Причем целилась Таня достаточно метко. Никогда не бросалась лишь книгами… Повод для ссоры мог быть совершенно незначительным, потому что мы оба достаточно конфликтные и вспыльчивые люди. При этом совершенно разные: она человек более холодный и рассудочный, я – более горячий, у нее любимый цвет белый, у меня – черный. Быть мужем Дорониной означало всегда быть при ней. Она работала, блистала и не понимала, зачем работать мне. «Сиди дома и носи кефир!» – вот основная природа наших конфликтов. Когда Басилашвили был Таниным мужем, он был никем. Развелся – сразу стал Басилашвили. Радзинский – то же самое…»
Между тем в середине 70-х кинематографическая карьера Дорониной прервалась на несколько лет. Виной тому была амурная история. Некий высокопоставленный чиновник Госкино воспылал к Дорониной страстью и стал настойчиво склонять ее к сожительству. Та ответила столь резким отказом, что чиновник разгневался и пообещал: пока он занимает свой пост, Доронина сниматься в кино не будет. И ее действительно не снимали, хотя в конце 60-х – начале 70-х журнал «Советский экран» трижды называл ее лучшей актрисой года.
Вспоминает Борис Химичев: «В быту и еде Татьяна была сдержанна. Ни малейшей склонности к алкоголю. Любит книги – читает практически каждый день. Таня человек исключительной самодостаточности и самообразования! Абсолютно не выносит пыли, постоянно все протирает. Любит старинную мебель – украшала ею квартиру на Арбате…
У нее было множество воздыхателей. И очень известных! Один писал ей письма и даже рисовал схемы, как к нему проехать, чтобы встреча прошла конспиративно. Эти письма я читал… Вообще-то изменял ей я. Женщине это сделать сложнее…»
Как сетует сегодня Химичев, ему очень хотелось, чтобы Татьяна родила ребенка, но она на это не пошла. Впрочем, то же самое было и в предыдущих ее браках. Как скажет много позже сама актриса: «Я совершила тяжкий грех, не родив тех, которые так или иначе обозначались. А было их достаточно много. Не родила лишь потому, что дети помешали бы моей профессии. А главное, я наверняка закрепостила бы их своей любовью и сделала бы их жизнь сущим адом…»
Как сетует сегодня Химичев, ему очень хотелось, чтобы Татьяна родила ребенка, но она на это не пошла. Впрочем, то же самое было и в предыдущих ее браках. Как скажет много позже сама актриса: «Я совершила тяжкий грех, не родив тех, которые так или иначе обозначались. А было их достаточно много. Не родила лишь потому, что дети помешали бы моей профессии. А главное, я наверняка закрепостила бы их своей любовью и сделала бы их жизнь сущим адом…»
О том, как они расстались, вспоминает Борис Химичев: «В наших отношениях доминировала Таня. Меня это всегда держало в напряжении. Скорее всего, я был не в состоянии обеспечить ей ни душевный комфорт, ни профессиональный масштаб… «Оторваться» было трудно. Когда на очередном спектакле, в котором мы вместе играли, в момент поклона она шепнула: «Зайди ко мне», – я подумал, что грозит очередное примирение. А когда вошел, она со всей прямолинейностью и откровенностью (поскольку мы не виделись в тот период месяца два или три – я уезжал на съемки) сказала: «Боречка, я замуж выхожу». «Ну вот и все, наконец-то мы сможем расстаться», – подумал я…»
Очередным мужем Дорониной стал человек, не имеющий никакого отношения к миру искусства, – руководитель одного из внешнеэкономических объединений, занимавшихся строительством за рубежом, Роберт Тахненко. Их знакомство началось с того, что Роберт по просьбе своих друзей пришел в Театр Маяковского, чтобы помочь Дорониной в строительстве дачного домика в садоводческом товариществе «Актер». Далее послушаем самого Роберта:
«Никакого волнения, что иду к самой Дорониной, не было. Интерес к ней проявился, только когда услышал, как она решает хозяйственно-бытовые вопросы: я увидел руководителя, способного очень неординарно мыслить. Забегая вперед, скажу, что позднее я часто ловил себя на мысли: почему она не министр культуры? Это была бы вторая Фурцева…
Татьяна прекрасная хозяйка, умеет вкусно готовить – так же, как и я. У нас никогда не возникало проблем, кому убирать, кому готовить, кому мыть посуду. У кого было свободное время, тот и готовил.
Я привозил Татьяну из театра в двенадцатом часу ночи. Сам шел на боковую, а она обычно до четырех утра сидела с книгами. Утром я уходил, не тревожа ее, а встречались мы снова вечером – в театре. На личную жизнь у нас времени тоже хватало: и целовались, и прочее… Вместе ездили отдыхать в санатории, дома отдыха.
Для меня Татьяна есть воплощение женственности: добрая, заботливая жена, в тембре голоса и ласках которой я растворялся, как сахар в чае.
Но случались и времена, когда она могла, как говорят актеры, «выдержать паузу». Причем «выдержать» так, что мне легче было бы услышать бранные слова…
После нашего развода в газетах писали, что я сбежал от Татьяны в Данию «по причине ее несносного характера». Это не так. Мы решили расстаться, когда поняли, что вместе нам стало уже неинтересно, что мы уже не получаем друг от друга ничего нового. Не было ни битья посуды, ни скандалов. Мы разошлись спокойно, продолжая уважать друг друга…»
В конце 90-х умерла мама Дорониной, а следом при трагических обстоятельствах ушел из жизни и племянник артистки, которого она нянчила еще маленьким и которого любила как собственного сына. Его ранний уход причинил Дорониной большую боль…
С тех пор Доронина живет одна. Все ее свободное время занимает теперь театр. Домой она приезжает поздно, только чтобы поспать.
В сентябре 2003 года Доронина отмечала свое 70-летие, и многие СМИ бросились брать у нее интервью. Среди многочисленных вопросов были, естественно, и вопросы личного характера. Отвечая на вопрос о своих бывших мужьях, Доронина охарактеризовала их следующим образом: Олег Басилашвили – самый интеллигентный, Эдвард Радзинский – до сих пор близкий и родной, Борис Химичев – самый нежный, внимательный, хозяйственный…
А вот как один из бывших мужей Дорониной – Эдвард Радзинский – отозвался о ней в сентябре 2008 года, когда она отмечала свой 75-летний юбилей:
«Доронина – великая актриса, которая трудно вписывается в жизнь нашей нынешней театральной лилипутии. Она особенная, она родом из великого театра Большого драматического, который можно сравнить только с МХАТом времен Станиславского… Жить ей трудно, ибо у нее беда для нашего «нормального мира» – у нее убеждения, которым она следует. Мне кажется, она единственная актриса, которая может сыграть царевну Софью и боярыню Морозову. Они для нее – свои…»
Свою юбилей Доронина встретила во всеоружии: накануне сыграла в «Вассе Железновой», где исполнила главную роль. Пышных торжеств она не любит, поэтому 75-летие отметила в узком кругу своих друзей в ресторане Дома актера на Арбате. Говорят, у нее есть и воздыхатель – 45-летний актер ее же театра.
Татьяна ДРУБИЧ
Со своим первым мужем Друбич познакомилась благодаря кино. В начале 1974 года 30-летний режиссер Сергей Соловьев приступил на «Мосфильме» к работе над фильмом «Сто дней после детства» и стал активно искать 15-летнюю девочку на главную женскую роль. Посмотрел нескольких московских школьниц, но ни одна из них его не устроила. Не подошла поначалу и Таня Друбич, которая тоже пробовалась на роль (ассистенты Соловьева нашли ее в одной из школ и убедили пройти пробы, обещая на время съемок обеспечить освобождение от уроков). Однако затем случились непредвиденные обстоятельства.
Кинематографические начальники, просматривая результаты проб Татьяны Друбич, вынесли нелицеприятный вердикт: «У этой девочки еврейское лицо. Зачем же двум русским мальчикам быть влюбленными в еврейскую девочку?» Пораженный таким цинизмом и несправедливостью, Соловьев вскипел и заявил, что именно эту девочку (правда, в паре с другой претенденткой) он будет пробовать на главную роль. Никакие уговоры и даже угрозы руководства киностудии так и не убедили его изменить свое решение.
Пробы для фильма «Сто дней после детства» проходили летом 1974 года под Калугой. Друбич пробовалась на роль параллельно с другой девушкой – такой же, как и она, московской школьницей – и мало надеялась на успех. Однако Соловьев, после долгих колебаний, остановил свой выбор именно на ней. А в процессе работы неожиданно для себя… влюбился в Татьяну. До этого в его «женах» числились исключительно ровесницы: сначала однокурсница по ВГИКу Екатерина Васильева, затем – киновед Марьяна Кушнерова (последняя в том же самом 1974-м родила ему сына Митю).
Между тем съемки под Калугой длились все лето. Вспоминает Ирина Малышева, партнерша Татьяны Друбич по съемкам: «Мы догадывались об отношениях Сергея Соловьева и Тани Друбич и шушукались об этом в своей детской компании. По идее во время киноэкспедиции за нами должны были присматривать женщины-педагоги, но так как они больше времени уделяли не нам, а выпивке, в свободное время мы делали что хотели: по вечерам устраивали танцы, крутили «шуры-муры». А Татьяна держалась от нас немного обособленно. Пока мы скакали на танцах, она мыла Сергею машину – какие-то загадочные отношения между ними уже намечались. У меня тоже в то время начался долгий и трогательный роман – со сценаристом Сашей Александровым…»
Когда съемки закончились, Соловьев продолжил свои ухаживания за Татьяной. Однако в Москве им стало труднее: приходилось скрывать свои отношения от посторонних глаз (в противном случае режиссера могли легко упечь за решетку за совращение малолетней). К счастью, Соловьева эта участь миновала. Спустя три года он развелся с Кушнеровой и стал официально жить с Друбич, которая к тому времени уже достигла совершеннолетия. Она тогда училась в 3-м Медицинском институте имени Семашко, куда поступила по совету мамы и… Соловьева. Именно он доходчиво объяснил Татьяне, что идти во ВГИК для нее дело бесполезное – все, чему там учат, у нее уже есть от природы.
В 1979 году Друбич снялась в очередном фильме своего мужа – «Спасателе». Причем произошло это случайно. Несмотря на то что фильм должен был стать продолжением «Ста дней после детства», роли для Друбич в нем не предполагалось. На главные роли в картине уже были утверждены молодые актеры Василий Мищенко и Елена Корикова. Однако так получилось, что последняя по семейным причинам сняться в фильме не смогла. Встретив в павильоне Друбич, Соловьев попросил ее подыграть Мищенко в сцене его разговора с героиней. Татьяна согласилась. А затем Соловьев сделал ей неожиданное предложение остаться в картине. Так к послужному списку Татьяны Друбич добавилась новая работа в кино.
В 1982 году на широкий экран вышел завершающий фильм трилогии Соловьева (два первых: «Сто дней после детства» и «Спасатель») – «Наследница по прямой». Одну из главных ролей в нем вновь сыграла Татьяна Друбич (к тому времени она уже закончила ординатуру и курсы по гомеопатии и работала врачом в 1-й гомеопатической больнице). Через год она прибавила к списку «мужниных» работ еще одну – драму «Избранные». Последний фильм знаменателен прежде всего тем, что сразу после завершения работы над ним Соловьев и Друбич скрепили свои отношения официально. В 1984 году у них родилась дочь Аня.