Брак Евстигнеева и Волчек продолжался семь лет – до лета 1964 года. В распаде семьи был виноват Евстигнеев, закрутивший во время гастролей в Саратове роман со своей молоденькой коллегой по театру «Современник» Лилией Журкиной. Узнав об этом, Волчек прощать не стала. По ее же словам: «Когда мы решили разойтись, многие не понимали, зачем это надо, уговаривали меня и Женю сохранить семью. Но все же это случилось. Женя при разводе вел себя достаточно тактично. Я сама разорвала наши отношения. Собрала его вещи, позвала в наш гостиничный номер (в Саратове. – Ф. Р.) женщину, с которой, как мне казалось, Женя встречался, и сказала: «Теперь вам не придется никого обманывать». Только через двадцать пять лет он упрекнул однажды, что я не должна была так поступать…
Вернувшись в Москву, я посадила Дениса в кресло. Он сидел такой маленький, хорошенький – херувимчик с голубыми глазами. Посадила и сказала таким тоном, как будто с подругой разговариваю: «Денис, мы с папой разошлись». И заплакала. Естественно, была потребность ему – самому близкому существу – все рассказать. Он, конечно, ничего не понял, но с тех пор я на сто процентов уверена, что дети в таком возрасте, не понимая смысла слов, интонацию правды или лжи ощущают сразу…»
(Стоит отметить, что, в отличие от Евстигнеева, Волчек в повторном браке связала свою жизнь с человеком, далеким от мира искусства, – с профессором строительного института Марком Раделевым.)
Первое время Евстигнеев и Журкина вынуждены были ютиться по разным углам (например, снимали комнатку у своих друзей – Владимира Сошальского и Аллы Покровской – в Марьиной Роще), и лишь в конце 60-х они получили квартиру в доме на Сиреневом бульваре. В мае 1968 года у них родилась дочь Маша. Ее крестным стал все тот же В. Сошальский. Вот его рассказ об этом событии:
«Женя позвонил мне рано утром и сказал: «Дорогой, в девять часов утра мы пойдем в цирк (я поначалу не разобрал слово «церковь»), так надо быть в черном костюме. У тебя есть, так что постарайся, чтобы все было «интеллигантиссимо». Я подумал, что мы идем на какой-то утренний просмотр к Юре Никулину, но меня смутило, что надо надевать черный костюм с утра и что я должен ехать к Жене домой, когда он живет совсем в другой стороне от цирка, рядом с которым живу я. Об этом я ему и сказал. Женя стал дико хохотать в трубку: «Дурачок, не в цирк, а в церковь»… Я, конечно, надел черный костюм и поехал крестить Машу. Сам Женя в церковь не вошел: сказал, что он коммунист, что ему лучше не мелькать и что, пока я здесь буду крестить его дочь, он обязан съездить на партсобрание…»
А вот рассказ из того периода, когда Евстигнеев с женой и ребенком только-только переехали в дом на Сиреневом бульваре. Рассказчик – С. Зельцер:
«В доме шумно, дымно и очень интересно. С Лилией Дмитриевной – женой Евгения Александровича – всегда легко и просто. Красивая, кокетливая, подкупающе бескорыстная – готова отдать все, что ни попросишь. Рассказывает втихаря, чтобы Женя не слышал: «Сегодня звонит в дверь мужчина, такой весь из себя высокий, стройный, элегантный. Говорит: «Простите, Лилия Дмитриевна, я ваш сосед, въезжаю в квартиру на третьем этаже, да вот незадача: привез мебель, а жена на работе, не могу рассчитаться с грузчиками – денег с собой нет. Не одолжите ли до вечера сто рублей? А вечерком прошу вас, не откажите, с Евгением Александровичем пожалуйте к нам, чайку попьем, побеседуем…» Отдала. А потом выяснилось, что там, на третьем этаже, такие и не живут»…
По мнению многих, брак Евстигнеева и Журкиной нельзя было назвать счастливым. Между супругами часто случались ссоры, несколько раз они собирались развестись, но в самый последний момент что-то их останавливало. Из-за вечных скандалов Журкина начала пить, у нее произошло расстройство психики. Евстигнеева обстановка в семье откровенно угнетала, и единственной отдушиной для него стала работа. В 70-е годы он часто снимался в кино, много играл на сцене МХАТа. В декабре 1980-го у Евстигнеева случился первый инфаркт. Рассказывает его коллега, актер Владлен Давыдов:
«Женя поехал на гастроли в Архангельск со спектаклем «Заседание парткома», но уже на аэродроме в Москве почувствовал какую-то тяжесть на сердце. Когда прилетел в Архангельск, еще пытался репетировать, но с большим трудом. Вызвали врача. Тут же на «неотложке» его увезли в больницу…
В то время и я лежал в Боткинской больнице после гипертонического криза. Узнав, что у Жени инфаркт, я написал ему в Архангельск письмо. А потом Женю привезли в Москву и долечивали уже в Боткинской больнице. Так мы оказались вместе. Позже мы с ним еще месяц находились на реабилитации в санатории».
В 1983 году дочь актера, Маша Евстигнеева, решила подать документы в Школу-студию МХАТ. По ее словам: «Папа не хотел, чтобы я шла в артистки, он безумно боялся, что я не потяну, а сознание этого его бы убило. Я стала готовиться в медицинский, чему папа очень радовался. Но когда он уехал с театром на гастроли, я, как шпион, завернула в Школу-студию и к его возвращению уже сдала экзамен по актерскому мастерству. Какой ужас испытал потом папа, передать невозможно. Втайне от меня он пошел к нашему будущему руководителю курса, Монюкову Виктору Карловичу, и стал уговаривать, чтобы мне отказали, так как может случиться, что у меня не хватит способностей. Можете себе представить удивление Виктора Карловича? Обычно ведь бывает все наоборот. Монюков (я к тому времени уже сдала все экзамены) стал, в свою очередь, уговаривать папу разрешить мне учиться, уверяя, что все в порядке и что незачем так волноваться. Ситуация, конечно, анекдотична, но очень показательна – в этом весь папа. Его родительская любовь не могла допустить, чтобы дочь мучилась потом из-за неправильного выбора профессии. Успокоился он, лишь когда увидел меня в Школе-студии в спектаклях. Видимо, ему понравилось. Я, в свою очередь, очень стеснялась его известной фамилии и вскоре ее поменяла. Наверное, папе это было не очень приятно, но он меня понял».
В 1983 году Евгению Евстигнееву было присвоено звание народного артиста СССР. Больше всего этой награде радовалась мама нашего героя – Мария Ивановна Евстигнеева-Чернышова. Однако когда друзья пришли поздравить Евгения с этим событием, она попросила: «Только не хвалите его, не надо, он этого не любит». К сожалению, это была одна из последних ее радостей: через год Мария Ивановна умерла, причем судьбе было угодно, чтобы в последний день ее жизни сын был рядом.
В тот холодный февральский вечер Евстигнеев приехал к ней в Горький и застал ее грустно сидящей в комнате. «Мама, уже поздно, ложись спать», – обратился он к ней. «Ничего, сынок, я еще посижу, – ответила Мария Ивановна. – Я знала, что ты приедешь. Теперь можно и умереть». Сын не придал значения последним словам матери, поцеловал ее и ушел спать в другую комнату. Когда утром следующего дня он вошел в комнату матери, то увидел, что она сидит в той же позе, на том же самом месте, лишь седая голова свесилась на грудь… Мария Ивановна была мертва.
Увы, это было не последнее несчастье в семье актера – в 1986 году умерла и его жена Лилия. Без сомнения, ее преждевременную смерть приблизили обстоятельства, о которых я уже упоминал. Вспоминает актриса Валентина Талызина:
«Я наблюдала их отношения со стороны, и мне казалось, что Лилия серьезно больна. Ей было очень неприятно (по-моему, это даже вылилось в какой-то комплекс), что Женя имел фантастическую славу, а она, красивейшая женщина (Лиля действительно была необыкновенно хороша в молодости, напоминала внешне американку Дину Дурбин), оставалась как бы в тени. В связи с возрастом и болезнью она постепенно утрачивала шарм и все более негативно и резко реагировала на то, что к Жене все тянулись, хотели с ним общаться. Когда они вдвоем приходили на съемочную площадку (в 1984 году, когда снимался фильм «Еще люблю, еще надеюсь». – Ф. Р.), то все улыбались и радовались ему, а не ей. Лиля его все время подкалывала, задевала, но Женя терпеливо все сносил, старался не замечать ее подковырок».
В 1988 году у Евстигнеева случился второй инфаркт, после чего он ушел из МХАТа. Тогда ему казалось, что впереди уже нет ничего хорошего. А получилось наоборот – он женился в третий раз! Причем избранницей стала женщина на 40 лет моложе его – Ирина Цивина, актриса театра «Сатирикон». Сама она так вспоминает о тех днях:
«В детстве я, как многие девочки, собирала портреты артистов. Когда в начале 80-х я приехала из Минска в Москву поступать в театральное училище, в моем дневнике была закладка – фотография Евстигнеева из «Невероятных приключений итальянцев в России»: тот самый кадр, где он со сломанной ногой – больной, но веселый и озорной. Я не особенно берегла эту открытку, даже записала на ней какой-то телефон… Теперь я вспоминаю о ней как о неслучайном знаке судьбы.
Я училась в Школе-студии МХАТ у Василия Петровича Маркова. В конце второго курса он объявил нам, что Евгений Александрович Евстигнеев будет ставить с нами «Женитьбу Белугина» Островского. Для актера был устроен специальный показ, но он ушел молча, ничего не сказав. Мы гадали, кого из нас он выберет: всем хотелось работать с Евстигнеевым, ведь он был не просто знаменитостью – он был любимым, обожаемым артистом. Я, суеверная трусиха, нарочно не стала читать пьесу и потихоньку выспрашивала у однокурсников, о чем она, какие в ней роли. А в начале третьего курса Евгений Александрович пришел и зачитал свое решение. Мне досталась роль главной героини, Елены Карминой, чего я никак не ожидала – до сих пор я считалась характерной актрисой. Так мы встретились впервые – как учитель и ученица…»
Я училась в Школе-студии МХАТ у Василия Петровича Маркова. В конце второго курса он объявил нам, что Евгений Александрович Евстигнеев будет ставить с нами «Женитьбу Белугина» Островского. Для актера был устроен специальный показ, но он ушел молча, ничего не сказав. Мы гадали, кого из нас он выберет: всем хотелось работать с Евстигнеевым, ведь он был не просто знаменитостью – он был любимым, обожаемым артистом. Я, суеверная трусиха, нарочно не стала читать пьесу и потихоньку выспрашивала у однокурсников, о чем она, какие в ней роли. А в начале третьего курса Евгений Александрович пришел и зачитал свое решение. Мне досталась роль главной героини, Елены Карминой, чего я никак не ожидала – до сих пор я считалась характерной актрисой. Так мы встретились впервые – как учитель и ученица…»
Буквально через год после знакомства Евстигнеев и Цивина поженились. Этот брак вдохнул в него новые жизненные силы, он преобразился на глазах. Ему вновь захотелось жить, работать!.. Но судьба отмерила ему слишком мало времени для счастья. В начале марта 1992 года Евгений с Ириной отправились в Лондон, где ему должны были сделать операцию на сердце. Однако за час до нее Евстигнееву вдруг стало плохо, и он умер прямо на операционном столе…
После смерти мужа Ирина Цивина прожила в России около года, а потом уехала в США с новым мужем (режиссером). В 1994 году у них родился сын, которого они в честь Евгения Александровича Евстигнеева назвали Юджином (так американцы произносят русское имя Евгений).
Сын Е. Евстигнеева и Г. Волчек Денис окончил ВГИК, после чего почти десять лет работал оператором. Он снял такие известные фильмы, как «Слуга» (1988), «Армавир» (1991), «Луна-парк» (1992) и др. Затем Денис ушел в режиссуру. Его фильм «Лимита» (1994) собрал целый букет призов: «Ника-94», «Кинотавр-94», «Сан-Рафаэль-94», «Кинофорум-95», «Анже-95»…
В 1992 году он женился на дочери легендарного актера Зиновия Гердта Екатерине (до этого она была замужем за кинорежиссером Валерием Фокиным, родила от него сына Ореста). Сейчас она работает в жанре документального кино.
Дочь Е. Евстигнеева и Л. Журкиной Маша выступает на сцене театра «Современник». Ее брак со звукорежиссером Андреем Селянским оказался неудачным, и в 1993 году она вышла замуж во второй раз – за актера Максима Разуваева. Через год на свет появилась дочь Соня…
Николай ЕРЕМЕНКО (младший)
Коля с детства был очень влюбчивым (видимо, не случайно родился в День всех влюбленных – 14 февраля). Еще детсадовским карапузом он влюбился в свою воспитательницу, жутко ревнуя к навещавшему ее ухажеру. Мальчик Коля настолько рьяно оказывал воспитательнице знаки внимания, что она даже стеснялась, не зная, как реагировать на его чувства… Потом, в первом классе, он влюбился в свою одноклассницу и преследовал ее не менее активно, чем детсадовскую воспитательницу. Затем у Николая началась череда бестолковых увлечений благодаря половому созреванию – что-то вроде тренировки чувств. Врезалось в память актера, как он в первый раз поцеловал девочку, прижав ее к батарее в темном подъезде. И хотя произошло это абсолютно неумело, он чуть сознание не потерял от совершенно нового, неиспытанного доселе ощущения.
Вспоминает Николай Еременко: «Секреты интимной жизни я постигал с помощью дворового ликбеза в глубокой тайне от родителей. И потому довольно рано стал понимать, как нелегко им было жить со мной, уже школьником, в одной комнате…»
В 17 лет Еременко отправился в Москву и поступил во ВГИК. Там он уже начал влюбляться по-серьезному, и одним из первых увлечений стала его однокурсница Наталья Белохвостикова (кроме нее, в их группе учились еще три Наташи: Гвоздикова, Бондарчук и Аринбасарова). По словам Николая: «Мы все тогда друг в друга перевлюблялись. Но скорее это был невинный флирт, который в юности быстро проходит. Хотя был момент, когда нам с Наташей Белохвостиковой казалось, что мы созданы друг для друга. Но только казалось… В первой же совместной картине – «У озера» – нам пришлось играть эротическую сцену. Вся съемочная группа сбежалась тогда в павильон, чтобы посмотреть на нашу парочку. Я должен был лишь поцеловать свою партнершу и неловко завалить на постель… Наташа от волнения пошла пунцовыми пятнами. Герасимов с нескрываемым интересом наблюдал, как мы переживем весь этот кошмар. Пережили…»
Однако ни один из студенческих романов Николая так и не вынудил его жениться. Произошло это чуть позже, в 1974 году, когда он уже два года как благополучно закончил ВГИК. Избранницей молодого актера стала студентка ВГИКа Вера, которая до этого уже успела побывать замужем. В 1976 году у них родилась девочка, которую назвали Ольгой.
Скажем прямо, первое время отцом Еременко был номинальным: за ребенком в основном присматривала жена, а сам он пропадал на съемочных площадках, добывая семье средства на пропитание. А когда случалось остаться дома ему, ничего хорошего из этого, как правило, не получалось. Так, однажды он отправился погулять с полуторагодовалой дочкой и… умудрился ее потерять. Он вез Олю на санках, и на одном из поворотов девочка свалилась на землю. Еременко этого не заметил, и какое-то время вез пустые санки. И, возможно, вез бы их еще долго, если бы случайный прохожий не остановил его: «Мужик, ты ничего не потерял?» Еременко обернулся – санки пустые, а дочь метрах в десяти лежит в шубке на снегу.
Всесоюзная слава пришла к Еременко в июне 1976 года с выходом на телевизионные экраны многосерийного фильма С. Герасимова «Красное и черное», где Николай сыграл одну из главных ролей – Жюльена Сореля. С этого момента вокруг молодого актера началось настоящее помешательство. Десятки поклонниц стали круглосуточно дежурить в его подъезде, другие – присылать письма с любовными признаниями, вкладывая в конверты пряди своих волос. Некоторые девушки грозились даже покончить жизнь самоубийством, если кумир не ответит взаимностью. Об одном таком случае Еременко вспоминает сам: «Девушка из Керчи писала потрясающие письма. Они выделялись среди прочих – в них были изумительные стихи. Я уже привык и, когда она перестала писать, начал даже дергаться. Вдруг от ее подруги приходит письмо, напечатанное на машинке. Подруга сообщает, что та девушка покончила с собой, и ее родные, зная о ее чувствах ко мне, просят приехать на похороны. Я проникся: всю ночь не сомкнул глаз, утром поехал в аэропорт за билетом и вдруг… вспомнил, что та девушка первую строчку всегда начинала с правой части листа, и письмо ее подруги начиналось так же! Тут я все понял. Такой ответ написал!..»
Спустя два года после шумного успеха Еременко в «Красном и черном» пришел новый триумф – в телевизионной постановке Леонида Квинихидзе «31 июня», где Николай сыграл молодого влюбленного художника. Эта роль подарила актеру еще несколько сотен тысяч молоденьких поклонниц: на его адрес стали приходить новые мешки писем и телеграмм. Но и это были «цветочки». Через год, когда Еременко сыграл стармеха Сергея в фильме Бориса Дурова «Пираты XX века», новый триумф в десятки раз перекрыл два предыдущих.
В последующие годы ролей, равных по популярности трем вышеназванным, в карьере Еременко уже не встречалось. Хотя персонажей ему по-прежнему приходилось играть разных: и положительных, и отрицательных. А в роли графа Орлова в «Царской охоте» (1990) Николаю перед камерой пришлось даже раздеться. По словам артиста: «Мама моя всегда была (да и сейчас остается!) женщиной строгих правил и консервативных взглядов. Она до сих пор, когда видит «Царскую охоту», где я с обнаженными ягодицами стою перед своей партнершей, отворачивается от экрана… А ведь в фильме все было снято достаточно корректно…»
Несмотря на то что в киношной среде брак Еременко считался крепким, на самом деле он таковым не являлся. Время от времени Еременко позволял себе романы на стороне как со своими коллегами-актрисами, так и с женщинами, не имевшими к кино никакого отношения. Артист шутил, что, поскольку родился 14 февраля, в День всех влюбленных, то о его бесконечных романах для него позаботился сам покровитель – святой Валентин. По его же словам: «Моя профессия грешна изначально. Женщины всегда будут меня притягивать, я обречен их любить!.. Моя жена очень тяжело переживала все это, но, к счастью, она нормальный человек. Я и выбрал ее потому, что не смог бы жить с артисткой. Актрисы мне на работе надоели!..»
А вот как на этот счет выразилась его мама, Галина Орлова: «Я смотрела на Веру как на великую мученицу. Оле тоже не нравилось, что папу донимают красотки. Николай был прекрасным сыном – и никудышным мужем!..»
А в 1990 году одна из очередных возлюбленных актера родила ему дочку Таню. Еременко встал перед серьезной дилеммой: бросить семью он не смел, поскольку побоялся гнева своего отца, который к таким вещам относился очень сурово, но и девочку, родившуюся вне брака, Еременко тоже оставить не мог (в дальнейшем он как мог помогал ей материально, регулярно с ней виделся).