Поджав губы, его светлость довольно пристально смотрел на нее.
– И его светлость особо настаивал, чтобы ваш милый сынок исполнил свою сольную партию, – продолжал викарий. – Я могу лишь поаплодировать его вкусу, мэм. Это великая честь для нашего хора и для вашего юного Мэттью в особенности.
Как он посмел! Он обманул ее, практически лишив возможности отказаться.
– Это вечерний концерт? – спросила она у викария, игнорируя второго, безмолвного, посетителя. – Боюсь для Мэттью это будет слишком поздно, мистер Баркер. Но хор отлично справлялся в течение двадцати семи лет. Я уверена, что завтра вечером они отлично выступят и без него.
Лорд Хит впервые заговорил:
– Однако я сделал присутствие вашего сына, мэм, обязательным условием приглашения хора.
Ага, значит, он ее поймал. Мисс Кемп и все остальные будут на седьмом небе от восторга. Преподобный Баркер чуть ли не лопался от гордости... и от предвкушения обещанного пожертвования на ремонт церкви. А у нее не было никакой веской причины не давать сыну поделиться своим талантом с истинными ценителями музыки.
Но в ней закипела злоба за этот обман.
– Ясно, – сказала она самым ледяным тоном, посмотрев лорду Хиту прямо в глаза, чтобы он знал, что ей действительно было все ясно. Очевидно, он выяснил, что она вдова и что ее деверь, являвшийся опекуном Мэттью, отсутствовал. Без сомнения, он подумал – и не ошибся, – что преодолеть ее сопротивление будет легко.
– Мне бы хотелось поговорить с вашим сыном, – сказал барон. – На репетиции остается мало времени, но я хотел бы обсудить с ним, что он будет петь. Я хочу, чтобы вы привели его сегодня или завтра, а лучше в оба дня, чтобы он мог потренироваться петь в моей музыкальной комнате и привык к ее акустике.
Фанни вздернула подбородок.
– А это приглашение распространяется на весь хор, милорд? – спросила она. – Я пошлю за мисс Кемп и выясню, когда они собираются посетить ваш дом, чтобы порепетировать.
Он снова сжал губы.
– Хор может просто петь, как обычно, мэм, – ответил он. – А вот юный солист...
– ...тоже будет петь, как обычно, – отрезала она.
Он удивленно приподнял брови, отчего стал выглядеть раза в два высокомернее. Без сомнения, барон не привык, чтобы его перебивали.
– Мисс Кемп любезно согласилась сопровождать вас и милого Мэттью на репетицию, миссис Берлинтон, – вставил викарий. – Она зайдет к вам сразу после обеда, чтобы узнать, удобно ли вам будет встретиться сегодня. У мальчика действительно ангельский голос, милорд, как вы уже проницательно заметили. И такой же характер.
– Так могу я с ним поговорить, мэм? – спросил лорд Хит с нотками плохо скрываемого нетерпения в голосе.
Фанни поджала губы. Ей подумалось, что, возможно, будь это предложение сделано кем-нибудь другим, она была бы польщена. Ей никак не удавалось связать свое представление о нем как об элегантном повесе с этим знатоком музыкальных талантов. И ей не нравилась мысль, что к ней отнеслись, как к какой-то служанке, чтобы она отдала своего сына на потеху его светским друзьям. Интересно, не посадят ли ее на кухне, пока Мэттью будет петь?
Она решила, что ведет себя глупо. Это действительно была большая честь. Мэттью будет в восторге. И это всего один раз. Не будет ничего дурного, если он поучаствует в рождественском концерте. Рождество было для детей особым праздником.
– Я сама его приведу, – сказала она, обращаясь к викарию. – Хотя не понимаю, что тут еще обсуждать. Он споет то же самое, что вчера его светлость уже слышал, и все.
– Да, приведите мальчика, – сказал лорд Хит с еле заметной скукой в голосе, когда она повернулась к двери.
Кэти абсолютно не была уверена, что ее молитвы услышат, не говоря уже об ответе на них, поскольку она произносила их, сидя на стуле для наказаний. Иногда ей хотелось, чтобы мама просто отшлепала ее, когда она плохо себя вела, как поступала тетя Мерси с кузенами, но мама никогда не делала этого.
Однако, возможно, Бог решил, что утомительного сидения на этом стуле было достаточно, потому что он ответил на ее молитву. По крайней мере, она так думала. Утром приходил тот джентльмен. Мэтт вернулся в детскую после того, как мама увела его вниз, и сказал, что это был тот самый человек, который указал на мисс Кемп своей тростью и посмотрел на нее, Кэти, своим огромным увеличенным глазом.
И вот сегодня днем они втроем, а также мисс Кемп, ходили в дом этого джентльмена, где их провели в огромную комнату с фортепьяно в центре и огромной штукой рядом с ним, которую мама назвала "арфой". Мэтт собирался петь и так сильно волновался, что не смог есть в обед, хотя няня пыталась уговаривать и даже заставлять его.
Кэти не знала, как посещение этого дома ради того, чтобы Мэтт мог спеть, поможет в превращении джентльмена в папу, но она доверяла Богу. По крайней мере, ей так казалось. Она все еще чувствовала себя неуютно, оттого, что он захотел забрать ее первого папу и даже не спросил на это разрешения.
Даже после того, как джентльмен вошел в комнату и поприветствовал их, они с мамой и мисс Кемп сделали реверанс, а Мэтт поклонился, она не знала, каким образом он станет ее папой. Он выглядел гораздо красивее в своей одежде, чем дядя Джон, но не улыбался. И мама не улыбалась, и по какой-то причине в комнате ощущалась ужасная неловкость, несмотря на то, что мисс Кемп твердила джентльмену, что у него прекрасная музыкальная комната. Но ей не нужно было этого говорить. Он наверняка и сам это знал.
Однако его глаза потеплели, когда он взглянул на Мэтта и заговорил с ним, как со взрослым.
– Ну что, Мэттью, – сказал он, – эта комната привела тебя в замешательство?
– Нет, сэр, – ответил Мэттью, но по его тону Кэти смогла определить, что так оно и было, хотя ей оставалось лишь догадываться о значении этого незнакомого слова.
Кэти не слишком внимательно слушала то, что за этим последовало. Они обсуждали, что Мэтт будет петь. Мама сказала, что он споет только одну песню, и при этом была непреклонна, как тогда, когда Мэттью пытался упросить ее, чтобы она позволила им попозже лечь спать. Но джентльмен сказал, что должно быть еще что-то, называемое вызовом на бис. Мисс Кемп сказала что-то об арфе, отчего джентльмен нахмурился. А потом он усадил маму и мисс Кемп на пару стульев по соседству с фортепьяно и поставил рядом Мэтта. И Мэтт начал петь "Ковентрийский гимн". Его голос дрожал, почти как у мисс Кемп, и джентльмен приказал ему остановиться, сделать несколько вдохов, не торопиться и снова попробовать. После этого Мэтт запел лучше. Джентльмен встал поодаль, у самой двери.
Кэти с сомнением размышляла, не ошиблась ли она. Возможно, в конце концов, он не сможет быть ее новым папой. Он ни разу не посмотрел на нее. Она с трудом могла себе представить, как они с Мэттом борются на ковре или как он подбрасывает ее саму к потолку. Хотя ей хотелось, чтобы джентльмен попробовал. Он выглядел очень большим и сильным. Если дядя Джон мог ловить ее кузенов, то она была уверена, что этот джентльмен поймает ее. Она даже не будет кричать от страха, зная, что он ее не уронит.
Спустя пару минут Кэти отошла от своего места. Ни мама, ни остальные ничего не заметили. Все слушали Мэтта, чей голос в этой огромной комнате звучал очень громко. Она направилась к джентльмену, желая проверить собственные чувства. Она подумала, что испугается, когда подойдет к нему поближе, но не была в этом до конца уверена. Его бриджи были очень тесными, подумала она. На самом деле, будь они розовыми, Кэти не смогла бы с уверенностью сказать, не были ли они просто кожей. Эта мысль насмешила ее, и она протянула руку, чтобы потрогать их и убедиться, что это на самом деле были всего лишь бриджи, а не кожа цвета печенья.
Он удивленно посмотрел на нее с высоты своего роста, и она чуть не подпрыгнула от испуга. Но вместо этого она сделала кое-что другое, кое-что очень глупое, потому что няня как-то давно говорила ей, что так делают только малыши. Она протянула вверх руки.
Джентльмен продолжал смотреть на нее, словно не был уверен, чего она от него хотела, – или не знал. Кэти решила, что Бог обманул ее, и почти опустила руки. Она хотела заплакать, но это действительно было по-детски, а она не собиралась так поступать дважды подряд. Ей было четыре, и она не была малышкой.
И тут джентльмен наклонился и поднял ее. Кэти была удивлена его силой. Он поднял ее вверх без видимых усилий, словно она ничего не весила.
Она надежно и удобно устроилась на его руке, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее собственного. Когда она пристально посмотрела ему в глаза, он отвернулся и снова обратил взор на Мэтта. У джентльмена были голубые глаза. Ей понравилась мысль о голубоглазом папе.
Мэтт сбился, и мисс Кемп пришлось напомнить ему слова. Он начал петь с самого начала.
Мэтт сбился, и мисс Кемп пришлось напомнить ему слова. Он начал петь с самого начала.
В лице джентльмена было что-то странное. Оно отличалось от маминого или папиного. Кэти смотрела на него, пока любопытство не взяло верх над хорошими манерами. Она прикоснулась к его челюсти пальчиком и легонько провела им вниз. Гладко. Она провела пальчиком вверх. Не так гладко. Она нажала сильнее и снова провела вверх. Пальчик слегка покалывало.
И тут джентльмен посмотрел на нее.
– Что, малышка, – очень тихо спросил он, – я для тебя не слишком хорошо побрился утром? – И на какой-то момент – она едва уловила его – его глаза улыбнулись.
Именно в этот момент Кэти бесповоротно влюбилась в него и решила, что должна, нет, просто обязана сделать его своим папой. Дядя Джон почти никогда так ей не улыбался. И ее вчерашняя догадка оказалась абсолютно верна – она ощущала себя в полной безопасности там, где сейчас находилась.
– Да, сэр, – прошептала она, не совсем понимая, что означали его слова, однако, давая тот ответ, который, как ей казалось, ему хотелось услышать. Его губы изогнулись. Она решила, что он хотел широко улыбнуться, но по какой-то причине не сделал этого.
Несколькими минутами позже Кэти была уверена, что по приезде домой ее вновь ждет стул наказаний. Мама обернулась и вскочила с места, ее глаза стали огромными, как блюдца, а рука взметнулась к губам. Мисс Кемп что-то говорила Мэтту о выражении. Однако джентльмен громко заговорил:
– Прошу вас, не волнуйтесь, мэм. Она со мной в безопасности. Пойми, Мэттью, в такой комнате, как эта, предназначенной специально для прослушивания музыки, тебе не нужно петь в полный голос, чтобы быть услышанным. Я хочу, чтобы ты спел еще раз, но на этот раз забудь, что в комнате находятся твоя мама, мисс Кэмп или я. Позволь себе почувствовать эту комнату и то, что она от тебя требует. Слушай свой голос и позволь своему музыкальному чутью тебя вести.
Мисс Кемп, умолкнув, села. Мама тоже. Кэти посмотрела на джентльмена, который понял, что Мэтт чувствовал себя маленьким, был сбит с толку и напуган. Он не смягчил голос, как обычно делали взрослые, когда хотели, чтобы дети считали их добрыми, но Кэти все равно поняла, что он добрый. Мэтт тоже это понял и расслабился.
– Ну, малышка, – тихо спросил ее джентльмен, прежде чем Мэтт снова начал петь, – и что ты хочешь на Рождество?
"Куклу", – чуть не ответила она на привычный вопрос, но удержалась.
– Это секрет, – сказала она ему. – Но я скажу его вам на ушко, если хотите.
Джентльмен удивленно приподнял брови. Они очень красиво изогнулись. Ей надо было посмотреть в зеркало и проверить, может ли она так.
– Я хочу нового папу, – шепнула она ему.
– Серьезно? – Его брови поднялись еще выше. – Скажи-ка, ты уже выбрала кого-то конкретного?
Она уверенно кивнула и почувствовала, как по спине пробежала дрожь возбуждения. Но скоро она сменилась дрожью от чего-то еще. Его почти веселый взгляд исчез, и глаза поскучнели, если так можно сказать о глазах. Было похоже, что они потеряли блеск.
– Серьезно? – повторил он. Тут Мэтт снова начал петь, и Кэти мгновенно поняла, что он и в самом деле позабыл все и вся, кроме исполняемого им гимна. Джентльмен внимательно наблюдал за ним, и она поняла, что он совсем о ней забыл. Она была этому только рада. Она подумала, что он не хочет быть ее папой. Она была очень дерзкой и практически сказала ему, что хочет именно этого, но он стал холодным и равнодушным и произнес "Серьезно?" таким тоном, который она обязательно попытается повторить, когда останется наедине со своими куклами. Она заставит их задрожать от ужаса!
Ей снова немножко захотелось плакать, но она не двигалась, пока Мэтт почти не закончил петь. В этот момент она заерзала.
– Вниз, пожалуйста, – потребовала она, пытаясь повторить то же выражение лица и интонацию, которые были у него, когда он произнес "Серьезно?".
Он молча опустил ее на пол, и она побежала обратно к матери, жалея, что не попросила у Бога на Рождество всего лишь куклу. Это было более реально, чем получить нового папу. И меньше шансов разочароваться. Но было слишком поздно. Она загадала желание и всем сердцем захотела, чтобы оно сбылось. Ее ждет ужасное разочарование.
Возможно, джентльмен просто имел в виду, что не хотел бы, чтобы она еще что-нибудь говорила, чтобы рождественский подарок стал сюрпризом. Возможно, дело было в этом и поэтому он так холодно сказал "Серьезно?". Может, в конце концов он все-таки станет ее папой.
Мать крепко взяла ее за руку.
На следующий день лорд Хит вполглаза наблюдал за украшением своего зала и музыкальной комнаты. В действительности, признал он, его слуги были вполне сведущи в своем деле и вовсе не требовали его руководства. Но идея украсить дом на Рождество пришла ему в голову лишь вчера утром. Хотя его концерт был ежегодным, он ни разу еще не проходил за два дня до Рождества. Так что он вполне мог сделать его праздничным мероприятием.
Эта мысль прямо-таки оживила его. Он на мгновение позабыл, что в этом году остался на праздники в Лондоне именно для того, чтобы полностью избежать празднования Рождества. В конце концов, подумал он, в этом году на концерте будут дети. Детям понравится рождественское настроение. Он также позабыл, что остался в городе в том числе и для того, чтобы избежать общения с детьми.
Этим утром он чувствовал раздражение и жалел, что решил приурочить концерт к Рождеству. Он еще о многом жалел. Что не поехал прошлой ночью к Люси, например. Он ведь собирался и даже послал ей записку. Оделся и даже вышел из дома. Однако в последний момент постучал по передней стенке кареты и приказал кучеру вместо этого отвезти его в "Уайт". В преддверии праздников клуб был почти пуст, поэтому барон отвратительно провел вечер и рано вернулся домой, а затем полночи лежал без сна, глядя на балдахин над кроватью. Возможно, он бы чувствовал себя сегодня лучше, если бы провел ночь в постели Люси, даже если бы она была такой же бессонной. По крайней мере, в этом случае его бессонница была бы более плодотворной и бесконечно более приятной.
У нее было более чем красивое лицо – теперь он думал не о Люси. Аккуратный пучок не мог скрыть всей красоты ее густых и блестящих каштановых волос. Она не была стройной, но и не была толстой или даже пухленькой. У нее была фигура зрелой женщины с красивыми формами, и она несла себя гордо и элегантно. Он заметил и оценил ее красоту во время того утреннего посещения ее дома с викарием ее прихода – барон был знатоком женской красоты, так же как и музыки. Он вновь заметил ее днем. Он даже почувствовал возбуждение в чреслах, в конце концов, он был абсолютно нормальным мужчиной. Она, без сомнения, была бы хороша в постели.
Чего он не заметил, так это каких-то личных чувств по отношению к ней. Вернее так было до того момента, когда эта странная и нахальная девочка сказала то, что она сказала. Он чувствовал себя глупо, вспоминая, что был даже немного тронут тем, что она его не боялась, почти горд оказанной честью поднять ее на руки и очарован ее невинным любопытством по поводу его щетины.
Она хотела на Рождество нового папу и уже имела кого-то на примете. Значит, за вдовой Берлинтон ухаживал мужчина достаточно мудрый, чтобы включить в процесс ухаживания ее детей. И он должен быть достаточно близок к цели, если девочка надеялась заполучить его в отцы на Рождество. Вдова собиралась снова выйти замуж. Счастливец!
Однако в первую очередь лорд Хит подумал не об этом. Он представил, как руки другого мужчины распускают ее великолепные волосы, погружаясь в них, и как тело другого мужчины лежит поверх ее, даря им обоим наслаждение. Эта мысль была такой неожиданной, удивительной и... такой ужасающей, что он позволил себе на несколько мгновений задержаться на ней, прежде чем сурово подавить.
Но было уже поздно. Он стал раздражительным и беспокойным и сделал нечто ужасно глупое, учитывая тот факт, что она скоро снова выйдет замуж. Он заверил ее, что мальчику нужно еще раз порепетировать сегодня днем. Он справился с акустикой комнаты и с собственной нервозностью и пел даже лучше, чем ожидал лорд Хит, но в день концерта такой маленький ребенок будет нервничать значительно больше. Значит, он должен прийти еще раз, чтобы привыкнуть к обстановке комнаты и успокоиться. И, поскольку миссис Берлинтон с детьми не имело смысла возвращаться домой, а потом еще раз приходить вечером, она должна была согласиться присоединиться к другим его гостям за обедом. Он предоставит им гостевую комнату, чтобы она могла переодеться в вечернее платье. Его экономка будет только рада присмотреть за детьми.
На мисс Кемп приглашение не распространялось. Но он уверил миссис Берлинтон, что дом весь день будет полон снующих туда-сюда слуг и гостей, поэтому в ее приходе в сопровождении одних детей не будет ничего неприличного. Он, конечно, подчеркнул выгоды для ее сына, и она согласилась, хотя и с видимой неохотой.