— Я слушаю, — мрачно отрезал кесарь.
— Я бы хотела обсудить, — стараюсь выглядеть невозмутимо, — я бы желала обсудить ваше поведение…
Насмешка во взоре — и ледяное:
— Это не тот предмет, который тебе позволено обсуждать, сострадательная моя.
И одного не могу понять — с чего он такой злой? Злой, уставший, раздраженный… Что с ним происходит? Так, не о том думаю.
Пытаюсь успокоиться и делаю вторую попытку:
— Знаете, учитывая, что дело касается моих подданных…
— Ты хотела сказать «ваших подданных»? — ласковым голосом прервал меня кесарь.
От страха у меня начали мелко подрагивать руки. И куда, собственно, я направлялась предъявлять претензии? А главное — кому?
— Вот именно, — отчетливо произнес император.
— Прошу прощения, — мой низкий реверанс и покаянно опущенная голова. — Более подобного не повторится. Разрешите вас покинуть.
Это не вопрос, а форма вежливого обращения, тем неприятнее было услышать:
— Нет.
Остановилась, вновь повернулась к супругу, постаралась ни о чем не думать и даже не поднимать глаз, старательно созерцая пол.
— Нежная моя, — ласковый голос кесаря вызвал дрожь по всему телу, — объясни свой внешний вид!
И тогда я все же удивленно взглянула на императора. Понять, чем я не угодила его бессмертию, не могла при всем желании. Обычное платье, правда, красное, в черном как-то жарковато. Шел четвертый месяц лета, самый жаркий в году, и потому платье было из легкой ткани, открывающее шею и плечи. Причем это было более чем приличное одеяние, придворные дамы в этот период оголялись куда как смелее.
— Ты не относишься к придворным дамам, нежная моя! — прервал кесарь мои размышления. — Ступай и приведи себя в достойный вид!
Несмотря на абсурдность приказа, возражать я не посмела.
— Это радует, нежная моя. Свободна.
Еще один нижайший реверанс — и я поторопилась к двери. Едва взялась за ручку, как меня остановил его лениво-злой голос:
— Я несколько упустил момент бракосочетания твоей сестры, нежная моя. Не напомнишь, на какой стадии находится решение данного вопроса?
— На незавершенной, — я медленно повернулась к супругу.
— Поясни.
Да что тут пояснять… ух, это будет сложно.
— Мой повелитель, — вновь изучаю взглядом пол, — помолвка была заключена, как мы с вами и договаривались, по истечении трех суток.
— Я приказал не тянуть с заключением брачного союза!
О Великий Белый… так, я не о том.
— Видите ли, в соответствии с далларийскими традициями, муж должен привести молодую жену в собственный дом.
— И? — Тон его бессмертия мне совсем не понравился.
— И в настоящий момент производится срочная реконструкция родового замка семьи Грахсовен. Брак будет заключен по завершении строительства.
Я услышала тихий недобрый смех.
— Коварная моя, ты определись — реконструкция или строительство!
Молчи, Катриона, молчи! Но я не сдержалась:
— А тут уж вам виднее, мой повелитель. Все же замок пришлось отстраивать после вашего… посещения!
— Значит, строительство.
— Видимо, так, — упорно продолжаю смотреть на пол.
Некоторое время кесарь молчал, затем ленивым тоном вопросил:
— Мне стоит… помочь с восстановлением разрушенных строений?
Представила себе срок, который займет такое восстановление в исполнении кесаря. Да один миг, вот какой будет срок! Нервно сглотнула и постаралась мягко отговорить супруга от данной затеи:
— Это… это слишком мелко для вас, мой повелитель… — Лучшей отговорки я попросту не успела придумать.
— Я заметил! — Он вновь помолчал, затем спросил: — Так когда будет заключен брачный союз?
Никогда!
— В ближайшее время. — Поднимаю голову и смотрю на императора честным и преданным взглядом.
— Исчезни! — вдруг резким, неприятным, почти рычащим голосом приказал кесарь.
Я с перепугу вылетела за двери, сбежала по ступенькам и только во дворе отошла от шока. Ибо сказано это было с такой злостью, от которой кровь буквально стыла в жилах. Нет, я всегда знала, что добродушием кесарь не отличается, но вот настолько взбешенным я увидела его впервые.
Весь остаток дня банально просидела в своей спальне, пока служанки спешно перешивали все мои летние платья. Ибо ну его, этого супруга, у меня до сих пор руки трясутся!
* * *День не задался с завтрака. Во-первых, кесарь потребовал, чтобы я завтракала с ним… на рассвете. Я же после произошедшего накануне не особо желала его лицезреть, а если откровенно, то мне до сих пор было страшно, посему… сладко позевывая и захватив с собой полотенце и сменную одежду, я в одной ночной сорочке открыла портал к шенге. Нет, я не сбежала из дворца в страхе перед собственным супругом… Я произвела тактическое отступление, вот.
Вышла из портала у реки, бросив оркскую одежду на валун, с разбегу нырнула в холодную воду. Здесь была устроена заводь, посему хищников можно было не опасаться, ну и самое главное — в это время суток тут была только я… орки-то просыпались раньше.
— Утыррка любит спать, — Рхарге подошел к берегу, помахал мне лапой и сел на валун рядом с обрывом.
— Утыррка любит лежать в теплой постельке, — ответила я и нырнула, переняв эту привычку у орчат.
Мне очень нравилось погружаться под воду и, открыв глаза, смотреть, как мимо проносятся стремительные блестящие рыбки, как лениво проплывает черепаха, как шевелится водная трава, устилающая дно там, где не было песка.
Когда снова появилась на поверхности воды, спросила:
— Шенге уходить?
Рхарге кивнул:
— Вождь Джашг вернуться, когда солнце касаться могучего дуба.
Это значит на закате.
— Джашг поручить Рхарге учить Утыррка.
А мне нравилась эта идея! Более того, я в восторге была, вот только:
— Рхарге тоже сильный маг? — спросила я.
— Рхарге веселый орк и любить веселый Утыррка, — усмехаясь, произнес мой волосатый нянь. — И Рхарге сильный маг, ибо вождь.
Вот после этих слов я мгновенно покинула воду, вышла на берег и, стремительно вытираясь, уже предвкушая веселье, поинтересовалась:
— Рхарге, кто будет получать урок жизни? — пользуясь тем, что орк вежливо отвернулся, я начала переодеваться.
— Рхарге и Утыррка учить глупых наглых гоблинов, — приоткрыл завесу будущих военных действий орк.
Никакими словами не описать стремительный бег по лесу, когда ориентируешься лишь по едва заметной тропке, отталкиваешься ногами и перепрыгиваешь через валуны, мчишься по стволам поваленных деревьев. Буквально из-под ног убегают зайцы, маленькие синеперые катпи, лесные мышки и много другой живности…
— Утыррка, время обгонять нас!
Это значит, нужно поторопиться. И я бегу быстрее, стараясь не упускать из виду мохнатую спину Рхарге.
Вскоре мы достигли северных скал, здесь территория лесных заканчивалась, и отсюда начинались владения земляных гоблинов. Они, кстати, были не в пример менее свирепые, чем горные, но безмерно грубые, дерзкие. Уж насколько орки терпеливые, но этих соседей терпят с трудом.
— Утыррка, ходить без шума, не говорить громко. Застать гоблин на отдых.
Молча киваю, но с ужасом смотрю на скалы. Ранее ни за что бы на нее не полезла, но наши приключения с орчатами научили забираться даже на сосны, а там, где кончалась моя физическая сила, всегда можно было мухлевать с магией. Правда, шенге этого не одобрял совсем.
— Утыррка, идти вслед Рхарге.
В результате мы крадемся по склону нависшей над гротом скалы, потом по поваленному стволу дерева. Затем ползем по выступу и, достигнув края, заглядываем вниз.
— Гоблины! — прошептала я.
— Наглый земляной гоблин, — тоже шепотом добавил Рхарге. — Будем воспитывать жестко.
Я хихикнула. У Рхарге три сына, мои любимые Вейг, Шронг и Pax, он суровый отец, потому что детей нужно воспитывать, учить жизни. А меня воспитывает шенге, посему Рхарге просто балует меня, ну и… прививает оркское чувство юмора. А все дело в том, что его собственным отпрыскам и прививать ничего не нужно. Чуть что случится: змейки появятся в тиопи, или муравьи забредут туда, где их не должно быть, или шкура на своих ногах побежит, сразу ясно — шалят Pax, Вейг, Шронг! Они самые проказливые среди орчат… Но я отвлеклась.
Итак, грот, темный, потому что коричневые земляные гоблины солнечного света не любят и вообще обычно днем под землей сидят… зато ночью!.. Пока я волосы заплетала, Рхарге рассказал, что земляные начали охотиться в землях Лесного народа. А это плохо, ибо подрывает авторитет лесных, но, с другой стороны, судя по ловушкам, действовали молодые, а значит, было бы глупо объявлять войну всем земляным. Кстати, на молодых мы сейчас и взирали с высоты. Рхарге их ночью выследил, и теперь мы с ним будем наказывать нарушителей.
— Утыррка думать, — сказал Рхарге посмеиваясь.
Я с коварной улыбкой осмотрела грот… мое внимание привлекли улья диких пчел. Так, сконцентрироваться, потянуться к улью, используя ветер…
— Утыррка глупый, — вмешался Рхарге, — слабый ветер не помогать, сильный причинить вред.
Так, а мы… пойдем другим путем. Осторожно касаюсь ветром гоблинов, и…
— Ожге, — Рхарге достал и открыл мешочек с красным перцем. — Плющ, — передо мной лег второй мешочек. — Мед. — Ароматный горшочек стал третьим компонентом воспитания гоблинов.
Я очень люблю Рхарге!
Земляные тем временем снимали шкуру с убитого оленя. Гоблины мясо не жарили, ели сырым, но любили соленое. Соль у них вообще первый деликатес, посему сначала дичь свежевали, потом солили, а затем отрезали куски и ели. А мы сейчас нарушим им трапезу!
Ветер подчинился столь охотно, словно эта стихия и сама желала развлечься. Тонкой струйкой ожге полетел к мясу… а зрение у земляных препаршивое, обоняние получше будет, но красный перец как раз без запаха. Завершив приправу тушки освежеванного уже животного, я посмотрела на мешочек с ядовитым плющом, уже испробованным на Аршхане, и взглянула на Рхарге.
— Гоблин пить, потом кустики! — фыркая от смеха, сказал мой нянь.
О-о-о! Какая изобретательность! Кто сказал, что орки добрый народ? Ну, добрые, конечно, зато изобретательные сверх меры! Но какова месть, а?! Бедные гоблины! И я, хихикая от предвкушения, вновь использовала ветер, чтобы щедро опылить ядовитым плющом ближайшие к гоблинам кустики, густые такие…
Но вот зачем мед, я так и не поняла. Рхарге на мой вопрошающий взгляд указал на пирамидки муравейников… Все, я была покорена изощренностью и продуманностью плана! Вот это месть!
Мед тонкой струйкой потянулся к… хлопковым тряпкам, которые явно для вытирания были предназначены — земляные гоблины, как и орки, к запахам чувствительные, посему соблюдали чистоту… ну а как говорил мой родной отец: «Используй слабости противника».
— Утыррка понимать Рхарге молча, — посмеиваясь, заметил мой нянь.
И мы засели в засаду. Легкий ветерок, созданный мной, отгонял от нас мошкару — шенге бы не одобрил, но его тут нет, — солнышко еще не припекало, а лежали мы на сухом мхе, так что было хорошо, уютно и… когда они уже трапезничать изволят?!
Первым потянулся к мясу главный и самый большой среди горбатых уродцев. Принюхался, заставив сердце невольно сжаться, но, достав каменный нож, отрезал заднюю ногу оленя, вынудив меня невольно прикинуть его силу, и с этой ногой отошел, сел скрестив ноги, но есть не начал…
— Подчинение, — пояснил Рхарге, — главный следить за младший, чтобы справедливо… не оставались голодный гоблин.
— А-а, — поняла я.
Разрезав оленя, все расселись с кусками в руках и начали есть… по команде! Гоблины были явно голодны, измотаны ночной охотой, все же на земли лесных попасть трудно. С другой стороны, сами же оленей на собственных территориях извели на шкуры, а мяса было так много, что выбрасывали, ну а за кабаном им было трудно угнаться. Да и кабанов тут водится мало, не то что в Готмире… Кстати, вот что в Готмире хорошо, так это быстрый рост кабанов… нужно будет переговорить с шенге: может, там ферму устроить? Хм, и Илери туда главным свинозаводчиком… Я представила себе картину и захихикала. Потом вспомнила, что Илери больше нет, и хихикать перестала.
Но тут действо началось! Первым подскочил вожак. Уронив мясо и схватившись двумя лапами за горло, он захрипел, отчего-то запрыгал и… побежал к реке.
Повторив все его действия, за вожаком потянулись и остальные. Я думала, они пить начнут, но все вот так держались за горло и пританцовывали от нетерпения, пока вожак пил… а пил он долго. И все это время его несчастные подчиненные молча приплясывали, не решаясь припасть к спасительной влаге.
— Народный танец гоблинов! — Я хохотала, уткнувшись в плечо Рхарге.
— Гоблин — танцор, — и Рхарге, фыркая, ржал, уткнувшись в мох.
А танец веселых гоблинов с каждой минутой эволюционировал. Мы оценили хрипящий хоровод, притопыш, весьма артистичные приседания с подвыванием, и наконец главный напился, испортив все представление. Зато как синхронно гоблины ринулись к воде, просто нырнули ласточками, разом присосавшись к голубым потокам.
Их счастье продолжалось недолго, чуть отдышавшись, вожак опять схватился за горло и устремился к реке. Несчастное воинство тут же вернулось к танцевальной программе.
И красиво-то как: вожак к воде — гоблины танцуют, вожак танцует — гоблины пьют!
Внезапно Рхарге перестал хохотать и внимательно вгляделся в кусты.
— Что? — шепотом спросила заинтригованная я.
— Утыррка видеть танцующий гоблин, теперь смотреть танцующий тролль!
И снова начал сотрясаться от беззвучного хохота.
Я всмотрелась в приправленные ядовитым плющом кустики и, зажимая рот, начала хохотать, с трудом сдерживаясь, — в кустах сидели тролли! Злобные мелкие твари, решив поживиться добром столь беззаботно танцующих у реки гоблинов, и не подозревали, какой схлопотали подарочек!
Когда кусты начали чуть трястись, потом нервно трястись и дальше трястись все сильнее, я не выдержала:
— Рхарге, Утыррка живот лопнет! Смех убивает Утыррка! — И снова уткнулась в волосатого няня, который и сам уже вытирал слезы от хохота.
— Утыррка сильный орк, — простонал Рхарге, — Утыррка терпеть! Не умирать. Смотреть танец… А-а-а, Рхарге умирать от смеха!
Гоблины, вытанцовывая свой неповторимый танец, покосились на трясущиеся кусты, но тяга к прекрасному была сильнее, и коричневые продолжили радовать нас новыми па.
Когда тролли, в составе пяти штук, вырвались из кустов и пустились в пляс, почесываясь и приседая, я уже стонала от смеха. И ведь громко нельзя, а тихо уже просто невозможно!
Но далее произошло нечто запредельное — тролли, несмотря на внезапную и жесточайшую чесотку, от захватнических планов не отказались и… схватили тряпки гоблинов… на которых праздновали неожиданный дар судьбы ядовитые муравьи…
Виртуозные гоблинские танцоры остановились лишь на мгновение и исключительно для того, чтобы оценить новое веяние в искусстве — тролльи танцы на земле! Тролли катались, кружились, выгибались, брыкались, и все это не вставая! Мастерство тролльего танца искренне поразило гоблинов, но тут вождь уступил место поклонения речным потокам, и наступило его время приобщаться к прекрасному! Он и приобщался, держась за горло, пританцовывая и вылупив глаза на троллей!
— Утыррка, — простонал задыхающийся от хохота орк, — Рхарге совсем умирать… от смеха!
— Рхарге сильный орк, — я вернула ему его же фразу, — Утыррка умереть раньше!
Мы переглянулись и захохотали в голос, уже не боясь быть обнаруженными — у гоблинов и троллей танец, им не до нас!
Никогда не думала, что можно практически помирать от смеха! Мы хохотали так, что едва не сотрясали горы. Гогот Рхарге, наверное, был слышен и в охте!
И гоблины, видимо разобиженные излишне издевательским хохотом, решили прервать народное творчество. С громким криком «Уррахагеа-а», это нечто типа «Убьем, кишки вырвем, закопаем, раскопаем и снова убьем», гоблины ринулись в бой… Отбежали от реки шагов на двадцать и… тяга к прекрасному победила агрессию: вереница танцующих странный танец нимф вернулась к поклонению водным потокам… И снова вожак к воде — гоблины танцуют, вожак танцует — гоблины пьют! А тролли тоже неплохо пляшут!
Я хохотала в голос, лежа на спине, Рхарге от хохота бил кулаком по земле и все никак не мог успокоиться. И тут… я-то увидела портал, а вот мой нянь продолжал сотрясать воздух и скалу заодно.
Шенге вышел из портала, узрел народный гоблинский танец и новое веяние в трольих танцах и сурово посмотрел на нас, банально помирающих со смеху. Но тут выражение у шенге стало такое, что я смеяться перестала вмиг.
— Рхарге, — тихо позвала, испуганно глядя на разгневанного папу, — Рхарге…
— Утыррка не мешать Рхарге умирать от смеха, — простонал мой нянь.
Тихое и гневное рычание шенге — и Рхарге, мгновенно оценив обстановку, резко вскочил. Я, обессилев от восторга по поводу гоблинского творчества, встать сил не имела.
Шенге порычал еще немного, затем посмотрел на берег реки. Попытался сдержаться, действительно попытался. Даже нахмурился, чтобы из образа сурового и недовольного вождя не выйти, но в итоге хмыкнул, усмехнулся, расхохотался и выразил искреннее уважение к народному творчеству не менее издевательским хохотом, чем мы с Рхарге. Когда шенге едва не повалился на скалу от хохота, мы с нянем уже старались не смеяться, синхронно схватившись за животы, которые уже попросту нещадно болели. И все равно в итоге хохотали вместе с шенге.
Но потом было не так весело. Мы спустились вниз, и сначала орки втолковывали гоблинам правила мирного сосуществования, потом гоблины занялись воспитанием троллей. В результате грот первыми покинули тролли, у которых к многочисленным опухолям от укусов муравьев добавились синие пятна вокруг глаз — гоблины, в отличие от орков, сначала били, потом думали, потом снова били.