К концу командировки Сотников совершенно извелся от тревоги и тоски по жене. А когда он в последний раз позвонил Ане уже с аэродрома, ее телефон был вне зоны действия.
Квартира встретила его пустотой. Он сразу понял, что с тех пор, как они вместе уехали отсюда две недели назад, здесь никого не было: на мебели тонким слоем лежала пыль, и Анина кофточка, которую она в последнюю минуту передумала надевать, лежала на диване там, где она ее бросила.
Он сел за кухонный стол и набрал Анин номер. Ответ был тот же: телефон абонента выключен или находится вне зоны действия.
Такого просто не могло быть! Да, точная дата его возвращения заранее была неизвестна, поскольку врачи летели не регулярным рейсом, а военно-транспортным самолетом, но в любом случае Аня уже должна была вернуться домой. Он еще раз набрал номер: телефон абонента выключен… Все больше нервничая, он позвонил в Сертолово – там никто не ответил. Тогда Витя набрал мобильный номер тестя.
– Здравствуйте, это Виктор.
Ответом ему было молчание.
– Алло, алло! Валентин Константинович, вы меня слышите?
– Ты где? – глухо отозвалась трубка.
– Дома! Валентин Константинович, где Аня?
– Я в офисе, – сказал Сумароков, не отвечая на вопрос, – буду здесь еще в течение часа. Пиши адрес.
– Что с Аней?! – заорал Витя.
– Приедешь – узнаешь.
Сумароков дал отбой.
…Витя бежал к остановке обычным маршрутом их вечерней пробежки, но Ани рядом не было.
«Господи, сделай со мной все, что угодно, лишь бы она была жива! Сделай так, чтобы она была жива! Пожалуйста, Господи, пусть она будет жива!»
Он страстно молился, понимая, что Сумароков вызвал его не для того, чтобы сообщить: «С Аней все в порядке».
Не в силах дожидаться лифта, он пешком взлетел на третий этаж. Нарядная секретарша, сидевшая за компьютером в приемной Сумарокова, посмотрела на него с изумлением: какое дело могло привести к ее боссу этого запыхавшегося курсанта с отчаянным выражением лица?
– Валентин Константинович занят… – начала она, но он уже промчался мимо и толкнул тяжелую дверь.
Сумароков сидел за столом. Увидев Виктора, он смерил его презрительным взглядом, швырнул через стол конверт и поднялся, собираясь уйти. Витя схватил его за руку.
– Где Аня?
– Не твое дело, урод, – сквозь зубы процедил Валентин Константинович. – Больше ты ее не увидишь. Все вопросы через адвоката. – Он резко вырвал руку и вышел из кабинета.
Витя схватил конверт.
«Дорогой Витя, – писала Аня своим круглым детским почерком, – мы не будем больше вместе. Прими это и не пытайся меня вернуть. Не думай, что ты в чем-то виноват передо мной, – решение расстаться я приняла не под действием обиды или негодования. Я была с тобой счастлива, но сейчас обстоятельства изменились. Я больше не хочу делить с тобой жизнь. Я боюсь тебя, а мысль о том, чтобы лечь с тобой в постель, вызывает у меня настоящий ужас. И дело не в том, что случилось между нами в последний раз. 1ы не виноват, все дело во мне. Я могла бы не писать тебе, просто уйти, потому что свое решение не изменю, как бы ты меня ни уговаривал. Цель этого письма только одна – чтоб ты не чувствовал себя виноватым. Ты был прекрасным мужем, да и будешь еще, только не для меня. Я знаю, что ты будешь терзаться, по косточкам разбирать нашу жизнь, пытаясь понять, что ты сделал не так. Ничего, Витя! Ты всегда поступал как порядочный человек.
Я уезжаю. Когда ты вернешься из Грозного, меня уже не будет в России. Не пишу, где я буду, чтобы ты меня не разыскивал, потому что это не имеет смысла. Я не вернусь по крайней мере год, но не ищи меня и потом. Насчет развода свяжись с папиным адвокатом, я подписала все бумаги, так что мое личное присутствие не потребуется. Прощай, Витя, спасибо тебе за все».
…Что ж, Господь выполнил его просьбу – Аня жива, только не хочет больше его видеть. Она жалела его, но не любила, так и не смогла полюбить за годы брака. И нельзя верить тому, что она написала. Она просто хотела смягчить удар, а на самом деле не простила ему изнасилования и потери ребенка.
Он вспомнил, как она вырывалась, а он крепко держал ее в капкане своих ног… Конечно, она не хочет еще раз испытать такое!
«Ты сам все уничтожил, – сказал он себе. – За одну минуту умудрился разрушить все хорошее, что было в твоей жизни. Ты сам лишил себя света и радости. Аня пишет, что ты не виноват, но утешаться этим малодушно и глупо».
Утрата была сокрушительной. Но он не хотел избавиться от горя, наоборот! Как бы ему ни было плохо сейчас, Ане тогда было гораздо больнее. И теперь он должен все выдержать и пережить…
* * *Вернувшись в квартиру, где полно было Аниных вещей, он разрыдался. Потом позвонил адвокату и в категорической форме отказался разводиться, пока не увидится с женой.
– Воля ваша, – равнодушно сказал тот. – Анна Валентиновна предвидела такой вариант и просила на вас не давить. Если передумаете, звоните.
Витя походил по квартире и понял, что оставаться здесь больше не может. В тот же вечер он уехал в общежитие.
Надеясь на чудо, он несколько раз звонил в оставленную квартиру и с замиранием сердца слушал длинные гудки: вдруг Аня передумала и вернулась? Трубку никто не брал.
И потянулись дни без нее.
Как автомат, он ходил на консультации, сдавал экзамены, отрабатывал смены в больнице. Вскоре выяснилось, что аспирантура, которая была ему твердо обещана, от него уплыла. Сотников пропустил срок подачи официального заявления, протежировавший ему Колдунов находился в отпуске, и ситуацией воспользовались, чтобы вместо Вити взять другого курсанта, чей папа был большим чином в подольском госпитале.
Витя воспринял эту новость равнодушно. После ухода Ани ничто в жизни уже не могло причинить ему настоящей боли. Понимая, что ставит крест на своей хирургической карьере, он распределился на подводную лодку.
* * *Через несколько дней позвонил вернувшийся из отпуска Колдунов:
– Витя, ты как?
– Спасибо, у меня все в порядке.
– Но я только что узнал, что ты с аспирантурой пролетел!
– Ничего страшного, Ян Александрович.
– Как это – ничего страшного? Да великий Пирогов в гробу перевернется, если узнает, что ты свой талант на флоте гноишь! Я, когда выпускался, и половины того не мог, что ты делаешь, а ведь тоже не последний человек на курсе был! Попытаюсь тебя на какуюнибудь другую кафедру пристроить…
– Спасибо, не нужно, – прервал его Сотников. – Я поеду служить.
Колдунов помолчал, потом осторожно переспросил:
– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я тебе помог?
– Абсолютно уверен. Меня все устраивает. Два года отслужу и вернусь в хирургию.
Колдунов опять помолчал. Потом тяжело вздохнул и сказал:
– Если передумаешь, позвони.
Витя вспомнил, что эту же фразу он недавно слышал от Аниного адвоката.
Да только что ему было передумывать? Аня не с ним, остальное значения не имело.
И лишь одно Витя знал точно: как бы ему ни было плохо, он не опустится, не начнет пить и не пойдет бомжевать. Потому что все это уже было в его жизни… Аня его спасла, и он ее никогда не предаст.
Глава четвертая
Кажется, Ладины надежды начинали сбываться!
Оставаясь наедине с собой, она перебирала каждую минуту того вечера, когда Валентин приехал к ней в клинику, растерянный, недоумевающий, и с порога сообщил, что Аня уехала в Норвегию, даже не сдав государственные экзамены, и собирается развестись с мужем.
В первый момент Лада даже не осознала смысла этой новости, но ее сердце возликовало: Сумароков приехал к ней сам, она нужна ему!
– Садись, Валя, и успокойся, пожалуйста. Сейчас я дам тебе чаю. Или ты кофе хочешь?
– Я ничего не хочу. Собирайся, поедем ужинать.
Ужинать! Она и не помнила, когда он последний раз куда-нибудь ее приглашал. И еще один хороший знак: он мог бы просто попросить ее приехать к нему, но не сделал этого, потому что не хотел, чтобы при разговоре присутствовала Катька!
По дороге в ресторан он рассказывал ей о событиях последних дней.
После отъезда Виктора в Грозный Аня приехала в Сертолово. Она была в нормальном настроении, о недавнем выкидыше не вспоминала. А на следующий день Валентин вернулся с работы и не застал ее дома. Это его немного удивило, поскольку утром дочь сказала, что никуда не собирается, но мало ли куда она могла уехать?
Часам к одиннадцати вечера он позвонил ей на мобильный. Аня сказала, чтобы он ее не ждал, потому что у нее дела и она будет ночевать в городе.
На следующее утро он позвонил в Анину квартиру – трубку никто не взял. Он несколько раз звонил на мобильный – Аня не отвечала. Он начал волноваться, но вскоре она перезвонила сама и попросила не ждать ее и сегодня.
«Но ты хотя бы можешь сказать, где находишься?» – возмутился он. «Я уже взрослый человек, папочка, – спокойным тоном ответила она. – Пожалуйста, не надо меня контролировать».
«Но ты хотя бы можешь сказать, где находишься?» – возмутился он. «Я уже взрослый человек, папочка, – спокойным тоном ответила она. – Пожалуйста, не надо меня контролировать».
Теряясь в догадках, он позвонил Кате. Та засмеялась: «Обычное дело. Возвращается муж из командировки…»
Валентин даже не сразу понял, что она имеет в виду.
«Я давно знаю, что у них с Витенькой не все так безоблачно, как кажется», – сказала Катя. А вечером, приехав в Сертолово, она рассказала Валентину, что в больнице видела на Анином теле следы побоев.
«Ты врешь!» – закричал он.
Катя пожала плечами и ушла в свою комнату.
«Неужели ты всерьез считаешь, что Сотников – идеальный муж?» – спросила она за завтраком. Нет, он так не считал. Наоборот, он ведь был против этого брака… «Так что удивительного, если у нее появился кто-то другой?» – «Другой появился сразу, как только муж уехал? Это не похоже на Аню!» – «Да кто знает, похоже или не похоже… Аня в последнее время со мной не откровенничает. С тобой, как я понимаю, тоже. Возможно, этот другой у нее появился уже давно».
Валентин терялся в догадках, но вечером Аня приехала в Сертолово сама: бледная, расстроенная, несчастная – так ему показалось. Она сразу объявила, что хочет развестись с мужем и уехать. Он бросился расспрашивать – безрезультатно. На прямой вопрос о Сотникове Аня ответила, что тот ни в чем не виноват, все дело в ней самой.
Это было так странно, так неожиданно! Но Валентин знал, что его дочь своих решений не меняет. Достаточно было вспомнить, как она, четырнадцатилетняя, несмотря на уговоры Лады, ездила в туберкулезную больницу…
Поразмыслив, Сумароков решил подойти к вопросу рационально и спросил Аню, куда она хочет уехать. «Не знаю, – сказала она и заплакала. – Куда-нибудь подальше».
Валентин созвонился со своим партнером в Осло, и уже на следующий день тот сообщил, что Аня может получить стажировку в спортивном колледже и заодно место в команде колледжа по биатлону.
Вчера Аня улетела, так ничего никому и не объяснив.
В итальянском ресторане Сумароков даже не заглянул в меню. Лада заказала еду для них обоих. Она чувствовала себя хозяйкой положения. Она видела недоумение, боль Валентина, искренне ему сочувствовала, и в ее душе крепла надежда: несчастье дочери поможет ему разобраться в себе. Теперь-то он поймет, что она – та женщина, которая нужна ему по-настоящему.
Они выпили вина, и она сказала:
– Я не верю, что у Ани мог кто-то появиться. И не верю, что Витя бил ее.
– Но Катя сама видела у нее синяки!
Лада попробовала салат с рукколой и креветками.
– Я давно уже не посвящена в ваши семейные дела, – с мягким укором произнесла она. – Если б ты мне сразу сообщил, я бы с Аней поговорила. Могу, конечно, позвонить ей, но ты же понимаешь, что общаться по телефону сложнее.
…Под тихую музыку они проговорили почти до полуночи. Ладе пришлось дважды звонить Олегу из туалета и врать насчет затянувшейся деловой встречи.
Мимоходом Сумароков упомянул, что к нему приезжала Лариса, жена Олега, и он дал ей денег.
Потом Валентин на такси довез ее до дома, на прощание поцеловал в щеку и грустно вздохнул. Если бы в квартире не было Олега, Лада могла бы пригласить его на чашку чаю…
Она пообещала, что завтра же позвонит Ане и попытается выяснить причины ее внезапного отъезда.
Квартира встретила тишиной: дочь давно спала, Олег на кухне читал газету.
Задержав дыхание, чтобы он не почувствовал запах вина, она пожаловалась на усталость и сразу прошла в ванную. О визите Ларисы к Сумарокову она решила Олегу не говорить.
Она тщательно продумала предстоящий разговор с Аней – все оказалось бесполезным: ничего нового Лада не выведала. А когда она осторожно задала вопрос о синяках, Аня рассердилась:
– Это Катя такие слухи распространяет? Не понимаю, зачем ей это нужно! И не понимаю, как ты, Ладочка, можешь всерьез верить в эти глупости…
В Норвегии Ане нравилось. Она поселилась в спортивной деревне под Осло, взяла напрокат машину и начала учить язык, чтобы в ближайшее время начать работу в детской команде в качестве помощника тренера.
Аня поинтересовалась новостями туберкулезного отделения, сказала, что очень скучает без своих маленьких подопечных… На том разговор и закончился.
Со вздохом положив трубку, Лада позвала Лизочку и стала одевать ее – было воскресенье, единственный Ладин выходной, и дочери были обещаны прогулка в парке и кафе-мороженое.
Олег собирался навестить бывшую жену, а потом забрать Ладу с Лизой прямо из кафе.
Они только успели дойти до Лизиной любимой детской площадки с пластмассовыми горками, когда у Лады зазвонил мобильный. Продолжая наблюдать за дочкой, она присела на скамейку и достала трубку.
Звонил Олег. Бесстрастным голосом он сообщил, что Лариса умерла, он общается с милицией и когда освободится – неизвестно.
– С милицией? Ее что, убили? – ахнула Лада.
– Пока не знаю, – мрачно ответил Олег. – Извини, я больше не могу говорить.
«Эта несчастная женщина заплатила жизнью за твои тайны, – сказала себе Лада. – Наверняка ее убили из-за тех денег, что дал ей Сумароков. А ты мало того что не остановила его, ты даже не сказала об этом Олегу!»
Она подозвала Лизу.
– Сейчас мы пойдем в одно место, где ты еще никогда не бывала. – Лада заправила под розовую шапочку выбившиеся темные, как у Олега, пряди.
– А кафе-мороженое? Мама, ты же обещала!
– Мороженого купим домой.
… В Чесменской церкви они поставили свечку перед распятием, потом Лада написала заупокойную записку о новопреставленной рабе Божьей Ларисе.
Олег вернулся, когда Лиза уже давно спала.
Он рассказал, что обнаружил бывшую жену на кухонном диване рядом со множеством пустых бутылок. Так бывало нередко, и в первый момент он только удивился, откуда у Ларисы деньги на французский коньяк. Но потом что-то в позе спящей его насторожило. Он подошел, дотронулся до руки, попутно отметив ее синеватый цвет…
Вызванная им «скорая» констатировала смерть, наступившую не меньше шести часов назад. Потом приехала милиция.
В тот же день произвели вскрытие. Оно показало, что Ларису никто не убивал, просто ее сердце не выдержало почти десятилетнего пьянства. Выпив накануне не менее двух бутылок коньяку, она заснула, чтобы уже не просыпаться.
Теплый день сменился сырым угрюмым вечером, на которые так щедро петербургское лето. В воздухе висела серая хмарь, а небо лежало так низко, что листва на деревьях казалась синей. Или такой эффект давали тонированные стекла его машины? Вяло раздумывая на эту тему, Валентин подъехал к дому и увидел у ворот знакомую фигуру.
Разговаривать с Сотниковым он не испытывал ни малейшего желания. С другой стороны, он же не знал, почему с ним рассталась его дочь. Обсудив с Ладой Катину версию избиения, они окончательно ее отвергли, а новой не появилось…
Сумароков опустил боковое стекло. Витя подошел к машине.
– Валентин Константинович, мне нужно с вами поговорить. И, учтите, я никуда не уйду!
«Не уйдет он! Сейчас вот возьму тебя за ухо да шваркну о железную створку ворот. Въеду на участок, отключу домофон, а ты останешься тут валяться».
Но выходить из машины было лень.
– Что тебе еще? Я же сказал: все вопросы через адвоката.
Сотников набычился.
– Я уезжаю служить. На Север. Уделите мне пять минут, и я надолго оставлю вас в покое.
– Ну. Я тебя слушаю.
– Валентин Константинович, дайте мне Анин телефон! Пожалуйста!
– Не дам. Что еще?
– Я имею право поговорить с женой! Хотя бы попросить у нее прощения!
– Бог простит, Витя, – усмехнулся Валентин.
– Дело даже не в прощении! – В Витином голосе зазвенело отчаяние. – Просто я не могу без нее. Она же для меня все! Аня всегда все знала, как жить, и все… – лихорадочно говорил он. – Валентин Константинович, я молюсь на нее! Я виноват, но…
– Если бы Аня захотела поговорить с тобой, она бы сама тебе позвонила.
– Но она же не знает, что я уезжаю! Вдруг она захочет поговорить, а меня нет!
– Вот когда захочет, тогда и будем решать.
– Но я же буду на подводной лодке! Со мной нельзя будет связаться!
– Если понадобится – свяжемся. Но я думаю, что не понадобится. Аня своих решений не меняет. Так что мой совет тебе, Витя, оставь ее в покое. – Последние слова он произнес почти дружеским тоном.
Сотников кивнул, сунул руки в карманы, ссутулился и, широко шагая, направился к остановке маршрутки.
Сумароков въехал в ворота.
Катин оранжевый «ситроен» стоял в гараже. Секунду подумав, Валентин бросил свою машину на участке, загонять не стал. Зачем, если утром снова ехать?
Взял в хозблоке несколько поленьев, зашел в дом, затопил камин, сел в качалку. Последнее время он полюбил одинокие посиделки возле огня. Наверное, надо завести собаку, большую, шерстяную, с крутолобой головой и слюнявой пастью. Чтобы она деловито сновала по гостиной, часто дыша, обнюхивала бы его ревниво, а потом укладывала свою большую башку ему на колени и счастливо сопела. И уж конечно, всегда бы радовалась его приезду, не то что жена!