Тюремная администрация оказалась в очень неловком положении. Согласно материалам ФБР, Комбс и Рик пытались отмазаться, когда сообразили, что их поимели, доложив, что я бежал из-под стражи с применением насилия. Однако, как сказал некий мудрец, шила в мешке не утаишь.
Понимая, что стану объектом массовой охоты, я снова решил бежать в Бразилию, но знал, что должен переждать, пока страсти не поулягутся. Я был вполне уверен, что в ближайшие несколько дней все пункты выезда из Соединенных Штатов будут под надзором.
Мой побег из тюьмы попал на первую полосу одной нью-йоркской газеты. «Фрэнк Абигнейл, известный полиции всего мира как Аэронавт, однажды спустивший самого себя в самолетный унитаз, чтобы избежать встречи с блюстителями порядка, снова на свободе…» – начиналась статья.
В Нью-Йорке у меня кубышек не было, но Джин ссудила мне достаточно, чтобы перекантоваться, пока охота за мной не заглохнет. Я окопался в Квинсе, а через две недели добрался поездом до Вашингтона, округ Колумбия, где арендовал автомобиль и заехал в мотель в пригороде столицы.
В Вашингтон я направился потому, что в банках по ту сторону Потомака в Виргинии у меня было несколько заначек, а столица, с ее огромным и разношерстным населением, представлялась мне безопасной гаванью. Я считал, что не привлеку вообще никакого внимания.
Но заблуждался. Где-то через час после регистрации в мотеле, случайно выглянув из окна номера через щель в занавесках, я увидел нескольких офицеров полиции, бегом занимающих позиции по периметру. Как выяснилось, портье – бывшая стюардесса гражданской авиации – узнала меня с первого взгляда. Целый час она изводила себя, гадая, стоит ли впутываться, но все-таки позвонила в полицию.
На руку мне сыграло только одно обстоятельство, о чем я в тот момент не знал. О’Райли, как только его уведомили, что меня загнали в угол, приказал ничего не предпринимать, пока он не прибудет, чтобы возглавить захват лично. О’Райли, с которым я встретился лишь мельком после предъявления мне обвинений, хотел взять меня за шкирку лично.
Но в тот момент я едва не запаниковал. Несмотря на поздний час, комплекс номеров был хорошо освещен и спереди, и сзади. Я сомневался, что успею метнуться под надежный кров тьмы за освещенными паркингами мотеля.
Однако понимал, что попытаться должен. Натянув плащ, я выскочил через заднюю дверь, но тут же сдержал себя, заставив перейти на шаг. Но едва успел сделать пару шагов в направлении угла здания, как оттуда появились двое офицеров. И оба направили пистолеты на меня.
– Стоять, мистер, полиция! – рявкнул один команду, будто позаимствованную прямиком из телевизионного сериала о полиции.
Я не застыл, а продолжил шагать, глядя прямо в зрачки их стволов, и на ходу козырнул бумажником.
– Дэвис, ФБР, – произнес я, сам удивившись собственному спокойствию и твердости голоса. – О’Райли уже подъехал?
Пистолеты опустились.
– Не знаю, сэр, – пролепетал один. – Если да, то он там спереди.
– Хорошо, – решительно бросил я. – Держите этот участок под наблюдением. А я проверю, приехал ли О’Райли.
Они расступились, пропуская меня. А я, не оглядываясь, зашагал во тьму за стоянкой.
Послесловие и интервью с автором
Даже самому коварному лису не дано ускользать от своры вечно, во всяком случае, если ищейки упорны, а когда дело касалось Фрэнка Абигнейла, ищейки были не только неотвязны, но еще и крайне злы. Оскорбив одного полицейского, считай, что оскорбил всех. Посадив в лужу Канадскую королевскую конную полицию, ты посадил в лужу Скотланд-Ярд. Унизив регулировщика в Майами, ты унизил калифорнийский дорожный патруль. А Фрэнк Абигнейл годами оскорблял, сажал в лужу и унижал полицию везде и повсюду, регулярно и с возмутительной безмятежностью. Так что полиция повсюду искала его день и ночь, не зная устали, и не только ради правосудия, но и ради отмщения.
Не прошло и месяца после того, как Абигнейл избежал поимки в Вашингтоне, округ Колумбия, как двое нью-йоркских детективов, жевавших хот-доги в припаркованном патрульном автомобиле, заметили его идущим мимо и задержали для опознания. Несмотря на попытки Абигнейла отпираться, через два часа его личность подтвердили и передали его в ведение агентов ФБР.
За считаные недели Абигнейла завалили обвинениями в подлоге, распространении необеспеченных чеков, мошенничестве, использовании почты для мошенничества, подделке ценных бумаг, предъявленными властями всех пятидесяти штатов. За право представлять дело в суде состязались различные федеральные прокуроры и прокуроры штатов, причем каждый утверждал, что у него самые неопровержимые улики против заключенного. Все иски против Абигнейла были обоснованными. Хотя продемонстрированные им в ходе криминальной карьеры ум и сообразительность не подлежат ни малейшему сомнению, он демонстрировал скорее дерзость, чем коварство, открытость, а не уклончивость. Легион свидетелей смог опознать Абигнейла в той или иной из его ролей, обвинить его в том или ином преступлении. Если бы все обвинения против Абигнейла подбросили в воздух и выхватывали произвольные наугад, улик в этом деле было бы более чем достаточно.
Абигнейл прекрасно осознавал, в каком сложном положении очутился, и это осознание причиняло ему непомерные душевные муки. Он понимал, что должен отбыть срок заключения в некой тюрьме штата или федеральной, а то и несколько сроков в разных тюрьмах. Он не мог рассчитывать, что условия хоть в какой-нибудь из американских тюрем окажутся столь же гуманными, как в Мальмё. Больше всего он боялся, что его заточат в американскую версию Перпиньянского арестного дома. И страхи его отнюдь не убавились, когда было принято волюнтаристское решение призвать его к суду в Атланте, штат Джорджия. Абигнейл чувствовал, что в Атланте он возбуждает куда бо́льшую неприязнь, чем в любом другом городе США.
Однако сторону защиты представлял искусный адвокат, сумевший заключить сделку с федеральным прокурором, которую Абигнейл охотно подписал.
В апреле 1971 года Фрэнк Абигнейл предстал перед федеральным судьей, признав себя виновным по статье 20 Уголовного кодекса США по делу, охватывавшему «все преступления, известные и неизвестные», совершенные им в континентальных Соединенных Штатах с нарушением будь то законодательств штатов или федерального законодательства. Председательствующий судья провозгласил указ о nolle prosequi (прекращении судебного преследования) по всем, кроме восьми из сотен обвинений, выдвинутых против Абигнейла, и приговорил его к десяти годам по каждому из семи обвинений в мошенничестве с отбыванием сроков одновременно, и к двум годам по обвинению в побеге из-под стражи с отбыванием срока по окончании предыдущих.
Если бы все обвинения против Абигнейла подбросили в воздух и выхватывали произвольные наугад, улик в этом деле было бы более чем достаточно.
Свои двенадцать лет Абигнейл должен был отсидеть в федеральном исправительном учреждении в Питерсберге, штат Виргиния, куда и был водворен в том же месяце. Он отбыл четыре года своего срока, работая клерком на одном из тюремных предприятий, получая «жалованье» в размере двадцати центов в час. Трижды за этот период Абигнейл подавал прошение об условно-досрочном освобождении, и каждый раз получал отказ.
– Если мы пойдем на ваше УДО в будущем, в каком городе вы хотели бы отбывать срок условного освобождения? – спросили у Абигнейла как-то раз во время третьего рассмотрения его прошения.
– Не знаю, – сознался он. – Не хотелось бы в Нью-Йорке. Мне кажется, там я окажусь в нездоровой для себя среде, учитывая события и обстоятельства прошлого. Я оставляю решение о месте моего УДО на полное усмотрение компетентных органов.
Вскоре после того по неким причинам, постичь которые Абигнейл даже не пытался, он получил условное освобождение с пребыванием под надзором в городе Хьюстон, штат Техас, где должен был доложиться федеральному инспектору по УДО в течение семидесяти двух часов по прибытии, по мере возможности отыскав для себя доходную работу по найму в течение того же периода.
Фрэнк Абигнейл быстро постиг, как и большинство освобожденных заключенных, что общество подвергает осужденных наказанию и по выходе из мест заключения. Для некоторых это оборачивается просто социальным отторжением, но для большинства подобное посттюремное наказание одним клеймом позора и пренебрежением не ограничивается. Для осужденного, вышедшего из тюрьмы, поиски работы оказываются куда более трудными, чем для закоренелого безработного, даже если он обладает нужной или дефицитной квалификацией (зачастую приобретенной в местах отбывания заключения). А в случае экономического спада, требующего сокращения числа рабочих мест, трудоустроенный бывший заключенный теряет работу первым. Слишком уж часто поводом для увольнения служит сам факт, что он сидел в тюрьме.
Для Абигнейла же проблемы после освобождения многократно усугублялись тем, что бюрократ, назначенный для надзора за ним, был полон враждебности и антипатии. Инспектор по надзору выложил Абигнейлу свои чувства в его адрес напрямую.
– Не нужен ты мне здесь, Абигнейл, – заявил несгибаемый чинуша. – Тебя мне навязали. Не люблю я жулье и хочу, чтоб ты знал об этом с самого начала… Сомневаюсь, что ты продержишься хоть месяц, прежде чем залетишь обратно в кутузку. Как бы там ни было, лучше уясни себе это. Не пытайся водить меня за нос. Я хочу тебя видеть каждую неделю, а когда найдешь работу, я буду навещать тебя регулярно. Только напортачь, а я не сомневаюсь, что напортачишь, и я лично отвезу тебя обратно в тюрягу.
На первой работе Абигнейл играл роль официанта и повара, обучающегося на менеджера, в пиццерии сети закусочных быстрого питания. Поступая на работу, он не известил работодателя, что вышел из заключения, потому что никто об этом не спросил. Унылое однообразие этой работы только усугублялось периодическими визитами сурового инспектора по надзору.
Хоть Абигнейл и был образцовым работником, которому часто доверяли инкассацию выручки фирмы, через полгода его все-таки уволили, когда руководство компании, собираясь предложить ему пост менеджера одного из сетевых заведений, изучило его анкетные данные повнимательней и выяснило, что он выпущен условно-досрочно из федеральной тюрьмы. В течение недели Абигнейл нашел себе место у поставщика бакалеи в сети супермаркетов, но снова не потрудился сообщить работодателю, что был осужден. Через девять месяцев Абигнейла повысили до ночного менеджера одного из складов компании, и верхушка руководства заинтересовалась опрятным, обаятельным и представительным молодым человеком, отдающимся служебным делам с таким усердием. Очевидно, он был кандидатом на административный пост, и дирекция фирмы начала готовить его к этой роли. Впрочем, восхождение Абигнейла до роли бакалейного гуру внезапно оборвалось, когда проверка благонадежности выявила его пагубное прошлое, и опять ему дали под зад коленом.
В последующие месяцы эта обескураживающая процедура, повторявшаяся из раза в раз, навязла у Абигнейла в зубах, и он начал подумывать о возвращении к своему неправедному ремеслу, считая, что затаил обиду на истеблишмент вполне заслуженно. Абигнейл действительно мог вернуться к своей преступной карьере, как и множество других бывших заключенных, удрученных подобными ситуациями, если бы не два счастливых обстоятельства. Во-первых, его избавили от враждебно настроенного инспектора по надзору, передав под опеку более рассудительного и беспристрастного блюстителя. А во‑вторых, вскоре после того Абигнейл подверг свое положение и перспективы на будущее серьезному и основательному рассмотрению.
«Тогда я работал киномехаником, – вспоминает Абигнейл сегодня. – Хорошо зарабатывал, но пять вечеров в неделю сидел в крохотной комнатушке, и заняться мне было совершенно нечем, только смотреть один и тот же фильм снова и снова. И я подумал, что слишком умен для этого, что зарываю в землю таланты, которыми наделен».
Фрэнк Абигнейл – один из наиболее уважаемых авторитетов по части защиты документов от подделки.
Явившись к своему инспектору по надзору, Абигнейл изложил план, составленный им в одиночестве в кинобудке.
– Полагаю, я больше всех на свете знаю все, что касается механики подлога, чековых мошенничеств, подделки ценных бумаг и тому подобных преступлений, – сказал Абигнейл офицеру. – После освобождения из тюрьмы мне нередко казалось, что если я смогу направить эти знания в нужное русло, то очень помогу некоторым людям. К примеру, всякий раз, когда я захожу в магазин и выписываю чек, я вижу две-три ошибки со стороны продавца или кассира, которыми чековый жулик мог бы запросто воспользоваться. Я пришел к выводу, что все это от недостатка образования, и я мог бы научить людей обращаться с чеками и аккредитивами так, чтобы защитить себя от мошенничества и краж.
С благословения своего инспектора по надзору Абигнейл обратился к директору пригородного банка, описав в общих чертах, что у него на уме, и представив свою биографию виртуозного банковского афериста.
– Пока у меня нет ни слайд-презентации, ни чего-либо другого, – сказал Абигнейл. – Но я хотел бы провести для ваших сотрудников часовую лекцию после закрытия. Если вы сочтете мою лекцию никчемной, вы мне ничего не должны. Если же она окажется полезной, вы заплатите мне пятьдесят долларов и сделаете пару звонков своим друзьям в других банках, чтобы высказать им свое мнение о моем выступлении и моем деле.
Его дебют в качестве «белого воротничка криминальной экспертизы» привел к визиту в другой банк, потом еще и еще. Через считаные месяцы Абигнейл был уже нарасхват у банков, отелей, авиакомпаний и других предприятий.
Сейчас Фрэнк Абигнейл – один из наиболее уважаемых авторитетов по части защиты документов от подделки. Уже более четверти века он трудится в подразделении финансовых преступлений ФБР. Сегодня он ведет в Академии ФБР и Национальной академии ФБР курс для правоохранительных органов всей страны – от локальных до федеральных. Является основателем корпорации, специализирующейся на защите документов от подделки и базирующейся в Вашингтоне, округ Колумбия, регулярно читает лекции по всему миру. Проживает на Среднем Западе с женой и троими сыновьями.
Поймав автора
Представитель издательства «Бродвей Букс» беседует с Фрэнком Абигнейлом о его образе на широком экране, в семейном кругу и в сотрудничестве с правоохранительными органами.
Книга «Поймай меня, если сможешь» окольным путем добралась до Голливуда. Как ваш труд наконец попал в руки Стивена Спилберга почти двадцать лет спустя после первой публикации?
Это абсолютно изумительное странствие. Впервые я продал права на фильм еще до появления книги. Я продал их Баду Йоркину и Норману Лиру после выступления в передаче «Вечернее шоу Джонни Карсона». Они продержали права два года, после чего продали телевизионному подразделению «Коламбия Пикчерз». «Коламбия» перепродала их через год «Сонни Гроссо Продакшнз». Годом позже их продали «Холл Бартлетт Продакшнз». Тот продержал их несколько лет, потом права были куплены компанией «Голливуд Пикчерз», подразделением «Дисней». Спустя пару лет «Тачстоун» продала их «Сони Три-Стар», а та – «Бунгало 78 Продакшнз». Наконец, «Бунгало 78» предоставила проект «ДримВоркз». «ДримВоркз» развила проект, наняв сценариста Джеффа Натансона, и когда сценарий был полностью готов к производству, Стивен Спилберг решил взять его под свое начало. Ожидание того стоило.
Каково было видеть Леонардо ДиКаприо, «подделывающегося» под вас?
С первого же нашего разговора по телефону Леонардо ДиКаприо произвел на меня сильнейшее впечатление. Он интеллигентный, зрелый, образованный и очень серьезно относится к своему искусству. Его игра в кино очень впечатляет. Он воистину замечателен.
Вы были консультантом фильма. Что от вас потребовалось и говорили ли Леонардо ДиКаприо и Том Хэнкс с вами о вашем опыте?
С Леонардо я провел уйму времени. Я гостил у него дома, и мы очень детально прошлись по моему прошлому, моим привычкам, симпатиям и антипатиям, даже по моим манерам. Он изучал меня по-настоящему. С ним было весело, он замечательный хозяин. Том Хэнкс – воистину выдающаяся личность. Он был очень добр ко мне и моей семье, и я был очень впечатлен его искренностью. Он всегда в хорошем настроении, и работать с ним очень увлекательно.
Должно быть, втиснуть все множество ваших эскапад в кино было нелегко. Что было упущено?
В нашу первую встречу Стивен Спилберг объяснил мне, что взять пять лет жизни и втиснуть их в двухчасовой фильм, не упустив некоторых деталей, невозможно. Когда съемки закончились в мае 2002 года, мне показалось, что там процентов на восемьдесят все сходится. Поменяли состав моей семьи, выбросили кое-какие мои ипостаси, выбросили мой срок в Швеции и мой побег из федерального СИЗО, а заодно изменили время и место некоторых событий.
А после вашего освобождения из тюрьмы у вас еще были встречи с инспектором ФБР, роль которого играл Том Хэнкс?
Да. «О’Райли» еще жив и, рад сообщить, здравствует. Мне довелось в нескольких случаях провести с ним довольно много времени, и мы частенько общались по телефону. Мои дети выросли у него на глазах.
Вы довольны тем, как в фильме представлены ваши мать и отец?
Не хочу критиковать, ведь это, в конце концов, только кино. Персонаж, сыгранный замечательным актером Кристофером Уокеном, не очень-то похож на моего настоящего отца. Мой отец был кристально честен, не страдал себялюбием и был трудягой. Развод ударил по нему крайне сильно, но он был для меня замечательным папой. Мать снова вышла замуж лет через двадцать после развода, и детей от этого брака у нее не было.