– Где Мария? – повторил он свой вопрос.
– Не знаю, – пожала плечами я. – Наверное, у себя дома. Адрес вам известен. Кстати, откуда? В вашем загробье есть справочные?
Максим медленно поднялся и шагнул ко мне.
– Где Мария?
– А почему вы в электричке? Где ваша машина? – попыталась я заговорить пришельцу с того света зубы, но тут покойник схватил меня за плечи и начал трясти.
– Где Мария? Где Мария?
– Да отстань ты! – закричала я и… проснулась. Машка трясла меня за плечо.
– Ну, ты и соня, – сказала она.
– А? Что? Где я? – начала испуганно озираться я.
– В электричке ты. На дачу едем. К Скворцовой, – напомнила Никитина. – Или забыла?
– Хорошо, что это был сон, – сказала я, оглядывая пассажиров.
– А что тебе снилось? – спросила Света.
– Да так… – махнула рукой я.
– Ну, ладно, потом расскажешь, нам пора выходить.
Дачный поселок мы нашли довольно быстро. А возле колонки произошло затруднение: Света утверждала, что надо идти налево, Маша – что направо, а я считала, что прямо.
Послышался шум мотора, и мы увидели приближающуюся серебристую машину.
– Во, дачник приехал, давайте у него спросим, – предложила Байкова и направилась было к автомобилю, но мы с Машкой не поддержали ее идею, ответив на нее дружным визгом: «Бежим отсюда!», сорвались с места и помчались не разбирая дороги.
Байкова, ничего не понимая, понеслась за нами, выкрикивая на ходу:
– Чего вы бежите? Куда? Меня подождите! Да стойте же! Я не могу так быстро!
Мы остановились возле какого-то колодца.
– Чего вы так рванули-то? – тяжело дыша, спросила Светка.
– Ох, Света, считай, что за мной жених приехал, – ответила Никитина.
– Какой еще жених? Что ты несешь?
– Света, если мы тебе всю эту историю подробно изложим, ты нас за сумасшедших примешь, – сказала я.
– Я и так уже принимаю. Объясните все толком.
– Да некогда нам объяснять, надо скорее твою Юльку искать! – завопила Машка.
Я закивала, переводя дыхание, и тут… на улицу вновь вырулил серебристый автомобиль. Закричав, мы снова побежали. Мы куда-то сворачивали, скакали по чьим-то огородам, геройски лезли через крапиву, репейник и грязь, но из-за поворотов то и дело появлялся знакомый нам автомобиль.
В конце концов блицисследование окрестностей пришлось прекратить – мы совершенно выдохлись и перешли на шаг. Вздрагивая при каждом шуме мотора, мы, озираясь, бродили среди дач. Света то и дело предлагала свернуть то направо, то налево, и мы с Машкой уже хотели утопить нашего Сусанина в ближайшей луже, как она вдруг закричала, указывая рукой на желтую калитку:
– Вот Юлькина дача!
– Ты уверена? – спросила Никитина.
– Да. Скворцова мне фотографии дачные показывала…
– Да мало ли тут желтых калиток! – перебила ее я.
– Может быть, желтых калиток здесь и завались, а вот табличка на заборе: «Осторожно, злой кот Вася!» – наверняка только одна, – возразила Светка. – И, кстати, тот мальчик упоминал табличку!
Машка, не веря своему счастью, подбежала к забору, прочитала надпись на дощечке и, хлопая в ладоши, начала кричать:
– Я люблю тебя, рыжий мальчик! Я люблю тебя, злой кот Вася!
«А уж как ты Макса любишь…» – ехидно подумала я.
Мы подошли к калитке и постучали. Из дома выбежала высокая, стройная девчонка с пышными золотистыми волосами. Я с удивлением уставилась на нее: неужели у такой могла возникнуть проблема в любви?
– Это она пользовалась магией с приворотом? – шепотом спросила я у Байковой.
– Она самая.
– Привет! Какими судьбами? Ты ко мне приехала? Ты с подругами? У кого-то из них здесь тоже дача и ты в гостях? – затараторила Юля, открывая нам калитку.
– Мы к тебе, и очень спешим! – объявила Света. – Значит, так, это – Маша, это – Ира. Помнишь, ты мне говорила о том, как приворожить парня? Я тебе по ее просьбе звонила, – Света указала на Марию. – Но я забыла сказать ей, что нельзя брать землю с могилы полного тезки, и так получилось, что теперь к ней приворожен покойник. Так что скажи нам, как все это поправить, а то мертвяк ее, бедную, уже достал, – так же, на одном дыхании, выпалила Светка.
– В тебя влюблен покойник? – рассмеялась Юля, глядя на Машу. Но ее улыбка тут же исчезла. – А я не знаю, что делать.
– Как это, не знаешь? – ахнула Никитина.
– В моей книге просто написано, что нельзя брать землю, потому что будет так-то, а вот что делать, если все же…
– Нет! – завопила Маша. – Нет! Нет! Нет! Как же мне от него избавиться?
Машка села на крыльцо и залилась слезами.
– Да это же все глупости, – попыталась успокоить ее Скворцова. – Неужели ты веришь, что какой-то холодный, окоченевший труп может влюбиться? Это просто так в книжке написано. Наверное, чтоб раскупали лучше. Сама подумай, как покойник из своей могилы придет, как он откопается?
– Не знаю, как, но откапывается. И днем, и ночью! Ему кто-то на том свете лопату подарил, наверное, – всхлипывая, говорила Никитина. – А еще он на машине разъезжает, чтоб на такси не тратиться.
– Он действительно и ночью, и днем приходит, с собой зовет, – подтвердила я.
Юля как-то странно на нас посмотрела и спросила у Байковой:
– Светик, что случилось?
– Он по-настоящему приходит, – закивала Света. – Я его машину видела.
У Скворцовой глаза на лоб полезли.
– А в книге совсем-совсем ничего не написано? – спросила я.
– Сегодня жарко, – почему-то не ответила на мой вопрос та.
– Юль, посмотри, может, где-нибудь в конце, ну хоть какой-нибудь совет есть… Манюника уж замучил покойник своей любовью, – запричитала Света.
– К сожалению, там ничего по этому поводу нет. Я книгу «от» и «до» изучила.
В калитку постучали, мы обернулись. За забором стоял наш недавний знакомый и улыбался. Увидев, что мы обратили на него взгляд, он помахал нам рукой и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел, потому что Маша с криком бросилась в дом, а мы вслед за нею.
– Это он? Да? Он? – дергала нас Байкова, которая до этого видела лишь автомобиль Трофимова.
Мы утвердительно кивнули.
– Чего Маша орет? Что случилось? Кто тот человек у калитки? – ничего не могла понять Скворцова.
– Не человек. Мой влюбленный – покойник, – дрожащим голосом произнесла Мария.
Скворцова побледнела, оглянулась на дверь и тихо переспросила:
– Покойник?
Мы кивнули.
– Я… пожалуй, я дверь запру, – произнесла Юля.
Мы поднялись на второй этаж и осторожно посмотрели в окно. Трофимов все так же стоял у калитки, неподалеку виднелся серебристый автомобиль.
– Все, я в ловушке, – пробормотала Никитина и бухнулась на тахту. – Он же меня здесь караулит, как охотник добычу.
– Из твоего дома можно еще как-нибудь уйти? – спросила я у Юльки.
– Ну, если только перелезть через забор к соседям… – ответила та.
Мы выбрались через окно первого этажа и пошли через огород. Мы прошли мимо клубники, огурцов, картофельной плантации и уткнулись в забор, увитый плющом. Затем я встала на ящик, с него взобралась на бочку и, держась за край забора, посмотрела на соседский огород. Женщина лет сорока пропалывала грядки как раз рядом с изгородью.
– Здравствуйте, – вежливо сказала я.
Женщина удивленно посмотрела на меня снизу.
– Извините, а можно, мы от вас выйдем?
– А своя калитка не работает?
– Работает, но…
Ух, что же такого придумать?
– Понимаете, рядом с Юлькиной дачей околачивается один наш знакомый, с которым мы очень не хотим встречаться, – сказала я правду.
Женщина в раздумье уставилась на меня.
– Пожалуйста… – протянула я.
– Ну, ладно, если так надо, – разрешила хозяйка. Стараясь не приземлиться на грядку, я спрыгнула к ней в огород. Следом появилась Маша, а потом Света.
Оказавшись на свободе, мы дружно сказали хозяйке «спасибо» и побежали на станцию.
Глава 6 Если ты родилась в июне…
В электричке мы ехали молча, то и дело озираясь и поглядывая, нет ли среди пассажиров нашего знакомого. Так же, сохраняя молчание, мы кивком попрощались уже в городе со Светой, которая жила в другой стороне.
Старая беседка уже была занята бабульками, поэтому нам пришлось отправиться в «свободное плавание» по улицам. Я думала о том, что же нам теперь делать с этим покойником, Машка награждала всех отсутствующим взглядом.
– Кто же может знать этот проклятый отворот? – не выдержала я.
Никитина не обратила на мои слова внимания. Не меняя выражения лица, она окинула взглядом улицу и уставилась на газетный киоск:
– Почитать, что ли, купить что-нибудь… – произнесла она и поплелась к ларьку, выгребая мелочь из кармана джинсов. Вернулась с какой-то газетой в руках. Тихо проговорила: – Ой, Ирка, что же теперь со мной будет?
Теперь промолчать решила я. Ну, не говорить же ей что-то типа «все будет хорошо, Маша, ничего он с тобой не сделает, только теперь по пятам за тобой хвостом ходить будет, пока ты не состаришься».
Мы вернулись в свой двор. Машка направилась в сторону беседки, я покорно пошла за ней.
Мы сели рядом с бабушками, которые усердно перемывали кому-то косточки и изредка косились на нас. Я уткнулась в газету.
– Что пишут? – тихо спросила Маша, чтобы не мешать дамам вести беседу.
– Так… ничего особенного. Тут объявлений больше, чем новостей… ó ответила я, листая страницы. – Куплю, обменяю… холодильники, бытовая техника… сниму… сглаз и порчу, верну любимого человека…
Я толкнула Машку в бок. Та без особого энтузиазма повернулась ко мне, но, увидев, куда указывает мой палец, тут же прилипла взглядом к газете: полстраницы было в надписях типа «гадалки», «экстрасенсы», «маги». У нас обеих прямо глаза разбежались.
– Ой, милые, да это ж шарлатаны все! – раздался скрипучий голос.
Мы уставились на старушек.
– Деньги сдерут и обманут. У меня невестка сына от заикания лечила – тоже по объявлению, – ничего не помогло. А вот Еремея за один раз все сделала!
– Ага, – подхватила другая, – а моего мужа от пьянства заговорила – третий год ничего не берет!
И тут все три старушки наперебой стали рассказывать о том, как Еремея помогла кому-то из их близких.
– А вам, видно, мальчика приворожить надо? – ласково сказала одна из бабушек. – Еремея – потомственная колдунья, много приворотов знает.
Машины глаза засветились.
– Да нам наоборот… – хотела было возразить я, но Никитина меня перебила и заговорила подчеркнуто вежливо:
– А как ее найти? Скажите, пожалуйста, будьте любезны.
Старушкам, видно, тон Марии польстил, и они принялись объяснять:
– Тут недалеко, на соседней улице. Старый пятиэтажный дом знаете? Так вот там Еремея и живет.
– Бежим скорее! – тащила меня Маша. – Расскажем все колдунье, пусть поможет.
– Маш, уже вечер… Может, перенесем визит на завтра? Мы весь день на ногах, я уже просто падаю, – сопротивлялась я. – Хочется поесть и вообще посидеть спокойно.
– Это мой последний шанс, Ирка! Завтра может быть поздно. Он же опять ночью заявится и точно доведет меня до инфаркта! Ты что, хочешь на мои похороны? А голодание, между прочим, полезно, – толкала меня в спину Манюня.
Мы без труда нашли дом – допотопная, ничем не примечательная внешне хрущевка смотрела на нас мутными окнами. Окружал ее запущенный, неубранный палисадник. На лавочках, как и в нашем дворе, восседали ряды бабулек.
– Ну, ладно, пошли скорее. Чем быстрее найдем колдунью, тем лучше, – кивнула я, и мы направились к подъезду.
Бабушки покосились на нас и зашептались. Они явно догадывались о цели нашего визита.
По темной лестнице, зеленые стены которой были украшены наскальной росписью народного характера, мы поднялись на четвертый этаж, где располагалось четыре квартиры.
– Смотри, тут что-то написано, – сказала Никитина, указывая на листок бумаги, прикрепленный к одной из дверей. – Кажется, нам сюда. В четверг прием с трех до семи вечера, а уже почти восемь! Неужели придется ждать до понедельника? – разочарованно протянула Маша.
– Пошли домой, ужинать пора, – отозвалась я.
И тут вдруг дверь открылась, на пороге появилась женщина лет сорока пяти с черными волосами, собранными в пучок, одетая в черное прямое платье. Она смерила нас огнем зеленых глаз и неожиданно приветливо сказала:
– Заходите.
Мы с Машей удивленно переглянулись и шагнули за порог. Узкая, довольно темная прихожая была оклеена какими-то серыми невзрачными обоями. Ничто здесь не говорило о том, что мы находимся в доме у колдуньи. А где же она сама?
– Ты Маша? – спросила женщина у меня.
– Нет.
– Я – Маша, – поспешно подала голос Никитина.
– В июне родилась? – спросила женщина, внимательно вглядываясь в лицо моей подруги.
– Да.
– Что ж, раз все так, как говорили мне карты, то проходите, – вздохнула женщина и открыла дверь в комнату. – Меня зовут Еремеей. Вы, наверное, знаете.
Не знаю, как Машка, а я только в этот момент сообразила, что она и есть та ведьма, знахарка, целительница, о которой нам сегодня говорили. Идя сюда, я представляла, что увижу старую женщину, обвешанную разными амулетами, талисманами, какими-нибудь необычными украшениями, а Еремея выглядела как самый обычный человек.
Мы вошли в комнату. В ней стоял полумрак, но было видно, что тут стоит множество шкафов, шкафчиков, тумбочек, каких-то ящиков. А на стенах прибиты полочки, и на них какие-то коробочки, баночки, флакончики, стопки небольших листочков. И еще на стенах пучками висели какие-то травы и самые обычные часы с кукушкой.
– Сюда, – Еремея открыла двери смежной комнаты, и мы прошли в маленькое помещение, посреди которого стоял круглый стол, покрытый бархатным темно-синим покрывалом до пола. На нем стояли пять зажженных свечей и лежали карты. Карты очень необычные – треугольной формы, с совершенно непонятными серебристыми знаками.
Колдунья указала нам на два мягких стула, ножки которых были в виде лап каких-то животных. Затем она быстро сгребла разложенные по кругу карты в одну кучу и засунула их в один из ящиков деревянного комода.
– Подождите минуточку, я сейчас, – сказала Еремея и вышла.
Мы с Машкой сидели на стульях как истуканы и тихонько, боясь вздохнуть, рассматривали все кругом.
Окно в комнате было занавешено плотной черной тканью так, что ни один луч света не проникал внутрь. На комоде стоял канделябр, а рядом с ним фигурка черепахи. Наверное, она была сделана из фарфора. Мне захотелось спросить у Машки, как она думает – зачем здесь эта черепашка, является ли она волшебной или стоит просто для красоты, но я побоялась нарушать тишину. Над комодом висели книжные полки, совсем как у меня дома. Только все книжки были тут очень толстые, старые, а на корочках некоторых поблескивало золотое и серебряное тиснение. По сторонам от комода стояли шкафы, один из них стеклянный, и в нем виднелись многочисленные баночки и коробочки. В них, наверное, находились магические порошки, одурманивающие зелья или что-то в этом духе…
Еремея вернулась, держа в руке еще один канделябр. Она поставила его на стол, села напротив нас и, взяв одну из пяти свечей, зажгла ее.
– Ну? – Колдунья посмотрела на нас с укором. – Раз ты Маша и родилась в июне, то я знаю, зачем вы пришли.
– А откуда вы знаете, что я – Маша? – робко спросила Никитина.
– Я давно увидела в кристалле, что покойник будет разбужен.
– А разве мы его разбудили? – удивилась я.
– Нельзя будить того, кого оплакали и отпели, – вздохнула Еремея и прикрыла зеленые глаза. – Решила карты разложить, а они говорят, что я к нему отношение имею. Более подробный расклад сделала, карты говорят, что придет ко мне девочка, которая разбудила покойника, и я ей помочь смогу, если та не опоздает. Решила узнать, что за девочка. Поворожила, имя выпало – Мария и что она в июне родилась. Потом я день узнала, когда прийти ко мне девочка должна. – Женщина вновь уставилась на нас. – Я вас весь день ожидала, потом смотрю, уже семь часов, часы приема закончились. Думала, все, опоздала девчонка, пропала, но тут ваши голоса услышала и скорее побежала дверь открывать, пока вы не ушли.
Голос у Еремеи был недовольный. Было ясно, что она рассержена, но сдерживает себя.
– Да мы не хотели его будить! Просто Маше нужно было мальчика приворожить… – попыталась оправдаться я. Но Мария наступила мне на ногу, и я замолчала.
– Что вы делали? Узелки вязали, землю брали, кровь принесли? – спросила колдунья.
– Землю с могилы взяла. С двух могил – какой-то Марии и Максима Трофимова. Заговаривала ее, – ответила Никитина.
– Хуже, чем узелки, но лучше, чем кровь, – прокомментировала услышанное ведьма. – Знаки недобрые были?
Мы с подругой переглянулись.
– Какие знаки? – спросила Маша.
– Ну, что-нибудь нехорошее было? Случилось что-нибудь, когда шла приворот делать?
– Да нет вроде. А хотя… Когда мы могилу искали, крест упал. Прямо перед Машей, – вспомнила я.
– Что на нем написано было? – с тревогой спросила Еремея.
– Он очень старый был, только имя «Мария» рассмотрела, – сказала я.
Колдунья покачала головой.
– Еще что? – спросила она.
– На могилу я грохнулась. Это тоже плохой знак? – бледнея, спросила Никитина.
– Сидите тихо, – сказала вместо ответа женщина.
Она вынула из деревянного шкафа хрустальный шар, поставила его на середину стола и хлопнула в ладоши. Все свечи разом погасли. Нас окружил мрак, единственным источником света был только мерцающий шар. Еремея, что-то шепча, поводила над ним руками, и от шара начало исходить голубоватое свечение. Я смотрела на этот свет и внезапно почувствовала, что безумно хочу спать. Веки мои тяжелели и тяжелели, и я закрыла глаза.
Очнулась я от противного запаха нашатырного спирта. Оказалось, что я сижу во все той же комнате, все на том же стуле. Со стола исчезли хрустальный шар и свечи, а в помещении светло, потому что черная ткань сброшена на пол. Рядом в таком же полуобморочном состоянии сидела Маша. Еремея водила ваточкой у ее носа.