– Зеро, Умар. Только зеро.
Рольф так жаждал этого «зеро», но отыскать ненавистную Арбалетчицу было сейчас непросто. Была слабая надежда, что ее накрыли шквальным огнем, но ему нужно было увидеть труп этой белесой девки... Ладно. Главное – она, кажется, замолкла. Ко всему прочему, они успешно разыграли с Гиммлером «дипломатические формальности». Теперь осталось лишь выяснить, где укрыты дети, и акция начнет развиваться в полном соответствии со всеми заранее разработанными пунктами. Свое прозвище Рольф получил не за просто так. С ранней юности он увлекался лишь боевыми единоборствами, считая, что силой и напором можно получить все. Однако из него не получилось ни большого спортсмена, ни толкового тренера. В начале девяностых, будучи «бригадиром» банды беспредельщиков, он прославился тем, что выставил на пятнадцатиградусный мороз коляску с новорожденным младенцем, папа и мама которого не желали сообщить Рольфу, где находятся спрятанные долларовые купюры. Деньги тогда Рольф получил, младенец вроде как остался целеньким, но «гестаповское» погоняло закрепилось навечно. Потом «бригаду» Рольфа взяла в оборот контора Гиммлера-Гладия. Спец, будучи тогда одним из бойцов СОБРа, лично защелкнул наручники на бывшем сенсее[26] . Потом Рольфа мордовали менты, чуть не сделав из него «куклу», из описываемых Резуном-Суворовым, ну а затем у него произошла милая беседа с Дмитрием Львовичем Гладием. Гиммлеру было о чем говорить с Рольфом. «Синие», то есть ортодоксальные, живущие по понятиям уголовники давно приговорили Рольфа. Беспредельщиков никто не жаловал. Поэтому выбора особого и не было – либо работать на Гиммлера, либо быть удавленным (а то и разорванным) у параши. Сперва Рольф помогал очистить от конкурентов сферы бизнеса, интересовавшие Гладия. Потом участвовал в создании фиктивных «бригад», с их последующим «разгромом» и получением орденов Гладием и его людьми. Ну а затем стал «караванщиком» в фирме господина Дранковского. Рольф отвечал за доставку наркотиков по России и бывшим республикам, включая прибалтийские. Однако вскоре Рольфу пришлось поменять квалификацию и стать террористом. Произошло это не без воздействия Гелия Арнольдовича и бывшего шефа генерала Гладия. Милицейское ведомство повязало четырех вооруженных наркокурьеров с немалым грузом, а Рольфу, старшему, чудом удалось скрыться. Теперь за потерю «груза» он должен был Гелию Арнольдовичу астрономическую сумму-неустойку. Вернуть ее он не мог, скрыться было нереально, поэтому пришлось переквалифицироваться на исполнение иных акций. Тогда ГАД потерял большую партию наркотиков, но приобрел пожизненного должника. А Дмитрий Львович заработал очередной орден.
– Если они где-то все и укрылись, то скорее всего в кинозале! – Умар развернул перед Рольфом выученную наизусть лагерную карту-схему.
– Взорвать бы все на хер! – в сердцах произнес Рольф. – Действуй, полковник!
Лена старалась ничем себя не выдать, контролируя все подходы к кинозалу. Счет «три с половиной» остался неизменным. Против нее оставалось девять отлично подготовленных боевиков. Они почти дожали ее автоматическим шквальным огнем, но она сумела доползти до кинозала. Очереди проходили в нескольких сантиметрах от нее. Железом, пулями этих тварей не возьмешь – у их хозяина остались обереги. Ее союзники теперь лишь дерево, камень и вода. Между тем к кинозалу опасливо приблизился автоматчик. Двигался он неспешно, явно опасаясь мин. Лена не стала минировать подходы, помещение кинозала могло вспыхнуть, а то и обрушиться.
Автоматчик подошел к дверям, огляделся. Но лишь только он попытался автоматным стволом приоткрыть дверь, как тут же в его грудь вошла короткая стрела со стальной сердцевиной и каменным наконечником, выполненным по специальному заказу.
Четыре с половиной!
Ротмистр
– Требования стандартные и, к сожалению, не очень конкретизированные, – дернув тонкогубым ртом, констатировал Дмитрий Львович. – Предоставление независимости республике Ичкерия и немедленные переговоры с лидерами сепаратистов. С какими именно, Рольф не уточнил.
– За один день это нереально сделать при всем желании, – резюмировал высокий чин. – Что с детьми?
– Все под контролем Рольфа. Видите, стрельба стихла! Рольф сказал, что выйдет на связь не раньше чем через час. У нас есть время, генерал-полковник.
«Гиммлер ведет свою игру, плетет паутину», – думал Феоктистов, слушая старших по званию. Стрельба и в самом деле смолкла. Выходит, Лена погибла?! А если нет, то Гиммлер приложит все усилия, чтобы она была уничтожена к окончанию акции. Нет, больше размышлять на эти темы Ротмистр не мог. Он должен был действовать.
– Сократ Иванович! – обратился он к Прохорову, стараясь, чтобы его не слышали остальные. – Если штурм невозможен, разрешите провести первичную разведку.
Прохоров жестом подозвал полковника Самсонова, и Ротмистр повторил командиру сказанное.
– Только никаких боевых действий, – сухо произнес Самсонов. – Первичная разведка, выявление огневых точек и не более того. Кого возьмешь с собой?
– Кто согласится, – усмехнулся Ротмистр.
Сейчас на разведку могли выдвинуться не более двух человек. Валерий подозвал капитана Данилина.
– Что скажешь, Слава?
– Прогуляемся, раз нужно, – ответил Данилин.
Не прошло и десяти минут, как Данилин и Феоктистов миновали преграду в виде не очень высокого забора и оказались на территории лагеря «Верные друзья». Их встретила поистине мертвая тишина. Казалось, в лагере отсутствовала какая-либо живая душа. Поэтому передвигаться приходилось с максимальной осторожностью.
– Кабы заранее все просчитать... – тяжело вздохнув, произнес полковник Самсонов.
– Мы все знаем, Витя... Все знаем, но ничего не можем. Кто мы, в таком случае, Самсонов? – укоризненно спросил Прохоров.
Виктор лишь молча передернул плечами.
– Мы евнухи, Самсонов, – без малейшей тени иронии проговорил Сократ Иванович.
Арбалетчица
– Раз она взялась за арбалет, значит, у нее кончились патроны, – с некоторым оптимизмом произнес Рольф. – Использовать против нее бесшумное оружие и ножи.
Умар молча кивнул. Его подчиненные управлялись с боевыми ножами, пожалуй, лучше, чем с ложкой и вилкой. Трое его бойцов тут же выдвинулись туда, откуда несколько минут назад была пущена стрела, унесшая жизнь их соратника.
Выстрела Лена не услышала. Тем не менее ветки и листва над самой головой осыпали волосы мелкими щепками. «Бесшумное оружие, но бьют не прицельно», – поняла Лена. Она догадалась, что опытные бойцы, натасканные Умаром, Рольфом и другими инструкторами, почти вычислили ее местонахождение и теперь обходят с разных сторон. «Скорее бы подошла „Альфа“! Почему ФСБ медлит?!» – зло недоумевала Лена.
– Мои люди ее не видят, – сообщил Рольфу Умар. – Но она где-то совсем рядом. Это и в самом деле змея. И она держит под прицелом вход в кинозал. Мы могли бы подавить ее огнем, попросту изрешетив очередями все в данном радиусе, – полковник кивнул в сторону кинозала, рядом с дверьми которого лежал боец со стрелой в груди.
– Нельзя! – категорически произнес Рольф. – Никакой стрельбы! Иначе сюда войдет «Альфа»!
Умар ничего не ответил. Иного способа попасть в помещение кинозала не было, а терять людей не хотелось. Эта девка и в самом деле серьезный противник.
– Сколько твой Гиммлер может протянуть времени? – спросил Умар.
– Около часа, – ответил Рольф, стараясь придать уверенности себе и остальным.
Лена старалась не делать лишних движений, не шуршать листвой. Маскироваться она умела. Следующий бесшумный выстрел пришелся метрах в пяти от нее. Третий еще дальше. Это окончательно убедило Лену, что противники ее не видят. И она вдруг вспомнила случай из своей охотоведческой практики. Волки в ту зиму сильно лютовали, и поступила команда на их отстрел. Само собой, с вертолета. Без радости, но с чувством исполнения долга била Лена серых хищников. Ей тогда и тридцати не исполнилось. Однажды преследовали на вертолете пару волков. Пространство было открытым, снежным, лишь редкие островки леса. Однако выцелить серых было не так-то просто. И тут Лена и другие охотники увидели: волки забежали в березовый перелесок и вдруг исчезли. Лесок просматривался, как с ладони. Даже птичьи следы на снегу виднелись.
– Что они, сквозь снег провалились? – спросил один из охотоведов.
– Подкоп сделали, – ответила Лена. – А может, у них бункер на этот случай заранее имелся.
– Скажешь, Тюрина, – отмахнулся другой охотник.
На самом деле Лена раньше других просекла, куда волки девались. И даже через бинокль серую их окраску заметить смогла рядом с деревьями. Волчары исхитрились встать «столбиками» на задних лапах у стволов берез. И не смогла Лена выдать волков, хоть и знала все их грехи тяжкие. Вертолет улетел, остальные охотники и в самом деле поверили, что волки сквозь снег ушли. С замиранием сердца ждала Лена страшного зрелища – окровавленного снега, на котором распотрошенная в клочья живность, из сельских хлевов волками похищенная. Однако не было больше такого зрелища. Волки ушли из ее охотхозяйства, точно поняли, кто сохранил им жизнь...
Третий выстрел, опять же беззвучный, но разносящий вдребезги ветки и листву, вернул Лену к реальности. Сейчас волки окружали ее, бывшего охотоведа, и уходить не собирались. Впрочем, они наверняка считают себя охотниками, а ее волчицей. Волки, охотники... Как часто одни превращаются в других и наоборот. Такая метаморфоза произошла и с Леной.
Некоторое время выстрелов не было, как и других движений и шумов. Лена была надежно укрыта и готова к боевым действиям. Однако атаковать ее не торопились, и Лена невольно снова погрузилась в воспоминания. О том, как охотники становятся волками, и наоборот.
Валентин Лапето, Лена Тюрина. Чечня, середина 90-х
– С волками жить – волчиц любить.
Валентин лишь усмехнулся, не сразу нашел, что ответить. Угораздило же его супругу произнести подобный «тост», празднуя третью годовщину их свадьбы. Впрочем, отмечалась не столько годовщина, сколько присвоение Лене первичного офицерского звания. Ей удалось не без успеха пройти спецкурс в учебном центре ВДВ. Тот вечер они отмечали вдвоем, в отдельном кунге[27] , переоборудованном под жилое помещение. Валентин уже знал, что у Лены никогда не будет детей, что она сделала свой окончательный жизненный выбор.
– За что тебя первый раз выгнали из войск? – спросила Лена, отставив в сторону железную кружку с купленным у местных интендантов сорокадвухградусным коньяком.
Валентин лишь махнул рукой, плеснул в свою кружку еще немного ароматного крепкого напитка.
– Все-таки – за что? – повторила вопрос Лена.
– За что, за что... Героя Советского Союза на хер послал. Он, может, и Герой, но глупый... И за свое геройство людей готов положить. Хоть полк, хоть дивизию... Может, и не прав я был. Только Герой тот теплое место в Госдуме занял и в ус не дует. Объявить войну – он первый «за». Переговоры затеять – опять же «за». Потому как начальство огорчать не хочет.
– Значит, он не Герой.
– Не все так просто... – осушив кружку одним глотком, покачал головой майор Лапето. – Он мужик не из трусливых и в генерал-полковники не за шарканье на парадах пробился. Просто... бывает так, и нередко. На войне герой, а перед начальством... А вообще глупость какая-то.
Лена не знала, что и сказать. Глупость?! Впрочем, с этого дня она была офицером разведки ВДВ, и лишних размышлений и вопросов ей теперь не полагалось. Основной принцип существования: десантник не спрашивает, сколько врагов, десантник спрашивает – где они? Теперь у нее был целый ряд профессий. Могла служить «вышибалой»[28] , могла «мотальщицей»[29] . Из кулинарных изысков умела готовить лишь «макароны по-скотски»[30] . Помимо оказания первой медицинской помощи, прослушала курс лекций по профилактике ПТСР[31] . Утром им обоим предстояло отправиться в «рейд». То есть глубоко проникнуть на территорию противника.
Выдвинулись, проникли – до этой самой «территории» было не более трех километров. Там они вышли на соединение с автономной диверсионной группой, которая занималась отслеживанием и ликвидацией полевых командиров. Старшим группы оказался Андрей, сокурсник Валентина по Киевскому общевойсковому училищу[32] . Оба были немало удивлены такой встречей.
– Я грешным делом думал, что ты, Валька, на той стороне! – усмехнувшись в запорожские усы, сказал Андрей.
– Господь с тобой! – только и ответил майор Лапето.
– Рад видеть тебя в наших рядах!
В немногочисленном отряде оказалась еще одна женщина, явно прибалтийского происхождения, по имени Милда. Лена несколько удивилась – обычно прибалтки сражаются на стороне боевиков. Впрочем, она скорее всего была сотрудницей ГРУ или ФСБ, работающая под «прибалтийской легендой». Так убедила себя Лена, не имеющая привычки задавать лишних вопросов. Самое интересное, что за два дня Лена и Милда стали неразлучными подругами. У них оказалось немало общего. В детстве и юности – спорт. Потом – война. Об этом периоде ни Милда, ни Лена не рассказывали друг другу, говорили в основном о детстве, подростковых увлечениях. И та и другая, истосковавшиеся по обычным, свойственным каждой женщине разговорам, готовы были раскрыть друг другу душу. Но лишь до определенных границ. Обе оставались разведчицами спецназа. Утром второго дня им пришлось участвовать в допросе пленника. Тот поначалу молчал. Потом его увели в бункер к Андрею. Более Лена не видела этого плотного бородатого кавказца с печальными и одновременно полными ненависти глазами. Вечером второго дня их пребывания диверсионную базу посетили неожиданные гости. Кто бы мог представить, что в тыл боевиков может высадиться вертолет федеральных сил. В сопровождении автоматчиков к господам диверсантам прибыл известный российский генерал. Патриотический и за Россию страдающий! В 91-м Белый дом защищал, в 93-м самолично формировал экипажи для расстрела все того же Белого дома и лично «пли!» командовал. Вместе с ним был и высокий чин из контрразведки. Длинный, нескладный, в мешковато висящем на сутулых плечах камуфляже. Некто Муравьев. Оба без всякой субординации поздоровались с Андреем за руку, затем вручили ему три пуленепробиваемых кейса. Лапето и Лена наблюдали за этим издали, из замаскированного окна подземного бункера. Андрей открыл все три кейса, достал из каждого по пачке купюр, произвольно вытащил по одной из каждой и проверил, не фальшивка ли, с помощью специального аппарата. И Лена, и Валентин замерли в недоумении – если это выдача «боевых», то сумма непривычно большая. И почему ее выдают на территории противника, а «кассирами» являются столь высокие чины?! Между тем в обмен на деньги Андрей и его бойцы вытащили пять огромных мешков с неизвестным содержимым. Муравьев поморщился, но приказал своим людям затащить мешки в вертолет. Таким образом, произошел непонятный, но очень важный обмен. Валентин приказал Лене остаться в бункере и быть настороже. Сам же отправился к Андрею, чтобы пролить свет на происходящее. О дальнейшем Лена узнала со слов Валентина.
– Видел? – поинтересовался Андрей, как только перед ним предстал его бывший сокурсник Лапето. – Какие люди ко мне в гости захаживают. И не за просто так. Они у меня вот где, эти генералишки москальские!
– О чем ты, Андрюха? – отказывался верить своим ушам Валентин. – Ты...
– Работаю сразу на два фронта, – усмехнулся Андрей. – Нет, конечно, я в армии независимой Ичкерии, но с этими продажными упырями у меня бизнес. Знаешь, что в мешках, которые они увезли?
– Героин, – ответил Лапето, который слишком поздно все сообразил.
– Вот именно. Они делают свой бизнес, я свой. Переправляю это зелье, травлю москалей. Генералы делают состояние. В скором времени мы сорвем по-настоящему большой куш. Москалям нужен один из... – Андрей назвал имя одного из наиболее одиозных полевых командиров. – У них там, в ихней Россиянии, скоро выборы, и им нужна хотя бы видимость победы. За его башку я получу...
– В училище я ни разу не слышал от тебя слово «москаль», – оборвал товарища на полуслове Валентин.
– Правильно, – усмехнулся во второй раз Андрей. – Подожди-ка, Валя...
Усмешка исчезла с его загорелого усатого лица. Кажется, он тоже обо всем догадался.
– Не понимаю... И ты, и я – мудаки! Не в объятия друг к другу надо было бросаться... – почти простонал Андрей.
В самом деле, надо было досконально выяснить, кто, откуда и куда. Рад видеть в наших рядах! Грешным делом думал, что на ТОЙ стороне?! На какой стороне оказались они с Леной теперь?! Шли без пароля, начальник разведки сказал, что командир диверсионной группы известен Валентину в лицо. Подстава?
Все внезапно стало ясно, как Божий день. Начальник разведки также мог понятия не иметь, на чьей стороне лихой повстанец Андрей и его команда. Автономная группа, повстанцы, точнее, наемники, но при этом наши наемники. Приказ-то явно был сверху, и акция по уничтожению или захвату «полевого генерала» планировалась заранее. И еще КТО-ТО был уверен, что Андрей с Валентином легко найдут общий язык. И доставят к выборам столь желанную бородатую голову... Валентин опередил Андрея, сразу дав понять, кто выстрелит первым. Направил в грудь сокурсника тупой ствол своей «грозы».
– Ни я, ни она живыми не дадимся. Дашь двадцать минут?
– Нам потом менять дислокацию? Ты же выдашь нас! – стараясь держать руки ладонями вперед, зло проговорил Андрей.
Реакцию и скорость своего бывшего сокурсника он знал преотлично. Валентин молчал. Что он мог ответить?!
– Двадцать минут, Андрей, – произнес наконец Лапето. – Я обещаю, что протяну время.
Он не стал произносить пафосно-киношную фразу «в память о курсантских годах».
– Твои люди убьют нас, но и отряд сильно поредеет. И ты не получишь свой «куш». Мертвецам не нужны деньги, – подвел итог Валентин.