Я покачал головой.
– Естественно, это не так, и вы об этом сами прекрасно знаете, – вступил Владимир Егорович. – Если вы в курсе события и можете прояснить обстановку, прошу вас, сделайте это.
– Татьяну Павловну совесть замучила раньше вас, – начал я. – Она решила обратиться за помощью к своему давнему приятелю – генералу Свиридову, отдыхавшему в Партените.
Оба напряженно слушали. Судя по всему, боевая подруга когда-то рассказывала им о своем романе.
– Александр Афанасьевич поручил дело своему бывшему подчиненному – сотруднику СБУ Петру Огуренкову, – продолжал я. – Вероятно, им удалось кое-что выяснить. За два часа до своей гибели Снежкова позвонила мне и попросила о встрече. Я не отказал, однако, придя в условленное место, обнаружил труп. Разумеется, ни в какой несчастный случай я не верю.
Все трое опустили глаза.
– Вероятно, наш разговор прослушивался, – я старался не смотреть на собеседников. – Убийца, столкнув с обрыва несчастную женщину, прямиком поспешил в Партенит.
Старики в тревоге переглянулись:
– Вы хотите сказать…
Я опустил ресницы:
– Свиридов тоже мертв. Кто-то прострелил ему голову.
Горячая влажная ладонь Черных легла на мой локоть.
– Найдите этого негодяя, – попросил он. – Найдите.
– Это еще не все. – Оба с нескрываемым ужасом уставились на меня, ожидая сообщения еще об одном убийстве, но я заставил себя улыбнуться, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Остальные герои этой драмы живы. Правда, мерзавец хотел покончить со мной, пытаясь столкнуть со смотровой площадки, однако, как видите, я цел и невредим. Мой ангел-хранитель и на этот раз не подвел меня, зато мое любопытство стоило жизни мальчишке-продавцу.
Я в трех словах рассказал о грузовике, сбившем хозяина палатки. Коротков нервно потирал щеки:
– Боже мой! Но почему?
Я медленно налил воды из пыльного графина в граненый стакан и залпом выпил:
– Открою вам еще одну тайну. Видите ли, несмотря на то что я прошу Григория Ивановича найти девушку по имени Гуля, которая сейчас наверняка бабушка, то лишь затем, чтобы иметь аргументы для защиты, когда они понадобятся. Сам же я уверен, вернее, почти уверен: никто из вас не причастен к проклятой истории. И вот почему. Полгода назад мой киевский коллега Коваленко объявил: он, дескать, собирается преподнести слушателям своей передачи сенсационный материал. Наш преступник знал, о чем хочет поведать журналист. О Григории Ивановиче? Тогда какой смысл убивать Коваленко? Если только сам Григорий Иванович невиновен, на что я и уповаю.
Прохоренко хотел что-то сказать, но передумал. Черных с такой силой сжал пальцы, что хрустнули суставы:
– Он был убит?
– Я в этом не сомневаюсь, – вода в графине была теплой и не освежала. – Да, труп не найден, но кто-то очень не хочет, чтобы мы либо нашли его, либо узнали, о чем собирался поведать Коваленко. Продавца палатки сбил грузовик, потому что он последний, кто видел журналиста и, возможно, предполагаемого убийцу.
Владимир Егорович откинулся на спинку стула:
– Но вы… На старой машине… Блестящая мишень. И мерзавцы не закончили свое дело?
– Вероятно, они считали иначе, – предположил я. – Мы не знаем, сколько в вашем городе людей, которые касались этой истории. После известных событий они закрыли рот на замок, но наших противников беспокоит: надолго ли? Поскольку я вплотную занимаюсь этим вопросом, то в конце концов постоянно выхожу на свидетелей или на какие-нибудь не для всех желательные факты. Самое неприятное, что веду за собой убийц. Вот почему нам всем следует быть предельно осторожными. Я буквально чувствую, как мою спину сверлят чьи-то глаза.
Ярослав Иванович отвернулся к окну:
– А вы говорили, больше нет трупов.
– Кроме девушки Гули, нам с вами нужно отыскать вторую часть дневника Котикова, за которой и охотится преступная братия, – проговорил я. – И желательно быстрее. После этого молодая татарочка, не давшая умереть голодной смертью подпольщику Прохоренко, может нам не понадобиться. У вас есть предположения, где командир прятал записи?
Григорий Иванович пожал плечами:
– Вторая часть была, это точно. Мы знаем.
– Вот почему вы все в опасности.
– Пойдемте отсюда. – Владимир Егорович резко вскочил. – Я не могу больше находиться здесь.
С каждой минутой его начинало все сильнее трясти. Нервы старика сдавали.
– Разыщите Петра Огуренкова, – Черных крепко пожал мне руку. – Мы, конечно, будем стараться сделать все, что вы просите, однако его возможностями не обладаем.
В его словах была логика. А у меня был человек, который мог бы отыскать эсбэушника.
– Там стоянка такси, – шепнул мне на прощанье Коротков. – Звоните, если что…
Голосуя подъезжающей машине, я в сотый раз спросил себя, действительно ли все три старых подпольщика теперь вне подозрений? И, к своему удивлению, не смог ответить утвердительно. Теория еще нуждалась в проверке.
Глава 23 Валерия
Она дожидалась меня на даче. В серебристой кофточке, черной бархатной юбке и серебристых босоножках Валерия выглядела умопомрачительно.
– Ты шикарна, – отвесил я банальный комплимент. – Извини за расхожую фразу, но перед тобой не Пушкин.
Я действительно был ею очарован.
Она махнула рукой:
– Давай о деле. Мне кажется, у тебя хорошее настроение. Значит ли это…
Я скривил губы:
– Трупов не стало меньше. Просто ты действительно потрясно выглядишь. Ничего, что я так запросто разговариваю с будущим мэром?
Женщина передернула плечами:
– А Свиридов и его подруга?
Только сейчас я почувствовал, как устал. За один день мне пришлось пережить столько, сколько, наверное, переживают в горячих точках. Захотелось упасть на диван и отключиться.
– Они мертвы, – устало ответил я. Ее аквамариновые глаза потемнели.
– И ты спокоен, черт возьми?
– Прости, я очень устал. – Стоило зайти в прохладную гостиную, как ноги сами понесли меня к дивану. Валерия схватила меня за руку:
– Разве ты сегодня ничего не будешь предпринимать?
Я коснулся головой подушки и пробормотал:
– А ты продвинулась с Огуренковым?
Она кивнула:
– Мои люди занимаются им. Думаю, здесь не о чем беспокоиться, если только мы не опоздали. Что ты узнал от стариков?
– Ровным счетом ничего. – Я поудобнее устроился на диване, чувствуя себя выжатым до предела. Не было сил даже принять душ. – Лера, я прошу тебя приступить к поискам прямо сейчас. Это очень важно. Действуй одна, я все равно ни на что не годен. Этой ночью мне так и не удалось поспать.
Валерия покорно вздохнула:
– Хорошо. Конечно, тебе нужно отдохнуть. Я-то отлеживалась целый день, а теперь примчалась сюда и требую объяснений от человека, еле держащегося на ногах, – она сделала шаг по направлению к двери. – Мои подчиненные не звонят, возможно, ничего не выяснили. Значит, я сама позвоню шефу СБУ Крыма. Он хороший приятель моего мужа. Уже сегодня нам станет известно, где Петр Огуренков, и удастся предупредить его.
На пороге Валерия задержалась:
– Ты спросил подпольщиков о второй части дневника?
Я зевнул:
– Они ничего не знают. Однозначно.
– И никаких предположений?
Я снова зевнул, деликатно прикрыв рот:
– Вот именно, никаких. Придется попотеть, разгадывая загадку.
Валерия еще не открыла калитку, а меня уже сморил крепкий здоровый сон.
Глава 24
Петр Огуренков, выйдя из дома, направился к своей машине, на ходу набирая номер генерала Свиридова. Вот уже несколько часов Александр Афанасьевич не брал трубку. Впрочем, возможно, Петр и сам виноват. В полдень, выведя машину из гаража и приготовившись ехать на условленную встречу, он вдруг получил приказ от непосредственного начальника немедленно прибыть в управление. Его продержали в приемной почти четыре часа, и все для того, чтобы сообщить: ложная тревога. Очутившись на улице, Огуренков набрал Свиридова. Телефон не отвечал. Офицер хотел сразу же лететь к Александру Афанасьевичу, однако голод дал о себе знать, и он уступил просьбам жены отправиться к бывшему шефу после обеда и поехал домой. Быстро расправившись с сытной едой, он снова попытался связаться с генералом – снова безуспешно. Теперь, роясь в кармане в поисках ключа, мужчина успокаивал себя. В конце концов Свиридов – очень пожилой человек, состояние его здоровья могло ухудшиться. Тогда родственники, уложившие в постель любимого дедушку, запретили ему отвечать на звонки. Другой бы на месте Огуренкова стал бы дожидаться, пока Свиридов сам выйдет на связь (ведь мобильный зафиксировал все входящие звонки), но, к сожалению, Петр относился к тем натурам, которые доводили до конца начатое дело. Открыв дверь машины – серебристой «Шкоды Октавия», эсбэушник принял решение во что бы то ни стало сегодня повидать старика и повернул ключ в замке зажигания. Сильный взрыв потряс окрестности. Красивый мощный автомобиль, гордость владельца, развалился на куски, словно по взмаху волшебной палочки.
Оперативности Валерии можно было только позавидовать. Вечером она сообщила мне домашний и мобильный Петра Огуренкова и, примостившись рядом, наблюдала, как я нажимал кнопки радиотелефона. Мобильный молчал, домашний раздражал короткими гудками, потом ответила какая-то женщина, вероятно, его жена, которая из-за душивших ее рыданий долго не могла вымолвить ни слова. Наконец мне удалось выяснить: эсбэушника постигла участь генерала Свиридова. Валерия, почувствовавшая мое состояние, с тревогой заглянула мне в глаза:
– Что случилось, Никита?
– Огуренков, – я не узнавал своего хриплого голоса.
Ее тонкие пальцы сжали мое запястье:
– Что с ним? Ранен?
Я покачал головой. Она побелела.
– Убит?
Она вскочила с дивана и стала нервно ходить по комнате:
– Как это случилось?
– Взрыв в машине.
Женщина закусила губу.
– Они не останавливаются ни перед чем. – По ее лицу потекли слезы, и она размазывала их вместе с дорогой косметикой. – Теперь мы никогда не узнаем правду. Правду, которую я хотела преподнести в подарок моему городу.
– Узнаем, – уверенно заявил я. – Вот увидишь.
В тот день наш разговор не клеился, и Валерия, сославшись на срочные дела, вскоре ушла, чему я, честно говоря, был рад: мне хотелось остаться одному, чтобы в тишине большого дома поразмыслить, что делать дальше. Впрочем, вариантов и так немного. Каждый из погибших унес с собой важную тайну.
На город опустились сумерки, лунная дорожка золотила темную поверхность моря, звезды заглядывали в окна большой гостиной, а я все сидел, обхватив голову руками. Что делать дальше, если люди, готовые ответить на мои вопросы, мертвы? Найти семью генерала Свиридова и попросить позволить покопаться в бумагах покойного? Выйдет ли из этого толк? Только теперь я оценил по заслугам своего загадочного врага, всегда опережавшего меня на несколько шагов. Если в номере генерала и были какие-то бумаги, преступник позаботился о них. Обыскать одноместный номер ничего не стоило. А вот побывал ли он в доме Снежковой? Я хлопнул себя по лбу и стал быстро собираться. Преступник вряд ли обшарил каждый уголок, если даже и посетил жилище Татьяны Павловны. Мне могла улыбнуться удача.
После трагических событий следовало быть предельно осторожным. Впрочем, даже наречие «предельно» не характеризовало в полной мере всю опасность моего положения. Неведомый враг обложил меня со всех сторон и наверняка подступил к надежной крепости, укрывшей меня, – даче Валерии. Я уже начал сомневаться, оставалось ли это место безопасным.
– Не беспокойся, – сказал я себе как можно бодрее. – Если тебя захотят убить, найдут множество способов.
Я осторожно покинул хоромы кандидата в мэры и осмотрелся по сторонам. Вроде бы слежки нет. Если честно, я уже ни в чем не был уверен. Ну ладно. Стараясь держаться вблизи кипарисовой аллеи, я упорно продвигался в нужном направлении. За мной никто не шел, если, конечно, подонки не научились летать. Домик Снежковой, скромный одноэтажный старичок с давно не крашенными ставнями, встретил непрошеного гостя зловещей тишиной. Однако он был пуст – и этого оказалось достаточно, чтобы поднять настроение. Перемахнув через почерневший забор, я очутился на грядке с помидорами, поблескивавшими при свете луны золотистыми бочками. Где-то неподалеку астматическим лаем зашлась собака. Осторожно ступая по свежевскопанной земле, я прошел к крыльцу и потянул за ручку входную дверь. Она подалась на удивление легко. Дрожавший от свежего морского ветра, я, представлявший, какая картина предстанет моему взору, юркнул в темный коридор. Здесь явно кто-то побывал. Старенький коврик, прикрывавший дощатый пол, небрежно отбросили в сторону. В большой комнате царил разгром. Визитер вытряс все из черного допотопного шкафа, разбросал содержимое ящиков тумбочки с поцарапанной кое-где полировкой. Пожелтевшие от времени письма смешались со старушечьими платьями, простыми чулками и халатами. Вероятно, искали то же, что было нужно и мне. Вытерев пот, я присел на трехногий табурет. В голове юлой вертелась мысль: нашли? Ответ напрашивался сам, и весьма неутешительный. Либо в жилище Снежковой вообще не было ничего интересного, либо мой визит оказался напрасным. И все же я решил сразу не уходить. Луч моего фонарика цепко обшаривал разбросанные по полу вещи. Если Татьяна Павловна и писала что-либо в последнее время, то только письма. Никаких блокнотов или тетрадей мне не попалось. Обреченно махнув рукой, я собирался уже покинуть развороченный дом, как лента луча осветила пыльную поверхность журнального столика, на котором покоился треснувший корпус мобильного телефона. Я подошел поближе. Внутренности сотового явно унес преступник, но для меня тоже кое-что осталось. Вероятно, разговаривая со Свиридовым или Огуренковым, женщина держала в руках карандаш и на подпорченной полировке машинально вывела фразу: «Искать среди живых и мертвых». Я оцепенел. В голове галопом пронеслись сотни разных мыслей, настолько разных и противоречивых, что ни одна не зацепилась за память. От размышлений меня оторвала соседка, громко закричавшая кому-то в темноту:
– Коля, в доме Татьяны свет! Вызывай милицию!
Меньше всего я хотел видеть Колю и уж совсем не желал попасть в лапы здешних блюстителей порядка. И сделал все, чтобы этого не случилось.
Глава 25
Прибежав на дачу, я быстро включил электрочайник. После прогулки на свежем воздухе, стоившей, наверное, нескольких седых волос, совсем не хотелось есть. Организм просил воды, и я решил побаловать себя огромной кружкой ароматного чая. Мягкий диван заманчиво блестел кожаной подушкой. Однако сон не входил в мои планы. Фраза, случайно начертанная Снежковой, не давала покоя. Что она означает? Как это понимать? Намек на события или просто риторический вопрос? Каких мертвых имела в виду покойная? Тех, которые были расстреляны с Котиковым? Или… Я сделал большой глоток, не чувствуя, как кипяток обжигает рот и губы. Загадочное изречение дрелью буравило мозг. Искать среди живых… Искать среди мертвых… Есть ли здесь вообще какой-то смысл? Мы и так ищем среди живых и мертвых. Нет, остановил я себя, мы как раз ищем среди живых. Ни один казненный подпольщик не был предателем – это утверждают все. Может, в этом и наша ошибка? Я отставил кружку в сторону. Как бы то ни было, на мне лежал тяжелый груз ответственности за жизнь трех пожилых людей.
Ярослав Иванович Черных, севший рано утром на автобус, следующий до села Мускатного, вышел на нужной ему остановке. Толстый смуглый татарин разложил на солнце глянцевые яблоки.
– Извините, – обратился к нему подпольщик, – не подскажете, как отыскать Гульнару? Ей должно быть за семьдесят, фамилии, к сожалению, не знаю.
Продавец сморщил нос, но прежде чем успел что-то сказать, Черных добавил:
– Она носила еду партизанам во время войны.
Татарин хлопнул себя по толстой ляжке:
– Считай, повезло тебе, дед. Гульнар у нас много. Но баба Гуля всего одна.
Ярослав Иванович замялся:
– Вы уверены…
Мужчина перебил его:
– В войну ее отец и брат партизанили. Она им еду носила. Нет, вам однозначно к бабе Гуле. Вон ее домишко.
Сказав «домишко», незнакомец покривил душой. Трехэтажное строение с двумя гаражами и евроремонтом, обнесенное каменным забором, навевало на мысль, что родственники старушки не бедствуют. Как бы в подтверждение этих мыслей на дорогу перед домом заехал черный джип, и спрыгнувший с водительского сиденья молодой смуглый парень, открыв заднюю дверцу, помог выйти сухонькой старушке в черном платке до бровей. Ярослав Иванович, не теряя времени, подошел к ней:
– Гульнара?
Пожилая женщина внимательно посмотрела на него черными глазами:
– Мы знакомы?
– Мне нужно с вами поговорить.
Она обернулась к парню:
– Ставь машину, внучок, и иди домой. А вы проходите в сад.
По дорожке из красного кирпича она повела его к увитой виноградом беседке.
– Чаю?
– Спасибо, не надо.
Гульнара пожала плечами:
– Слушаю вас.
– Мне сказали, – на секунду стушевавшись, он взял себя в руки, – что девчонкой вы носили партизанам еду.
Она улыбнулась, и морщинистое лицо словно озарилось изнутри:
– Было дело.
Он с мольбой взглянул ей в глаза:
– Тогда помогите. Если сможете. Моего друга обвиняют в ужасном преступлении. Сейчас имеет значение любая мелочь. Он утверждает: отправленный на передовую, провел три дня в овраге, потому что грохот взрывов напугал его. По его словам, вы иногда давали ему поесть.
Она не стала жаловаться на память:
– Его звали Гриша, верно? Он рассказал вам правду. Если от меня потребуются письменные показания…
Старый партизан пожал ее смуглую руку:
– Огромное спасибо. Благодаря вам мы сделаем еще один шаг к спасению его чести.
Глава 26
Экскурсовод музея узнала меня сразу.