— Изнасиловали? — уточнила Марта.
— Дело в том, что Оля и не оказывала особого сопротивления, на ней не нашли следов побоев и удержания силой.
— Так она же пьяная была, почти без сознания, сами же сказали! — вступилась за Ольгу Марта.
— Тогда посчитали, что она сама это спровоцировала и сама этого хотела. А Завьяловы сначала хотели выставить насильнику свои претензии и заставить жениться на Ольге, но потом оказалось, что предъявлять претензии не к кому.
— Как это?
— Связь с ней имели человек пять-семь, кому высказывать претензии? И тогда Завьяловы посчитали свою дочь блудницей, — сказал Леонид Павлович.
— Конечно, это было сделать проще всего, чем открыто в лицо заявить этим подлецам и всему обществу, что дочка стала жертвой группового изнасилования! — горячо согласилась Марта, тронутая такой черной несправедливостью по отношению к юной девушке.
— Да еще Завьяловым пригрозили, что если они будут шуметь, то расстроятся обе свадьбы старших дочерей, потому что их тоже сочтут распутницами и не примут в приличные семьи в качестве жен. Такой поворот событий, естественно, не устраивал Завьяловых.
— Неужели они пожертвовали своей дочкой? — пробубнила Марта.
— Тогда Завьяловым казалось, что они принимают правильное решение. Они пожертвовали одной дочкой, тем более нерадивой с детства, ради счастливой судьбы двух других дочерей. Они отправили темной ночью свою Ольгу подальше от себя в какой-то закрытый пансион для девушек, который славился строгой дисциплиной.
— Хороший выход из положения: закрыть глаза, и все… — протянула Марта, которую весьма заинтересовал этот рассказ.
— Уже в пансионе через несколько месяцев выяснилось, что Ольга беременна. Ее тут же выгнали из этого закрытого пансиона, так как им такой позор был не нужен, и отправили домой, к родителям. При этом Ольга понимала, что родителям она тоже была не нужна. Завьяловы уже выдали замуж Лизу и готовились ко второй свадьбе. Все так же у них собирались высокопоставленные люди, как будто ничего и не произошло, для всех Ольга училась в дорогом закрытом пансионе. Появись она дома с животом, разразился бы страшный скандал.
— Какой кошмар!
— Такие были нравы! — покачал головой Леонид Павлович.
— Да какие нравы?! Не поддержать свою дочь тогда, когда ей больше всего были нужны родительская помощь, забота и понимание! — распалялась Марта, она уже забыла, почему сидит ночью на кладбище с незнакомым ей старичком, она пила с ним коньяк из пластикового стаканчика и слушала слезливую историю об Ольге Завьяловой, с которой так подло поступили много лет назад.
Страх покинул Марту, она больше не дрожала и не боялась этого странного человека.
— Ольга не вернулась к родителям, она поехала в Москву и осталась жить там при какой-то богадельне среди нищих и убогих. Она родила сына и оставила его в приюте. А сама Ольга занялась тем, к чему ее давно подталкивали злые языки, называя блудницей и распутницей. С течением времени Ольга Завьялова стала одной из самых известных кокоток Москвы. Она была на содержании богатейших людей, переходя от одного к другому. Ольга обожала украшения. Любовники задаривали ее драгоценностями.
— А ее ребенок?
— Больше детей при таком образе жизни у Завьяловой не было, а ее сына усыновили хорошие люди, так что ему, можно сказать, повезло. Врач Антон Михайлович с супругой Еленой Тихоновной вырастили своих двоих детей и двоих приемных, дали им тепло, ласку, воспитание и приличное образование. Сын Ольги Завьяловой Серафим стал тоже врачом, как и его приемный отец. Когда он уже был взрослым мужчиной лет тридцати, к нему на прием пришла сгорбленная нищенка. Кстати, дело уже было после революции. Нищенка сказала ему, что является его матерью, что она умирает, но не собирается просить у него прощения, а просто хочет оставить добро, что нажила за свою беспутную жизнь, своему единственному родственнику, который не сделал ей ничего плохого. Ольга Завьялова поставила перед оторопевшим молодым доктором сундучок, битком набитый драгоценностями. Она ничего не потратила на себя. Уже к сорока годам Ольгу разбила какая-то болезнь суставов, причиняя ей нечеловеческие боли и превращая ее в старуху. С утратой красоты и молодости она потеряла последних покровителей и стала нищенствовать. Ольга так и не воспользовалась нажитым богатством, долгие годы таская огромное состояние с собой по улицам, притонам и городским трущобам. Советской власти Ольга Завьялова вообще не доверяла, зная, что может потерять все накопленное добро, да еще и быть за это расстрелянной. Говорили, что кое-кто из бывших ее возлюбленных, уехавших в эмиграцию, знал о баснословном богатстве Ольги и неоднократно нанимал людей, чтобы те выследили ее и выкрали драгоценности. Но, пытаясь найти Завьялову, никто не узнавал в опустившейся и хромой нищенке в лохмотьях блистательную и веселую когда-то Ольгу.
— А ее семья? Что стало с ними? — затаив дыхание, спросила Марта.
— Знаете, весьма поучительный пример, что на несчастье других своего счастья не построишь, — ответил Леонид Павлович. — Возлюбленный старшей дочери, сын помещика, соседствующего с Завьяловыми, после того как Лиза вышла замуж за графа, покончил с собой. Сама Лиза жила очень несчастливо, всю жизнь вспоминая о своей первой и единственной любви. Она закончила свои дни в нищете в эмиграции. Граф оказался пьяницей и картежником и быстро спустил все, что смог вывезти из России. Со средней дочерью Татьяной вышла история еще хуже. На третьем году семейной жизни с сыном промышленника она узнала, что ее благоверный спутался с ее сестрой, известной содержанкой Ольгой Завьяловой, которая была настолько бесстыжей, что не скрывала свою фамилию. Татьяна сходила с ума от ревности и отчаяния, сидя дома беременная. Муж возвращался домой поздно, пьяный и довольный, и кричал, что она в подметки не годится своей сестре по части любовных утех и что он отнесет Ольге Завьяловой все украшения, что дарил ей, и обручальное кольцо в том числе. Татьяна закончила свои дни в сумасшедшем доме, завод ее свекра экспроприировала советская власть, а самого его расстреляли вместе с его двумя сыновьями. Да, Оля не пощадила даже родную сестру, которую сочла предательницей за то, что она и слова не сказала в ее защиту, когда Ольге нужна была помощь. Родители Ольги умерли вскоре после революции, не дожив до почтенного возраста. Они так больше и не увидели свою Ольгу, от которой так легко отказались. А сама Ольга Завьялова сгинула в трущобах Москвы.
Марта вдруг подумала, зачем она сидит с этим стариком, впавшим в маразм, и слушает его бредни?
— Все это, конечно, очень печально и весьма интересно, но…
— А сейчас я перехожу к основному…
— Давайте, — согласилась Марта, подставив Леониду Павловичу стакан. Он плеснул ей из фляжки и продолжил:
— Серафим Завьялов простил свою мать, с которой поступили так несправедливо, и взял ее фамилию. Он долго не решался воспользоваться свалившимся на него богатством. Серафим был воспитан в строгой добродетельной семье и не хотел денег, заработанных таким путем, а он все выяснил о прошлом своей матери. Потом Серафим женился, родилось двое детей, и он поменял свои взгляды. Он сдал часть сокровищ как клад, найденный им случайно, государству и получил свои законные двадцать пять процентов. Серафим уехал в ближайшее Подмосковье, работал там в поликлинике, жил праведно и умер после войны от сердечного приступа.
— Все это очень занимательно, но при чем здесь погибшие сотрудники «Вечного покоя»? — спросила Марта.
— А дело в том, что похоронен Серафим Завьялов на этом самом кладбище в его старой части. Там уже в основном стерлись надписи на памятниках и плитах, а некоторые памятники вообще исчезли. Мне доподлинно известно, что государству молодой врач вернул лишь малую часть сокровищ, что передала ему Ольга, а все остальное он велел своей жене надежно спрятать. Он боялся, что если узнают, что он столько лет прятал сокровища, то тогда его расстреляют вместе с семьей. Поэтому, когда Серафим умер, его жена, кстати, добрая, но простоватая женщина, сундучок с сокровищами положила вместе с ним в гроб. Она не могла ослушаться мужа-кормильца даже после его смерти. Так и поглотила земля все это многомиллионное состояние. Нет… оно бесценно, так как там собраны старинные семейные реликвии знатных дворянских родов Российской империи. Это любовники в пылу страсти одаривали свою содержанку Ольгу Завьялову, отдавая фамильные украшения. Говорили, что в этой коллекции есть алмаз величиной с перепелиное яйцо, нагрудный крест из изумрудов, жемчужное ожерелье баснословной цены…
Марта осушила порцию коньяка.
— Для вас не секрет, Марта Михайловна, что все или почти все преступления на земле совершаются из-за денег, а здесь идет речь о колоссальных деньгах. Я больше чем уверен, что люди, погибшие у вас на кладбище, так или иначе стояли на пути преступников к сокровищам Серафима Завьялова.
Марта осушила порцию коньяка.
— Для вас не секрет, Марта Михайловна, что все или почти все преступления на земле совершаются из-за денег, а здесь идет речь о колоссальных деньгах. Я больше чем уверен, что люди, погибшие у вас на кладбище, так или иначе стояли на пути преступников к сокровищам Серафима Завьялова.
— Но они о них даже не слышали! Я сама от вас только что узнала об этой истории!
— Зато преступники знают, что сокровища есть, и всех, стоящих у них на пути, они устранят, будьте уверены. Они доберутся до сокровищ.
— Как погибшие сотрудники и мой муж, которые ничего и слышать не слышали о сокровищах, могли помешать бандитам? Зачем они убили их?
— А вы разве не воспротивились бы, если бы к вам на кладбище приехали люди с лопатками и начали бы потрошить могилы без объяснений? — хитро прищурил глаз Леонид Павлович.
— Конечно, я бы не разрешила им этого делать. Да что там говорить, это подсудное дело!
— Вот поэтому они и действуют по-другому.
— Убивают мешающих им людей? — спросила Марта.
— Освобождают себе дорогу, чтобы стать здесь хозяевами и спокойно искать клад, то есть перекопать все кладбище. Ведь ради таких денег можно потратить даже несколько лет на поиски.
— Точно… для этого надо было стать тут хозяином… — словно эхо повторила Марта.
— Совершенно верно. Теперь вы тоже поняли замысел преступников.
— А живы ли дети Серафима Завьялова? Они же являются прямыми наследниками богатства.
— Этого я не знаю. Конечно, жена его уже тоже давно умерла от старости, — ответил Леонид Павлович.
— Но откуда вы знаете всю эту историю? Почему вы так уверены, что это правда, а не легенда?! — воскликнула Марта. Порыв внезапно налетевшего ветра всколыхнул кроны деревьев.
— Опять вы, Марта, за свое? Ну какая разница, откуда я знаю про сокровища Завьяловых? Главное то, что теперь и вы знаете про них. Я уверен, что все ваши беды — от захороненного сокровища в одной из старых могил. Узнайте, кто метит на ваше место, узнайте, кто расчищает себе дорогу, идя по трупам, тогда узнаете и кто убийца.
— Хорошо, но откуда вы, Леонид Павлович, знаете все про меня, в конце концов, откуда у вас мой домашний номер телефона?
— Велика тайна! У меня есть свои источники. Я хотел просто вас предупредить, так как вы мне симпатичны, но вы, словно слепые котята, тычетесь во все углы, и все без толку. Я дал вам зацепку, и это главное.
Марта с Леонидом Павловичем выпили еще коньяка и распрощались. Он исчез так же, как и появился. Марта, опьяненная хорошим коньяком и тем, что осталась жива и даже получила зацепку в этом жутком деле, перед тем как покинуть кладбище, зашла в будку к тете Шуре и расцеловала ее в обе щеки от переполнявшего ее счастья.
— Чайку? — предложила ошеломленная тетя Шура, унюхав от начальницы запах спиртного. Про себя сторожиха недоумевала: «Вроде и в руках у нее ничего не было. Где же это Марта Михайловна успела так ухрюкаться, прости господи?» А вслух спросила: — Где вы напились-то да, главное, с кем?
— Нашлись добрые люди… — туманно ответила Марта.
— Какие люди? Я же здесь сторож и не допускаю, чтобы по кладбищу шатались посторонние!
Сторожка тети Шуры была крохотной, и Марта расположилась на единственном стуле. Тетя Шура поставила чайник на электроплитку, поставила на маленький столик, покрытый вылинявшей клеенкой, две пожелтевшие от чая чашки, плеснула туда заварки и высыпала на стол пригоршню шоколадных конфет.
— Какие хорошие конфеты, — сфокусировала свой взгляд на трюфеле Марта.
— «Холмогорские»! — гордо ответила тетя Шура.
— Не знаю такой фабрики.
— Ха! Фабрика! Эти конфеты с холмов, то есть с могил, их люди приносят и оставляют на кладбище для своих усопших родственников и знакомых.
Синие глаза Марты округлились.
— Тетя Шура, вы что, воруете конфеты с могил?!
— Люди оставляют их специально для того, чтобы кто-нибудь съел и помянул их усопшего. Не я, так вороны склюют, — деловито пояснила сторожиха, разворачивая блестящую обертку и отправляя конфету в рот.
Марта с неприязнью посмотрела на нее, чувствуя легкую тошноту.
— У вас, тетя Шура, нет проблем с зубами?
— Нет, у меня все зубы уже давно вставные! — ответила сторожиха, и ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Я не буду есть эти конфеты, — плаксиво сказала Марта, обиженно оттопыривая нижнюю губу.
— Ваше дело.
— Ой, что-то меня сморило… можно, я у вас здесь посплю на стуле, чтобы не ехать домой? — спросила Марта.
— Конечно. А хотите, я дам вам ключи от магазина, и вы поспите там на диване? — предложила тетя Шура, доставая старый плед и протягивая Марте.
— Нет, я не хочу быть одна.
— Странная вы, Марта Михайловна. Одной ходить ночью по кладбищу не боитесь, а поспать в офисе в одиночестве с запертой дверью опасаетесь.
— Я вообще трусиха. А сегодняшняя прогулка была вынужденной мерой, — ответила Марта.
Она поджала ноги, словно курица на насесте, прислонила голову к стенке и погрузилась в забытье под мирное тиканье будильника и закипание чайника. Она не дождалась чая, Марту сморили усталость, нервное переутомление и глубокая ночь.
Проснулась Марта оттого, что ее грубо трясли, словно грушевое дерево.
— Марта Михайловна! Марта Михайловна, проснитесь!
Марта открыла глаза и уставилась на слегка опухшее лицо тети Шуры, видимо, коротать долгие ночи ей помогали не только чай с конфетами, но и что-нибудь покрепче.
— Что? Что случилось?!
— Там приехал этот ваш горе-охранник Роман Григорьевич и рыскает по всему зданию с диким криком, не видел ли кто-нибудь вас. Так и кричит: «Где она и что с ней сделали?» Утихомирьте его, а то он перевернет весь магазин в ваших поисках!
Марта по инерции вскочила со стула и тут же рухнула на пол. Все тело затекло за несколько часов сидения на стуле в неудобной позе. Ноги и руки категорически не слушались свою хозяйку, а все мышцы болели.
— Марта! — раздался громкий голос Романа, и он влетел в тесную сторожку, пригнув голову и задевая собой все углы скудной мебели. Тетя Шура сразу же бочком протиснулась на выход, чтобы не мешать этому ненормальному охраннику, одетому в женскую футболку.
— Что с тобой, Марта? Тебя избили?! — с тревогой спросил Роман, всматриваясь в неподвижно лежащую на полу Марту.
— Успокойся, ты так кричишь, что голова раскалывается. Помоги мне лучше встать на ноги, — ответила Марта, смотря на него снизу вверх.
Роман легко поднял ее на руки и вынес на улицу, тетя Шура тут же присоединилась к ним.
— Что с ней случилось?
— Ой, подождите… положите меня на травку, у меня все мышцы затекли, я отсидела себе все части тела.
— Как тебе вообще удалось улизнуть из дома? Почему ты приехала сюда, не поставив меня в известность? Зачем ты сбежала из дома? — засыпал Марту вопросами Роман.
— Вот только не надо кричать, я все объясню. — Марта поморщилась, жалея, что даже не может рукой пригладить свои непослушные волосы, топорщившиеся после ночи в разные стороны.
— Ладно, расскажешь все по дороге, поехали, — смягчился Роман.
— Куда?
— Как — куда? К следователю, конечно! Ты забыла, что он нас ждет сегодня с утра? Возможно, Артему Анатольевичу удалось вчера, допросив бандита, напавшего на меня, прояснить ситуацию?
Глава 24
Артем Анатольевич ждал их в своем небольшом кабинете с мрачным, невыспавшимся лицом. Роман и Марта прошли по выписанным на их имена пропускам и постучали в кабинет под номером тридцать два.
— Войдите!
На пороге перед следователем предстали Марта в помятой одежде и с бледным лицом и Роман в женской футболке, мнущийся в дверях, словно провинившийся школьник.
— Извините, что я одет так легкомысленно, просто не было времени заехать в магазин и переодеться, — виновато сказал Роман.
— Да мне, Роман Григорьевич, честно говоря, совершенно все равно, в чем вы ходите. Мне ваша сладкая парочка надоела уже до смерти! — махнул рукой следователь.
— Вот только слово «смерть» произносить не надо! — поморщился Роман, присаживаясь рядом с Мартой на стул у стенки.
— Не умничайте. Ничего утешительного сообщить вам не могу!
— А мы так надеялись! — выдохнула Марта.
— Надежда умирает последней… — протянул следователь Купряшов.
— Опять вы о смерти! — всплеснул руками Роман. — Ну и настроение у вас сегодня, может быть, нам в следующий раз зайти? — покосился на расстроенную Марту Роман.
— Следующий раз может оказаться последним для Марты Михайловны, — мрачно ответил Артем Анатольевич, — вашей Марте Михайловне до двадцатого июня, даты ее смерти, которую выгравировали на могильной плите, осталось не так уж много времени, чтобы расхаживать туда-сюда!