Он поднял тело и положил на руки матери. Женщина встревожено нахмурилась. Лицо исказилось страхом и непониманием. Она явно не представляла, как такое могло случиться и как справиться с нежданной бедой.
И вдруг на некое мимолетное, но страшное мгновение глянула ему в глаза. Прямо в глаза.
Но двести лет тренировок сыграли свою роль. Она не. увидела ничего. Убийца не выдал себя. Глаза по-прежнему оставались невинно-безмятежными. Волк успел напялить овечью шкуру. Отработанная маска скрыла черное сердце.
Уверившись в собственной неуязвимости, Бенджакомин позволил себе расслабиться, хотя на всякий случай готовился покончить и с мамашей. Правда, трудно сказать, сумеет ли он справиться со взрослой норстреяйанкой.
— Оставайтесь с ним, услужливо посоветовал он. — Я побегу в отель и позову на помощь. Не волнуйтесь, я быстро.
Повернувшись, он метнулся было прочь, но смотритель пляжа заметил, что происходит, и подбежал к нему.
— Мальчик заболел, — крикнул на ходу Бенджакомин, но подумал, что лучше ему вернуться. На этот раз он прочел на лице матери не только откровенный недоуменный ужас, но, что было еще хуже, сомнение.
— Он не болен, — с трудом выдохнула она. — Мертв.
— Не может быть! — воскликнул Бенджакомин голосом, исполненным сочувствия. Он действительно сочувствовал несчастной женщине. Буквально выжимал из себя сострадание: из каждой поры кожи, из всех лицевых мышц, из каждого жеста. — Не может быть! Всего минуту назад я с ним разговаривая. Мы чертили на песке головоломки.
— Он мертв, — повторила мать глухо, прерывисто, словно навеки утратила способность к нормальной человеческой речи. Совсем как безнадежно расстроенное пианино, издающее бессильный диссонанс фальши вместо стройных аккордов. Скорбь окутала ее траурным покрывалом растерянности и навсегда утраченной радости жизни. — Мертв. Вы видели, как он умирал, да и я, кажется, тоже. Не могу понять, что случилось. Малыш получал сантаклару с самого рождения. Ему предстояло прожить тысячу лет, но он умер. Как вас зовут?
— Элдон. Коммивояжер Элдон, мэм. Я часто здесь бываю и живу подолгу.
3
Кисоньки-пусеньки Хиттон-мамусеньки. Кисоньки-пусеньки Хиттон-мамусеньки.
Идиотская фраза сладеньким, назойливым, паточным припевом звучала в мозгу. Кто такая-эта Хиттон? Чья она мамусенька? И что такое «кисоньки-пусеньки»? Котята? Кошки? Или что-то еще? :
Неужели он убил дурачка лишь для того, чтобы мучиться над дурацким ответом? Сколько еще придется торчать тут, под недоверчивым взглядом убитой горем матери? А вдруг она на что-то решится? Сколько еще потребуется ждать и следить?
Ему хотелось поскорее вернуться на Виолу Сидерею, сообщить тайну, пусть и неразгаданную, своему народу. На его планете немало разумных людей. Пусть они поломают голову. Кто такая эта мамусенька?
Бенджакомин заставил себя выйти из номера и спуститься вниз.
Приятная жизнь на отдыхе отличалась, однако, некоторой монотонностью, поэтому другие постояльцы с нескрываемым интересом рассматривали человека, ставшего свидетелем смерти ребенка на пляже.
Постоянно заседавшие в вестибюле сплетники разделились на два лагеря. Одни убеждали себя и других, что это он убил ребенка. Другие горячо их опровергали, твердя, что они прекрасно знают Элдона. Коммивояжер, обычный человек, вполне респектабельный, и все это вздор и чушь.
За многие века люди почти не изменились, хотя между звездами курсировали корабли, ведомые отважными гоу-капитанами, порхавшие, словно осенние листья на легком ветру, и честно перевозившие пассажиров от одной планеты к другой, если, разумеется, у последних находилось достаточно денег на оплату билетов в оба конца.
И теперь перед Бенджакомином стояла трагическая дилемма. Любая попытка разгадать головоломку приведет к неминуемому столкновению со средствами защиты, установленными норстрелианцами.
Олд Норт Острелия была невероятно богата. Этим она славилась по всей вселенной, на всех звездах, где щедро покупала наемников, шпионов, тайных агентов и новейшие приборы обнаружения.
Даже Родной Дом Человечества, сама Мать-Земля, которую нельзя купить никакими деньгами, сдалась перед соблазном получить лекарство продления жизни. Унция зелья сантаклара, выпаренная, кристаллизованная и в таком виде называющаяся «струн», могла подарить от сорока до шестидесяти лет жизни. Струн продавался унциями и фунтами, но очищался на Норт Острелии тоннами. Имея такие сокровища, норстрелианцы поистине владели миром. Богатства их были неисчислимы. Они могли купить все, что угодно, потому что платили жизнями других людей. Сотнями лет они тайно покупали услуги иностранцев, честно стоявших на страже их безопасности.
А Бенджакомин растерянно стоял в коридоре, повторяя про себя:
— Кисоньки-пусеньки Хиттон-мамусеньки…
В этой чертовой фразе заключены вся мудрость и сокровища тысячи миров, но он не смел спросить даже намеком, что она означает.
И вдруг его осенило.
В эту минуту он был как человек, нашедший выигрыш партии в игре, приятное развлечение, как обжора, перед которым поставили новое вкусное блюдо, как любовник, дождавшийся заветного свидания. Счастливая мысль неожиданно пришла ему в голову.
Есть, есть единственный источник, которому в голову не придет проболтаться! Библиотека! Там можно проверить вещи очевидные, простые, отыскать все из уже напечатанного, что имеет отношение к тайне, которую он вырвал у погибшего ребенка.
Он не зря трудился. Жизнь Джонни погублена не напрасно, если он сможет отыскать четыре ключевых слова: «кисоньки, пусеньки, Xиттон, мамусенька». Еще не все потеряно. Он сумеет пощипать норстрелианцев.
Бозарт, торжествующе присвистнув, крутанулся на каблуке и легким шагом двинулся к бильярдной, за которой и находилась библиотека. По мере приближения к заветной цели он уже не шел, а почти парил. Дверь открылась, и он вошел.
Отель был очень дорогим и ужасно старомодным. Тут еще сохранились книги, напечатанные на бумаге и в настоящих переплетах. Бенджакомин пересек комнату и сразу увидел, что здесь даже стояли все двести томов «Галактической энциклопедии». Он взял том «Хи — хи», открыл с конца, поискал имя «Хиттон». Есть!
«Хиттон, Бенджамен (10719—17213), пионер Одд Норт Острелии. Считается изобретателем части оборонной системы планеты».
Это все. Бенджакомин двинулся вдоль рядов книг. Но на этом удача кончилась. Никаких «кисонек» и «пусенек» не было не только в энциклопедии, но и в любом другом источнике, Имевшемся в библиотеке. Вероятно, какая-то детская дурь.
Он вышел из комнаты, поднялся к себе и, хорошенько поразмыслив, решил рискнуть.
Мать, полуослепшая от тягостного недоумения и скорби, сидела на крыльце в жестком кресле и о чем-то говорила с незнакомой женщиной. Из разговора выяснилось, что муж несчастной матери вот-вот приедет. Бенджакомин приблизился к ней и попытался выразить соболезнование, но она не слушала.
— Я уезжаю, мэм, — попытался втолковать он. — Улетаю на соседнюю планету, но вернусь через две-три недели в реальном времени. Если срочно понадобится провести допрос, я оставлю в здешней полиции свой адрес.
С этими словами он покинул плачущую мать.
Выписался из отеля и получил право первоочередного вылета.
Добродушный начальник полиции Санвейла не воспротивился его требованию на срочное получение выездной визы. В конце концов, у него было солидное имя, немалые деньги, и не в правилах Санвейла было досаждать гостям. Бенджакомин поднялся на корабль, но едва направился к каюте, где собирался отдохнуть несколько часов, к нему пристроился какой-то человек. Молодой коротышка, с аккуратным пробором посредине и серыми глазами.
Местный агент норстрелианской секретной полиции.
Несмотря на солидную подготовку и долгие годы тренировки, Бенджакомин не распознал в нем профессионала. Ему в голову не приходило, что библиотека была под постоянным наблюдением и слово «кисоньки» включало сигнал тревоги. Ищущего такое слово брали под наблюдение. Грабитель задел сигнальный провод.
Незнакомец приветственно кивнул. Бенджакомин ответил вежливым кивком.
— Я коммивояжер. Отдыхал здесь в ожидании следующей командировки. В прошлой не очень много заработал. А как у вас?
— Нормально. Я не коммерсант, а техник, живу на зарплату. Позвольте представиться: Ливерант.
Бенджакомин смерил его взглядом. Похоже, похоже. Кажется, все в порядке.
Они обменились небрежным рукопожатием.
— Немного позже встретимся в баре, — пообещал Ливерант. — Я, пожалуй, сначала немного отдохну.
Оба прилегли и почти не разговаривали до той минуты, как через корабль прошла мгновенная вспышка планоформы. Пронизала пространство и исчезла. Из книг и школьных уроков они знали, что корабль метнулся вперед сразу через два измерения: каким-то образом ярость пространства, космические лиги пожирались компьютерами, которыми, в свою очередь, управлял гоу-капитан, командир судна.
Они знали все это, но не чувствовали ничего, кроме легкой боли. Все остальные ощущения подавлял транквилизатор, распыляемый через вентиляционную систему. От него ожидалось легкое опьянение.
Грабитель Бенджакомин Бозарт был приучен сопротивляться опьянению и действию лекарства. Любая угроза того, что какой-либо телепат попытается просканировать его мозг, былa бы встречена свирепым, поистине животным сопротивлением, внедренным в его подсознание в самом начале тренировки. Но Бозарт в жизни не предполагал, что какой-то техник способен водить его за нос. Гильдия Воров на Виоле Сидерее была так уверена в своих силах, что не сочла нужным оградить своих людей от обычных обманщиков. Ливерант уже связался с Норстрелией, Норстрелией, чья мощь и деньги достигали самых дальних звезд, Норстрелией, которая поднимала по тревоге тысячу миров при одном подозрении на вторжение.
— Жаль, что приходится летать, лишь куда меня посылают, — вздохнул Ливерант. — Хорошо бы побывать на Олимпии. Там все что хочешь можно купить.
— Я тоже это слышал, — поддакнул Бозарт. — Из тех смешных торговых планет, где настоящим бизнесменам делать нечего.
Ливерант рассмеялся, весело, с неподдельной искренностью.
— Торговых? Там ничем не торгуют. Только меняются. Берут весь товар, украденный с тысяч миров, продают снова, но прежде переделывают, перекрашивают и ставят свое клеймо. Вот и весь их бизнес. Там живут одни слепцы. Странный мир, но если что-то очень нужно, стоит всего лишь прилететь туда, и все получишь. Представляете, что можно сделать за год в таком месте! Все слепы, если не считать меня и пары туристов! Такое богатство! Грузы с разбитых кораблей, добыча с забытых Колоний (их обычно обчищают до нитки), и все это попадает на Олимпию.
На самом деле Олимпия вовсе не была таким уж райским местечком, и Ливерант понятия не имел, почему должен направить убийцу именно туда. Знал только, что должен исполнить приказ — указать нарушителю направление.
За много лет до того, как родился каждый из собеседников, в справочниках, книгах, накладных и на упаковочных ящиках было помещено кодовое слово: «кисоньки-пусеньки». Условное название внешней луны норстрелианской обороны. Любое использование кодового слова приводило в действие приборы оповещения, и по нервам системы, горячим и раскаленным, как светящаяся вольфрамовая нить, бежал, торопился, звенел сигнал тревоги.
К тому времени как они собрались выпить в баре, у Бенджакомина почти выветрилось из памяти, что именно новый знакомый предложил отправиться на Олимпию. Но сначала нужно заехать на Виолу Сидерею за кредитными карточками, а уж потом вновь пускаться в путь: Чтобы завладеть богатством. Чтобы стать победителем в мире Олимпии.
4
Дома, на родной планете, Бозарта встретили без особых торжеств, но с искренней любовью.
Старейшины Гильдии Воров сердечно его приветствовали и поздравляли.
— Кому еще удалось бы добиться такого, мальчик! Ты сделал первый ход в сложнейшей шахматной партии! Такого гамбита свет еще не видел! У нас есть название, название животного. Сейчас попробуем что-нибудь сделать!
Совет Воров поспешил раскрыть свою собственную энциклопедию. Они нашли имя «Хиттон» и ссылку «кисоньки-пусеньки». Никто не подозревал, что секретный агент в их мире уже успел поместить туда ложный след.
Этот самый агент был подкуплен давным-давно, совращен в самом расцвете своей карьеры, подвергнут допросу с применением сыворотки правды, а затем и прямому шантажу и отправлен домой. И все это время бедняга с ужасом ждал, пока о нем вспомнят и кто-то произнесет страшный пароль. Кто? Он и сам не ведал и понятия не имел, что он сам часть разветвленной сети норстрелианской разведки. Но ему и во сне не снилось, что он так легко отделается, заплатив свой долг быстро и просто. Все, что от него требовалось, — добавить к энциклопедии одну страницу, доставленную на Виолу Сидерею. Он выполнил задание и вернулся домой, ослабев от усталости и облегчения. Годы страха и ожидания сломили его. С того дня он пустился в запой, опасаясь, что иначе покончит с собой. А энциклопедия лежала на своем месте, никем не востребованная, все страницы на месте, плюс еще одна, вклеенная специально для его сотоварищей. Указание на внесенное изменение также имелось на месте, хотя вся статья была совершенно новой и абсолютно фальсифицированной.
«В следующий абзац внесены изменения, датированные двадцать четвертым годом от второго выпуска. Указанные «кисоньки-пусеньки» Норстрелии — не что иное, как использование органических средств для возбуждения болезни в земных овцах-мутантах, что, в свою очередь, порождает вирус, применяемый в создании лекарства сантаклара. Термин «кисоньки-пусеньки» относится как к самой болезни, так и ее разрушительной силе, вводимой в действие в случае атаки извне. Связан с именем Бенджамена Хиттона, одного из пионеров-освоителей Норстрелии».
После того как Совет Воров ознакомился с текстом, Председатель объявил: — Я велел подготовить твои бумаги. Можешь приступать. Каким маршрутом отправишься? Через Ньюгамбург?
— Нет, — покачал головой Бенджакомин. — Я хотел попытать счастья в Олимпии.
— Тоже неплохо, — кивнул Председатель. — Ни о чем не волнуйся. Всего один шанс на тысячу, что дело сорвется. Но в таком случае платить придется всем нам.
Сухо улыбнувшись, он вручил Бенджакомину закладную на весь труд и всю собственность Виолы Сидереи.
— Нам придется нелегко, — то ля фыркнул, то ли усмехнулся он, — если ты назанимаешь на торговой планете столько, что нам всем придется стать честными людьми только для того, чтобы потерять все.
— Не бойся, — заверил Бенджакомин, — я вполне способен покрыть все расходы.
Существует немало миров, где все мечты вянут и умирают, но квадратно-облачная Олимпия не из таких. Глаза мужчин и женщин Олимпии лучезарны, ибо они ничего не видят.
— Яркость была цветом боли, — изрек Нахтигаль, — когда мы могли видеть. Если глаз твой соблазняет тебя, избавься не от него, а от себя, ибо вина лежит не на нем, а на душе твоей.
Подобные речи можно было услышать довольно часто здесь, на Олимпии, где коренные обитатели ослепли невесть когда и теперь считали себя куда выше обычных зрячих людей. Они вживляли себе в мозги проводки радарных устройств и поэтому могли воспринимать излучение не хуже любых других живых существ. Изображения, получаемые ими, настолько четки, что они требуют такой же четкости и упорядоченности во всем. Их здания взмывают к небу под немыслимыми углами. Слепые дети распевают веселые песни, а. в программируемом климате все растет и развивается по заранее заданной программе.
И тут на планете появляется незнакомец, некий Бозарт, отчего-то посчитавший, что тут, в царстве слепых, все его мечты сбудутся. Поэтому и не пожалел денег за информацию, которой до него не получал ни один из живущих на Матери-Земле.
Белооблачная и лазурно-небесная Олимпия плыла мимо, как чья-то чужая греза. Он не собирался задерживаться здесь, потому что спешил на свидание со смертью во влажном душном пространстве около Норстрелии.
Едва прибыв на Олимпию, Бенджакомин принялся за необходимые приготовления к атаке на Олд Норт Острелию. Уже на второй день пребывания здесь ему крупно повезло. Он встретил человека но имени Лавендер и, немного поразмыслив, понял, что уже слышал где-то раньше это имя. Нет, не член Гильдии Воров… просто дерзкий негодяй с сильно подпорченной на звездах репутацией.
Неудивительно, что он нашел Лавендера. Стоило лечь спать, и говорящая подушка принималась рассказывать его историю. БОзарт мог поклясться, что слышал ее не менее пятнадцати раз за последние две недели. Кроме того, не успевал Бенджакомин сомкнуть глаза, как видел сны, внедренные в его сознание норстрелианской контрразведкой. Они сумели добраться до Олимпии раньше него и теперь готовились воздать вору по заслугам. Норстрелианская полиция вовсе не была жестокой, просто выполняла свой долг и защищала свой мир. И еще очень хотела отомстить за смерть ребенка.
Последний разговор с Лавендером перед заключением окончательной сделки был исполнен истинного драматизма. Лавендер долго ломался, прежде чем, согласиться.
— Я не собираюсь никуда бросаться очертя голову. Не собираюсь ни на кого нападать. Не собираюсь ничего красть. Да, признаю, я не ангел, далеко не ангел. Но и в могилу мне еще ложиться рано, а именно так и случится, если свяжусь с тобой.
— Только подумай, что идет нам в руки! Богатство! Огромное богатство! Поверь, мы огребем столько денег, что девать будет некуда!
— Думаешь, я такого раньше не слышал? — рассмеялся Лавендер. — Ты мошенник, и я мошенник. И я не верю никаким посулам! Подавай мне наличную монету! Я ничего не желаю знать о твоих замыслах. Я наемник, а ты вор, и я нe спрашиваю тебя, что ты задумал… но, как бы то ни было, сначала деньги на бочку!