Белозерцев облегченно вздохнул, когда, наконец, оказался по другую сторону забора загородного дома Остапенко. Он устал играть послушную овечку, кивать и соглашаться. У него даже мышцы лица устали, потому что приходилось сдерживать эмоции и придавать физиономии соответствующее им выражение. Решение было принято, и момент теперь самый подходящий.
Рома Белый прекрасно понимал, что Остапенко работает не один, что у него масса помощников в деле торговли наркотой, куда бы он ее ни перепоставлял. И сегодня, когда Белый сидел у него перед домом у бассейна и терпеливо сносил оскорбления, кто-то из подручных Остапенко наблюдал за ними, слышал весь разговор. Это было хорошо. Даже если этому человеку будет поручено в один прекрасный момент убрать Белого.
«Не успеешь, падла, — с усмешкой подумал Белый. — Пусть твои дружки услышат, пусть узнают всю ситуацию, узнают о базаре по поводу партии, которую «кто-то» увел, за стрелкой понаблюдают. А на стрелке лохов не будет, там разговор начнется жесткий. Ваша территория, вот вы за ней и следите. Партия, которую грабанули, стоит таких денег, что из-за них и генералов не жалеют, не то что мелкоту всякую. Деньги эти возвращать надо, поэтому под угрозой войны будет поставлено условие активной помощи, условие — найти тех, кто увел тот кейс. А от угрозы войны до ее начала времени может пройти очень мало. Покажется кому-то, что его динамят, и будет вынесен приговор. И, главное, ни у кого не возникнет сомнений в том, кто заказчик. Причина уж больно серьезная. А на любом сходняке заказчика оправдают и поддержат. Он в своем праве и все сделал по понятиям».
Рома Белый ошибся только в одном — за стрелкой никто тайно не наблюдал. Нет, может, кто и был с биноклем где-нибудь, с сильными микрофонами или другими игрушками. Но в машину к Белому Остапенко подсадил какого-то своего мужика, которого Роман в его окружении ни разу до этого не видел. Чернявый какой-то, волосы как будто все время растрепанные. И глаза такие… черненькие, хитрые. Ясно, что должен этот человек послушать, а потом доложить о том, все ли правильно Белый на стрелке говорил.
Разговор был короткий.
— Тебя, Белый, мы знаем, ты при делах. Только почему главный не пришел?
— Занят, наверное, — ответил Роман. — Мне велел, я и приехал.
Белый хотел было ехидной нагловатой улыбкой показать, что главный ни в хвост не ставит делегатов, в том числе и саму эту стрелку. Но это уже перебор. Тогда и его самого могут обвинить в злом умысле. А Белый себя должен обезопасить, лояльность свою партнерам показать. И он сдержался, говорил с озабоченным и скорбным выражением лица. Все как положено при общей беде.
— Пока к вам претензий нет. До этого времени все шло нормально. Может, вы и не приложили к этому делу руку, но все случилось на вашей территории, а вы за ней смотрите. Поэтому наши главные считают, что вы в ответе за случившееся. И вы обязаны разобраться и найти эту партию. Ваш главный должен понимать, что война никому не нужна. Товар стоил больших бабок, из-за них весь район в крови захлебнется.
— А если это менты?
— Менты так дела не делают. Они втихаря бы партию взяли и быков бы повязали до поры до времени. А там девять трупешников обгорелых. А вот если это гнилые менты сотворили, то ответят и они.
Когда Белый вернулся в машину, человек Остапенко не сказал ему ни слова. Так, молча, он и довез его до города. А потом Роман выждал ровно три дня. Наверняка у Остапенко были какие-то людишки, кому можно было поручить поиски, но они ничего не найдут. В этом Роман был уверен. И через три дня он в условленном месте оставил условный знак, который означал, что можно.
А Остапенко никого больше и не посылал с Белозерцевым на стрелку. Он понимал, что заметь представители «партнеров» кого-то таящимся в кустах, за деревом, и их реакция может оказаться непредсказуемой. Нет, недоверие плодить он не собирался, ему было достаточно собственного недоверия к Белозерцеву и той идиотской ситуации, которая возникла в его «епархии». Остапенко не особенно разбирался в понятиях уголовников, но был согласен, что по совести Белозерцев должен ответить за случившееся. Это не магазин, а криминальный бизнес, построенный на крови и очень больших деньгах. Тут все надо просчитывать на десять ходов вперед, перестраховываться и предполагать самое невероятное, что этому бизнесу может повредить. А Белый зажрался, сидит, как барин, в кресле и думает, что все будет вечно идти по раз и навсегда накатанной колее. Вот тебе твоя колея!
И поэтому Остапенко решил послать с Романом Кадашкина. Сергей Сергеевич был не просто хорошим юристом, он был еще и великим прохиндеем. Этот ситуацию просчитает на раз-два, сразу поймет настрой партнеров по поведению их представителей на стрелке.
— Ну, и как все прошло? — спросил Остапенко, когда в восемь часов вечера к нему в кабинет вошел Кадашкин.
Вообще-то Остапенко не любил заниматься этими вопросами в своем рабочем кабинете. Он не боялся подслушивающих устройств, просто он всегда четко разграничивал работу официальную и работу… другую. Так же, как всегда, он четко разграничивал личное и служебное. Но сейчас ситуация складывалась таким образом, что на счету была каждая минута. Упусти момент, и процесс станет неуправляемым, события понесутся вскачь. А авралов и непродуманных решений Остапенко терпеть не мог. Он привык все держать под контролем и предвидеть все возможные варианты развития событий. В том числе и такой, что имел место сейчас.
— Как прошло, — пожал плечами Кадашкин, усаживаясь за приставной столик и безуспешно приглаживая непослушные, как спутанная проволока, волосы. — Прошло без неожиданностей. От них были двое мордоворотов, которые ничего не решают. Не наезжали, просто расставили точки над i. Я думаю, что никаких решений еще не принято, просто они хотят внимательно посмотреть на нас и составить собственное мнение о том, что за этим может стоять.
— И прислали быков, — недоверчиво вставил Остапенко.
— Ну, я бы не сказал уж так определенно. Это не просто быки, как у них принято выражаться. Собственно, они быки и есть, только не из уголовников и какой-то там судимой ранее шпаны. У меня сложилось впечатление, что у этих парней в голове есть мозги. Или бывшие менты, или бывшие «фээсбэшники», спецназовцы какие-нибудь.
— Ну, и?..
— Ну, и посмотрели они на Рому с его мелкоуголовным прошлым и поняли, что он никто. Отвечал он за обмен товара на деньги, а на большее, как то: обеспечение безопасности бизнеса — у него ума не хватило. И вот тут неприятные для нас моменты и начинаются. Думаю, что будет недовольство по поводу того, что главный, то есть вы, поставил на это дело дурака. Вот вам и причина, чтобы потребовать ответа.
— Одно маленькое «но», Сергей Сергеевич. Белозерцев не дурак. Он сидел, он понимает, что за такие проколы отвечать придется. За такие проколы его на куски порвут. Что-то тут не так, с этой пропажей партии. Ты узнай ненавязчиво, что там в прокуратуре мыслят по поводу девяти трупов, сгоревших в машинах. Что вскрытие показало?
— Это я держу под контролем с самого начала, Михаил Иванович. Трупы сильно обгорели, и пока причины смерти установить не удалось.
— А что, огонь — это не причина? — удивился Остапенко.
— Огонь? Нет, огонь, конечно, причина, только при возгорании они бы начали выскакивать из машин, по траве кататься, в пруд бы бросились. А они все на сиденьях сидели, как будто уснули. Ну, и экспертиза подозревает, что смерть у всех наступила до того, как загорелись машины. Кстати, в обоих случаях причиной было возгорание канистр с бензином. Следы, которые остались на месте преступления, анализируются, но они мало что могут дать.
— Хорошо, я на ближайшем совещании подниму шум и выскажу личное неудовольствие.
— Команда «фас»?
— Да. Пусть полиция из кожи лезет, но найдет убийц и организаторов этого преступления. Боюсь, что нас ждут тут сюрпризы.
– Не опасно ли, Михаил Иванович? Ведь и оперативникам, и прокуратуре для затравки версий нужны причины, мотив. А если какой-то ушлый опер докопается, что и кто стоит за погибшими, что они могли иметь отношение к наркоторговле?
— А вот мы и должны этот хитрый момент не упустить и вовремя пресечь, по рукам ударить этому ушлому работнику. Отвлеклись мы с тобой, Сергей Сергеевич. Давай о собственной безопасности подумаем. Ситуация такова, что может случиться всякое. Тем более мы не знаем, кто все это замутил. Поставь задачу своим ребятам. И пришли мне этого своего фээсбэшника-дуболома.
— Почему вы так о нем? — удивился Кадашкин. — Нормальный профессионал.
— Профессионал! — нахмурился Остапенко. — Какого хрена он угрохал этого Сомова, телохранителя Белозерцева? Нервы не выдержали или что там у них произошло?
— Он как раз все сделал как надо, — тихо засмеялся Кадашкин. — Это я велел от Сомова избавиться. Видите ли, Белозерцев стал считать, что он недосягаем. Даже телохранителя себе завел. Это было ему уроком, напоминанием, что не он тут хозяин жизни. И за Сомова никто наказания не понесет, как бы ему этого ни хотелось. А во-вторых, Сомов был опасен. Именно тем, что он профессионал. Реши мы с вами каким-то кардинальным образом поступить с нашим Ромой Белым, и тут же получили бы проблему в виде Сомова. И именно в роли телохранителя. Тогда убрать его ненавязчиво будет сложно, слишком заметно. А сейчас, по крайней мере для Белозерцева, все выглядит как несчастный случай. Повздорили, один напал, другой защитился.
— Он как раз все сделал как надо, — тихо засмеялся Кадашкин. — Это я велел от Сомова избавиться. Видите ли, Белозерцев стал считать, что он недосягаем. Даже телохранителя себе завел. Это было ему уроком, напоминанием, что не он тут хозяин жизни. И за Сомова никто наказания не понесет, как бы ему этого ни хотелось. А во-вторых, Сомов был опасен. Именно тем, что он профессионал. Реши мы с вами каким-то кардинальным образом поступить с нашим Ромой Белым, и тут же получили бы проблему в виде Сомова. И именно в роли телохранителя. Тогда убрать его ненавязчиво будет сложно, слишком заметно. А сейчас, по крайней мере для Белозерцева, все выглядит как несчастный случай. Повздорили, один напал, другой защитился.
— Комбинатор! — процедил сквозь зубы Остапенко. — Ладно, давай его сюда.
Кадашкин легко поднялся, подошел к двери и, приоткрыв ее, не глядя махнул кому-то рукой. Остапенко, набычившись, хмуро из-под бровей глянул на невзрачного мужчину, появившегося на пороге. Кадашкин прошел к приставному столику и взглядом показал мужчине на место перед собой.
— В общем, Дмитрий Алексеевич, — сказал он, глядя мужчине в глаза, — дело вам предстоит простое. Обезопасить от возможного покушения Михаила Ивановича. Как, справитесь? Возможно такое?
— Практически невозможно, — спокойно ответил мужчина.
— Отлично! — мгновенно отреагировал Остапенко. — Посидели, поговорили, теперь можно расходиться. Ну, нельзя и нельзя! Чего тут попишешь!
— Вы меня не поняли, — так же тихо и спокойно сказал мужчина. — Я сказал — «практически». Покушение можно подготовить на очень высоком уровне, и тогда защитить жертву невозможно, если только не посадить ее в подвал банка в сейф. И то… есть варианты уничтожения вместе со зданием, если не думать о людях вокруг.
— Вы продолжайте, продолжайте, — поощрил специалиста Кадашкин, с иронией глянув на хмурого Остапенко.
— Учитывая, что у вашего «контрагента» возможности не безграничны, реальный шанс свести опасность к минимуму есть.
— А если нормальным языком? — уже более спокойно спросил Остапенко. — «Не безграничны», «реальный шанс», «свести к минимуму».
— Не безграничны, — пропустив мимо ушей издевку, ответил Дмитрий Алексеевич, — означает, что у человека, который будет в ваших условиях организовывать покушение, нет доступа и нет необходимых средств для того, чтобы нанять сильного профессионала.
— У него сейчас наркоты на руках на сумму… — начал было возражать Остапенко, но Дмитрий Алексеевич его перебил.
— Светить похищенное он не будет, потому что это равносильно смертному приговору. Он будет исходить из тех сумм, которые сможет собрать, не привлекая внимания окружения и близких. А это десятки тысяч. Хороший киллер, которого практически невозможно остановить, стоит миллионы. Ну, хотя бы сотни тысяч, если брать специалиста помельче. Исходя из этого посыла, можно попытаться предугадать действия киллера, подготовить некоторые мероприятия, которые позволят… свести к минимуму угрозу.
— И что это за мероприятия? — скривился Остапенко, услышав снова слова «свести к минимуму».
— Самое первое, что касается вас, — это свести к минимуму все ваши передвижения. Нарушить логику в перемещениях. Остальное моя работа, при условии, что вы обеспечите меня десятком помощников.
— Эх ты! — возмутился Остапенко, но Кадашкин его опередил.
— Обеспечим, Дмитрий Алексеевич, — заверил он. — А что понимать под словами «логика в перемещениях»?
— Отсутствие всякого разумного графика жизни прежде всего. Преступник первым делом будет изучать ваш образ жизни, хронометрировать его, чтобы определить наиболее удобное место и время покушения. Каждый ваш день должен в корне отличаться от дня предыдущего настолько, чтобы нельзя было зафиксировать никакой закономерности. Самое слабое место — ваша работа. Поэтому настоятельно рекомендую взять отпуск на месяц или хотя бы на три недели. Остальное проще. Это безопасная линия поведения: не подходить к окнам, окна должны иметь непроницаемые занавески или жалюзи. Не останавливаться ни на секунду на улице при вынужденных передвижениях и тому подобное.
— А если вообще не передвигаться? — угрюмо предложил Остапенко.
— Нельзя. Киллер поймет, что мы его ждем, и станет в десять раз осторожнее. Или предпримет такой способ покушения, какого мы не ждем. Передвигаться по городу нужно обязательно.
— Ну ты даешь! Использовать меня как приманку?
— В некотором роде. Но скорее это демонстрация, что вы не видите опасности. Это подтолкнет киллера к действиям и даст мне возможность его вычислить и зафиксировать.
— Объяснил, спасибо! — проворчал Остапенко. — Значит, все же приманка. Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка!
Глава 5
Высокий стройный парень в джинсах и черной легкой куртке появился возле здания Дворца культуры так неожиданно, будто вырос из-под земли.
— Вот он, — тихо сказал Дмитрий Алексеевич, не отрывая глаз от прибора ночного видения.
— Где? — не понял Черепанов и закрутил головой по сторонам.
Он все-таки задремал во время этого ночного бдения и уже жалел, что взялся лично контролировать своих бойцов. Четыре часа не курить, не смыкать глаз, даже шевелиться не рекомендовалось. Старый «КамАЗ» без кузова с забрызганными грязью стеклами поставили три дня назад в таком месте, откуда был самый хороший обзор. И после того как люди Черепанова несколько раз «нечаянно» вспугнули киллера под видом слесарей, кровельщиков, сантехников, этот непонятный Дмитрий Алексеевич сказал, что стрелять будут с крыши ДК. Он лично составил текст информации о том, что в здании администрации будет проходить некое мероприятие с участием молодых инноваторов. И что это заметное для района дело будет вести лично заместитель главы Остапенко. Материал срочно ушел в районную газету и появился кое-где в городе в виде плакатов.
— Почему ты решил, что это он? — проворчал Черепанов, вглядываясь в неподвижную фигуру. — Остановился человек на угол побрызгать. Может, он пива наклюкался?
Дмитрий Алексеевич промолчал. Говорить и вправду было нечего, потому что человек стоял как статуя уже в течение двух или трех минут, сливаясь с деревом возле угла здания. Старый огромный тополь возвышался едва ли не выше остроконечной крыши.
— Варианта у него два, — проговорил Дмитрий Алексеевич, — стрелять через чердачное окно или с кроны дерева. Судя по тому, что у него сумка, которая висит через плечо, слишком мала, оружие уже на чердаке. Проворонили твои ребятки, Сережа.
Черепанов посмотрел на дерево и решил не позориться и не говорить, что оружие могло быть там, в верхней части кроны. То, что этот Дмитрий Алексеевич серьезный специалист, он уже понял. Когда фигура исчезла, Черепанов опять упустил из внимания. Прошло уже минут десять, как бойцы стали собираться возле четырех входов Дворца культуры. Внутри те, кто сидел в засаде, уже активизировались и гнали по этажам незнакомца в черной куртке.
Свет горел почти во всех окнах. Черепанов смотрел на своих парней, которые с оружием на изготовку редкой цепью стояли вокруг здания. «Там сейчас стрельба начнется, — думал он, — когда зажмут этого приятеля, или он попытается выпрыгнуть из окна. А может, с чердака веревку перекинет на дерево. Черт, не подумали мы об этом варианте!» Черепанов снова прислушался, не понимая, почему им не пойти самим внутрь и не принять участия в задержании киллера. Странно, из здания ни звука падающей мебели, ни звуков беготни взрослых мужиков, ни звуков драки хотя бы. В прятки они там играют, что ли?
Вдруг Дмитрий Алексеевич поднял левую руку с вытянутым вверх указательным пальцем. Черепанов хотел задать вопрос, но палец многозначительно шевельнулся. И тут спокойно и как-то неторопливо открылась дверь служебного входа. Черепанов подумал было, что сейчас выйдет кто-то из его людей и виновато заявит, что киллера в здании не нашли. Додумать эту мысль до конца он не успел.
Сквозь крону старого тополя проходило слишком мало света от соседнего уличного фонаря. Дверь, обитая оцинкованным железом, сливалась с фасадом, и фигура высокого человека в черном была хорошо заметна. И этот человек отлично видел в темноте. А может, он знал заранее, где стояли двое его противников, которые могли помешать скрытно покинуть это место. В ночной тишине тихо хлопнул выстрел, второй, третий. Черепанов отшатнулся, но потом понял, что загадочный Дмитрий Алексеевич успел предвидеть все и даже успел вытащить свое оружие.
Они подошли к распростертому телу. В руке убитого киллера был зажат пистолет с толстым глушителем. Ясно было видно, что курок пистолета взведен. Значит, один профессионал на долю секунды опередил другого. В здании послышались многочисленные торопливые шаги. Это спешили бойцы Черепанова, поняв, что упустили киллера.