– Оружие сдать не забудь, – напомнил полковник.
– Подождите, – проговорил я не слишком уверенным голосом.
– Что такое?!
– То, что Гор носил парик, еще не означает, что он «черный снайпер», – уже более уверенно произнес я.
– Да, без парика он не так презентабелен, – отозвался полковник.
– Я должен проверить Роки, – сказал я. – Поэтому оружие пока останется у меня.
Полковник лишь тяжело вздохнул. А что ему было мне говорить? Ведь не он отслужил с этими ребятами от звонка до звонка, почти весь контракт, до госпиталя. Что полковник знал о Горе?
А я знал. Знал, что порядочность и смелость парадоксально уживались в нем с дурацкой позерской бравадой. Даже подписание контракта и отправление в «горячую точку» стало для Гора-Шубина сугубо пижонским актом. Он хотел выглядеть круче всех. Он больше всех скрежетал зубами оттого, что «контрабасов» крайне редко награждают, так как считается, что мы пашем за деньги. По окончании контракта он почувствовал себя выброшенным из жизни. Здесь, на гражданке, его никто не ждал, не восхищался… От этого Гор ударился в хвастовство, стал выдавать себя за крутейшего спеца по охране и безопасности. Даже собственную внешность решил исправить, заказав себе дорогой парик. Ему неожиданно повезло, когда он повстречал Ольгу и Маришку. Девочку он стал считать своей дочерью, еще немного, и, возможно, он нашел бы собственное место в гражданской жизни… Ему не удалось в свое время стать олимпийским чемпионом, не удалось стать героем-орденоносцем, а также президентом охранной фирмы. Может быть, он смог бы реализоваться в скромном качестве мужа и отца.
Я не верил, что Гор – «черный снайпер». Такое занятие не для его издерганной, надломанной нервной системы. А я СДАЛ его. Сдал фээсбэшникам. И не поморщился.
Все это я как мог изложил полковнику. Тот выслушал меня внимательно, ни разу не перебив. Потом сказал, что я могу действовать по собственному усмотрению. А Шубин пока посидит под домашним арестом. Его будут надежно караулить мощные ребята из спецназа ФСБ. Пока лишь караулить. Но если я не отыщу истинного «черного снайпера», то Гор будет взят под стражу… Аркан там уже побывал.
4
– Бегать, драться опять надо будет? – спросил Ваня, когда мы подходили к дому, где жил Роки.
– Да, – кивнул я. – Тот артист не подходит. Посмотрим на этого.
Иван, как и большинство профессиональных актеров, давно привык ничему не удивляться.
– В квартиру позвонишь спустя двадцать минут, – несколько изменил я условия игры, когда мы вошли в подъезд. – Твоя задача – скрутить его, прижать к полу, чтобы не дергался.
– Он такой же здоровый, как и тот? – с некоторой опаской спросил Иван.
– Не здоровее тебя, – ответил я.
– Слушай, если не секрет, сколько за съемочный день будут платить? – Иван вдруг не к месту начал сыпать лишними вопросами.
– Тысячу долларов.
– Ты же сказал, что фильм малобюджетный.
– Вот когда ты будешь утвержден, тогда и поговорим, – довольно резко оборвал я любознательного служителя муз. – Жди ровно двадцать минут!
– Так точно, – по-военному отозвался Иван, заранее входя в образ.
Роки слушал очередные шедевры панк-рок-группы «Кафе Равенсбрюк» и встретил меня в прекрасном расположении духа. Его подруга отсутствовала. Из стереоколонок музыкального центра слышалась песня со следующим текстом (стихами ЭТО назвать невозможно при всей моей прошлой юношеской симпатии к Луке Мукомолову):
У нас к интеллигенции особый счет.
Нам станет хорошо, когда из них потечет.
С гнилым либералом крутой разговор.
Он пернуть не успеет, как лязгнет затвор.
И припев был в духе всей песенки, но с сильным элементом плагиата:
Ешь ананасы, рябчиков жуй!
День твой последний приходит, буржуй!
Жри икру с крабами, хавай салат!
День твой последний пришел, демократ!
– День твой последний… – задумчиво произнес я, когда песенка окончилась и кассета стала автоматически перематываться на начало.
– Отчего же последний? – поинтересовался Роки.
Он стоял напротив меня, одетый лишь в обтягивающие тренировочные штаны и черную майку без рукавов. Роки был выше среднего роста, с мощным торсом и гордо посаженной головой. Вполне мог бы позировать ведущим скульпторам Третьего рейха.
– Тебе так нравится Лука? Ты слушаешь его с утра до ночи, – передернул я плечами.
– Мерзкие, тупые песни, – кивнул Роки. – Но мне они нравятся… В них есть энергия. Искренность. Лука верит в то, о чем поет. Даже не поет, а вопит.
– Вот именно, – согласился я.
– Каким ты стал правильным, Алданов! Писательско-киношные гонорары душу отогрели? – вдруг спросил Озеров.
Сейчас Роки был по-настоящему злым. Неужели я так завел его? Или он всегда такой, только маскируется, успешно изображая здоровую иронию? Роки тем временем вновь включил магнитофон, и зазвучал мукомоловский хит о резиновом ежике. Нет, это была не аранжированная под панк-рок известная песенка на стихи Юнны Мориц. Это было вполне самостоятельное творение Луки о ежике, попавшем в безвыходное положение: он забрался в презерватив, который кто-то бросил в лесу, и никак не мог из него вылезти. Так и ходит несчастный ежик по лесу, шокируя своим видом других животных. Больше всех был почему-то смущен лось.
– Выключи, пожалуйста! – кивнув на магнитофон, произнес я.
– Послушай только вот эту песню.
Песня была в разухабистом стиле русского шансона:
В глубоко порочном мире педерастов и ментов Мочим каждый день в сортире и друзей мы, и врагов.
Всем неймется влезть повыше, все хотят и жрать, и жить, Только нам на все на это положить…
– Какой страшный мир… – произнес я ироничным тоном, когда вопли и дребезжание закончились. – Какое дерьмо! Разве можно так жить, Роки? Слушать все это каждый день. Лука себе на этом делает имя и деньги…
Роки вдруг рассмеялся.
– Тебя ведь задело, Факир? Ну задело, сознайся! Значит, Лука свое дело туго знает!
Обсуждать творчество Луки Мукомолова мне уже было в тягость.
– Что у тебя под курткой, Факир? – вдруг спросил Роки.
Под курткой у меня был пистолет Стечкина. Второй пистолет был в специальной, замаскированной кобуре на ноге. Однако мент и есть мент, ничего не утаишь от него.
– Что ты затеял? – продолжил Роки.
Сейчас главное – не дать себя обезоружить. В рукопашной Роки сильнее меня. Он бывший кикбоксер и специалист по ушу, у него отличная реакция, и он хорошо держит удар… И тут раздался звонок в дверь. Роки застыл. Звонок повторился. Я молчал, мысленно кляня себя, что втравил в это дело Ивана. Роки раскусил меня… Тем временем в дверь начали стучать.
– Вить! Ну ты уснул там, что ли?! – послышался девичий голос.
– Вера, – разведя руками, улыбнулся Роки и отправился открывать.
И тут я сделал совершенно безумный шаг. Не знаю, как мне пришло это в голову, но на то я и Факир, чтобы удивлять, шокировать публику. Иногда противника необходимо поразить, несказанно удивить, чем сломать сценарий его дальнейших продуманных действий… Мне хватило всего четырех секунд, пока Роки разглядывал свою подругу в глазок и открывал дверь. А на пороге он увидел, что Вера не одна.
– Здравствуй, Виктор, – произнес Иван.
– Пех?! – Роки сделал полшага назад.
– Твой друг? – поинтересовалась Вера.
– Армейский друг, – ответил за Роки Иван-Пех.
– О, вот и Коля! – включаясь в действие, прошел в коридор и я. – Где пропадал?
– В морге загорал! – улыбнулся Иван.
– Что стоишь, Витя? – Я вплотную подошел к Озерову. – Приглашай девушку и друзей в комнату.
– Ну, проходите, – только и произнес Роки.
Сам он вошел в комнату вслед за Верой. И первое, что увидел Роки, – это лежащий на скатерти пистолет Стечкина.
– Бери, Вить, что смотришь? Твой! – произнес я как можно более беззаботным тоном. – И вы, друзья, присаживайтесь, разговор небольшой имеется, – обратился я к несколько обескураженной Вере и Ивану.
Роки и в самом деле взял со скатерти пистолет, проверил обойму, привел оружие в боевое состояние. Если он надумает стрелять, то сперва направит ствол на Пеха-Ивана. Я должен буду успеть опрокинуть на Роки стол, затем выхватить свой пистолет из потайной кобуры. Пока же я демонстративно положил руки на стол, развернув их ладонями вверх. То же самое сделал и Иван. Роки оружия не убрал, но немного расслабился. Самую малость. Но пистолет при этом держал на изготовку.
– Ну, и что скажете? – произнес он, обращаясь одновременно ко мне и к Ивану.
– Зачем ты меня убил?
Эту фразу актер Иван подал великолепно. В ответ Роки лишь пожал плечами, бросив при этом быстрый взгляд на меня.
– Не зачем, а почему, – проговорил Виктор. – Отвечу, если расскажешь, каким образом воскрес?
– За тобой вернулся! – произнес Иван заученный текст. На сей раз я разрешил ему болтать вволю. Измененный голос – это даже хорошо.
Роки ничего не ответил. Он точно окаменел, в памятник превратился. В памятник крутому мужику с пистолетом Стечкина. Некоторое время все сидели молча. Вера взирала на нас расширенными непонимающими глазами.
– Ну ладно, пошутили и будет! – произнес я, окончательно перехватывая инициативу. – Извините, Вера, у нас тут актерские пробы были.
Роки молчал, даже не посмотрел на меня.
– Какие пробы? – удивилась девушка.
– Обыкновенные. Вот это, – я кивнул на Ивана, – никакой не Коля Гусев, а актер Иван. Просто очень хорошо загримированный.
Со стороны Роки по-прежнему не было никакой реакции. Я же старался следить за каждым его движением.
– Не понимаю… – полушепотом заговорила Вера. – Ну, вы режиссер, Витя говорил, это актер… А Витя что, тоже актер?
– Начинающий, – подал наконец голос Роки.
Пистолет он по-прежнему держал наготове.
– Пробы окончены. Виктор утвержден на главную роль, – торжественно произнес я. – А вы, Вера, тоже ведь в пробах участвовали.
– Когда? – не поняла девушка.
– А позавчера, когда Виктор попросил вас снять телефонную трубку и нажимать автоответчик через определенные интервалы. Ну будто заранее записанный голос разговаривает с тем, кто звонит. А самого Вити дома не было. Так?
– Да, – совсем шепотом ответила пораженная моей осведомленностью и напором Вера.
– А это ведь я звонил, – сообщил я. – Ну а теперь, Вера и Иван, вам придется нас покинуть. Нам с Виктором надо обсудить дальнейший сюжет фильма.
Вера и Иван не заставили себя уговаривать. Актер перед уходом поинтересовался, когда я позвоню ему, мне пришлось ответить, что на днях. Роки продолжал сидеть в окаменевшей позе. Дверь захлопнулась, но он не торопился начинать разговор. Я тоже сидел молча, по-прежнему держа руки на столе, но на сей раз ладонями вниз.
5
– День твой последний… – произнес Роки и, выдержав паузу, закончил: – Приходит, буржуй. Так, Факир?
– Как приходит, так и уходит, – ответил я.
– Не ожидал я, что ты вот так оружие мне отдашь, – вдруг усмехнулся Роки. – Я ведь теперь убить тебя должен.
– Я вхожу в список еще не наказанных людей? – спросил я.
– В том-то и дело, что нет. В мире слишком много зла… Я восстанавливаю баланс и делаю это успешно. Больше я ничего не умею и ничем иным заниматься не желаю.
– А Пех?
– Пех… Мне жаль, что так получилось. Он догадался, что я завалил фээсбэшника, Струмилина этого. Дурак! Он… Он не должен был этого делать! – почти прокричал Роки.
– Значит, своих тоже можно убивать?
– Можно, – не раздумывая, кивнул Роки. – Он стал требовать, чтобы я остановился. А потом повернулся спиной… У меня не оставалось выбора, Факир.
– Струмилин не дал вам с Пехом ликвидировать полевого командира?
– Да, но это было давно. ТАМ. А здесь мы встретились случайно. В том самом спортивном зале, где я его и завалил. Но я сказал ему за три дня до смерти, что умею держать слово. Он лишь усмехнулся. Струмилин спас жизнь негодяю и палачу. А теперь взрывы, заложники… Смерть. На чьей совести это?!
– Струмилин выполнял приказ.
– А у меня больше нет приказов. Я командующий.
– Ну а бизнесмена за что?
– За то, что скотина и мудак. У меня товарищ по СОБРу в охране у него работал. Жизнь этому уроду спас, инвалидом стал. А тот его уволил и ни копейки не заплатил.
Лицо Роки исказилось, чувствовалось, что сейчас Озеров испытывает неподдельную мучительную боль.
– А телеведущего грохнул из-за инцидента на передаче? – спросил я.
– Он мне давно не нравился, этот пидор гнойный… Еще я бабу завалил. Которая у меня до Верки была.
– Людмилу Рогалеву?
– Да. Она как с работы ко мне заедет, всегда полные карманы. Деньги, безделушки какие-то, колечки. Я сперва понять не мог, где она работает. Оказалось, на «Скорой». У одиноких стариков по тумбочкам шарит. И рассказывает мне об этом, не краснеет. А доконало меня, когда она серебряный крест, распятие с дежурства принесла. Радостная такая была… Жаловалась, бывало: дескать, мало платят им, работникам медицинским… Я ей всю рожу разворотил. Гурьева, крысу политотдельскую, пуганул. Ну, само собой, королеву козявок и шавок, госпожу Кольцову. Наверное, сильно визжала, свиноматка.
«Ей семью кормить», – чуть было не вырвалось у меня. Сейчас Роки немного опустил оружие. Самое время было опрокинуть на него широкий стол, по разные стороны которого мы сидели. Однажды я снимался в эпизоде одного детективного сериала и там мне пришлось проделать именно такой трюк.
– Слушай, Виктор! Неужели ты в жизни не встречал ни одного хорошего человека? – задал я довольно банальный вопрос.
– Встречал, – кивнул он. – Тебя, например. Только ты вон какой оказался… Тебе тогда надо было в башку палить. А я лишь фонариком моргнул. А ты быстро сообразил, что к чему, залег как подкошенный.
– Ты прав, – кивнул я. – Меня надо было, как Пеха… Ты уничтожал зло, но почему-то вместе с ним погиб твой фронтовой друг. И ты, Роки, теперь сам стал злом. Зло осталось, его не стало меньше. А Коли Гусева нет… Ты же стал забивать свою душу и сознание дурацкой подростковой музыкой. И всем, даже своей девушке внушаешь, что это красиво, интересно. Ты давно видишь мир перевернутым. И думаешь, что он станет другим после твоих выстрелов?
– Устал я, – вдруг совсем другим голосом произнес Роки. – С такими вот идиотами возиться устал. И нет для меня больше НИЧЕГО и НИКОГО. Никакого Пеха и никакого Факира. Есть только Я. Ну, может, еще Верка. И я владею вами всеми. – Он говорил спокойно, без крика и истерики. – Пусть три-четыре дня. Но вы все в моей власти. Я ваш президент и король. Я накажу и помилую кого хочу… Потом УЙДУ.
Возразить Роки мне было нечего. Мне хотелось сказать: «Уходи сейчас, Озеров». Собственно говоря, для этого я и вручил ему пистолет.
– Ты получил ответы на все вопросы, – продолжил он после паузы. – Мне очень жаль, но книгу об этом ты уже не напишешь.
– Значит, не помилуете, господин президент? – стараясь сохранить хладнокровие, чуть ли не с насмешкой спросил я.
– Нет, Факир. Тебя я миловать не собираюсь. Ты все испортил, оборвал меня на середине дороги. Ты сумел вычислить меня, почти победил… Почти! А я наказал не всех. И тебе меня не остановить.
– Кого еще накажешь?
– Найду кого. Разве мало кандидатур? Еще скажи спасибо, что актеришку твоего невредимым отпустил. Мне его труп без радости.
Сейчас Роки уже не играл. От великовозрастного любителя панк-рока не осталось и следа. Спасибо ему говорить почему-то не хотелось.
– Все, Факир.
Я опередил ЕГО на какие-то доли секунды. Он почти уже вскинул руку с пистолетом, когда я опрокинул на него стол, точно ударил тяжелым широченным тараном. Выстрел прозвучал, и мне обожгло плечо. Я откатился в сторону, одновременно исхитрился сунуть правую руку за штанину и выхватить свой потайной «стечкин». Роки отбросил стол и выстрелил еще раз. Я крутился как уж на сковородке, пуля обожгла мой правый бок. Но я успел выстрелить…
Плечо набухало, под боком медленно образовывалась липкая лужица. Виктор Озеров, он же Роки, лежал в нескольких сантиметрах от меня. Когда-то у нас было негласное соперничество, кто лучше стреляет, из какого вида оружия. Как снайпер Роки меня превосходил, но из пистолета мои показатели всегда были выше. И сегодня тоже. Во лбу у Роки было черное дымящееся отверстие, из которого сочилась бурая кровь.
Я не мог СДАТЬ его. Я сделал ВСЕ сам.
Я уничтожил ЕГО.
– Полковник, вызовите «Скорую»… «Черного снайпера» больше нет. И немедленно отпустите Толю Шубина, – проговорил я в трубку, сумев-таки слабеющими пальцами набрать номер моего фээсбэшника.
Настенные часы в комнате Роки показывали ровно шесть вечера. Именно сейчас закончился мой четвертый день.
Эпилог
Из госпиталя я вышел через две с половиной недели. Ранения оказались нетяжелыми, но была сильная кровопотеря. Полковник выплатил мне обещанные премиальные. Брал я их с тяжелым сердцем, но деньги могли пригодиться на дальнейшее лечение. Тысячу долларов я, как и обещал, заплатил актеру Ване. Он так до сих пор и не понял, в чем принимал участие. Вскоре ко мне переехала жить Юлька. Что еще сказать?
Я потерял трех своих боевых товарищей – Пеха, Роки и Аркана. Я лично вычислил и уничтожил «черного снайпера». С Толей Шубиным мы не общаемся и, если случайно встретимся, то, отвернувшись, расходимся в разные стороны.
Но у меня осталась Юлька, остались книги. Не так уж и мало.
Сделаю ли я обо всем этом фильм или напишу книгу? Кино вряд ли… Я не найду актеров на роли Пеха, Роки и Аркана… Скорее будет книга. И если вы сейчас дочитываете эту историю в написанном виде, значит, я набрался сил и сделал это.
Примечания
1
Пресс-хата – в местах лишения свободы особая камера, где главенствуют уголовники, осужденные за самые грязные, непочитаемые в уголовной среде преступления (изнасилование, убийство несовершеннолетних и др.). В обычные камеры поэтому для них путь закрыт. Администрация использует таких для прессовки других осужденных и делает «пресс-хатовцам» разные поблажки. Те «отрабатывают» с особым рвением.