Метавшиеся солдаты выбегали из дыма, натужно перхая, кто-то, видимо одурев от страха, бил из пулеметов.
- Рассредоточиться! - рявкнул, сдерживая кашель, Анохин. - Всем к машинам. Выводим… кхе-кхе!!
Но и без команды лагерь уже оглашался ревом моторов, и грузовики с бронемашинами уже мчались к выходу, благословляя, должно быть, Стогова, оставившего в кольце вала проход почти в сорок метров, как раз для того, чтобы бивуак не превратился в ловушку.
Бобров подбежал уже к командирской машине, когда прямо в ее люк влетел выпущенный из Винрамза снаряд от непонятного оружия.
Люк плюнул все тем же белым огнем. Зайцем выпрыгнул механик-водитель, сбивая пламя.
«Гасите, что стали!» - хотел выкрикнуть Бобров, но вместо этого вдруг заорал:
- Отойти от машины всем, сейчас рванет!
Он вспомнил, что именно с его БТР была демонтирована система пожаротушения - ее забрал к себе Бровченко, изобретавший как раз не то огнемет, не то компрессор. И что обидно, Глеб не возражал. И в самом деле, в этом мире почти ведь не было, как им казалось, ничего, что могло бы угрожать боевым машинам землян.
Так они, отбежав на безопасное расстояние, и стояли, глядя, как быстро разгорающийся огонь пожирает машину, а с ней пятьсот патронов калибра 14,5 для КПВТ, и триста пятьдесят патронов к пулемету Громова калибра 9 миллиметров. И еще четыреста литров горючего!
Вот оно уже потекло из всех щелей, заливая враз пошедшие черным дымом трещиноватые покрышки.
- Эх, - взвыл, утирая закопченное лицо мехвод, - какие покрышечки были!
Затем внутри что-то бухнуло, БТР, как спичечный коробок, подпрыгнул вверх…
Не успели они прийти в себя, как рванула еще одна машина - БМП третьего взвода. На этот раз ударило сильнее, так, что машина, отлетев метра на три в сторону, плюхнулась боком о землю.
Взрывной волной разбросало всех воинов, сидевших на ближайших к месту взрыва двух бронемашинах. Кто-то разбил себе голову, у кого-то были сломаны руки и ноги, многих контузило.
Один солдат с такой силой ударился о землю, что у него пропал дыхательный рефлекс. Широко открывая рот, он пытался то ли вздохнуть, то ли закричать. Лицо бойца от напряжения побагровело, а затем стало синеть. Так бы, наверное, и задохнулся бедолага, но в этот момент к нему подскочил Алексеич. Прапор обхватил солдата ручищами, оторвал его от земли и, сильно встряхнув пару раз, со всего маху шваркнул оземь.
Кашляя и всхлипывая, солдат ползал на четвереньках по земле, еще не веря в свое спасение.
- Спасибо, товарищ прапорщик, - стоя на карачках и пуская сопли, еле выговорил парень.
- Да чего уж там… - отозвался Непийвода, уже занимаясь сломанной рукой другого солдата.
Полчаса спустя в паре километров от брошенного лагеря Анохин яростно материл командиров и врагов вперемешку:
- Раздолбай хреновы! У вас что вместо мозгов в голове?! Прокисшая ослиная моча?! Уроды! Мерзкое душманье! Ведь предупреждал же всех быть готовыми к самому худшему! Мудозвоны безмозглые! Кто говорил: пятьсот метров, пятьсот метров?! Вот ваши пятьсот метров!… маги-чародеи!
Те, к кому было обращено последнее проклятие, этого в основном не слышали. Они занимались ранеными и обожженными, в то время как офицеры подсчитывали потери и руководили эвакуацией остатков имущества из лагеря…
А на импровизированном столе три шамана и заведующий группой боепитания изучали вытащенный из котла снаряд.
Выглядел он самым обычным образом. Вытянутый глиняный сосуд со скругленным носиком, сзади привязан хвост-стабилизатор из длинного соломенного жгута, а сам снаряд всунут в чехольчик из чего-то похожего на рогожку. Сзади же вставлен фитиль.
Ничего такого страшного.
Шаман сунул палец внутрь, облизнул.
- Масло, - сообщил он. - И ничего больше.
- Как же тогда они взрываются? - недоуменно спросил лейтенант.
- Очень просто, - ухмыльнулся тот. - Как взрываются обычные лампы. Вот из чего их выпускали, хотел бы я знать. А то, во что он завернут, это нанти, трава такая южная. Если вот в такую завернуть кувшин и… - щегольнул он русским, пусть и неверно произнесенным словом, - оземь, то кувшин не разобьется. В них купцы амфоры заворачивают, чтобы не бились. Вот и тут приспособили…
Следующим утром колонна рейдовой группы медленно двинулась в обратный путь.
Своим приказом Анохин свернул операцию.
В прицепе одного из грузовиков назад ехали засыпанные трофейной солью тела тех погибших, которых смогли найти.
Полусотник Рим Сафхоно из племени Волка. Лучники Апо Сам, Мон Керо, Гвип Рон и еще десяток человек. И земляне. Ефрейтор Михаил Кузьменко, младшие сержанты Пряхин и Синяков, рядовой Иван Савинов, ефрейтор Алексей Еремин, белорус младший сержант Виктор Грайский и умерший от ожогов молдаванин Богдан Боделану.
- Ты доволен, уважаемый воин? - осведомился человек в черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном у Мано Яро, глядя из надвратной башни Винрамза на уходящую колонну.
- Да, экселенс, конечно! - кивнул тот. - Как они бежали! Воистину вчера Сарнагар был отмщен!!
- Значит, ты доволен? - повторит человек.
- Разумеется!!! - На лице дородного, грузного волосатого тысячника была написана почти детская радость. - Эти твои новые метательные машины, - он взмахнул усаженной перстнями и браслетами дланью в направлении стоявших на земляных насыпях странных аркбаллист со многими лучными дугами, насажанными одна за другой, - эти огненные снаряды! А как ваши маги наводили снаряды в полете на цель своей Силой! Эх, ну почему этого не было у нас тогда, когда эти проклятые демоны из-за грани вторглись в нашу империю?!
- Ты не понял, уважаемый, - Голос чернобалахонника прозвучал сухо и раздраженно. - Вы победили не с помощью этих восточных баллист и не с помощью горшков с маслом. Вы победили только благодаря помощи нашего Хозяина! И прошу тебя, не забывай об этом!
Спустя три дня земляне вышли к рубежам Сар-Аркаэля, к его водной границе - реке Кумтси. И остановились.
Над колонной висело прямо-таки физически ощутимое густое молчание, нарушаемое лишь похрюкиванием движков на холостом ходу.
- Труба дело! - кратко и достоверно охарактеризовал ситуацию обычно сдержанный Бобров.
Два средних пролета массивного каменного моста, который они прошли две недели назад, были начисто снесены, и оставшиеся половинки разделяло полсотни метров воздуха…
Несколько минут Анохин мрачно созерцал разрушенный неведомым ухищрением мост, высунувшись из люка КШМ.
- Ладно, - бросил он, внешне старясь не выдать своих эмоций, брызгавших из глаз темным пламенем. - Офицерам и консультантам собраться на совещание. Притащить все карты и всех старожилов, какие найдутся, будем пробиваться через горы…
Семь дней спустя. Горы Летящего Льва
Серо-зеленой длинной змеей, словно выползшей из другого мира, по извилистой дороге, петляющей среди нависших неприступных скал, темных ущелий и широко раскинувшихся долин медленно ползла колонна военной техники.
Бронетранспортеры, боевые машины пехоты, тягачи и грузовики - все это ревело моторами, лязгало гусеницами, изрыгало клубы дыма и нещадно пылило. На головной машине ветер трепал выгоревший красный флаг.
Люди, оседлавшие броню и одетые в неизменные бронежилеты, разгрузки-лифчики, каски или шляпы, казались совершенно одинаковыми, а местные противострельные доспехи - выкройки из просмоленной и просаленной бычьей кожи, свисавшие с плеч и касок пелеринками, придавали им несколько комичный вид. Вездесущая пыль, осевшая на бровях, ресницах, волосах, одежде, уравняла всех. Совершенно невозможно было понять, где сидит офицер, а где рядовой, где человек из другого мира и где абориген, тут родившийся.
Эта картина, что показалась бы здесь пару лет назад вполне тривиальной для мира, именуемого Аргуэрлайл, ныне казалась странной и нелепой.
От пришельцев отвыкли, потому как чужаки появились и ушли, а жизнь идет, и призраки из прошлого в ней излишни! Неизвестно, чего от них ожидать. Тут и среди своих такое смешение языков, племен, старых счетов и обид, что кто враг, кто друг, трудно разобрать, даже если речь идет о соседних селениях. А уж о чужинцах и говорить нечего.
В недлинной колонне техники, натужно ревя мотором, катился и видавший виды БТР с бортовым номером 075. В отличие от собратьев, на нем отсутствовала башня, потерянная еще в дни войны за Сарнагарасахал, когда удар магической молнии расплавил пулемет и сжег бронемаску, убив сидевшего внутри стрелка.
Башню сняли и отправили на Большую землю, а машина осталась дожидаться новой. Да так и не дождалась. Теперь вместо нее был исчерканный защитными знаками дубовый люк, окованный медью. Сейчас он был открыт, и над дырой натянули палатку - тент из некрашеного холста. Из дыры высовывался ствол ручного пулемета, а на броне, свесив ноги внутрь машины, лениво посматривая по сторонам, сидел длинный худой офицер - старлей Глеб Бобров. На противоположном борту, на седалище, сооруженном из куска кошмы, уютно устроился прапорщик, чья выгоревшая на солнце еще советская песчанка и штаны из тонкого холста поверх ичигов могли бы показаться в другой ситуации забавным сочетанием.
Плавное покачивание брони убаюкивало старлея, но его любопытство усиленно боролось со сном и пока побеждало. От нечего делать в голове мелькали различные мысли и ностальгические воспоминания.
«Как же хочется спать», - думал Глеб, глядя, как сладко подремывают, спрятавшись от жаркого солнца под пологом натянутого над люком брезента, двое его сослуживцев и общий любимец - местная пастушья овчарка Акбар, совсем по-человечески вытянувшийся во всю немалую длину.
Уже который день по счету они в пути, и эти горы, развалины кишлаков, что проплывают мимо, чередуясь с живописными долинами, стали такими привычными, что даже и рассматривать их не хотелось. Горы и горы, долины и долины - у них разве хуже? Или камни и валуны в окрестностях Октябрьска другие?
С первых дней выхода в этот рейд все пейзажи, изредка попадающиеся кишлаки с почти не отличающимися от уже полузабытых афганских дувалами и арыками, живущие своей жизнью, вызывали у него какую-то глухую тоску. Это тогда, уже целую вечность назад, он жадно, хотя и с определенной настороженностью, рассматривал проплывающие мимо скалы и скрывающиеся где-то в бездонной синеве горные вершины, стараясь запомнить наиболее яркое и выразительное из увиденного - изумрудные лесистые склоны под темно-синим небом, хрустальное журчание ручья среди камней, сосны, притаившиеся на вершинах неприступных скал…
Взглянул на часы - отличные «Командирские» - подарок отца по случаю окончания училища и получения первого офицерского звания.
- Алексеич, а ведь сегодня девятнадцатое мая, и у моей дочки день рождения. Представляешь, Катьке уже семь лет! - удивляясь собственной забывчивости, обратился он к своему спутнику.
- Поздравляю! Что же ты раньше ничего не сказал, командир? - прапорщик Непийвода с чувством пожал руку и осуждающе взглянул на Боброва.
- Да как-то закрутился…
- «Закрутился», - передразнил его прапор. - Такие вещи нельзя забывать! Мы здесь живем как одна семья. Радость для одного - радость для всех… Эх ты!
Старлей виновато отвернулся. И что его дернуло за язык похвастаться? Сидел бы себе молча и не получил бы от старшины нагоняя.
- А представляешь, как там, в Союзе? Твои небось сейчас празднуют вовсю.
- Представляю. - Глеб надвинул фуражку на самые глаза. - Обидно, конечно, что меня сейчас с ними нет…
Он вдруг вспомнил то, как незадолго перед отправкой в Аргуэрлайл прощался с семьей, как брал свою годовалую Катюшку на руки, замирая оттого, что она обнимала его шею своими ручонками и трепетно прижималась всем тельцем. Дочкины волосы щекотали лицо, а запах у них был такой родной-родной и такой сладкий…
- Не переживай! Может быть, еще увидишь родных… - Алексеич по-дружески положил руку ему на плечо, чтобы хоть как-то приободрить товарища.
Давно уже в гарнизоне жесткие уставные требования не то что были забыты, но смягчились.
Некоторое время ехали молча, думая каждый о своем. Колонна постепенно замедляла движение и наконец остановилась. Из проема командирского люка их БТР показалась рука с танкистским шлемофоном.
- Товарищ Бобров, послушайте! - раздался глухой голос откуда-то снизу. - По радио такой гвалт стоит! Разведчики на дороге какой-то сюрприз обнаружили. Теперь, наверное, будем долго стоять, пока они его не обезвредят.
Глеб нехотя надел шлемофон. Недовольно поморщился.
- И черт бы побрал снабженцев, - проворчал. - Нет, чтобы порядочную гарнитуру передать в дивизион. На дворе жара стоит под пятьдесят градусов, а я вынужден сидеть в этой дурацкой шапке!
Через некоторое время он снял шлемофон. Посмотрел на прапора.
- Похоже, что мы действительно застряли надолго. Кто-то вырыл на дороге а-агромадную яму и так аккуратно прикрыл досками, а сверху насыпал щебня и пыли.
- Черт, это что же получается, - озаботился Владимир Алексеевич, - ловушку на нас ставили, на «броники»?! Совсем местные обнаглели!
- Добро, что маги заподозрили что-то неладное и вовремя остановились, чтобы прощупать все хорошенько. Иначе наехала бы бээмпэшка на этот сюрприз, и пиши пропало - не вытащить было бы. То-то радости здешним папуасам - одного металла-то сколько! А слава какая - стальную черепаху прибили! Потом песни сто лет пели бы!
Постоянное чувство опасности и бытовые неудобства жизни в условиях войны постепенно становились незаметными, или к ним уже привыкли до такой степени, что они стали восприниматься как что-то само собой разумеющееся.
Ко всему привыкает человек.
Даже щетина, покрывшая щеки и причинявшая массу неудобств, особенно в первые дни и ночи их нахождения в горах, перестала уже раздражать, впрочем, как и отсутствие возможности почистить зубы или хотя бы умыться.
Желание хорошенько вымыться и побриться превратилось в мечту по двум простым причинам: во-первых, было мало воды, а во-вторых, очень не радовала перспектива подхватить какую-нибудь заразу на лицо. Поэтому приходилось терпеть.
Непийвода все реже и реже скреб ногтями свой подбородок, лишая товарищей возможности лишний раз посмеяться над собой. Видать, и ему уже перестала досаждать бурая поросль, обильно покрывавшая физиономию. А жаль - это у него получалось как-то по-собачьи, и без улыбки смотреть на подобное было просто невозможно.
- Привал! - скомандовал Бобров. - Готовсь к приему пищи!
Сухой паек тоже приелся, и традиционные коллективные трапезы стали восприниматься не как завтрак или ужин, а как необходимая процедура под названием «прием пищи» или «прием еды» и лишний повод пообщаться между собой.
Днем стояла такая страшная жара, что, казалось, вся жизнь замирала.
Бойцы во главе с командиром БТР проголодались и теперь колдовали над таганцом, под которым пытались разжечь огонь из притороченных к броне полешек. Пламя не хотело разгораться, пока в костерок не плеснули пару ложек пахучего «автоконьяка» - жуткой смеси из спирта, скипидара, конопляного и подсолнечного масла, перетопленного сала с парой магических присадок - на которой ездили машины землян. Только после этого костер разгорелся, и в почерневшем от копоти котелке закипела похлебка.
Земляне молча наблюдали за возней кашевара, скупо переговариваясь и ожидая кормежки. В силах самообороны давно существовало неписаное правило: никто никогда не ел в одиночку.
Незаметно разговор перешел на запретную в походе тему - кулинарию. Возник спор по поводу мяса, из которого нужно готовить настоящий шашлык: из баранины или свинины. Уверенно верх одерживала версия прапорщика.
- Э, да ничего ты не понимаешь! - отчаянно жестикулировал с горячностью горца Владимир Алексеевич, невольно произнося фразы с сильным грузинским акцентом. - С мясом мы уже разобрались. Это однозначно должна быть отборная свинина. На втором месте в шашлыке стоят специи, пряности, зелень и помидоры. Причем их должно быть очень много, гораздо больше мяса, а вино - это то, без чего не бывает настоящего шашлыка. Какой такой уксус? Капля уксуса убивает шашлык! Э, да что с тобой говорить, если ты до тридцати лет дожил, а этого не понимаешь!
Глеб обиженно заморгал глазами и отступил на пару шагов, чтобы не в меру разошедшийся оппонент случайно не задел его руками при очередной серии жестов. В поисках поддержки он окинул взглядом слушателей и с надеждой остановился почему-то на старшем лейтенанте Стогове, откровенно скучающем чуть поодаль.
- Борис, а что ты думаешь обо всем этом?
Тот взглянул как-то отрешенно, даже не сменив позы.
- От ваших разговоров грустно становится и жрать охота! Но не этой треклятой сушеной конины, а нормальной человеческой! - раздраженно ответил он и перевел взгляд на Алексеича.
- Человеческой конины? - заржал тот. Стогов в сердцах сплюнул.
- Глеб, а не слабо ли нам организовать что-нибудь по твоему рецепту сразу после похода? Хорошее мясо я добуду без проблем! Лучшее какое есть на рынке - наш базарный старшина мой должник…
Чуть успокоившийся Бобров вновь оживился:
- Одного мяса будет мало. Вот если бы еще зеленью и овощами разжиться…
- Это несложно. Выберем подходящий момент, и мы с тобой лично сходим на базар. Там найдешь все, что нужно. Сможешь сделать порядочный шашлык?
- Не вопрос!
Наконец, злосчастная похлебка сварилась.
- Так, товарищи офицеры, сержанты и старшины! - торжественно изрек Алексеич с пародийным французским прононсом. - Беру должность распорядителя банкэта на себя. Па-азвольте огласить мэню и прэдложить вам наши изысканнэйшие блюда - нэ хуже, чем в рэсторане «Гранд-отэль»!
Все заулыбались, а прапорщик с серьезной миной сунул руку в мешок.
- Так, конина вяленная - под похлебку из конины идет отлично! Мае… то есть бастурма… Сушеная форель из чистых горных ручьев. Сухари ржаные…
Быстро заработали ложки и ножи.