– Мы с тобой не авиация, мы пожарники, – смеялся Паша, пытаясь привести в норму дыхание.
Раскрасневшаяся Инна бесстыдно улыбалась ему, и костер начинал разгораться снова.
Вот так, просто, легко, без обязательств. Не испытывая друг к другу ничего, кроме симпатии и безудержного влечения. Не обещая, не спрашивая. У каждого из них была своя жизнь, и только постель – общая.
И было в этом что-то от отчаяния.
– Золушка не дождалась своего принца, перестала верить в вечную любовь – и стала нормальным человеком, – качала головой Юленька, единственная подруга, выдержавшая график Инны и долгое ее отсутствие. Несмотря на слова, втайне Юленька была поражена. Она могла ожидать такого поведения от кого угодно, только не от сдержанной, строгой Инны.
– Зачем ждать чего-то, когда можно брать прямо сейчас? Мне не нужна любовь, у меня работы полно, – усмехалась Инна.
Она только сейчас нашла эту маску, и маска пришлась ей впору. Раньше все смотрели на девушку с жалостью, мол, бедненькая девочка, все никак не устроит свою личную жизнь. Теперь во взглядах читалось что угодно – неодобрение, тревога, удивление, зависть. Жалости больше не было, и Инну это вполне устраивало. Родители, конечно, переживали, но втайне надеялись, что с Пашей Инну связывает нечто большее и наступит день, когда молодые люди это поймут. Как наивны порой родители, усмехалась про себя девушка.
Инне нравилось играть эту роль циничной штучки. С самого детства среди знакомых пар (сперва друзей родителей, потом и собственных знакомых) она жаждала найти живое подтверждение тому, что вечная, непреходящая любовь существует.
Долгое время она считала эталоном своих родственников, дядю Федю и тетю Веронику. Вот при взгляде на кого захватывало дух. Всегда вместе, расслабленно-довольные друг другом, вырастившие вместе дочку. Инна любила приходить к ним в гости в их чистую уютную квартирку в сталинском доме на Ленинском проспекте, обставленную со вкусом и при немалых затратах. Сидеть в глубоком кресле, пить чай со слойками с корицей и изюмом, которые так хорошо пекла тетя Вероника и которые так любил дядя Федя. Запах корицы был неотделим от запаха этого дома, где люди, поженившись в молодости, до сих пор любят друг друга – и проживут в этом состоянии, «пока смерть не разлучит их».
Однажды Инна вернулась из рейса и застала тетю Веронику в гостях. Они с мамой чаевничали, на блюде лежали фирменные слойки. Тетя была грустна, глаза ее припухли, а мама старалась выглядеть как всегда, что получалось прескверно. Расцеловав обеих и подцепив с тарелки булочку, Инна тактично ушла в душ и вскоре услышала, как хлопнула входная дверь.
После душа она обнаружила на кухне одну маму.
– А что тетя Вероника? Она плакала, что ли?
– Да все Федор. Мужики вот эти… как же они меня бесят!
– Что такое? – Инна запахнулась в махровый халат, будто от сквозняка.
Мама вздохнула:
– Да все не может определиться, с кем ему жить. То ли с Вероникой, то ли с Наташей этой.
– Подожди, какая Наташа? – Инна замотала головой, стараясь не понимать маминых слов.
– Ну помнишь, Наташа, темненькая, худенькая такая. С Федей вместе работает. Ты ее у него на дне рождения видела, она тебе еще понравилась, помнишь? Так вот у Федора с ней роман уже несколько лет. Вероника мучается и ходит мне душу облегчить. Одной такое тяжело выносить, сама понимаешь…
– И что, тетя Вероника все это время знала, что он ей изменяет? И не разводится с ним? – Инна не могла поверить.
От запаха корицы ее замутило.
– Инночка, ну а как разводиться? Ей пятьдесят лет. Дом, Федя зарабатывает неплохо, Вику вместе вырастили… Разведется – и что ей делать? А так хоть в старости будет с кем поговорить, все лучше, чем одной.
Инна ничего не ответила. С тех пор она не выносила булочек с корицей и рассказы о счастливых долгих браках. Уж лучше, как у них с Пашей: свобода, замешанная на сексе. И никаких привязанностей. Инна с некоторых пор осознала, что привязанность, а еще больше любовь, приносит в жизнь столько хаоса и боли, что от этого лучше держаться на расстоянии. По крайней мере, по возможности.
Прошло четыре года с тех пор, как она стала стюардессой. За плечами были перелеты на все континенты; Штаты, Канада и Латинская Америка перестали быть для Инны огромными неизведанными землями. Все те же города, а в них – все те же люди, краснокожие, белокожие, темнокожие… В отпуск она решила воспользоваться скидкой, которую предоставляла профессия, и махнула в Квебек, самое сердце французской Канады. Не хотелось ей ни к теплому морю и нежному песку, ни в музеи старинной Европы, Инна желала убедиться, все ли в Квебеке так, как она читала, и если не так, то как иначе? Остались ли там еще гуроны и алгонкины[11], или они затерялись среди жителей мегаполиса и обзавелись мобильными телефонами? И катит ли свои неторопливые воды Святой Лаврентий?
Ей редко выдавалось вот так просто посидеть в кресле самолета. Очень непривычно! Вокруг суетились девочки-стюардессы, попалась и знакомая, при виде ее расплывшаяся в улыбке куда более теплой, чем просто профессиональная:
– Ого. А ты куда это? В отпуск?
– Да, – протянула довольная Инна. Ее выученный глаз фиксировал все действия персонала, замечал всех пассажиров, а тело то и дело стремилось подскочить, потащить по проходу тележку… Да уж, привычка, вздыхала Инна и почти приказывала себе расслабиться.
После посадки в аэропорту Жана Лесажа Инна в течение двух часов разместилась в маленьком отельчике, приняла душ и спустилась пообедать. Самолетную еду она, хотя бы в силу работы, недолюбливала. Сидя на летней веранде кафе, она наконец начала осознавать, что попала в Канаду, в Квебек, город ее мечты. Он был совсем не такой, как она представляла, но ей все равно нравилось. Маленькая улочка, на которой находилось кафе, почти не освещалась солнцем, так близко сходились дома. Совсем как в Европе, в старых средневековых городках. Пахло свежей выпечкой, кофе и рекой.
И Инне пришло в голову, что, если бы она хотела встретить человека, своего человека… она хотела бы, чтобы эта встреча произошла здесь. А впрочем… Это чувство стало ее тяготить. Какая безумица! Зачем она вбила себе в голову, что все люди созданы парами? Возможно, некоторым так и не суждено встретить своего человека, кто знает…
Инна с горечью мотнула головой и раскрыла путеводитель, купленный в аэропорту. Почему-то дома ей не верилось, что она едет в Канаду, и только тут, получая багаж и осматриваясь, она осознала этот факт. И тут же приобрела брошюру.
– Мадемуазель, у вас потрясающие духи с жасмином. – Официант, черноглазый, вертлявый, наклонился к ней чуть ближе положенного. Инна смущенно поблагодарила. Он поставил перед ней чашечку дымящегося кофе, кивнул на путеводитель:
– Мадемуазель недавно в нашем городе?
– О да. Только сегодня приехала.
– Добро пожаловать. Вам понравится. Вы парижанка?
– Что? О нет, конечно, нет, но спасибо, – засмеялась Инна. Официант не смутился:
– Вы так замечательно говорите по-французски…
– Я из России.
По лицу парня было видно, что он с трудом представляет, где это. Озадаченность сменилась удивлением:
– Великолепное произношение… только не квебекское…
– Да, я уже услышала, что тут язык отличается. Раз уж мы с вами беседуем… Что посоветуете посмотреть в вашем городе?
Польщенный, парень заулыбался пуще прежнего. Указал на раскрытую глянцевую книжку еще раз:
– Ну, в вашем путеводителе наверняка есть все, что требует внимания. Впрочем… Я заканчиваю в семь. Мог бы показать вам город.
Инна вежливо поблагодарила, но отказалась. С городом она справится и сама, тем более что у этого молодого человека были, судя по горящему взгляду, совсем не экскурсионные планы на нее и вечер. А этот человек (она вздохнула) явно не тот, кого она надеялась найти.
Город был великолепен. Из четырехсотлетней истории он вынес все только самое красивое и стильное. Новая Франция – это больше, чем просто название. Квебек – это действительно Новая Франция. От старой остались неторопливость, вкус к жизни во всех ее проявлениях, от кухни до архитектуры. Но все это оказалось в другом, более свежем, интересном ключе, с размахом Североамериканского континента.
Инна бродила одна, нисколько не опечаленная своей добровольной отчужденностью. Ей чудилось, что сам город говорит с нею своими старыми стенами, окнами, шпилями соборов. Железнодорожный вокзал был так красив, что не казался вокзалом, скорее, каким-то шато с очаровательными серо-голубыми башенками над входом. После него Инна долго любовалась громадой университета Лаваля – тоже с башнями, на этот раз зелеными. Башенки вообще тут были повсюду, город словно пытался улететь куда-то ввысь. Квебек оказался легким, его мало что удерживало на бренной земле.
Даже торжественный «Отель дю Парлеман», здание Квебекского парламента в стиле Второй империи, был легким, несмотря на восемь своих этажей. Наверное, город держала только крепость, раскинувшаяся на мысе Диаман. Она, со своим совершенно римским входом из серого камня, с четырьмя колоннами по бокам, единственная выглядела крепко вросшей в землю, якорем, давно вонзившимся в плоть берега.
Даже торжественный «Отель дю Парлеман», здание Квебекского парламента в стиле Второй империи, был легким, несмотря на восемь своих этажей. Наверное, город держала только крепость, раскинувшаяся на мысе Диаман. Она, со своим совершенно римским входом из серого камня, с четырьмя колоннами по бокам, единственная выглядела крепко вросшей в землю, якорем, давно вонзившимся в плоть берега.
Инна и сама парила вместе с городом, радостная, чувствуя небывалый прилив сил. Она забыла, кто она, где родилась, кем работала, – все это сейчас не существовало, точнее, осталось в далеком прошлом. Впереди уже дрожала новая страница книги жизни, готовая со дня на день перевернуться от легкого дуновения ветра судьбы.
Она побывала везде, где советовал побывать путеводитель. Как будто он вел с ней неспешный разговор, совсем как человек, показывающий зарубежному другу свой город. Инна подхватывала диалог с книгой, и, после каждого нового величественного фасада или захватывающей панорамы, отдыхая за чашкой кофе, она писала свои впечатления на гладких страницах, иногда сбоку, иногда между строк или на форзаце. Безликая тиражная книга становилась дневником ее путешествия.
Так, возле фотографии замка Фронтенак появилась надпись синей ручкой: «Ни за что бы не подумала, что это постройка XX века! Такая мощь, такое великолепие. Наверное, Нойшванштайн производит похожее впечатление. Сказка, воплощенная в камне, не хватает только бала. Хотя, наверное, они там случаются…»
Инна была без ума от города. Ее сердце, всегда бывшее не столько в груди, сколько где-то рядом, и клещами тянувшее ее всю жизнь куда-то в дальние страны, здесь билось почти спокойно, только в каком-то медленном, тягучем восторге. Стоя на пешеходной дорожке ажурного Квебекского моста и глядя на огни Леви в одной стороне и Квебека – в другой, Инна мечтала о другой жизни, которая здесь была почти возможна.
Неделя промчалась. В день отъезда Инна чувствовала себя почти больной.
– Я не могу уехать отсюда, не могу… – шептала она растерянно, бродя по родным уже улочкам.
Словно вторя ей, с неба мелко сеял дождь.
Она верила в чудо. Сегодня – как никогда в жизни. Казалось, что сейчас, за этим углом, нет, за следующим – что-то произойдет. Что-то перевернет все раз и навсегда. Ведь это Канада!
Она опаздывала в аэропорт. Замешкалась сначала в гостинице, потом в такси. Вещи не влезали в чемодан, молния заедала, не желала застегиваться.
Выскакивая под ливень у аэропорта, Инна поняла, что уложила зонт на самое дно чемодана, и вместо него воспользовалась путеводителем. Спутник ее странствий, он и сейчас сослужил ей добрую службу, пытаясь прикрыть от дождя.
Уже объявляли ее рейс, номер 758, Квебек – Москва. Пытаясь вытащить билет и паспорт, она скинула сумки на свободную скамейку, долго обшаривала боковые карманы. Вот, наконец-то. Кое-как собрав вещи, Инна заторопилась к стойке регистрации, потом к таможне. Аэропорт, по обычаю будней, утягивал ее в свои недра, все дальше и дальше от забытого на скамейке промокшего путеводителя по Квебеку.
Марсель опаздывал в аэропорт. Вот черт, такой выдался шанс, побывать в России, а он опаздывает! Книжная ярмарка в Москве длилась всего несколько дней, и в последний момент его издательство подтвердило свое участие. Марсель как раз был в квебекском представительстве издания, когда Франсуаз сообщила, что зарезервировала ему билет. Милая, удивительная Франсуаз, что бы он без нее делал!
Вообще-то Марсель мечтал поехать в Россию с Сесиль, но девочка еще слишком мала, чтобы оценить такую страну по достоинству, так что, может, все и к лучшему.
Едва бросив взгляд на табло, Марсель понял, что все-таки опоздал. Рейс номер 758 уже поднимался в воздух, унося в Москву всех, кроме него.
– Я опоздал на рейс. Вы можете предложить мне другой билет? – поинтересовался он у администратора. Женщина пообещала сделать все возможное. Ожидая, Марсель опустился на скамейку неподалеку.
Рядом с ним лежала забытая кем-то книга. Ее обложка показалась знакомой, и Марсель взял книгу в руки. Ах да, это же их путеводитель! Марсель тут же вспомнил, сколько раз пришлось верстать страницы с седьмой по тринадцатую. Дизайнеры спорили с пеной у рта, один доказывал, что нужно поместить еще фото Ша-то-Фронтенак с разных ракурсов, а второй убеждал, что лучше уже имеющееся сделать больше размером… Обложка потертая и немного покоробилась. Наверное, это от дождя, хотя на первый взгляд кажется, что бумага погнулась от пролитых на нее слез.
Марсель огляделся. Рядом сидела только пожилая дама в малиновом берете.
– Мадам, это ваша книга?
Дама покачала головой. Больше никого поблизости не было. Похоже, владельцу она больше не понадобится…
Путеводитель пах духами с жасмином, и Марсель сообразил, что оставила его женщина, возможно, очень привлекательная: как-то не шло в голову, что так могла благоухать серая мышка. Запах был очень знакомым, родным, даже в груди защемило. Кажется, когда-то давно, может быть, в детстве, кто-то из близких пах так же. Наверное, мама – Марсель не был уверен. Он втянул носом аромат раз, другой – восхитительно!
Но еще восхитительнее были пометки, оставленные на страницах рукой незнакомки. Точные мысли, сильные впечатления – вот что это было. История целого путешествия раскрывалась сейчас перед его любопытным взглядом.
Он не сразу понял, что пометки сделаны по-русски. В последнее время этот язык стал ему чуть ли не вторым родным, ну, может, третьим после утилитарного, но такого необходимого английского. Так, значит, хозяйка улетела в Москву, быть может, тем самым рейсом? Марсель вдруг горько пожалел о своем опоздании. Он мог бы познакомиться с нею, поболтать. Наверняка им нашлось бы о чем поговорить:
«О, вы читаете путеводитель. Издательство, которым я владею… – Нет, не так. – Издательство, в котором я работаю, как раз и создало эту книгу. Как вам Квебек?»
Глупые фантазии. Девушка улетела, оставив ставшую бесполезной книжонку. Хотя нет, забыла и теперь, наверное, горюет. Тут остались ее пометки, замечания, мысли – она хотела сохранить книгу и долгими русскими зимами вспоминать о поездке. Кажется, ей тут понравилось.
Нашлось свободное место на следующий рейс до Москвы, и, чтобы сообщить это, администратору пришлось дважды окликнуть Марселя. Он, кажется, увлекся…
Устроившись в кресле самолета, Марсель тут же продолжил изучать путеводитель. Читал сперва отпечатанный текст, потом вспоминал эти места, какими он сам их знает, – и тут же замечания незнакомки. Они во многом соглашались. Квебек и ему казался легче и невесомее Монреаля. Фронтенак тоже выглядел для Марселя сказкой. Хозяйка путеводителя, видно, не бывала в баварском Нойшванштайне, но она права: впечатления схожие. И у водопада Монморанси действительно кажется, что стоишь на краю света, и хочется крикнуть…
От одной надписи сердце Марселя замерло, и почему-то стало больно. Под фотографией Квебекского моста синела вязь женского почерка:
«Мне бы хотелось стоять тут с кем-то… – Ночью. И смотреть на огни Квебека».
Она была одна! Все эти места, достопримечательности, замки, базилики, порт, крепость, все улицы и каждый камушек на мостовой она исходила одна-одинешенька. Может быть, хотела поехать с подругой, а та не смогла, или парень бросил, или… Или она приезжала к кому-то, но встретиться так и не удалось. И этот путеводитель, ее единственный спутник, закрывший своим ненадежным бумажным плечом от канадского ливня, остался на земле, а она улетела.
Она будет скучать по книге, подумал Марсель. И неожиданно решил, что сохранит путеводитель для себя. Он снова приблизил брошюру к лицу и потянул носом аромат. Страницы пахли нежно, тонко, и он испугался, что когда-нибудь запах окончательно выветрится, улетучится, растает, как растаяла в толпе его владелица. Эта мысль разрывала ему сердце.
Инна заметила пропажу не сразу. Первые несколько дней после прилета она бродила по комнатам сама не своя. Даже чемодан не в силах была разобрать. То и дело начинала рассказывать родителям о Квебеке, но тут же замолкала: слова были не в состоянии передать то, что она видела, а больше – что чувствовала там.
Потом родители отправились на дачу, а Инна осталась одна. Она не звонила Паше, и вообще с трудом вспоминала, что на свете живет и он тоже. Видимо, роман с плотью был окончен.
Однажды утром, через неделю после возвращения, ей показалось, что ничего этого не было: ни моста через Святой Лаврентий, ни шпиля Нотр-Дамм-де-Виктуар. Что Квебека не было.
Она не брала в отпуск фотоаппарат, чтобы не заставлять себя смотреть на мир через объектив вместо двух полноценных глаз. И ее единственным свидетелем, ее единомышленником был путеводитель. Где же он?
Она перерыла все вещи, чемодан сверху донизу, сумку, посмотрела в карманах, куда он ни за что бы не уместился. Путеводитель исчез. Квебека не было в ее жизни – вот что это означало.