Помыслить даже, чтоб талантами сравниться, – упаси Бог! И речи быть не может! А значит, дело в тексте, текст смешной сопляку подсунул худрук и главреж Райкин. Артист Райкин взбешен: текст отобрать и дать другой, несмешной. И подсовывает несмышленышу загробно несмешной текст; однако на следующий день выходит щенок на сцену с загробным текстом, и зрители – в лежку, животики надрывают и аж стонут. Артист в ошпаренности, в гневе, артист рвет и мечет и приказывает главрежу и худруку гнать щенка взашей из театра. Но не все так просто: у худрука тоже ведь начальство есть, которое, правда, после того как сатира райкинская процежена и отлажена, любит его, худрука Райкина, и готово его баловать и пестовать. И увольняют Вадима Деранкова (он потом перейдет в московский Театр эстрады, но большой карьеры так, увы, и не сделает. – Ф. Р.). В трудовую книжку ему записывают: «уволить по собственному желанию», а на самом деле причину искали недолго, нашли и указали ее Ваде в частной беседе, а причина та… вот вы сроду не догадаетесь, вот, убей вас, не додумаетесь, вот что хочешь с вами делай, не допрете, ну, ну же!!!
…Причина оказалась такая, что, несмотря на то, что «Деранков» – на «ов», оказался он… евреем, а их в театре и так полным-полна коробочка: худрук Райкин – еврей, главреж Райкин – еврей, артист Райкин – еврей, его жена, его брат – евреи, его дети, хотя в данном театре они не служат, – тоже, дак сколь ж можно?! Ну, артист Райкин – не в счет, ибо он будет народным СССР, Героем Соцтруда и ленинским лауреатом.
Так что выгнали Вадю «по собственному желанию», но артист Аркадий Исаакович Райкин в этом деле ни при чем, потому что в той стране, а скорее всего, не только в той, талант борется за свое единоличное место под своим персональным солнцем, за свою исключительность, за свою неповторимость, творческую и человеческую, за свои весомость и зримость, и если в этой борьбе таланта с окружающей средой государство на стороне таланта – он, талант, – друг и слуга государства до гробовой доски, а вот если государство не помогает таланту, они взаимоотталкиваются и разводятся, расходятся, расстаются, и иначе не бывает…»
А вот еще одно мнение на эту же тему – оно принадлежит популярному артисту Борису Сичкину (Буба Касторский из «Неуловимых мстителей»):
«Виктор Драгунский организовал театр «Синяя птичка». Он был тем хорош, что в нем работали артисты разных театров, которые оставляли все дрязги в своем родном коллективе, а здесь расслаблялись и отдыхали от закулисного и театрального кошмара. На гастролях в Ленинграде Аркадий Райкин, посмотрев наш спектакль, влюбился в меня и предложил перейти к нему в труппу. Я всегда восхищался талантом Аркадия Райкина, к тому же новую программу должен был ставить мой друг Евгений Симонов (речь идет о спектакле 1956 года «Времена года». – Ф. Р.), так что я с радостью согласился. Я был знаком со всеми актерами и актрисами из труппы Райкина, но, когда я пришел на первую репетицию, никто, за исключением жены Райкина, обаятельной Ромы, со мной не поздоровался. После репетиции ко мне подошел актер Вадим Деранков и сообщил, что Райкин – это дутая фигура, и держится он на четырех штампах. Я ему ответил:
– Вадим, мой тебе совет: укради у Аркадия Исааковича один штамп, и ты станешь приличным артистом.
…В тюрьме или в психиатрической больнице обстановка была намного доброжелательнее, и я бежал оттуда со всех ног. Коллектив – это сила, чтобы уничтожить талант…»
Глава 6 Бриллианты почти не видны
Обильная критика, вылившаяся на голову Райкина после спектакля «Белые ночи», не стала поводом к тому, чтобы артист умерил свой пыл по части оперативного (раз в год) выпуска новых спектаклей. Более того, в авторы своего нового детища он взял людей, которые приложили руку и к «Белым ночам». Речь идет о творческом трио под оригинальным названием «сестры Гинряры». Под этим псевдонимом скрывалось трое молодых людей – Михаил Гиндин, Генрих Рябкин и Ким Рыжов. Все они в середине 50-х закончили Ленинградский электротехнический институт, где, собственно, и началось их творческое содружество – в студенческой самодеятельности. Они написали сатирическое обозрение «Весна в ЛЭТИ», автором музыки к которому был их однокашник Александр Колкер (в будущем – известный композитор, муж певицы Марии Пахоменко). Показанное на вечере институтской самодеятельности в 1954 году, это представление привлекало остротой, свежестью, молодым задором, исполнялось на многих сценах, на радио. Спустя три года, уже закончив институт, «сестры Гинряры» выпустили новый спектакль – «А мы отдыхаем так…», показанный на VI Всемирном фестивале молодежи и студентов летом 1957 года. Именно тогда на них и обратил внимание Райкин.
В «Белых ночах» перу «сестер» принадлежало несколько миниатюр («Скептик», «Гостиница «Интурист», «Анкета», «Умелец» и др.). В новом спектакле Райкина «На сон грядущий» (1958) за ними числились уже почти все интермедии.
Спектакль начинался оригинально: на сцене был установлен макет огромной кровати, на которой возлежал герой Райкина (Автор) и который никак не мог заснуть. По ходу своей борьбы со сном он говорил монолог, в котором было сразу несколько остроумных реплик. Например, такая: «Чтобы заснуть, надо подумать о чем-нибудь однообразном. Например, о товарном магазине». Зал сопровождал эту реплику громкими аплодисментами: намек поняли все – ассортимент большинства промтоварных магазинов в те годы и в самом деле был весьма однообразным.
В другом эпизоде герой Райкина рассказывал о некоем человеке, которого все критиковали, но однажды все же нашли повод сказать о нем добрые слова. Реплика звучала так: «Потом так тепло о нем говорили… на похоронах». Тоже понятная всем ситуация, весьма распространенная, кстати, в любые времена.
Следом шла интермедия иного звучания – гражданственного. Она называлась «Встреча с прошлым». В ней некий современный молодой человек – инфантильный и привыкший жить за счет своих родителей – внезапно встречался со своим сверстником из прошлого, участником Гражданской войны. По ходу их диалога зритель наглядно убеждался в том, как все-таки разительно отличаются два поколения: послереволюционное и современное. Первое было жертвенным, второе – больше иждивенческим. Правда, авторы миниатюры не рисовали всех современных молодых людей отпетыми иждивенцами, но определенная доля тревоги за молодое поколение присутствовала (чуть позже, в следующем спектакле, эта обеспокоенность опять всплывет в новой миниатюре, о чем речь у нас пойдет чуть ниже).
Всего в спектакле «На сон грядущий» было около двух десятков миниатюр, в большинстве из которых главным действующим лицом был, естественно, Райкин. В 1960 году Центральное телевидение запишет спектакль на пленку и выпустит в эфир. Эта запись в наши дни выйдет на DVD (в несколько сокращенном варианте: например, миниатюры «Встреча с прошлым» на ней нет), который есть и в моей фильмотеке. Поэтому у меня есть возможность вкратце познакомить читателя с теми миниатюрами, которые вошли в этот диск.
Миниатюра № 2. Разговор двух пожилых людей (одного из них играет Райкин, другого – Г. Новиков), которые в силу возраста вынуждены весьма внимательно относиться к своему здоровью – у обоих проблемы с сердцем. С этого и начинается их разговор: они приходят к выводу о том, что надо поменьше волноваться. Но буквально следом вступают в жаркую полемику, которая доводит обоих буквально до белого каления. Причем повод для спора выбран пустяковый. Партнер Райкина вспоминает некоего Петухова, которого вроде бы должен бы знать и его партнер по разговору. Но тот заявляет, что никакого Петухова он не знает. «Как это вы не знаете Петухова? Да его все знают!» – восклицает визави Райкина, после чего и начинается бурная полемика, приводящая зрительный зал в состояние бурного восторга.
Миниатюра № 3. В ней участвуют актеры Театра миниатюр (Райкина среди них нет). По сюжету, работники некоего предприятия выехали на рыбалку и поймали золотую рыбку. Правда, та объявляет, что она 3-го сорта, поэтому выполнить может всего лишь одно желание. Начинается спор о том, какое желание озвучить рыбке для выполнения. Кто-то печется о квартире, кто-то о стадионе. Однако выигрывает спор жена начальника, которая заявляет, что хочет иметь… купальник лучше, чем у ее подруги. Учитывая номенклатурный статус говорящей, именно ее желание и побеждает.
Миниатюра № 4. В ней участвуют двое актеров: Аркадий Райкин и Владимир Ляховицкий. Первый играет директора овощной базы, второй – его подчиненного, который был послан в магазин, чтобы потратить накопившиеся в фонде предприятия деньги на разного рода необходимые предметы. Но в ходе диалога выясняется, что в магазинах нужных вещей нет, поэтому подчиненный купил то, что было. Сначала он заявляет, что приобрел холодильник. Герой Райкина недоумевает: «Зачем нам холодильник, если нужно было купить теплоизолятор?» На что его визави отвечает: «Летом включим, пиво будем хранить». Герой Райкина сразу светлеет лицом: «Пиво – это хорошо».
Дальше выяснилось, что вместо набора инструментов, подчиненный купил… рояль. Тут уже герой Райкина вовсе хватается за голову: «Зачем нам рояль?» Ответ следует такой: «Поставим на входе, для солидности». На что начальник реагирует следующими словами: «Действительно, солидно будет – рояль у входа на овощную базу». Но тут же находит применение и для рояля: «Крышка у него есть? Значит, будем в нем картошку хранить».
Миниатюра № 5. Она называлась «Флюгер», и в ней снова главную роль играл Райкин. Сценка делилась на три части. В первой наш герой играл начальника строительного треста, который представляет из себя тип руководителя, всегда чутко держащего нос по ветру (на его голову специально был водружен флюгер): он ведет диалог с двумя начальниками (дамой и мужчиной) по поводу выделения квартир. Начальник-флюгер сначала соглашается с дамой, но, услышав аргументы противной стороны – оппонента-мужчины, тут же меняет свое мнение на противоположное. Но дама приводит новые аргументы, после чего герой Райкина вновь оказывается на ее стороне. Потом то же самое делает начальник-мужчина, и человек-флюгер уже соглашается с ним. И так по кругу до бесконечности.
Во второй части сценки речь уже шла не о производственном, а о бытовом флюгеризме. Там героем Райкина был муж-флюгер, который мечется между пожеланиями двух женщин: своей жены и ее матери, то есть своей тещи. Речь шла о том, куда лучше ехать отдыхать: на юг (туда хотела теща) или на север (туда хотела жена).
В третьей части герой Райкина – режиссер театра – ведет беседу с двумя критиками: один хвалит спектакль, другой ругает. Режиссер соглашается то с одним из них, то с другим. В ходе этого диалога соглашатель роняет фразу, которую можно назвать выстраданной лично Райкиным за долгие годы его пребывания на эстраде. Вот она: когда один из критиков спрашивает «У вас театр сатирический?», Райкин отвечает: «Сатирический… к сожалению».
Миниатюра № 6. Райкин снова в главной роли: играет кондового начальника, в которого влюбилась его сотрудница – Зина Ласточкина. Сослуживцы влюбленной, зная о ее чувствах, приходят к начальнику и просят его принять Зину по личному вопросу. Во время этого рандеву женщина признается в своих чувствах к начальнику, а тот сначала заявляет: «Мы будем работать или чуйствовать» (эта фраза потом уйдет в народ), после чего предлагает ей изложить свою просьбу… в письменной форме. В конце концов, он соглашается жениться на подчиненной, поскольку он, по его словам, просто обязан отреагировать на ее письменное заявление.
Миниатюра № 7. В ней речь шла о моде. Сначала шел конкурс мод, в котором артисты театра показывали различные костюмы, после чего на сцену выходил Райкин и начинался номер с трансформацией – артист менял различные маски, представляя членов жюри конкурса мод. Наиболее смешным было выступление пожарника, который предъявлял претензии увиденным им нарядам с точки зрения пожарной безопасности. Дескать, можно ли в облегающем талию вечернем платье спастись от пожара? И отвечал: нельзя!
Миниатюра № 8. Она называлась «Встреча с будущим» – ею открывалось второе отделение. Эта миниатюра идейно перекликалась с заглавной, из начала спектакля – с «Встречей с прошлым». В новой сценке герой Райкина, размышляя о будущем, объявлял, что очень скоро советский человек ступит на Луну. Самое интересное, но эта миниатюра окажется во многом пророческой: уже три года спустя – 12 апреля 1961 года – советский человек действительно первым покорит космос, хотя и не ступит на Луну (первыми это сделают американцы в 1969 году).
Миниатюра № 9. Это была трехминутная сценка «Жизнь идет», которая, как мы помним, впервые была показана три года назад – в спектакле «За чашкой чая» (1954). В ней Райкин показывал жизнь скучного обывателя с детских лет и до глубокой старости. Жизнь, лишенную какого-то высшего смысла, огня и цели.
Миниатюра № 10. Она называлась «Мухи-сплетницы», и Райкин в ней не участвовал. В ней актрисы театра, изображавшие мух, разносили друг другу последние сплетни о жизни насекомых (а вернее, людей). Чуть позже у Владимира Высоцкого, видимо, под влиянием этой миниатюры, родится на свет песня «И словно мухи тут и там ходят сплетни по умам…».
Миниатюра № 11. Одна из самых смешных интермедий спектакля – сатирическая сценка «Отцы и дети». Действие ее происходит в сквере, где на одной лавочке встречаются двое новоявленных папаш, которые пришли туда, чтобы погулять со своими новорожденными детьми. Обоих папаш зовут Иванами, они одеты в совершенно одинаковые костюмы (разве что у героя Райкина на шее бабочка, а у его визави галстук), их дети спят в одинаковых колясках красного цвета, завернуты в одинаковые одеяльца желтого цвета, у них одинаковые имена – Евгений. Эта одинаковость была не случайна: таким образом авторы миниатюры высмеивали не только ограниченный ассортимент товаров в советских магазинах, но и некую стандартизацию советской жизни.
Завязка сюжета строилась на том, что в ходе полемики (она возникала, когда случайно выяснялось, что одинаковые коляски выпускает как раз герой Райкина, а его визави ответственен за выпуск детских одеялец) папаши начинали путаться, где чей ребенок. Что в общем-то неудивительно, если учитывать, что у них почти все было одинаковое: коляски, одеяльца и даже имена. Следовал каскад уморительных гэгов, которые прекрасно смотрятся даже сейчас, полвека спустя (впрочем, так можно сказать почти о большинстве миниатюр в исполнении Райкина). В итоге коллизия разрешалась благополучным образом: выяснялось, что дети, хотя и носят одинаковые имена, но принадлежат к разным полам.
Миниатюра № 12. Это была сценка без участия Райкина. В ней были задействованы четверо актеров, изображавших две семейные пары, одна из которых ждала в гости другую. А поскольку их отношения нельзя было назвать по-настоящему дружескими, а даже наоборот, эти сборы и ожидания выглядели как боевые действия: семейные пары крыли друг друга последними словами почем зря, благо происходило это все вдали от посторонних глаз. Однако едва одна пара приходила в гости к другой, как тут же недавняя ненависть сменялась дружескими объятиями и поцелуями. Естественно, деланными.
Миниатюра № 13. Ее можно смело назвать настоящим бенефисом Аркадия Райкина. Это интермедия с трансформациями, когда артист изображал сразу нескольких персонажей, обитающих в одной из гостиниц на юге. Это тоже одна из лучших миниатюр спектакля – настоящий фейерверк юмора и сатиры в исполнении великого артиста. Вот как ее описывал композитор спектакля Г.Портнов:
«Однажды на гастролях райкинского театра в Кишиневе я взял с собой на спектакль «На сон грядущий» своего 11-летнего племянника Вовку. Посадил его рядом с собой у дирижерского пульта. Второе отделение я посоветовал ему посмотреть из-за кулис, потому что оттуда видно и сцену, и то, что происходит за сценой. А происходит там чудо, которое называется трансформацией. Райкин это делал блестяще. Я не раз наблюдал тот закулисный фейерверк. Зритель видит, как в одну дверь вышла элегантная дама, поправив прическу и оглаживая грудь, тут же в другую вошел охотник в резиновых сапогах и соломенной шляпе, сказал две фразы, вышел, тотчас же его сменил хилый интеллигент с красным носом, взлохмаченный, мягко проходит по сцене в лаковых штиблетах, трогает рукой черную бабочку на стерильно-белой манишке, уходит, а на его месте уже житель Кавказа в папахе и бурке… И так минут пятнадцать – двадцать.
Это филигранная работа, как под куполом цирка, как… нет, это не стоит с чем-то сравнивать! Все это делает один Райкин, но помогает ему весь коллектив, все, как говорится, «на ушах»: костюмеры, гример, актеры. Все меняется в секунды: парик, костюм, обувь. Все четко, как в часах, и все на нерве. И все легко (как бы), все в собственное удовольствие! Прекрасное зрелище! Вдохновенное!
Володька тоже был потрясен этой работой. А в довершение праздника, после спектакля, Аркадий Исаакович подписал ему программку: «Володе Захарушкину на память о встрече – А. Райкин».
Весь путь от театра до дома Володя восторженно рассказывал родителям о том, что «вытворял Райкин за декорацией» и «еще при этом говорил за двоих» и как «в секунду его раздевали и одевали». На следующее утро я проснулся от рева. Плакал Володя, убежавший из школы. Дело было в том, что он в классе показал программку с подписью Райкина, а его засмеяли как вруна. Пришлось бабушке пойти в школу и подтвердить ребятам, что у Володи дядя композитор и работает у Аркадия Райкина. Бабушке поверили. Но насмешки сменились завистью, и не сразу одноклассники простили Володе его «исключительность»…»
Но вернемся непосредственно к спектаклю «На сон грядущий».
Миниатюра № 14. Еще одна сценка с участием Райкина, который играет роль директора химкомбината, загрязняющего окружающую среду, а именно – водоем, куда этот комбинат сливает воду.