Как легкий пар,
Как легкий пар,
Летит его душа.
И в солнце-шар,
И в солнце-шар
Вонзается, косами шурша.
Четыреста воинов,
Четыреста воинов,
Мигая, небу грозят.
Супруга убитого,
Супруга убитого
К реке на коленях ползет.
Супруга убитого,
Супруга убитого
Отламывает камня кусок.
И прячет убитого,
И прячет убитого
Под ломаный камень, в песок.
Четыреста воинов,
Четыреста воинов
Четыреста суток молчат.
Четыреста суток,
Четыреста суток
Над мертвым часы не стучат.
27 июня 1938 года
* * *
Летят по небу шарики,
летят они, летят,
летят по небу шарики,
блестят и шелестят.
Летят по небу шарики,
а люди машут им,
летят по небу шарики,
а люди машут им.
Летят по небу шарики,
а люди машут шапками,
летят по небу шарики,
а люди машут палками,
летят по небу шарики,
а люди машут булками,
летят по небу шарики,
а люди машут кошками,
летят по небу шарики,
а люди машут стульями,
летят по небу шарики,
а люди машут лампами,
летят по небу шарики,
а люди все стоят,
летят по небу шарики,
блестят и шелестят.
А люди тоже шелестят.
1933 год
* * *
Лоб изменялся
рог извивался
лоб кверху рос и лес был нос
и рог стал гнуться
рог стал гнуться
стал гнуться
а лоб стал шире и кофа был гриб
а рог склонялся
из прямого стал кривым
чем выше и шире лоб
тем кривее рог
и что бы это значило
что рог стал кружочком
а лоб стал мешочком
Ау! Ау! лоб очень высокий
и рог сосал его жевительные соки.
22 октября 1930 года
Дочь Сокольского
Ловцы гоняют псов
охота происходит
сверкают лица без усов
паркеты очень скользки
хозяин тут ногами бродит
зовут его Сокольский
а дочь его нехороша
с французом убежала
когда о том узнала мать
то бабушка рыдала
глотала сахарный раствор
пыталась ногти обломать
и даже вся пришла в восторг
желая к вечеру поймать
ходили письма на облаках
из города в корчму и ближе
валялась бабушка в ногах
а дочь соскучилась в Париже
тут бал. Вертятся шалуны
но дочь отсутствует. За дверью осень
старушка плачет у волны
ей помогают генералов восемь
вот безумный океан
вихрь держит на поводу
муж покойный Лукиан
скромно ерзает в аду
где же дочь моя скажи
перебрось твои рога
бабка плачет и дрожит
и выпрямляется строга
трубит Сокольский на конях
он скачет над обрывом
мчится по небу в санях
чихает мелким дыбом
француза ловит за родник
к окну его подносит
на воздух тянется воротник
француз диявла просит
взмахнув руками по бокам
как птица над водой
он улыбается богам
французик молодой
мелькнула грешная река
теперь она безводна
сломалась ненужная рука
Сокольская свободна
ее супруг в окно убит
домой она спешила
пошла к портнихе. Портниха спит
и кофточку не сшила
ах как же я приду на бал
устроенный отцом
мой муж за форточку упал
но был он молодцом
уж скоро птицы говорят
засохнет окиян
пойду-ка я в горячий ад
там ждет меня Лукьян
а с милым гладко и в аду
прощай отец и мать
я в мир загробный перейду
и больше меня не поймать.
всё
1926 год
* * *
Лошадка пряником бежит
но в лес дорога не лежит
не повернуться ей как почке
не разорвать коварной бочки
<1926-1927гг.>
* * *
Люблю порой смотреть в окно
И наблюдать других людей заботы
Люблю порой смотреть в окно
Тем самым уклоняясь от работы.
Я долго, пристально смотрю
В лицо молоденькой еврейки
Стараясь прочитать в чертах её лица
Законы женских чар
<1936-1937гг.>
Скупость
Люди спят:
урлы-мурлы.
Над людьми
парят орлы.
Люди спят,
и ночь пуста.
Сторож ходит вкруг куста.
Сторож он
не то, что ты,
сон блудливый,
как мечты.
Сон ленивый, как перелет,
руки длинные, как переплет.
Друг за другом люди спят:
все укрылися до пят.
Мы давно покоя рыщем.
Дым стоит над их жилищем.
Голубь-турман вьет гнездо.
Подъезжал к крыльцу ездок.
Пыхот слышался машин.
Дева падала в кувшин.
Ноги падали в овраг.
Леший бегал
Людий враг.
Плыл орел.
Ночь мерцала
путник брел.
Люди спали
я не спал:
деньги я пересыпал.
Я считал свое богатство.
Это было святотатство.
Я все ночку сторожил!
Я так деньгами дорожил.
всё
1926 год
Измерение вещей
Ляполянов
За вами есть один грешок:
вы под пол прячете вершок,
его лелеете как цветок,
в случае опаснсти дуете в свисток.
Друзья
Нам вершок дороже глаза,
наша мера он отсчета,
он в пространстве наша база,
мы бойцы прямых фигур.
К мерам жидкости сыпучей
прилагаем эталон,
сыпем слез на землю кучи,
измеряем лоб соседа
(он же служит нам тетёркой),
рассматривая форму следа,
меру трогаем всей пятёркой.
Любопытствуя больного
тела жар - температуру,
мы вершок ему приносим,
из бульона варим куру.
Ляполянов
Но физики считают вершок
устаревшей мерой.
Значительно удобней
измерять предметы саблей.
Хорошо также измерять шагами.
Профессор Гуриндурин
Вы не правы, Ляполянов.
Я сам представитель науки
и знаю лучше тебя положение дел.
Шагами измеряют пашни,
а саблей тело человеческое,
но вещи измеряют вилкой.
Друзья
Мы дети в науке,
но любим вершок.
Ляполянов
Смерть отсталым измереньям!
Смерть науки старожилам!
Ветер круглым островам!
Дюжий метр пополам!
Плотник.
Ну нет,
простите.
Я знаю косую сажень
и на все ваши выдумки мне плевать!
Плевать, говорю, на вашу тетю науку.
Потому как сажень
есть косая инструмент
и способна прилагаться
где угодно хорошо;
при постройке, скажем, дома
сажень веса кирпичей,
штукатурка, да солома,
да тяжелый молоток.
Профессор Гуриндурин
Вот мы,
глядя в потолок,
рассуждаем над масштабом
разных планов естества,
переходящего из энергии
в основную материю,
под которой разумеем
даже газ.
Друзья
Наша мера нами скрыта.
Нам вершок дороже глаз.
Ляполянов
В самых маленьких частичках,
в элементах,
в ангелочках,
в центре тел,
в летящих ядрах,
в натяженьи,
в оболочках,
в ямах душевной скуки,
в пузырях логической науки
измеряются предметы
клином, клювом и клыком.
Профессор Гуриндурин
Вы не правы, Ляполянов.
Где же вы слыхали бредни,
чтобы стул измерить клином,
чтобы стол измерить клювом,
чтобы ключ измерить лирой,
чтобы дом запутать клятвой.
Мы несем в науке метр,
вы несете только саблю.
Ляполянов
Я теперь считаю так:
меры нет.
Вместо меры только мысли,
заключенные в предмет.
Все предметы оживают,
бытие собой украшают.
Друзья
О,
мы поняли!
Но все же
оставляем Вершок.
Ляполянов
Вы костецы.
Профессор Гуриндурин
Неучи и глупцы.
Плотник
Я порываю с вами дружбу.
всё
17-21 октября 1929 года
Полёт в небеса
Мать
На одной ноге скакала
и плясала я кругом
бессердечного ракала
но в объятиях с врагом
Вася в даче на народе
шевелил метлой ковры
я качалась в огороде
без движенья головы
но лежал дремучий порох
под ударом светлых шпор
Вася! Вася! Этот ворох
умету его во двор.
Вася взвыл беря метелку
и садясь в нее верхом
он забыл мою светелку
улетел и слеп и хром.
Вася
Оторвался океан
темен, лих и окаян.
Затопил собою мир
высох беден скуп и сир
в этих бурях плавал дух
развлекаясь нем и глух
на земной взирая шар
полон хлама, слаб и стар.
Вася крыл над пастухом
на метле несясь верхом
над пшеницей восходя
молоток его ладья
он бубенчиком звенел
быстр, ловок, юн и смел
озираясь - это дрянь.
Все хором
Вася, в небе не застрянь.
Пастух, вылезая из воды
Боже крепкий - ого-го!
Кто несется высоко?
Дай взгляну через кулак
сквозь лепешку и вот так
брошу глазом из бровей
под комету и правей
тяну в тучу из воды
не закапав бороды.
Вася сверху
Сколько верст ушло в затылок,
скоро в солнце стукнусь я
разобьюсь горяч и пылок
и погибнет жизнь моя
пастуха приятный глас
долетел и уколол
слышу я в последний раз
человеческий глагол.
Мать, выбегая из огорода:
Где мой Вася отрочат,
мой потомок и костыль.
звери ходят и молчат
в небо взвился уж не ты ль?
Уж не ты ль покинул дом,
поле сад и огород?
Не в тебя ль ударил гром
из небесных из ворот?
Мне остался лишь ракал
враг и трепет головы
ты на воздух ускакал
оторвавшись от травы.
Наша кузница сдана
В отходную кабалу.
Это порох-сатана
разорвался на полу.
Что мне делать? Боже мой,
видишь слезы на глазах?
Где мой Вася дорогой?
Все хором
Он застрял на небесах.
всё
22 января 1929 года
Физик, сломавший ногу
Маша моделями вселенной,
выходит физик из ворот.
И вдруг упал, сломав коленный
сустав. К нему бежит народ.
Маша уставами движенья,
к нему подходит постовой.
Твердя таблицу умноженья,
студент подходит молодой.
Девица с сумочкой подходит,
старушка с палочкой спешит.
а физик все лежит, не ходит,
не ходит физик и лежит.
23 января 1935 года
* * *
Меня засунули под стул,
но был я слаб и глуп.
Холодный ветер в щели дул
и попадал мне в зуб.
Мне было так лежать нескладно,
я был и глуп и слаб.
Но атмосфера так прохладна
когда бы не была б,
я на полу б лежал беззвучно,
раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
я слишком слаб и глуп.
23 апреля 1938 года
Полька затылки (срыв)
писано 1 января 1926 года
метит балагур татарин
в поддёвку короля лукошке
а палец безымянный
на стекле оттаял
и торчит гербом в окошко
ты торчи себе торчи
выше царской колончи
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
распахнулся о'рлик бу'бой
сели мы на бочку
рейн вина
океан пошёл на убыль
в небе ки'чку не видать
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
в пристань бухту
серую подушку
тристо молодок
и сорок семь
по'ют китайца жёлтую душу
в зеркало смотрят
и плачат все.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
вышел витязь
кашей гурьевой
гу'жил зи'мку
рыл долота
накути Ерёма
вздуй его
вздулась шишка
в лоб золотая
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
блин колокольный в ноги бухал
переколотил в четвёртый раз
суку ловил мышиным ухом
щурил в пень
солодовый глаз.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
приду' приду'
в Маргори'тку
хло'пая зато'рами
каянский пру
па'ла'ша'ми'
ка'лику едрит твою
около бамбука
пальцем тпр
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
скоро шаровары позавут татарина
книксен кукла
полька тур
мне ли петухами
кика пу подарена
чи'рики боя'рики
и пальцем тпр
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
зырь манишка
пуговицей плйсовой
грудку корявую
ах! обнимай
а в шкапу то
ни чорта лысого
хоть бы по'лки
и тех нема.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
шея заболела на корону у'была
в жаркую печку затылок утёк
не осуди шерстяная публика
громкую кичку*
______________
* "именно ки'чка а не кличка" (прим. автора)
Хармса - дитё.
всё
1 января 1926 года
Заумная песенка
Милая Фефюлинька
и Филосо'ф!
Где твоя тетюлинька
и твой келасо'ф?
Ваши грудки-пу'почки,
ваши кулачки.
Ваши ручки-хру'почки,
пальчики сучки!
Ты моя Фефюлинька,
куколка-дружок!
Ты моя тетюлинька,
ягодка-кружок.
<1935 год>
* * *
Милый чайник проглотив
тем хотел меня привлечь
милый выпий сикатив
отвечала я в ту речь
<январь 1931 года>
* * *
Мне бы в голову забраться козлом,
Чтоб осмотреть мозгов устройство.
Интересуюсь, какие бутылки составляют наше сознание.
Вот азбука портных
Мне кажется ясной до последней ниточки:
Все делается ради удобства движения конечностей и корпуса.
легко наклоняться в разные стороны,
ничто не давит на живот.
Ребра сжимаются и отпрыгивают вновь,
как только представится к тому случай.
Мы несравненно лучше сделаны, чем наша одежда.
Портным не угнаться за гимнастами,
одевающими себя в мускульные сюртуки.
И способ гимнастов
мне ближе по духу.
Портной сидит, поджавши ноги
руками же вертит ручку швейной машины
или ногами вертит машинку, а руки ему служат рулями.
Или же двигатель Симменса-Шуккерта
вращает маховое колесо, тычет иглой и двигает челноком.
Так постепенно сшиваются
Отдельные части костюма.
Гимнасты же поступают иначе.
Они быстро наклоняются вперед и назад,
до тех пор, пока их живот не станет подковой,
руки вывертывают,
приседают на корточки,
достигая этим значительного утолщения мышц.
Этот способ, конечно, приносит больше пользы.
Кто, побродив по ночным городским садам,
почувствует боль в пояснице,
знай: это мускулы живота стараются проснуться
спеши домой и, если можешь, пообедай.
Обед ленивым сделает тебя.
Но если нет обеда
еще лучше съесть кусочек хлеба
это придает бодрость твоему духу
а если нет и хлеба даже
то благодари приятель Бога
Ты Богом знать отмечен
для совершения великих подвигов
нельзя лишь испугаться
смотри внимательно в бумагу
зови слова на помощь
и подходящих слов сочетанье
немедленно утолит желудочную страсть
вот мой совет
произноси от голода:
я рыба
в ящике пространства
рассуждаю о топливе наших тел
всякая пища попав на зуб
становится жиже выпуская соки целебных свойств
Бог разговаривает со мной
Мне некогда жевать свиное сало
и даже молока винтовки белые
помеха для меня
вот мой дикарь и пища
вот голос моего стола кушетки и жилища
вот совершенство Бога моего стиха
и ветра слов естественных меха
<до июля 1931 года>
* * *
- Мне всё противно.
Миг и вечность
меня уж больше
не прельщают.
Как страшно,
если миг один до смерти,
но вечно жить ещё страшнее.
А к нескольким годам
я безразлична.
- Тогда возьми вот этот шарик
научную модель вселенной.
Но никогда не обольщай себя надеждой,
что форма шара
истинная форма мира.
Действительно,
мы к шару чувствуем почтенье
и даже перед шаром снимем шляпу:
лишь только то высокий смысл имеет,
что узнаёт в своей природе бесконечной.
Шар бесконечная фигура.
- Мне кажется
я просто дура.
Мне шар напоминает мяч.
Но что такое шар?
Шар деревянный,
просто дерева обрубок.
В нём смысла меньше, чем в полене.
Полено лучше тем,
что в печь хотя бы легче лезет.
Однако я соображаю:
планеты все почти шарообразны.
Тут есть над чем задуматься,
но я бессильна.
- Однако я тебе советую подумать:
чем ниже проявление природы,
тем дальше отстоит оно от формы шара.
Сломай кусок обыкновенного гранита
и ты увидишь острую поверхность.
Но если ты не веришь мне, голубка,
то ничего тебе сказать об этом больше не могу.
- Ах нет, я верю,
я страдаю,
умом пытаюсь вникнуть в суть.
Но где мне силы взять,
чтоб уловить умом значенье формы.
Я женщина,
и многое сокрыто от меня.
Моя структура предназначена природой
не для раскрытия небесных тайн природы.
К любви стремятся мои руки.
Я слышу ласковые звуки.
И всё на свете мной забыто
и время конь,
и каждое мгновение копыто.
Всё погибло. Мир бледнеет.
Звезды рушатся с небес.
День свернулся. Миг длиннеет.
Гибнут камни. Сохнет лес.
Только ты стоишь, учитель,
неизменною фигурой.
Что ты хочешь, мой мучитель?
Мой мучитель белокурый?
В твоём взгляде светит ложь.
Ах, зачем ты вынул нож!