Флюсов уже открыл дверь, вознамерившись потребовать еще пару чашек обжигающей и тонизирующей жидкости, но вдруг внезапно замер, медленно развернул свое немолодое неспортивное туловище и, состроив жуткую гримасу, медленно произнес:
– Спасибо, конечно, только при наличии таких апартаментов чего же мне теперь к вам ночевать проситься?
Львовна почувствовала в словах писателя некоторый, пусть и завуалированный, элемент издевки:
– Вот дура-то, – совсем тихо сказала она, – теперь, блин, и парня не пристрою, и кофе хрен дадут.
Сергей вернулся на свое место и уж совсем обреченно предположил:
– Ну, на сегодня все?
Львовна поняла, что может произойти перебор, однако, природная целеустремленность не дала согласиться полностью:
– Есть у меня к тебе еще одно дело, но я вижу, ты сегодня немножко переутомился.
– Немножко?!
Ловнеровская одним глотком высосала только что принесенную новую чашку и раскланялась.
– Ирина Львовна, у меня к вам тоже одна просьба имеется.
– Все-таки решил с кем-нибудь ко мне забуриться?
Сергей Сергеевич грустно посмотрел на старую знакомую:
– Нет. Не говорите никому, что у меня здесь шикарный кабинет.
– О чем ты говоришь?! Как говорили старые пираты: лопни мои глаза, если я что-нибудь где-нибудь скажу.
– Спасибо, Ирина Львовна.
На том и расстались.
Оставшись наедине, Сергей Сергеевич поздравил себя с окончанием первого рабочего дня в новом качестве и, выкурив сигарету, пошел домой.
Глава шестнадцатая
На следующее утро уже в 9.00 начались звонки. К десяти их количество приобрело признаки шквала, к одиннадцати девчонки, отвечавшие по всем трем телефонам, два из которых стояли на главном столе в кабинете и один в приемной уставшими голосами, замучившиеся объяснять, что руководства нет на месте, начали потихоньку ругаться матом.
Звонили все: артисты, писатели, бизнесмены, деятели шоу-бизнеса, просто какие-то деятели. Хотели одного – чтоб им назначили время аудиенции и объяснили, как проехать. По какому вопросу – никто ничего объяснить не мог или не хотел.
Флюсов с Райляном приехали одновременно в одиннадцать часов и сразу уединились в комнате отдыха. Анализ первого дня показал, что перспективы по авантюре господина Бизневского есть, а значит, и есть реальность того, что их творческие и организаторские затраты будут компенсированы.
Странности начались в двенадцать часов. Долго стучавшая и наконец вошедшая секретарша Светлана сообщила, что прибыл какой-то экстравагантный мужчина, назвавшийся сексологом и попросивший его принять.
– На предмет? – спросил Флюсов.
– Он не говорит, – объяснила Света.
– Света, давайте поразмышляем. Тебе сексолог нужен?
– Да вроде… как бы…
Вот и мне приблизительно также. Но я подозреваю, что он может понадобиться в любой момент Ивану Григорьевичу. А посему – зови.
– Что-что-что? При чем здесь я? – Райлян опять покраснел.
– Да ладно тебе, все равно, судя по всему, от этого придурка – раз уж он появился – уже не отвязаться. Сейчас я его так нагружу – он отсюда у меня полным импотентом выйдет.
– А-а, это другое дело.
Через секунду после легкого стука дверь отворилась, и в комнату вошел пучеглазый лысый человек крайне неприятной наружности. От него за километр несло парфюмом, причем, судя по всему, – женским.
– Здравствуйте, – произнес он картавя, – меня зовут Марк Захарович Вульф. Я – сексолог.
Очень приятно.
Друзья представились. Вульф сразу перешел к делу.
– Как однажды сказал один очень умный и бывалый человек, – загнусавил он, – чуть ли не все самое интересное в жизни совершается ниже пояса. – Сексолог хитро поводил по сторонам глазами, достал из кармана солнцезащитные очки и надел их. – У меня это профессиональное, – объяснил он.
Приятели переглянулись. «Блин, да он совсем ненормальный», – подумал Флюсов. «Классный чувак, – решил Райлян. – Интересно, сколько метров он будет лететь после моего пинка?»
Вульф попросил разрешения присесть и получил его. Через секунду он продолжил:
– Если вы уделите мне десять-двенадцать минут вашего бесценного времени, я буду счастливейшим человеком на белом свете.
– Немного подумав, Флюсов кивнул. Ухватив наперевес свои сексуальные измышления, Марк Захарович пошел в атаку:
– Сегодня мне хотелось бы поговорить о звездах и их влиянии на сексуальную совместимость между полами. Разумеется, эстрадных звезд и паркетных полов это не коснется. – Ожидая реакции на свою идиотскую шутку, он опять поводил глазами и, не уловив ничего, продолжил: – Абсолютно понятно, что с разных точек земной поверхности видны разные участки звездного неба, и, следовательно, половая совместимость в разных странах – абсолютно разная. Именно в этом кроется причина многообразия в методах и позах у разных народов и территорий. К примеру, в Древнем Китае было известно около трех тысяч гармоничных общений особей, а также около семи тысяч не менее гармоничных поз. Правда, сейчас их количество сократилось и стало не больше двух-трех, но это – логичный результат эволюции китайцев.
Не может быть! – Сергей Сергеевич сделал крайне заинтересованное лицо.
– Я вообще не понимаю, как такая низкорослая нация с нездоровым цветом большинства лиц может почти круглосуточно, с небольшими перерывами на работу заниматься этим самым… Ну я, разумеется, имел в виду секс. Кроме благоприятного расположения звезд на небе для повышения сексуального влечения в арсенале китайцев имеются: подогретая водка, рис, кимоно вместо одежды и главное – огромное количество палочек, сделанных в основном из бамбука и неотвратимо действующих на подсознание. Особенно популярны в народе Китая позы: «Сон крестьянина», «Взъерошенный дракон», «Скрипучая повозка» и, конечно же, «Гейша и ишак».
– Стоп! – не выдержал Флюсов. – На ишаке, я думаю, и закончим. Вы знаете, уважаемый, я тоже хочу сказать вам пару слов. Правда, в отличие от ваших это будет экспромтом. В преддверии наступления периода муссонных дождей никогда не стройте бамбуковых иллюзий.
– Не понял. – Вульф занервничал.
– Позвольте, я продолжу, – попросил Сергей Сергеевич. – Так вот, не стройте бамбуковых иллюзий. Лучше обменивайте свои пальмовые хижины на лодки из крепкого баобаба.
– Во класс! – Райлян больно хлопнул себя по ляжкам.
– И еще. – Сергей улыбнулся. – Ожидая начала песчаных бурь, наполняйте содержанием песочные часы.
Вульф, теперь уже абсолютно очумело, поводил глазами по сторонам и понял, что пора уходить.
В это время зазвонил телефон. «Как вовремя», – подумал Флюсов. Он молча протянул сексологу руку, и тот ее пожал.
– Алле… Здравствуйте… Я вас не знаю. – Сергей повесил трубку.
– Вульф ушел – Райлян тихо зааплодировал.
– Ну вот, Иван Григорьевич, я тебя поздравляю – началось. Львовна умеет держать слово, причем настолько, что мало не покажется никому. Хотя сваливать все на нее было бы, скорее всего, не совсем справедливо.
– Ты думаешь – это она?
– Ну, а кто?
Сергей стал нервно теребить шариковую ручку, лежащую на столе.
– Эх, забыл сексологу выдать что-нибудь из своих литературных мыслей по поводу секса вообще и женщин – в частности.
– У тебя и об этом есть?
– Конечно. Ну, например… Эмансипированных женщин не бывает, бывают шлюхи и бляди. Или… Вовремя дать – значит предвидеть. Или… Человек, имеющий одну жену, убежден, что знает о женщинах почти все; человек, имеющий кроме жены еще и восемь любовниц, абсолютно ни в чем не уверен.
Видя, как Райлян уже начал заниматься своим любимым занятием – краснеть, Сергей все же добил его:
– У тебя, Иван Григорьевич, вроде приятельница в МГУ учится? Есть у меня и про МГУ. Петр у Наташи был первый. Николай – второй. Александр – третий. Рамзес из общаги имени Лумумбы – восьмой. Людовик оттуда же – четырнадцатый. Он, кстати, и оказался последним. С исторического факультета МГУ Наташу выгнали за аморальное поведение.
– Это жестоко! – Ваня улыбнулся.
– Зато честно. – Сергей вскочил с кресла и пустился в пляс.
Зазвонил телефон.
– Привет, старина… нет, не удивлен… Ты же старый чекист. И много лет поешь в хоре ветеранов КГБ. Не ломай себе голову – это я пошутил. Хорошо, приезжай – буду рад тебя видеть. Да… девчонки есть. Адрес не говорю. Раз узнал телефон – узнаешь и все остальное. Хорошо…
– Кто это?!
– Это мой старый приятель, чекист – Дмитрий Григорьевич Савотин. Сегодня заедет.
– А нам это надо?
– Да кто ж его знает? Мы его с Гастарбайтером познакомим, на всякий случай – мало ли что.
Ваня обиделся:
– Да я эту кадровую шелупонь могу…
– Да кто ж его знает? Мы его с Гастарбайтером познакомим, на всякий случай – мало ли что.
Ваня обиделся:
– Да я эту кадровую шелупонь могу…
– Все! Остановись! Не раскрывай секретов профессии. Я – дурак. У меня из головы вылетело, что ты суперагент!
Ваня примирительно засопел.
– Слушай, Иван Григорьевич, пойди, пожалуйста, посмотри – все ли наши фемины на рабочих местах, а я тем временем сделаю пару звоночков.
Сергей покрутил диск телефонного аппарата и добродушно спросил:
– Это известный рок-журналист Михаил Жигульский? Я тебя приветствую.
На другом конце провода что-то щелкнуло, и раздались короткие гудки.
– Вот придурок, – выругался Флюсов, – трубку нормально снять не может.
Набрав номер еще раз, он уже более строго сказал:
– Соберись, Мишаня. Слушаешь? Хорошо. Центральный дом актера на Арбате знаешь? Седьмой этаж. Это моя новая резиденция. Жду тебя сегодня здесь после обеда. Ты мне нужен.
Сергей встал и прошелся по помещению, разминая ноги. Затем снова взял телефонную трубку:
– Алле… Лев Юрьевич? Ты чего ж не звонишь по поводу ключей? Или уже не надо? А то у меня только что сексолог был. Только намекни – вмиг на наги поставим. Ладно-ладно…
Пригласив Льва Юрьевича Новоженова также к себе в офис, писатель отправился к подчиненным поболтать и развеяться.
Он вошел в кабинет, поприветствовав находившихся там Светлану и Аню поднятием руки, уселся за министерский стол и глянул на потолок.
«Министерство культуры… Кабинет министра… Сколько же судеб здесь изломано… Центральный дом актера… Актеры и роли… Все переплелось в одном месте. А вот интересно… Влияние актера на роль очевидно, а роли – на актера? Актер, вживаясь в нее, передает персонажу свою энергетику, персонаж актеру – свою. А вот какая из них сильнее – от этого, наверное, и зависит, получится роль у актера, примут ее зрители или нет».
– Светик, а где у нас Галя?
– Галя в приемной.
– А другие девчонки?
– Наташу и Валерию я отправила в магазин – приобрести кофе и сигареты для гостей. А остальные там же – в приемной.
– Товарищи Гастарбайтеры не звонили?
– Полчаса назад звонил Клаус, но я сказала, что вы заняты. Он просто просил передать привет.
– А где у нас мой заместитель, господин Сергей Александрович Козик?
– После того как он утром вас привез, сразу поехал в консерваторию. Сказал, что по вашему указанию.
– А кто он по образованию?
– Говорит, что режиссер.
– Интересно, – Флюсов закурил, – а зачем нам режиссер? Это актерам нужен режиссер, чтобы объяснить, что играть и как. Потому что большинство актеров – дураки. А достаточно редкому явлению – умному актеру – ничего в принципе объяснять не надо. Тем более если режиссер – сам идиот. А мы с тобой и твоими подругами отнюдь не актеры и не хотим ими быть. Ведь правильно, ведь так же? И нам не понятно, зачем нам нужен режиссер. Может быть, мне следует его уволить и взять на его место простого рабочего парня?
– Еще лучше – простую рабочую девушку.
– Правильно, – согласился начальник. – Мне с детства больше всего нравились и до сих пор нравятся женщины как рабочих районов, так и рабочих специальностей. Особенно смежных.
– Глубокая мысль, – иронично заметила Света – сегодня ей абсолютно не хотелось ориентироваться на авторитет и настроение начальства.
Сергей Сергеевич не обиделся.
– Зря смеетесь. – Он поднялся со стула и замурлыкал: «По талонам – горькая, по талонам – сладкая. Что же ты наделала, голова с заплаткою…» А по поводу женщины-сталевара – она же наверняка должна быть горячее обычной в несколько раз. Эдакая пропахшая близостью с огнем.
В приемной сидела куча незнакомого народа, поэтому писатель, взяв под ручку Галю, пошел с ней назад – в кабинет.
– Галечка, я знаю, вы умеете работать и без нудных ежедневных указаний. Что у нас новенького, чего нам ждать от природы? Что вы замутили самостоятельно?
Монастырева благодарно посмотрела на шефа:
– К обеду должны перезвонить с Первого и Третьего канала. Журналюги работают, денег пока не просят.
– Это подозрительно.
– Да нет – не волнуйтесь. Просто я им с самого начала объяснила правила игры. Сейчас я жду ответа от телевизионщиков – они должны позвонить с минуты на минуту – и с вашего разрешения хотела бы отправиться на радио.
– Ты считаешь, радио – это действенная форма раскрутки?
– В общем – да. Кстати, я хотела бы заодно уточнить и по поводу буклетов: мы их будем печатать?
– Если ты считаешь, что это необходимо, то будем.
– А выставки?
– Ты знаешь, вот сейчас недельки за полторы все устаканится, и будем думать уже конкретно о проведении фестиваля.
– А где планируется его проведение?
– Ну, скорее всего, в Концертном зале Чайковского, на Маяковке. А сейчас у нас первый этап, подготовительный, ознакомительный, так сказать.
– Потом будет очень много сложностей.
– Да какие сложности, Галечка. Арендуем площадку, наймем музыкантов, за деньги пригласим зрителей. Плюс все эти телевизионно-медийные дела. Договоримся с телевидением, чтобы все это снималось. А затем – показывалось.
Затренькал телефон, Света сняла трубку и, немного послушав, сказала:
– Сергей Сергеевич, вас просят.
– Кто?
– Непонятно. По-моему, с телевидения.
– Слушаю.
– Здравствуйте, вас беспокоят из передачи «В мире животных». Мы знаем, что вы готовите фестиваль авангардно-симфонической музыки.
– Простите, но этого еще даже я до конца не знаю. Откуда у вас такая информация?
– Извините, здесь я не в курсе. Меня вызвало начальство, объяснило ситуацию и дало ваш телефон.
– Ну хорошо… Что дальше?
– Мы подумали – не могли бы мы оказаться друг другу полезными?
– Не понял…
– Общеизвестно, что животные любят музыку, и мы в нашей программе на вашем примере смогли бы показать, что больше всего они любят именно авангардно-симфоническую музыку. Ну, разумеется, за небольшой гонорар.
– Вы ненормальный?
– Нет, я просто работаю на ТВ.
– До свидания.
Не успел Сергей Сергеевич осмыслить только что состоявшийся разговор, как из приемной появилась Наташа и торжественным голосом объявила:
– К вам Дмитрий Григорьевич Савотин. Просить?
– Что-либо просить у Савотина я тебе запрещаю. Зови.
Через секунду строевым шагом в кабинет вошел весь сияющий неизвестно от чего старый опер Дима и тут же полез целоваться.
– Ну, старик, у тебя и кабинет! А у меня тоже…
Сергей не успел подумать, что «тоже», а Савотин уже, усевшись на краешек стола, начал объяснять:
– Еду сейчас к тебе, на Садовом гаишник палочкой – бенц… Останавливаюсь – подходит. «Вы чего, нарушаете? – спрашивает и улыбается. – Знак ограничения скорости видели?». Я говорю: «Видел». Он говорит: «Так в чем дело?» Я говорю: «А я его еще не выучил». Он улыбаться перестал «Как это?» – спрашивает. «А вот так, – отвечаю, – хрен его разберет, чего он там обозначает. Я в правилах до этого знака еще не дошел». Лицо капитана моментально изменилось: «Так ты что, права купил, что ли?» Я говорю: «Купил. За четыреста долларов». Он говорит: «Ничего себе! А я думал, ты шутишь». А я ему: «Какие, блин, шуточки, – говорю, – четыреста баксов отдал, и еще каждый козел тебя попрекнуть норовит. Я их чего – украл? Я их честно приобрел на честно заработанные деньги!» Он говорит: «За козла ответишь. Я тебя сейчас оштрафую». Я говорю: «За что? За то, что я знак какой-то паршивый не выучил? А когда мне учить? Я неделю как из тюрьмы!»
– Ну ты, Дима, даешь… – засмеялся Флюсов.
– Клянусь! А мент мне в ответ: «Я бы на месте начальства таких, как ты, не выпускал». А я ему: «А меня никто не выпускал Я в побеге». Ну, понятное дело, он в шоке. «Как в побеге?» – говорит. «Да так», – отвечаю. Короче, пока он соображал, показал я ему ксиву и поехал к тебе. Ну кабинет у тебя…
– Ладно, старичок, остынь. Девчонки, дайте ему кофе, а то он совсем очумел – над милицией издевается.
Появление в кабинете Райляна отрицательно подействовало на создавшуюся здесь творческую атмосферу. Он подошел к Савотину и, гадливо улыбаясь, демонстративно протянул ему для пожатия вместо правой руки левую. Савотин отреагировал мгновенно:
– Приветствую вас, теневого мастера диверсий. Вы еще не поступили в школу прапорщиков?
Ваня покраснел и стукнул Савотина ногой ниже пояса. Согнувшись и изрыгая ругательства, Дмитрий попытался ударить противника кулаком, но это ему не удалось. Сергей, перепрыгнув через стол, встал между соперниками и, до предела напрягая голосовые связки, заорал: