Да, еще он чертовски харизматичный. И в его голосе есть такие чарующие нотки, что слушала бы и слушала… Стоп, подумала я, глядя на Федорова, улыбающегося мне с водительского сиденья серебристой иномарки. Каким это образом он материализовался?
– Вы что, – искренне возмутилась я, – за мной следите?!
– Я?!
– Ну, не я же! Я спокойно иду себе по дороге, а вы меня догоняете! Вы преследуете меня.
– Вовсе нет. – Он нахмурился и завел автомобиль. – Это я еду, а вы тут бросаетесь мне под колеса.
– Я?!
– Ну, не я же. Я еду, а вы бросаетесь.
– Ничего подобного. Я иду вместе с народом!
– И где ваш народ? Люди далеко впереди, а вы плететесь, как…
– Как кто?!
– Как усталая лошадь.
Да что за день такой, обзываются на каждом шагу.
– И я решил вас подвезти. Но если вы не хотите…
– Я не хочу. Спасибо за предложение.
Я не была настроена ругаться. К чему портить нервы? Мне еще предстоит встреча с мамой, а это та еще нервотрепка.
– И вообще, – я собралась закруглить наш непродуктивный диалог, – я не иду со всеми, потому что…
– Почему, интересно?
– Потому что… потому что я сокращаю путь! Нормальные люди, – я сделала акцент на последних словах, – ходят через поле.
И взмахом руки небрежно показала ему на заросшее пространство.
– Да там бурьян по горло, – изумился он.
– По грудь, – прикинула я, но отступать было поздно.
К тому же Федоров опять выключил двигатель и с нескрываемым интересом уставился на меня. Я почувствовала себя героем, которого против желания собираются запустить в открытый космос.
– Там есть тропинка, – бросила я и шагнула в неизвестность.
– Что вы говорите, – донеслось мне вслед.
Что я говорила?! Брести по высоченной траве, которая без зазрения совести лезет в рот, нос, глаза, уши и другие части тела, очень неприятно. Радовало то, что жухлая трава, и совсем даже не трава, а какие-то колючие сорняки немыслимых простому горожанину размеров легко ложились под ногами, освобождая для ходьбы совсем маленькое пространство. Так, мелкими шажками – развела сорняки в сторону руками, наступила на них ногами, шагнула, опять развела руками, наступила ногами и т. д. – я продвигалась вперед. Обычно траву косили, и местные жители действительно сокращали путь до дачного поселка подобным образом. Этим летом, по всей видимости, главный косарь узнал, что одной недоверчивой девушке определенная жидкость ударит в голову и она с упорством сенокосилки проложит в заросшем поле тропу. Он решил на это посмотреть, отдав приказ ни в коем случае не трогать сорняки. Пусть любуется! Меня голыми руками не возьмешь. Уж лучше так пробираться, чем садиться к неизвестно кому, неизвестно зачем в неизвестную машину!
Я чуть не потеряла ориентир. Подпрыгнув, я посмотрела, в какой стороне торчат крыши домов, и, убедившись, что иду в правильном направлении, пошла дальше, настроив себя на позитивный лад. Какая хорошая погода! Какая замечательная природа! Тьфу, пух лезет в рот. Какая славная я! Правда, дух противоречия толкнул меня в поле. Но это потому, что я решила послушаться совета Софочки: освободить свою сущность и насладиться простором. Только где он, этот простор? Ау, ау!..
– Бе-э-э-э-э-э!
Все же середину поля выкосили. Я вышла, отряхнулась и облегченно вздохнула. Потратила всего пять минут и путь сократила раз в пять. Ну, и кто со мной не согласен?
– Бе-э-э-э-э-э!
Кто не согласен, тот козел.
Он смотрел на меня красными глазами, мотал головой с кручеными рогами, зловеще тряс бородой и бил по земле копытом. Мама дорогая! Я что, попала в филиал ада?! Признаться, я была готова кричать и звать на помощь. Еще никогда не оставалась один на один с диким или домашним, в моем случае это одно и то же, животным нос к рогу! Нет, я не изнеженная горожанка, видевшая козлов только в своей личной жизни. Я в зоопарк, бывает, захожу. И в нашем дачном поселке мамины подруги разводят кур. Но куры совершенно безобидные твари, а этот облезлый бородатый козел показался мне настоящим монстром. Быстро сообразив, когда тот дернулся мне навстречу, что веревка, привязанная к нему и колышку, на первый взгляд недостаточно крепка, я рванула мимо него со скоростью урагана.
– Бе-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-бе! – буйно прогорланил мне вслед козел и зашелся в повторном вопле.
– А-а-а-а-а! – прокричала я на всякий случай и понеслась еще быстрее.
Говорят, в последние секунды своей жизни видишь череду важных событий и словно проживаешь все заново в ускоренном темпе. Но я видела только Максима Федорова, прислонившегося к машине и сложившего руки на груди. В немом ожидании он смотрел на поле (чуть в сторону от того места, откуда выскочила я) и был прекрасен.
– А-а-а-а-а!.. – Я лишь успела перейти с крика на шепот.
Максим раскрыл свои объятия, и я бросилась к нему.
– Я так и знал, – многозначительно изрек Максим, прижав меня к себе.
Вот он, мужской шовинизм, во всей своей неприкрытой красе. Что он знал? Что он мог знать?! Если я сама ничего не знала и не понимала.
– Поцелуй меня, – попросила я, все еще не приходя в сознание.
Второй раз повторять не пришлось. Максим бережно поднял мой подбородок и склонился ко мне. Наши губы соединились. Хотелось бы думать, что также соединились и наши сердца. Во всяком случае, мое сердце отчаянно билось. И я не понимала, кого мне бояться больше: себя или Максима. Монстр в заросшем поле внезапно показался самой мелкой опасностью в моей жизни. Мы яростно и пылко целовались на пыльной дороге среди бела дня, словно решили доказать всему человечеству, что нет ничего важнее внезапно нахлынувших чувств, а человечество спокойно ждало, пока наша чувственная буря утихнет.
– Нуть, дают. Во как дають. И умеють жа! – высказалось наконец-то человечество.
Я оторвалась от Максима и посмотрела на любопытного старикашку: тот остановился возле нас с весьма заинтересованным видом.
– Продолжения не будет, – прищурилась я.
– А я че? – засуетился старикашка. – Я ниче. Козу иду доить. Слышь, как кричит, горемычная? Молока переизбыток. По тридцать рублев продаю дачникам. Покупать будите?
– Козу?! – разочаровалась я.
– Молоко – будем, – кивнул старику Максим. – Но позже.
– Козье, оно полезное, особливо для деток, – обрадовался старик.
– Для деток? – переспросила я.
– Садись в машину, – предложил Максим.
– А знаешь что? Знаешь что? Я пешком дойду! – Я повернулась и пошла, не оборачиваясь.
– Нуть, норовистая она у тебя. Ты ее цалуй чаще.
– Ах, так?! – крикнул мне вслед Максим и хлопнул дверцей машины.
Да, так. А как по-другому?
Молочко собрался покупать для близнецов?! А я тогда с какого бока к нему пристроюсь? Разлучница-любовница для ярких переживаний? Конечно, целуется он божественно. Меня словно накрыло волной наслаждения…
Но продолжать это ни к чему. Да, да, ни к чему хорошему это не приведет! Кстати, а что он делает в нашем дачном поселке?!
– Ш-ш-ш-ш-ж-ж-ж-ж-з-з-з-з!
Мимо меня промчался серебристый автомобиль. Я специально отвернулась в противоположную сторону. Пусть ничего себе не воображает! Да, была минута слабости, случившаяся под впечатлением встречи с козлом, то есть с козой. Но она закончилась, и повторять ее я ни за что не стану. Пусть даже не надеется! В конце концов, у меня есть сила воли, ум, честь и совесть… Где-то я уже читала это выражение. Ладно, пусть у меня нет совести, но есть сила воли. И она не позволит мне увести отца у детей, любящих козье молоко. Да, дети ни в чем не виноваты. Собственно, а почему дети будут пить козье молоко в нашем дачном поселке?! Ха. Он решил меня осадить со всех сторон! В городе – сам, на даче – его дети. Или он решил избавиться от жены, такой милой и приятной, и детей, сплавив их на мою дачу. Отчего же на мою? Прямо загадка какая-то получается. Впрочем, какие уж тут загадки. Дети – это прикрытие, причем довольно слабое. Да, да, это его слабое место. Он ведь знает, что я о них знаю! И все равно еще на что-то надеется. Беспринципный тип! Интриган! Бабник! Следуя теории моей тетушки Софочки, наверняка я получу с ним массу удовольствия в постели… Стоп. Ушла в сторону.
Я резко развернулась и зашла за ворота дачного поселка. Оставалось идти совсем ничего, когда у соседнего с нашим домом я увидела припаркованную машину Максима.
Маму долго искать не пришлось, она, как всегда, возилась в саду за домом. Сад у нас небольшой, умещается на шести сотках, но в нем есть и яблони, и груши, и сливы, и черешня, на которой я никогда не видела ничего, кроме листьев, и смородина, и крыжовник, и другие полезные растения. Больше всего я люблю нашу малину, она плодоносит до ноябрьских морозов. А вот наши соседи ее ненавидят, потому что она размножается со скоростью сто кустов за лето и бесцеремонно лезет к ним через рабицу. Это такой сетчатый забор, довольно хлипкий и непрезентабельный на вид, но редко кто из дачников между участками ставит приличное ограждение. Этим летом нам с соседями удалось установить временное перемирие. Мы просто позволили им срывать малину с наших кустов – что они и так делали, считая нашу малину-перебежчицу своей. Возможно, они смирились с положением вещей, разумно сберегая нервы. Ведь спорить с мамой было себе дороже.
Я нарвала горсть ароматных ягод спорного растения и с огромным удовольствием съела. Да, да, умытые рассветной росой и недавним дождем, томленные на ярком солнце, они были безумно вкусны!
– Ма! Я приехала.
Выгоревшая соломенная шляпка с маковым букетом на боку, выглядывающая из зарослей хрена, качнулась, и мама поднялась.
– Наконец-то! – воскликнула мама и добавила: – Отвратительно выглядишь. Как будто из города пешком шла.
Я не стала отвечать, что она была недалека от истины.
– И я тебе рада. – Я подошла и чмокнула ее в теплую щеку.
Моя пятидесятипятилетняя мама всегда выглядела отлично. В любой обстановке наряд ее был безупречен, руки ухоженные, на лице – свежий макияж. Мама не признавала гражданский брак и секс до свадьбы, а мое безмятежное состояние при отсутствии мужа и детей ее страшно огорчало.
– Олег Петрович посоветовал полить хрен редькой! – сказала мама, кивнув в сторону грядки.
Мамин сад портил хрен. Лет пять назад он был ей нужен для засолки огурчиков. Я помню, как мы его сажали и радовались. Хрен рос как на дрожжах, и огурчики с ним получались у мамы отменные. Но в один прекрасный момент он занял грядку со свеклой, затем перекинулся на морковку, а когда дошел до укропа, мама не стерпела и начала с ним активно бороться. В борьбе побеждал хрен.
– Ты привезла уксус?! Какое счастье!
Я удивляюсь, как порой мало нужно человеку для того, чтобы быть счастливым.
– Ма, – начала я издалека, – как дела? Что новенького у соседей?
И мама начала мне рассказывать новости дачной жизни, пока мы шли к дому. Слушая ее и не прерывая (нужно же маме дать выговориться), я села за стол на веранде. Мама разогрела мне борщ, умопомрачительно вкусный, и налила чаю. На месте Олега Петровича я бы женилась на маме из-за борща. Я такой готовить не умею.
– А соседи-то как? – после получаса рассказов не выдержала я.
– А что им остается делать? – развела руками мама. – Стерпится, слюбится. Тем более малина – это натуральный антисептик! Это Олег Петрович сказал, а он бывший терапевт и знает что к чему.
– У них объявились новые родственники, – заявила я непринужденно. – Когда шла, видела чужую машину у дачи.
– Да ты что?! – обомлела мама, не в силах справиться с разочарованием. Как же она пропустила такой интересный момент.
– Набери малины, Ташенька. Мне нужно к ним сходить, поговорить насчет хрена. На следующее лето он оккупирует и их участок, если отвар редьки не поможет.
Я вскочила, взяла плошку для ягод и побежала к малиновым кустам. Конечно, идти в гости с ягодами, от которых хозяева и так не знают, куда деваться, перебор. Но маму не переубедить, она искренне считала, что малина – самая полезная ягода, и с упорством ярого фаната продвигала эту идею в массы.
Когда мама ушла, я села на крыльце и принялась грызть яблоко.
– Приятного аппетита! – раздалось с соседской стороны.
Я чуть не подавилась.
– Хорошая погода, – продолжил мужской голос, определенно мне знакомый. – Молчишь? Все еще дуешься?
Я громко фыркнула и отвернулась. Но яблоком хрустеть перестала, чтобы лучше слышать Максима.
– И зря. Сама отказалась ехать. Обратно могу подвезти.
Я молчала.
– Молчание – знак согласия, – произнес он уже менее уверенно. – Или не поедешь? Ночевать останешься?
– С кем?
Вот дура-то!
– А с кем ты обычно это делаешь? – сразу заинтересовался Максим и перегнулся через нашу хлипкую рабицу.
– Я всегда ночую одна!
– Вот это да! Всегда одна, значит? Приняла обет безбрачия?
Его глаза цвета спелой сливы были иронично прищурены и полны лукавства.
– С какой стати я должна отчитываться перед первым встречным? – я демонстративно небрежно повела плечами.
– Первый встречный?! – возмутился Максим. Он тряхнул нашу рабицу с такой силой, что я подумала: еще немного, и сетка развалится на мелкие составляющие. – Отчитываться, значит, не хочешь, а целоваться с первым встречным можешь!
– Это, это… это был момент слабости!
Это был момент дурости, конкретизировала я про себя.
– Ага, – обрадовался Максим, – все-таки есть в тебе что-то человеческое.
Отомстил так мелко? Я открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут из глубины соседнего участка его позвали:
– Максим Алексеевич! Максим Алексеевич, а сколько у вас детей?!
– Давай, – кивнула я в сторону вопрошающей, – колись.
– Трое в Саратове и пятеро по Дальнему Востоку разбросаны! – прокричал Максим. – Удовлетворена ответом?
Это уже мне.
– А то, – хмыкнула я. – Многодетный папаша!
– Ненавидите детей? – прищурился он.
– Отчего же, под кисломолочным соусом с аппетитом ем их на ужин.
– Максим Алексеевич! Максим Алексеевич, идите сюда, я вас с Антониной Павловной познакомлю!
– Слышишь, – подмигнул он мне, – пользуюсь бешеным успехом у женщин. Не успел приехать, а только и делаю, что знакомлюсь и целуюсь.
– Приятного времяпрепровождения, – хмыкнула я.
Он еще не знал, что Антонина Павловна – это моя мама. Но стоит ли ему выдавать семейные тайны?..
– Там сплошные загадки, – заявила моя мама, вернувшись. – Соседнюю дачу на неопределенный срок снимает семья с тремя детьми. Или с пятью, они привезут их из Саратова. Но, по-моему, отец семейства юлит и скрывает истинное положение вещей!
– Ну, да, – усмехнулась я, – у него и на Дальнем Востоке следы оставлены. Альфа-самец!
– Согласна, есть в нем что-то такое брутально-влекущее… Откуда ты про Дальний Восток знаешь?
– Мы с ним перекинулись парой слов через забор.
– О! Он уже налаживает внебрачные контакты. Наталья, девочка моя, не доверяй мужчинам с внешностью альфа-самцов. Они все только одного ждут от наивных женщин. А потом теряются в подсчете собственного потомства!
– Не волнуйся, мам, все будет хорошо. Он только подвезет меня до города.
– Не пущу! – заявила мама, грудью вставая на защиту собственного чада. – Переночуешь здесь, а утром поедешь на электричке, как все порядочные девочки.
И знаете что? Я решила, что так и сделаю. Закрылась в своей спальне на мансарде, юркнула в постель и укрылась с головой одеялом, сверху положив две подушки, чтобы не слушать звуков извне. Но все равно услышала, как машина Максима отъезжала. Медленно так отъезжала, словно еще на что-то надеялась. И мне мучительно сильно захотелось выпрыгнуть из окна и побежать за ней следом! Тогда я точно поняла, что безрассудно влюбилась.
Когда опустилась ночь, сон ушел, прощально размахивая дневными переживаниями. Но страдать бессонницей в одиночестве не по мне. Я решила не беспокоить Софочку, а позвонить Лешику. Вопрос, каким образом Максим Федоров снял дачу для своего семейства в нашем дачном поселке, не давал мне покоя.
– Лешик, спишь?
– Уже нет благодаря тебе! Таша? Что-то случилось? Я проспал? Ольга рвет и мечет?!
За глаза нашего главного редактора Ольгу Николаевну мы звали просто Ольгой.
– Спи спокойно, дорогой товарищ, еще ночь понедельника.
– Ты как будто меня хоронишь!
– И похороню, если не признаешься, зачем дал адрес моей дачи Федорову!
– Кому? Федорову?
– Кстати, как он там? Приехал?
– Откуда?
– Лешик, я тебя убью! Говори, что с ним?!
– Это что с тобой, Тимофеева! С Федоровым все в порядке, сидит на кухне с ноутбуком, работает, у него сегодня бессонница.
– Бессонница? – утешилась я, не сумев скрыть радость в голосе.
– Тебе всегда хорошо, когда другим плохо?
– Не заговаривай мне зубы. Сознавайся, зачем дал ему мой адрес.
– Ничего я ему не давал. – Лешик сладко зевнул. – Он спросил, где можно снять дом до зимы. Я вспомнил, как ты возила меня к себе снимать живописные виды для журнала «Наш край»…
Действительно, я его возила к нам на дачу. Там такие сосны и ели! А берег речушки такой родной и милый…
– Я и озвучил ему место вашего селения… Ему надо, у него близнецы с Дальнего Востока приехали, им тоже надо… Понимаешь, Таша, свежий воздух в деревне, а тут все загазовано, дышать нечем… У тебя все?
– Почти. Сколько у него всего детей?
– Откуда я знаю?! Нашла о чем спрашивать в третьем часу ночи!
– Ладно-ладно, последний вопрос. Лешик, а какое у него настроение?
– Отвратительное, – заявил Лешик. – Если я проговорю с тобой еще секунду, то у меня будет такое же.
– Спасибо тебе, – прошептала я удовлетворенно, – ты настоящий друг.
– На здоровье, – пробурчал Лешик и отключился.
Я положила телефон на прикроватную тумбочку и спокойно уснула. Все-таки приятные новости о том, что Максим мучается от бессонницы и страдет, подействовали на меня благотворно. Или он не страдает, а просто работает, потому что ему к утру нужно сдать материал?.. Интересно, кем он работает? Ему бы подошел кинематограф, роли Бонда… А мне бы подошла роль одной из девиц Бонда?! Да ни за что. Пусть даже не надеется. А целуется он превосходно!
И вообще он жутко симпатичный…