Высадив нас внутри дворцового плаца около ажурных чугунных ворот, фельдфебель приказал нам идти за ним одной шеренгой и повел по широкой наружной лестнице на главный этаж между двумя рядами гвардейцев в красных мундирах. Те, как только мы заступили на лестницу, взяли винтовки с примкнутыми штыками «на караул» и где-то за нашими спинами глухо забили барабаны и вскоре к ним визгливо присоединились фанфары.
Однако почет нам оказали даже не по первому классу, а люксу.
Войдя же внутрь дворца, я сильно удивился, как внутреннее убранство не соответствует внешней скромности здания. Внутри была даже не роскошь, а самое отвязанное расточительство, которого я никогда не понимал. Однако, все со вкусом и очень красиво.
В тронном зале нас поставил в центре зала в один ряд с двумя генералами и капитаном… простите, уже инженер – майором Вахрумкой.
А многочисленная расфуфыренная «до немогу» придворная публика жалась к стенам и окнам. Причем женщин в этой толпе наблюдалось больше чем мужчин.
Сам выход монарха по сравнению с придворным окружением показался даже обыденным. Низенький, толстенький с обвисшими щеками старик в красной мантии поверх синего гвардейского мундира, на ногах белые панталоны до колен, белые чулки и черные башмаки на высоких каблуках с золотыми пряжками. Король вышел, держа спину настолько прямой, что казалось, он аршин проглотил. Но посмотрев на большую массивную корону, со сверкающими на золоте крупными самоцветами, я подумал, что и сам бы так вышагивал, чтобы ее с головы не потерять.
В глазах у меня рябило. Несмотря на высокий расписной потолок и большую кубатуру зала чувствовалась некоторая духота. И вообще я был несколько не в своей тарелке. Не знал как себя вести, куда наступать и что говорить… Даже не сразу отреагировал на шепот, раздавшийся около моего уха.
Высокий человек в обильно расшитом золотом белом мундире до колен, с золоченым посохом в руках из-за спины шептал мне инструкции.
– На короля сверху вниз не смотреть, за руку его не хватать, руку не лобызать. Если король протянет ладонь для рукопожатия, то ответить на него нежно. Вас много, а он один. Если все будут его величеству давить ладонь, то отдавите ее напрочь. Если понятно, то не кивайте мне, а только моргните глазами.
Я моргнул.
– Прекрасно. Когда вас назовут, то вы четко выходите на середину зала и останавливаетесь в трех шагах от трона. Особо топать не следует… Вы не на плацу.
Я снова моргнул.
– Молодец. Удачи, – и он уже что-то шептал уже Йозе, видимо те же инструкции, что и мне.
Когда король вышел в зал, то дамы присели в глубоком реверансе, а мужчины склонили головы. И оставались в такой позе до того как монарх не занял своего места перед троном. Садиться на него монарх не стал.
Следом за королем, дождавшись, когда тот займет свое место, вышла королева Недвига – сухонькая преждевременно состарившаяся женщина с морщинистой шеей, торчащей из ключиц. Драгоценностей на ней висело не меньше килограмма. И все блестело.
Ей оказали те же почести, что и монарху.
Третьим вышел наследник престола – тридцатилетний кронпринц с «оригинальным» для Ольмюцской династии именем Бисер. В белом мундире гвардейского генерала. С землистым цветом лица и заметными мешками под глазами.
Ему также оказали положенные почести.
«Бедные дамы, – подумал я. – Им постоянно приходится не только приседать, но и стоять в этой неудобной раскоряке, пока августейшая фигура не займет свое место у трона». И я пожалел их.
Первым для награждения зычным голосом, напоминающим эхо из бочки, вызвали из нашего ряда генерала с языколомательной фамилией, и король надел на него через плечо широкую бело – красную ленту командора ордена Бисера Великого с мечами. Как я понял из поздравлений короля это был командир отогузского армейского корпуса, которому удалось остановить прорыв цугульской армии восточного царя, что произошло буквально на днях к югу от того места где я строил полевой укрепрайон.
Вторым наградили Вахрумку. Тоже орденом Бисера Великого, но только на шею. «За новаторство в области полевой фортификации и создание в рекордные сроки прекрасного укрепрайона, который уже получил положительные отзывы от обживающей его ольмюцкой пехоты». Не знал что наши окопы уже сдали в эксплуатацию… Знать, враг приближается, сбивая имперские завесы.
Третьим был я, вышедший на негнущихся ногах, излишне громко топающий по драгоценному узорному паркету и вообще немного не в себе.
Король обычной английской булавкой приколол мне на грудь треугольную черно – белую ленточку, на которой болталась бронзовая фитюлька, именуемая «Крестом военных заслуг» с мечами с объяснением, что сия награда дадена «за спасение офицера на поле боя и ликвидацию вражеской разведки». Вот так вот ни много ни мало – «ликвидации вражеской разведки». Бедный враг, смирись и ляг! Кобчик на подлете!
После вручения ордена король спросил меня.
– Я слышал: ты перевелся в мою армию?
– Так точно, ваше величество, – гаркнул я, стараясь, чтобы прозвучало браво.
Возможно, даже несколько громче, чем полагалось, потому что король, скривив рот в улыбке, демонстративно поковырял в правом ухе указательным пальцем.
– О! – воскликнул король, вынув из уха палец и подняв его вверх. – Точно также орал на меня мой фельдфебель в мои кадетские годы.
Придворные подхалимски захихикали. А некоторые дамы зааплодировали веерами по ладоням.
– Так тому и быть, – продолжил король свою речь. – Поздравляю тебя фельдфебелем… э – э–э… Кобчик.
– Рад стараться, ваше величество, – рявкнула моя тушка, ожидая продолжения беседы.
Но король уже махнул рукой, подгоняя следующего награждаемого.
Оба лесовика получили по такому же кресту, как и я. С той же формулировкой.
Справедливо. Воевали мы вместе.
Последним вышел к трону второй генерал из нашей шеренги. Но этого король просто поздравил генерал – лейтенантом. И руку пожал.
Каждое награждение сопровождалось магниевой вспышкой фотографа, который скрывался под черной тканью за треногой своего аппарата.
Затем всем награжденным и августейшей семье расфуфыренный лакей в бордовой бархатной ливрее с золотыми галунами предложил на золотом подносе по бокалу белого вина. Удивительно, но больше никому в зале такого не досталось и мы все выпили за здоровье короля и за ту честь, которую он нам оказал. Говорил от всех награжденных отогузский генерал на хорошем имперском языке.
На этом все закончилось.
Лакей осторожно, но настойчиво отобрал у нас хрустальные бокалы и испарился.
Дамы присели в раскоряку.
Мужчины склонили головы.
Королевская семья в обратном порядке удалилась в двери, расположенные за тронным возвышением.
Церемониймейстер своим золоченым посохом указал нам на дверь.
На внешней лестнице снова ударили барабаны, загудели фанфары, жахнули холостым залпом две медные мортирки на крыльях лестницы и гвардейцы вновь взяли винтовки в нашу честь «на караул».
Генерал чем-то отвлек Вахмурку на крыльце, а все тот же гвардейский фельдфебель, торопливо посадил нас в ту же коляску, на которой мы приехали сюда. Но на это раз спросил.
– Куда вас доставить, господа кавалеры?
Я, недолго думая, брякнул.
– В хороший бордель по вашему вкусу.
Фельдфебель удовлетворенно хмыкнул и приказал кучеру доставить нас в «Круазанский приют», но сам остался на месте. С нами в карету не сел.
– Ох, и напьюсь я сегодня… – заванговал Кароль под перестук копыт по брусчатке, когда мы выезжали с плаца на проспект.
– Ты, главное, зеркала не бей, – посоветовал я ему.
13
Адъютант начальника инженерных войск королевства, склонив, как примерный ученик голову к левому плечу, вписывал стальным перышком наши награды в солдатские книжки. Название. Номер и дата указа. Кратко «за что» дадено.
– И еще, господа кавалеры, – сказал он, отложив перо на специальную мраморную подставку при чернильнице. – Указом короля с сегодняшнего дня на всей территории королевства нижним чинам по – прежнему запрещен вход в рестораны для чистой публики… – он сделал многозначительную паузу и продолжил. – Кроме кавалеров «Солдатского креста» и «Креста военных заслуг». Так что поздравляю вас с новыми возможностями. И замечу, что ресторан на нашем вокзале очень даже не плох. И цены в нем умеренные.
И поставил каждому в книжку печать.
Потом достал из стола четыре семилучевые серебряные звездочки и вывалил их из ладони на стол.
– Вам, Кобчик, следует привести свою форму в порядок. Это же просто безобразие, когда фельдфебель щеголяет птичкой старшего сапера на рукаве. Птичку спороть, звездочки вставить в петлицы. Еще раз увижу в таком виде – сидеть тебе на гауптвахте за нарушение формы одежды. Ясно?
– Так точно, все ясно, господин инженер – лейтенант.
– Не торопись, я еще повышение в звании тебе в книжку не вписал, – и адъютант снова взялся за перо и, склонив голову к плечу, выводил тушью ровные строчки.
Звание. Указ. Номер. Число.
– Вот… Теперь ты полноправный фельдфебель и можешь «строить» встречных солдат на улице по собственной прихоти, – коротко хохотнул адъютант. – И это… почему орден до сих пор приколот на булавке?
– Осмелюсь пояснить, господин инженер – лейтенант; как повесил его на эту грудь сам король, так и ношу, – ответил я.
– Кобчик, – усмехнулся адъютант. – Я тебя умнее считал. Неужели ты думал что король будет тебе орденскую ленточку в торжественной обстановке самолично пришивать?
И адъютант генерала Штура звонко захохотал, видимо представив себе такую картинку.
– Булавка тут для скорости и удобства короля. Но не тебя… Так что пришей.
– Осмелюсь спросить господина лейтенанта, – спросил любопытный Йозе. – Теперь нам каждый раз перешивать орден с мундира на мундир. То есть с парадного на полевой… и обратно?
– Нет. Зайдешь к ювелиру, закажешь себе дубликат и пришьешь его на полевой китель. В таком случае его и утратить не будет жалко. А на парадном мундире у тебя останется настоящий орден, хранящий в себе тепло щедрых августейших рук.
Чувствовалось, что адъютанту скучно в отсутствие большого начальства, и он с удовольствием играл роль нашего учителя в дебрях униформологии.
– Теперь другие бумаги… – протянул адъютант. – Литера при вас?
Лесовики синхронно кивнули.
– Вот вам две плацкарты до места. Негоже нашим кавалерам по дорогам империи в теплушках бедствовать.
На стол легли два маленьких картонных прямоугольника.
– Не забудьте в кассе их прокомпостировать. И сдать коменданту станции назначения.
Плацкарты исчезли в карманах лесовиков.
– А тебе, Кобчик, увольнительная на двое полных суток. Начиная с сегодняшнего утра, – на стол лег розовый листочек с печатью размером с солдатскую книжку. – Гуляй, заслужил. Утром третьего дня к восьми часам как штык на первом этаже штаба в отделе инженер – майора Вахрумки. Озадачивать тебя по службе теперь будет он. Если кто другой из офицеров попытается тебя припахать – посылай всех… к Вахрумке, – улыбнулся он.
Он глядел нас по очереди, как будто увидел в первый раз. И как на плацу скомандовал.
– Ну?.. Что стоите тут болванами? Свободны.
Мы еще выходили из приемной, а адъютант уже про нас забыл и самозабвенно крутил ручку телефона, что стоял на его столе в полированной деревянной коробке.
Выйдя из штаба под тень деревьев от разжаревшего солнца, мы хором заявили.
– Пива хочу.
И хором же рассмеялись.
Да погудели мы вчера в борделе. Даже почти забыли, зачем туда пришли. Но Йозе напомнил. Так что мы там и заночевали, а с утра сразу в штаб приперлись.
– Господа военные, – раздалось от штабного крыльца тонким фальцетом по – имперски. – Господа военные, я вас все утро разыскиваю по поручению министра двора.
Гладко выбритый человек в светло – коричневой, почти бежевой тройке и шоколадного цвета велюровом котелке на голове быстрым шагом приближался к нам. Под мышкой он зажимал стопку картонок.
– И что вам от нас надо? – недовольным голосом высказался Кароль.
– Я вам должен передать фотографические снимки с награждения, – он протянул нам картонные папки, вынув их из-под мышки. – А за сим позвольте мне откланяться.
– Погоди, – попридержал я его за локоть. – Мы тебя угостим за хлопоты пивом, если ты нам покажешь, где тут есть хороший прохладный погребок с этим напитком приемлемого качества.
– Вам, просто пиво или пиво с сосисками и кнедликами?
– Креветки тоже подойдут, – кивнул я головой.
– Креветок в городе летом нет, только зимой подвозят. Раки есть живые. Отварят по первому требованию.
– Веди, Вергилий и не будь Сусаниным, – сказал я по – русски, но мужик меня понял.
В полутемном прохладном погребке мы не только власть напились светлого пива со свежевареными раками, но фотографии внимательно рассмотрели.
Фотографии были на диво… Четкие и ракурс точный: и короля хорошо видно, как он нам кресты на грудь вешает, и наши рожи не смазаны. Это по отдельности. Вторая фортка для всех одинаковая – все награждаемые в рядок стоят: и мы, и генералы! И размер фоток соответствующий – 30 на 20 сантиметров. Вставляй в рамку и вешай на стену, чтоб соседей жаба прихватывала от того, что… Уровень-то какой, уровень!
– Так что если захотите сделать себе парадный фотографический портрет или даже дагерротип, то милости прошу ко мне в ателье, – вкрадчиво ворковал фотограф, раздавая нам визитные карточки, на которых кроме адреса значилось «Данко Шибз. Фотографический художник. Поставщик двора его королевского величества». – Могу даже раскрасить карточки анилиновыми красителями. От натуры не отличите.
– Не – е–е… Мы сегодня уезжаем, – Кароль отерев с усов пивную пену, отодвинул от себя карточку.
– Когда уезжаете?
– В три часа поезд.
– Так еще у вас уйма времени, – обрадовался фотограф. – А моя студия расположена на соседней улице. Буквально два шага. Много времени не займет. Парадный портрет в парадной форме. Или на фоне задника, изображающего битву со взрывами. А вы с саблей, поднимаете солдат в атаку… Солдаты на заднем плане. Как?
– Сабли нет, – огорченно произнес Йозе.
– Саблю я вам дам, – убежденно произнес фотограф.
– Скажи главное, – втерся я в разговор, ополаскивая руки в чаше с лимоном от липкого мяса раков. – Сколько это нам будет стоить?
Данко посмотрел на блюдо с красными раковыми панцирями и разгрызенными клешнями, что-то прикинул и ответил.
– Только для вас… Просто парадный портрет всего полтора серебряных кройцера, а постановочный – пять. С использованием реквизита – шесть с половиной. Если оставите адрес, то я перешлю вам карточки, куда скажете. Тут цена увеличится только на почтовый тариф, не больше.
– Да ну еще такие деньжищи тратить, – возмутился Кароль. – И так вчера на шлюх по золотому выбросили.
– Кароль, – обратился я к нему. – Вот представь себе, приходит к тебе домой налоговый инспектор, или еще какая шишка из волости с претензиями,… а у тебя на стене твой парадный портрет с орденом на груди. Рядом фотография как этот орден тебе вручает САМ король. И еще дальше как ты стоишь среди генералов… Так вот без большого парадного портрета они могут на эти фотки, где твоя голова чуть больше ногтя и внимания не обратить… А большой парадный портрет сразу их внимание привлечет и заставит остальные карточки внимательно рассмотреть. Впечатлятся они до той самой черты, что их сзади делит и охудеют… Какие люди тебя знают! А!?
И добил его последним аргументом.
– Платишь всего один раз, а память тебе на всю оставшуюся жизнь! И не только тебе, а даже внукам и правнукам.
– Ладно, допиваем пиво и пошли. Не будем время терять, – решился Кароль. – Значит, говоришь полтора кройцера с пересылкой? – Кароль ткнул указательным пальцем в грудь фотографического художника.
Йозе только радостно подпрыгнул на лавке.
Много времени фотографирование действительно не заняло.
– Чуть повернитесь вправо…
– Глаза в объектив…
– Сделайте умное лицо…
– Сейчас вылетит птичка!
Так и хотелось мне пошутить над Йозе, типа, не делай, паря, умного лица – ты будущий ефрейтор. Но я сдержался.
Заодно мы с Йозе заказали переслать нам карточки уже в рамках – в ателье был приличный выбор с любовью сделанных остекленных рамок, как из ценных пород дерева, так и просто отбеленных. Только Кароль заявил.
– Я сам себе рамки сделаю. Стусло дома есть.
Адреса для фотографа писал я со слов лесовиков. И на имперском, и на рецком. Сам я отослал свои фотки на гору Бадон. А куда еще?
Да, совсем забыл… Перед позированием взял я у Данко шило и вставил в петлицы фельдфебельские звездочки. Пусть Оле погордится.
Последний вагон поезда уносил моих друзей в центр империи, и мне стало немного грустно от расставания. Стою теперь в полном одиночестве в суетящейся вокзальной толпе. Все же проверенные были ребята и в походе, и в бою. Даже в борделе.
В борделе особенно. Тюль. Бархат. Ковры. Полированная бронза. Чуть приглушенный свет. Любые напитки. Закуска без ограничений. Чистое постельное белье и вполне приличные девочки, не старухи, но и не малолетки… И на внешность привлекательные. Камасутру они не читали, но работали с огоньком. Только дорого для солдата – спускать за ночь целый золотой. Но воспоминания приятные. Думается мне, что гвардейский фельдфебель над нами так посмеялся, отправив в самое дорогое заведение города. Спасибо ему. Но второй раз посещать этот пафосный дом терпимости жаба расход не подписывает.