— Итак… — произнес наконец Хэм.
— Нет, — перебил его Бриз.
— Но…
— Как бы то ни было, мы не хотим это слушать.
Хэм спокойно посмотрел на льстеца.
— Ты не сможешь сделать меня равнодушным, Бриз.
Бриз возвел глаза к потолку и сделал еще глоток.
— В чем дело? — спросила Вин. — Что ты хотел сказать?
— Вот только не надо его поощрять, дорогая! — воскликнул Бриз.
Вин нахмурилась и посмотрела на Хэма. Тот улыбался. Бриз вздохнул.
— Ну хорошо, только меня не впутывайте. Я не настроен участвовать в пустом споре.
— Не обращай на него внимания, — сказал Хэм, придвигая стул ближе к Вин. — Итак, я в раздумье. Пытаясь свергнуть Последнюю империю, делаем мы нечто хорошее — или нечто плохое?
Вин помолчала и осторожно спросила:
— А какая разница?
Хэм, похоже, был ошарашен, а Бриз ухмыльнулся.
— Достойный ответ, — с одобрением произнес он.
— Ну, — снова заговорила Вин, — я вообще-то думаю, что это хорошее дело. Последняя империя столетиями угнетает скаа.
— Верно, — согласился Хэм. — Но есть проблема. Лорд-правитель — божество, правильно?
Вин пожала плечами.
— Ну и что?
Хэм уставился на нее во все глаза. Вин скорчила недовольную гримасу.
— Ну хорошо. Братство утверждает, что он бог.
— На самом деле, — заметил Бриз, — лорд-правитель всего лишь частица бога. Он — осколок вечности, не всеведущий или вездесущий, но просто независимая часть божественного сознания.
Хэм вздохнул.
— Мне казалось, ты не хотел участвовать в разговоре.
— Я просто уточняю, — отмахнулся Бриз.
— В любом случае, — продолжал Хэм, — бог есть творец всего сущего. Он есть некая сила, которая диктует законы вселенной, и таким образом он является источником этики и морали. Ему присуща абсолютная моральность.
Вин недоуменно моргнула.
— Ты видишь дилемму? — спросил Хэм.
— Лично я вижу идиота, — пробормотал Бриз.
— Прости, — сказала Вин. — А в чем проблема-то?
— Мы утверждаем, что творим добро, — пояснил Хэм. — Но именно лорд-правитель — поскольку он бог — определяет, что есть добро. А значит, выступая против него, мы на самом деле творим зло. Но поскольку он совершает дурные поступки, не следует ли в данном случае считать зло добром?
Вин нахмурилась.
— Ну? — спросил Хэм.
— Думаю, ты доведешь меня до головной боли, — сообщила Вин.
— А я предупреждал, — напомнил Бриз.
Хэм вздохнул.
— Но думаешь ли ты хотя бы, что над этим стоит поразмышлять?
— Не уверена.
— А я уверен, что не стоит, — сказал Бриз.
Хэм покачал головой.
— Похоже, никому тут не нравятся благопристойные диспуты.
Мятежный скаа, стоявший у отверстия в стене, встрепенулся.
— Кельсер пришел!
Хэм недовольно скривил губы и встал.
— Я должен обеспечить безопасность периметра. Подумай над моими словами, Вин.
— Ладно… — пробормотала Вин, когда Хэм вышел.
— Иди сюда, Вин, — сказал Бриз, поднимаясь. — Тут есть дырка для наблюдения. Будь умницей, принеси мой стул.
Бриз даже не оглянулся, чтобы проверить, выполнит ли Вин его просьбу. Она помялась, не зная, что делать. В ней горела медь, так что Бриз не мог воздействовать на нее, но… Вздохнув, она взяла оба стула и перенесла их к стене. Бриз показал ей длинную узкую щель, через которую было видно обеденный зал.
Там за столами сидели кучки грязных скаа в коричневых рабочих куртках и поношенных плащах. Унылого вида люди с испачканными сажей лицами, они, все как один, горбились. Однако то, что они пришли на встречу, говорило об их желании выслушать Кельсера. Йеден устроился за отдельным большим столом. На нем был обычный рабочий плащ, покрытый пятнами пепла. Вин обратила внимание, что свои вьющиеся волосы он коротко подстриг.
Вин ожидала, что Кельсер торжественно появится в дверях, но он просто тихо вышел из кухни. Сначала он остановился возле стола, за которым сидел Йеден, и вполголоса обсудил что-то с главарем мятежников, а потом прошел дальше и встал так, чтобы его видели все.
Вин никогда прежде не наблюдала Кельсера в подобном виде. Он надел коричневую куртку, как скаа, и ржаво-коричневые свободные штаны — такие были на большинстве присутствующих. Однако его лицо и одежда оставались чистыми. Ни пятнышка на куртке и штанах, и к тому же, хотя костюм и был сшит из той же ткани, что и все вещи скаа, Вин не нашла ни единой заплатки, ни единого разошедшегося шва. Его отличие от рабочих выглядело очевидным. Вин поняла, что если бы Кельсер пришел в привычном костюме, для скаа это было бы чересчур.
Он заложил руки за спину, и постепенно собравшиеся умолкли. Вин напряженно смотрела в щель, гадая, способен ли Кельсер успокоить целую толпу голодных людей, просто встав перед ними? Может, он воспользовался алломантией? Ведь Вин, несмотря на тлевшую в ней медь, ощущала присутствие Кельсера.
Когда в обеденном зале стало совсем тихо, Кельсер заговорил.
— Наверное, все вы слышали обо мне, — сказал он. — И если бы моя история была вам безразлична, вы не пришли бы сюда.
Бриз, сидевший рядом с Вин, сделал глоток вина.
— Лесть и бунт не похожи на другие формы алломантии, — тихо сказал он. — Как правило, притягивание металла дает эффект, Противоположный отталкиванию. Но при работе с чувствами ты можешь получить один и тот же результат независимо оттого, будешь ты успокаивать людей или, наоборот, заводить их. Это не относится к крайним эмоциональным состояниям — к всепоглощающей страсти либо к полному отсутствию чувств. Однако в большинстве случаев не имеет значения, какую из двух сил ты используешь. Люди не похожи на металлы. В них одновременно уживаются десятки разных чувств. И опытный льстец способен приглушить все эмоции — кроме той единственной, которую он хочет сделать преобладающей. — Бриз обернулся и попросил: — Руд, отправь в зал голубую прислугу, пожалуйста.
Один из охранников кивнул, приоткрыл дверь и что-то шепнул стоявшему снаружи. Мгновением позже Вин увидела сквозь щель девушку в линялом голубом платье. Та проходила между столами, наполняя стаканы.
— Мои коллеги смешались с толпой, — продолжал Бриз немного рассеянно. — И девушки-разносчицы — это знак, какие именно чувства следует пригасить.
Он замолчал, сосредоточенно глядя на сидевших в зале.
— Усталость… — прошептал он. — Это сейчас совсем не нужно. Голод… рассеянность. Подозрительность… определенно не для нас. Льстецы уже работают, и скоро толпа наполнится мятежными чувствами. Забавно… это ведь именно то, в чем они нуждаются. Только послушай Кельсера! Узнаешь много интересного. Смотри, слушай и удивляйся!
— Я знаю, почему вы пришли сюда, — говорил тем временем Кельсер.
Сейчас он совсем не был похож на того самоуверенного болтуна, каким привыкла видеть его Вин. Его слова звучали тихо, но уверенно.
— Вы по двенадцать часов в день работаете на фабриках, в кузницах или рудниках. Вас бьют, почти не платят и плохо кормят. И ради чего? Ради того, чтобы вы, возвращаясь в конце дня в свои жалкие дома, сталкивались с новыми трагедиями? Чтоб вы узнали, что вашего друга убил жестокий надсмотрщик? Вашу дочь забрал к себе вельможа? Ваш брат погиб от руки проходившего мимо лорда просто потому, что у того не задался день?
— Да, — прошептал Бриз. — Хорошо. Красную, Руд! Отправь девушку в светло-красном.
В обеденный зал вышла другая девушка.
— Страсть и гнев, — пробормотал Бриз себе под нос. — Но не слишком. Лишь чуть-чуть подтолкнуть… напомнить.
Вин, заинтересованная, на мгновение пригасила медь и вместо нее воспламенила бронзу, пытаясь уловить, какую именно алломантическую силу использует Бриз. Но от него не исходило никаких волн.
«Ну конечно, — подумала Вин, — я же забыла о помощнике Клабса… он мешает мне почувствовать алломантию».
Она снова подожгла медь.
А Кельсер продолжал говорить:
— Друзья мои, не вы одни так страдаете. Таких миллионы. И они нуждаются в вас Я пришел сюда не просить — вы достаточно видели попрошаек в своей жизни. Я всего лишь предлагаю подумать. Куда лучше потратить силы? Делая оружие для лорда-правителя? Или что-то более достойное?
«Он даже не упомянул о нашей армии, — подумала Вин. — И о намерениях тех, кто уже присоединился к нему. Он не хочет, чтобы они знали подробности плана. Наверное, это правильно… ведь те, кого он сумеет убедить, и так все поймут, а остальным совершенно незачем быть в курсе дел».
— Вы знаете, почему я здесь, — говорил Кельсер. — Вы знаете моего друга Йедена и знаете, кого он представляет. Каждый скаа в городе слышал о мятежниках. Может, кто-то даже подумывал присоединиться к ним. Конечно, большинство этого не сделает — большинство вернется на свои забитые золой и сажей фабрики, в пылающие жаром кузницы, в разрушающиеся дома. Вы вернетесь туда, потому что эта жизнь вам знакома. Но кто-то… кто-то пойдет со мной. И это будут люди, которых вспомнят и много лет спустя. Вспомнят, потому что они сделали нечто великое.
Многие из рабочих обменялись взглядами, но иные упорно смотрели в полупустые тарелки с супом. Наконец из дальней части зала раздался голос:
— Ты просто глупец. Лорд-правитель уничтожит тебя. Ты не можешь восстать против бога в его собственной столице.
Воцарилась тишина. Напряженная тишина. Вин замерла, а Бриз что-то едва слышно прошептал себе под нос.
Кельсер несколько мгновений стоял неподвижно. Потом неторопливо закатал рукава куртки, открыв паутину шрамов.
— Лорд-правитель — не бог, — тихо сказал он. — И он не может убить меня. Он уже пытался, но ничего не вышло. Потому что я — нечто такое, что ему никогда не уничтожить.
С этими словами Кельсер повернулся и вышел из столовой тем же путем, что и вошел.
— Ох, — вздохнул Бриз, — неплохо, хотя и слишком театрально. Руд, отзови красную и отправь коричневую.
В зале появилась новая девушка.
— Потрясающе, — пробормотал Бриз. — Ну да, гордость… Теперь слегка сгладить гнев…
Люди в столовой молчали, и Вин показалось, что атмосфера стала зловещей. Но наконец встал Йеден и заговорил, ободряя рабочих и объясняя, что они должны сделать, если хотят узнать больше. Пока он говорил, люди снова принялись за еду.
— Зеленую, Руд, — приказал Бриз. — Хм… ну да. Пусть немножко подумают, и еще надо ослабить их преданность… мы ведь не хотим, чтобы кто-то помчался к поручителям? Кел, конечно, отлично заметает следы, но чем меньше известно властям, тем лучше. Правильно? Вот так. А что там насчет тебя самого, Йеден? А, ты слишком разволновался. Давай-ка мы избавим тебя от тревог… Да, оставим одну лишь страсть — надежду, и этого будет достаточно, чтобы твой голос перестал звучать так глупо…
Вин продолжала наблюдать. Теперь, когда Кельсер ушел, ей стало легче разбираться в реакции людей и в действиях Бриза. Пока Йеден говорил, рабочие вели себя в точном соответствии с тем, что бормотал Бриз. Да и сам Йеден явно ощутил воздействие льстеца: из его позы исчезло напряжение, а голос звучал все более уверенно.
Удивленная Вин пригасила тлеющую медь. И сосредоточилась, следя за тем, чтобы Бриз не коснулся ее собственных эмоций. Она ведь тоже должна была стать частью общего плана… Но Бризу явно не хватало времени заниматься отдельными людьми, кроме, возможно, Йедена. Да, уловить его осторожное воздействие оказалось нелегко… И все же Вин постепенно начала чувствовать то, что он описывал.
Это произвело на нее сильное впечатление. Такая тонкая работа… В тех немногих случаях, когда Кельсер применял алломантию, чтобы воздействовать на чувства Вин, это походило на внезапный удар. У Кельсера была огромная сила, но полностью отсутствовала деликатность.
А прикосновения Бриза оказались неописуемо тонкими и осторожными. Он приглушал определенные чувства, смягчал их, воздействуя как бы на конкретные точки, — а все остальное оставлял нетронутым. Вин почудилось, что она улавливает и волны помощников Бриза, работавших в столовой… но их прикосновения были такими же мягкими и тихими. Вин не стала снова поджигать медь, она просто наблюдала, как волны воздействия касаются ее собственных чувств по мере того, как Йеден продолжал свою речь. Он объяснял, что тем, кто решит присоединиться к нему, придется на время оставить семью и друзей, но их родным помогут, а сами они будут обеспечены всем необходимым.
Вин проникалась к Бризу все большим уважением. Она вдруг обнаружила, что решение Кельсера отдать ее в обучение другим алломантам уже не вызывает раздражения. Да, конечно, Бриз умел работать только с одним металлом, зато как умел! Кельсер же, будучи рожденным туманом, должен был научиться всем алломантическим искусствам. Пожалуй, он действительно просто не мог как следует сосредоточиться на одной из сил.
«Надо попросить отправить меня на обучение по всем металлам, — подумала Вин. — Каждый туманщик — мастер в своей области».
Вин снова сосредоточилась на обеденном зале, где Йеден заканчивал речь.
— Вы все слышали Кельсера, — говорил он. — Человека, выжившего в Ямах Хатсина. Слухи о нем абсолютно правдивы — он бросил воровской промысел и полностью посвятил себя помощи мятежным скаа! Друзья, мы готовим нечто грандиозное. Нечто, что может действительно завершить нашу борьбу с Последней империей. Присоединяйтесь к нам. Присоединяйтесь к своим братьям. Присоединяйтесь к самому выжившему!
Столовая молчала.
— Ярко-красную, — распорядился Бриз. — Я хочу, чтобы эти люди прониклись тем, что услышали.
— Но ведь их эмоции угаснут? — спросила Вин, наблюдая, как по столовой движется девушка в ярко-красном платье.
— Конечно, — ответил Бриз, откидываясь на спинку стула и закрывая смотровую щель. — Но останутся воспоминания. А если людей с каким-то событием связывают сильные чувства, они лучше запоминают и то и другое.
Несколько мгновений спустя появился Хэм.
— Неплохо. Люди ушли ободренными, несколько человек остались. У нас будет приличное количество волонтеров для отправки в пещеры.
Бриз покачал головой.
— Этого недостаточно. Доксу требуется несколько дней на организацию каждой встречи, а в итоге мы получаем в среднем по двадцать человек. Такими темпами нам не набрать к сроку нужных десяти тысяч.
— Думаешь, надо проводить больше встреч? — спросил Хэм. — Это будет довольно трудно… приходится действовать очень осторожно, чтобы приглашать только тех, кому мы действительно можем более или менее доверять.
Бриз немного подумал и допил остатки вина.
— Я пока не знаю… мы просто должны что-то придумать. А сейчас давай вернемся в лавку. Я уверен, что сегодня вечером Кельсер захочет поговорить с нами.
Кельсер смотрел на запад. Полуденное солнце сияло ядовитым красным светом, гневно проталкивая лучи сквозь сплошную занесу дыма. На западе, прямо под дымными облаками, Кельсер видел темный силуэт высокой горы. Это была Тириан, ближайшая к городу вершина Холмов Пепла.
Кельсер стоял на плоской крыше лавки Клабса, прислушиваясь к голосам на улице: рабочие возвращались по домам. С плоской крыши приходилось то и дело сметать золу и пепел, и именно поэтому большинство крыш в городе были островерхими, однако Кельсер считал, что возможность иметь хороший обзор стоит дополнительных трудов.
Внизу устало тащились рабочие-скаа, вздымая шаркающими ногами маленькие облачка золы. Кельсер отвернулся от них и посмотрел на север, туда, где находились Ямы Хатсина.
«Куда все это девается? — думал он. — Атиум привозят в столицу, а потом он исчезает. Братство тут ни при чем, мы уже проверили это… и, конечно, металла не касаются руки скаа. Мы предположили, что атиум поступает в сокровищницу. По крайней мере, мы надеемся, что это так».
Алломант, воспламенивший атиум, становился практически непобедимым, что и придавало атиуму такую ценность. Но Кельсера интересовала не только его стоимость. Он знал, сколько атиума добывается в Ямах, а Доксон выяснил, какое количество металла лорд-правитель продает — по непомерно высокой цене — знатным лордам. Это была едва ли десятая часть того, что доставлялось в столицу из рудников.
То есть девяносто процентов атиума, добываемого в мире, где-то хранилось, и не просто хранилось, а накапливалось год за годом в течение тысячелетия. С таким количеством металла команда Кельсера могла запугать даже самых могущественных из Великих Домов. Возможно, многим стремление Йедена захватить дворец казалось несерьезным… да и в самом деле, скорее всего, у него ничего не получится. Но у Кельсера были другие планы.
Кельсер посмотрел на небольшой брусок светлого металла, который держал в руке. Одиннадцатый металл. Кельсер знал, какие о нем ходят слухи… он сам эти слухи распускал. А теперь должен извлечь из них пользу.
Кельсер вздохнул, поворачиваясь лицом на восток, в сторону Кредикской Рощи, дворца лорда-правителя. Слово «кредик» пришло из языка террисан и означало «тысяча шпилей». Что ж, имя вполне подходило дворцу, потому что он состоял словно бы из пучка гигантских черных копий, воткнутых в землю. Одни из них представляли собой массивные башни, другие, тонкие, напоминали иглы. Они различались по высоте, но не сильно, и каждое копье заканчивалось острием.
Кредикская Роща. Именно там все и кончилось три года назад. Но Кельсеру необходимо было вернуться туда.
Крышка люка поднялась, кто-то выбрался на крышу. Кельсер удивленно обернулся и увидел Сэйзеда, который отряхнул одежду и подошел к Кельсеру с обычным почтительным видом. Даже примкнув к стану мятежников, террисанин не забывал прежней выучки.
— Мастер Кельсер, — произнес он с поклоном.
Кельсер кивнул, и Сэйзед встал рядом, глядя на императорский дворец.
— Ах, — вздохнул он, словно угадав мысли Кельсера.
Кельсер улыбнулся. Сэйзед оказался воистину ценной находкой. Хранители вынуждены были скрываться особенно тщательно, потому что лорд-правитель охотился за ними с того дня, как взошел на трон. И некоторые из легенд утверждали, что стремление лорда-правителя полностью подчинить Террис есть лишь следствие его растущей ненависти к хранителям.