— Мастер Кельсер, — произнес он с поклоном.
Кельсер кивнул, и Сэйзед встал рядом, глядя на императорский дворец.
— Ах, — вздохнул он, словно угадав мысли Кельсера.
Кельсер улыбнулся. Сэйзед оказался воистину ценной находкой. Хранители вынуждены были скрываться особенно тщательно, потому что лорд-правитель охотился за ними с того дня, как взошел на трон. И некоторые из легенд утверждали, что стремление лорда-правителя полностью подчинить Террис есть лишь следствие его растущей ненависти к хранителям.
— Интересно, что бы он подумал, если бы узнал, что один из хранителей живет прямо в Лютадели? — спросил Кельсер. — В нескольких шагах от дворца!
— Будем надеяться, что он никогда не узнает, мастер Кельсер, — ответил Сэйзед.
— Да уж… Я вполне понимаю твое нежелание отправляться сюда, Сэйз. Я знаю, насколько это опасно.
— Дело стоит того, — возразил Сэйзед. — К тому же твой план одинаково опасен для всех, кто в нем участвует. Кроме того, мне вообще опасно жить, просто жить. Это очень вредно для здоровья — принадлежать к секте, которой боится сам лорд-правитель.
— Боится? — переспросил Кельсер, поворачиваясь к Сэйзеду и глядя на него снизу вверх.
Несмотря на немалый рост Кельсера, террисанин был выше его почти на голову.
— Я не уверен, что он хоть кого-то боится, Сэйз.
— Он боится хранителей, — спокойно повторил Сэйзед. — Это неоспоримо. Возможно, из-за нашей силы. Мы не алломанты, но… умеем кое-что другое. Нечто, чего он не понимает.
Кельсер задумчиво кивнул, глядя на город. У него было столько планов, столько всего предстояло сделать… и в центре всех его замыслов находились скаа. Бедные, униженные, забитые скаа.
— Расскажи мне о других, Сэйз, — попросил Кельсер. — О тех, кто обладает силой.
— Силой? Ну, это весьма условный термин применительно к религии, я думаю. Но, возможно, тебе будет интересно узнать о джаизме. Его последователи были очень благочестивы и тверды в вере.
— Расскажи.
— Джаизм был основан одним-единственным человеком, — заговорил Сэйзед. — Его настоящее имя забыто, а последователи называли его просто «тот самый Джа». Его казнил местный король за проповедь неповиновения — у Джа отлично получались такие проповеди. Но после казни число джаистов лишь увеличилось. Джаисты полагали, что заслужат счастье благодаря своей вере и преданности, и потому постоянно проповедовали. Наверное, разговаривать с джаистами было довольно скучно, потому что они, похоже, каждую фразу заканчивали словами: «Молись тому самому Джа».
— Это интересно, Сэйз, — сказал Кельсер. — Но сила — это не только слова.
— Да, разумеется, — согласился Сэйзед. — Однако джаисты были весьма сильны в вере. Легенды гласят, что братству пришлось уничтожить их всех до единого, потому что ни один из джаистов не желал признавать своим богом лорда-правителя. Они недолго продержались после его восшествия на трон, но лишь из-за их собственной дерзости их оказалось так легко переловить.
Кельсер кивнул, с улыбкой глядя на Сэйзеда.
— Ты не спросил, хочу ли я обратиться в их веру.
— Прошу прощения, мастер Кельсер, — сказал Сэйзед, — но мне думается, эта религия тебе не подходит. В ней есть некая дерзость, родственная тебе, это верно, но их теологическая система покажется тебе простоватой.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — усмехнулся Кельсер, всматриваясь в очертания города. — Но обычно даже тогда, когда рушатся королевства и гибнут армии, религии продолжают сражаться.
— Да, верно. Некоторые из наиболее гибких религий продержались до пятого века.
— Но что дает им силу? — спросил Кельсер. — Как это удается, Сэйз? Почему теология обладает такой властью над людьми?
— Тут дело не в чем-то одном, я думаю, — ответил Сэйзед. — Иные сильны просто искренней верой, другие — надеждой, которую дают. А некоторые действуют принуждением.
— Но все они обладают страстью, — заметил Кельсер.
— Да, мастер Кельсер, — кивнул Сэйзед. — Это хорошо сказано.
— И это как раз то, что мы потеряли, — задумчиво произнес Кельсер, глядя на город, населенный сотнями тысяч людей, из которых лишь малая горстка отваживалась на борьбу. — Они не верят в лорда-правителя, они просто боятся его. У них не остаюсь ничего такого, во что стоило бы верить.
— А во что веришь ты, мастер Кельсер, могу я спросить?
Кельсер пожат плечами.
— Я и сам толком не понимаю, — признался он. — Но уничтожение Последней империи кажется мне недурным началом. Найдется в твоем списке религия, которая считала бы своим священным долгом уничтожение знати?
Сэйзед неодобрительно нахмурился.
— Вряд ли, мастер Кельсер.
— Ну, может, я стану ее основателем, — с кривой усмешкой сказал Кельсер. — Впрочем, неважно. Бриз и Вин не вернулись еще?
— Они пришли как раз перед тем, как я поднялся сюда.
— Хорошо. Передай им, что я спущусь с минуты на минуту.
Вин сидела в пухлом кресле в общей комнате, поджав под себя ноги и уголком глаза следя за Маршем.
Он был так похож на Кельсера. Но при этом казался слишком суровым. Он не гневался, не раздражался, как Клабс. Он даже не выглядел несчастным. Он просто сидел в кресле, и лицо его не выражало ничего.
Уже собрались все, кроме Кельсера, и люди тихонько переговаривались между собой. Вин поймала взгляд Лестиборнеса и махнула ему рукой, подзывая поближе. Юноша подошел и наклонился к Вин.
— Марш, — прошептала она, стараясь, чтобы ее голос затерялся в общем шуме. — Это что, кличка?
— Ну это, в общем, как родители его звали, похоже на то.
Вин немного помолчала, пытаясь понять, что именно он сказал.
— Значит, не кличка?
Лестиборнес покачал головой.
— Вообще-то у него была одна.
— И какая?
— Железный Глаз. Только его перестали так кликать. Уж очень вроде как похоже на это… ну, когда правда железки в глазах. На инквизитора.
Вин снова посмотрела на Марша. Его лицо выглядело неподвижным, глаза не мигали, словно действительно были сделаны из железа. И она вполне понимала, почему людям не нравилось это прозвище: у нее самой одно упоминание о «стальных» инквизиторах вызывало дрожь.
— Спасибо.
Лестиборнес улыбнулся. Он был серьезным юношей. Немножко странным, впечатлительным и порывистым — но серьезным.
Тут наконец появился Кельсер, и Лестиборнес вернулся на свое место.
— Привет, команда, — сказал он. — Ну что у нас?
— Кроме плохих новостей? — спросил Бриз.
— Начни с них.
— Прошло уже двенадцать недель, а мы собрали всего около двух тысяч человек, — сообщил Хэм.
— Докс? Мы можем проводить больше собраний? — спросил Кельсер.
— Наверное, — откликнулся Доксон, сидевший за столом, заваленным книгами и тетрадями.
— Ты уверен, что хочешь так рискнуть, Кельсер? — спросил Йеден.
Его отношение к Кельсеру заметно улучшилось за последние недели, особенно с тех пор, как в пещеры стали прибывать люди, которых тот убедил присоединиться к мятежникам. Как сказал бы Рин, стоит чего-то добиться — и у тебя сразу появятся друзья.
— Нам уже грозит немалая опасность, — продолжал Йеден. — По всему дну гуляют слухи. Если мы начнем проявлять чрезмерную активность, братство поймет, что затевается нечто серьезное.
— Он прав, Кел, — сказал Доксон. — Конечно, нас хотят услышать многие скаа. Лютадель, разумеется, большой город, но наши передвижения по нему ограничены.
— Ладно, — решил Кельсер, — тогда начнем работать в окрестных городах. Бриз, ты можешь разделить свою команду на две группы?
— Пожалуй, да, — не очень уверенно ответил Бриз.
— Мы можем оставить одну группу в Лютадели, а вторую отправить по городам. Я, наверное, смогу побывать на каждом собрании, при условии, что они будут проходить не в одно и то же время.
— Чем больше собраний, тем выше риск, что нас заметят, — сказал Йеден.
— И кстати, это ставит перед нами еще одну проблему, — добавил Хэм. — Разве не предполагалось, что мы должны как-то проникнуть в ряды братства?
— Ну и?.. — Кельсер вопросительно посмотрел на Марша.
Марш покачал головой.
— Братство — трудная задача. Мне нужно еще время.
— Да ничего не выйдет, — проворчал Клабс. — Мятежники уже пытались это сделать.
Йеден кивнул.
— Да, мы раз десять пробовали заслать шпиона в братство. Это невозможно.
В комнате стало тихо.
— У меня есть идея, — шепотом произнесла Вин.
Кельсер сразу повернулся к ней.
— Камон, — пояснила она. — Он разрабатывал одно дело, когда ты забрал меня. На самом деле из-за этого дела нас и засекли поручители. Но подготовкой той работы занимался другой вор, Ферон. Он придумал мошенничество с караванами судов, которые перевозят деньги братства в Лютадель.
— И? — спросил Бриз, когда Вин сделала паузу.
— Эти же суда доставляют в Лютадель и послушников, которые проходят в столице последнюю стадию обучения. Ферон наладил контакты вдоль всего маршрута, договорился с мелкими поручителями, которые охотно берут взятки. Может, привлечь его в качестве помощника там, в провинции?
Кельсер задумчиво кивнул.
— Об этом стоит подумать.
Доксон что-то записал на листе бумаги.
— Я свяжусь с Фероном и выясню, жива ли до сих пор его сеть информаторов.
— Как у нас дела с ресурсами и подготовкой? — спросил Кельсер.
Доксон пожал плечами.
— Хэм нашел двух отставных военных инструкторов. Но что касается оружия… мы с Реноксом налаживаем контакты и договариваемся о покупке, но не можем действовать слишком быстро. Но к счастью, когда оружие появится, его сразу будет достаточно.
Кельсер кивнул.
— Значит, все в порядке?
Бриз осторожно откашлялся.
— Я… слышал на улицах много разного, Кельсер, — сказал он. — Люди говорят о твоем одиннадцатом металле.
— Это хорошо, — одобрил Кельсер.
— Но разве тебя не беспокоит, что слухи могут дойти до лорда-правителя? Если его предупредят о том, что ты задумал, нам будет гораздо труднее… сопротивляться ему.
«Он не сказал „убить“, — отметила Вин. — Они вообще не верят, что Кельсер способен на это».
Но Кельсер лишь улыбнулся.
— Не беспокойся… я знаю обо всем и за всем слежу. На самом деле я намерен в ближайшие дни нанести лорду-правителю визит.
— Визит? — сдавленным голосом переспросил Йеден. — Ты собираешься явиться к лорду-правителю? Ты что, с ума… — Йеден умолк на полуслове и оглядел собравшихся. — Ладно. Я уже забыл.
— Похоже, ты понял, — заметил Доксон.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и мгновение спустя вошел один из охранников. Он прошел прямиком к Хэму и что-то прошептал ему на ухо.
Хэм нахмурился.
— Что? — резко спросил Кельсер.
— Неприятная случайность, — ответил Хэм.
— Случайность? — переспросил Доксон. — Какого рода?
— Помните притон, где мы встречались несколько недель назад? — сказал Хэм. — Тот, где Кел впервые изложил свой план?
«Это же берлога Камона», — сообразила Вин, сразу насторожившись.
— Ну вот, — пояснил Хэм. — Похоже, братство ее обнаружило.
11
Похоже, Рашек являет собой живой пример нарастающих несогласий в обществе Терриса. Все больше молодых начинает думать, что их необычные способности следует использовать для чего-то большего, нежели огородные работы, хлебопашество и резьба по камню. Молодежь резка, местами жестока, она совсем не похожи на тихих, проницательных философов Терриса и тех святых, которых я знал.
За ними надо будет хорошенько присматривать, за этими террисанами. Они могут стать очень опасными, если дать им шанс.
Кельсер остановился в дверях, закрывая Вин обзор. Она встала на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь берлоги, но вокруг толпилось слишком много людей. Вин сумела только рассмотреть, что разбитая дверь висит на одной петле, а верхняя планка оторвана.
Кельсер довольно долго стоял на месте. Наконец он обернулся и посмотрел на Вин.
— Хэм прав, Вин. Тебе, пожалуй, ни к чему это видеть.
Вин не отступила ни на шаг, уставившись на Кельсера решительным взглядом. Наконец Кельсер вздохнул и вошел в комнату. Доксон последовал за ним, и Вин увидела то, что закрывали от нее их спины.
Пол общей комнаты был завален трупами, руки и ноги так перемешались, что в свете единственного фонаря не удавалось различить, где чьи. Тела еще не начали разлагаться — нападение на берлогу произошло утром, — но в комнате все равно стоял густой запах смерти. Запах медленно сохнущей крови, отчаяния и ужаса.
Вин замерла в дверях. Разумеется, она и прежде нередко видела смерть — на улицах столицы. Видела людей, зарезанных ножом в темном переулке. Видела забитых насмерть. Детей, умерших от голода. Однажды она видела даже, как раздраженный чем-то лорд одним ударом сломал шею старухе. И ее труп лежал на мостовой целых три дня, пока его не подобрали уборщики.
Но никогда прежде ей не приходилось видеть результатов такой преднамеренной бойни, какая произошла в берлоге Камона. Всех этих людей не просто убили, их разорвали на куски… руки и ноги валялись отдельно от тел. Из грудных клеток торчали обломки столов и стульев. На полу осталось лишь несколько чистых островков, не залитых темной липкой кровью.
Кельсер внимательно наблюдал за Вин, но она просто стояла, глядя на пиршество смерти, чувствуя себя… онемевшей? Как она могла отреагировать? Здесь лежали люди, которые дурно с ней обращались, обворовывали ее, били. И все же они взяли ее к себе, дали ей укрытие, кормили… а ведь другие сразу бы отправили ее на панель.
Наверное, брат выругал бы Вин за ту предательскую печаль, которую она почувствовала при виде страшного зрелища. Конечно, он всегда сердился, если Вин, будучи ребенком, плакала, когда он уводил ее в другой город, — ей не хотелось расставаться с людьми, к которым она привыкла, пусть даже они были с ней неласковы или просто ее не замечали. Наверное, ей не следовало проявлять подобную слабость… Вин шагнула в комнату. Нет, она не собиралась оплакивать шайку воров, и все же ей хотелось, чтобы их конец был не таким страшным.
Вин старалась не открывать чувства перед другими, но поневоле сжалась, стараясь не смотреть на растерзанные трупы. Люди, устроившие налет на берлогу, действовали основательно.
«Как-то это уж слишком, даже для братства, — думала Вин. — Что за существа могли сотворить такое?»
— Инквизитор, — тихо произнес Доксон, опускаясь на корточки рядом с одним из трупов.
Кельсер кивнул. В помещение вошел Сэйзед, ступая очень осторожно, чтобы не запачкать одежду кровью. Вин обернулась к террисанину, чтобы не смотреть на изуродованные трупы. Ей показалось странным, что Сэйзед явился сюда. Здесь было слишком опасно. Конечно, Кельсер — рожденный туманом, а Доксон, судя по всему, искусный воин. К тому же Хэм и его люди охраняли подходы к берлоге. И тем не менее Бриз, Йеден и Клабс остались в лавке. Да, здесь слишком опасно… Просто Кельсер не смог воспротивиться желанию Вин прийти сюда.
Но он без колебаний привел Сэйзеда. Это заставило Вин посмотреть на дворецкого по-новому. Почему это место опасно для рожденных туманом, но безопасно для дворецкого-террисанина? Неужели Сэйзед — могучий воин? Но где он научился сражаться? Может, у него были особые учителя?..
Ровный шаг Сэйзеда и его спокойное лицо навели Вин на новые размышления. Хранителя, похоже, совершенно не потрясала бойня.
«Ему просто интересно», — подумала Вин, осторожно пробираясь между обломками мебели и стараясь не наступать в глубокие лужи крови.
Ей хотелось очутиться поближе к Кельсеру, а тот как раз склонился над двумя трупами. Один из них, к ужасу Вин, оказался трупом Улефа. Искаженное болью лицо юноши еще осталось узнаваемым, но дальше начиналась мешанина сломанных ребер и клочьев плоти… как будто чья-то мощная рука разорвала грудную клетку.
— Плохо, очень плохо, — тихо сказал Кельсер. — Обычно «стальные» инквизиторы не утруждают себя уничтожением воровских шаек. Для этого посылают поручителей с отрядом солдат, всех арестовывают и устраивают показательную казнь. Инквизиторы подключаются к делу лишь в особых случаях.
— Ты думаешь… — пробормотала Вин и задохнулась. — Ты думаешь, это тот самый?..
Кельсер кивнул.
— Во всей Последней империи около двадцати «стальных» инквизиторов, и половина обычно находится за пределами Лютадели. Вряд ли возможно такое совпадение: один инквизитор заметил тебя, а после того как ты сбежала, другой явился в твою берлогу.
Вин стояла, не глядя на Улефа и не позволяя горю вырваться наружу. Да, конечно, Улеф предал ее, но ведь до того они были почти друзьями…
— Значит, — тихо спросила она, — инквизитор до сих пор чует мой след?
Кельсер кивнул, выпрямляясь.
— Это я виновата, — сказала Вин. — Улеф и все остальные…
— Виноват Камон, — резко перебил ее Кельсер. — Это он додумался надуть поручителя. — Помолчав немного, Кельсер внимательно посмотрел на Вин и спросил: — Ты как, справишься?
Вин еще раз глянула на изуродованное тело Улефа, стараясь быть сильной, и пожала плечами.
— Никто из них не был мне другом.
— Звучит довольно жестоко, Вин.
— Я знаю, — согласилась она с коротким кивком.
Кельсер еще какое-то время смотрел на нее, потом отошел и заговорил с Доксоном.
Вин покосилась на раны Улефа. Выглядели они так, словно над юношей поработала стая взбесившихся зверей, а не один-единственный человек.