— Олег, как ты думаешь, это не вредно? Вдруг они радиоактивные?
— Кто? — не понял друг.
— Волны, — с тоской смотрел на него Лешка.
— Думаю, радиация тут ни при чем, — успокоил Олег.
— Тогда я сейчас Сашку устрою психотропное воздействие, — сжал кулаки Лешка.
— Погоди, — остановил его Олег. — Сашок не виноват. Он же не знал.
— Наверное, ты прав, — несколько остыл Пашков. — Сашок просто его оставил…
— А ты сел учить физику и оказался в зоне действия волн, — подхватил Олег.
— Ну, — кивнул Лешка. — Только это все гипотезы. Пока я сам не увижу…
— Придется у Саньки теперь выманивать эту штуку, — усмехнулся Олег.
— Нам она не отдаст, — угрюмо изрек Лешка.
— Проси Сашка, — порекомендовал Олег.
— А как ты это представляешь? — откликнулся Пашков. — Сашок ведь сразу ко мне пристанет. Зачем? Почему? По-твоему, я должен ему рассказать, что у меня в башке хором пели? Да они все втроем потом надо мной смеяться будут.
— А кто тебе мешает заехать с другой стороны? — уже возник план у Олега. — Во-первых, изобрази, будто ты очень обижен. Мол, достали где-то такую классную штуку, а ты, Сашок, родному старшему брату даже не показал.
— Тут и изображать нечего, — от души возмутился Лешка. — Раньше Сашок мне в первую очередь все рассказывал…
— Вот на это и бей, — хлопнул друга по плечу Олег. — У тебя очень хорошо получается.
— Попробую, — не слишком воодушевился Пашков. — Хотя вообще не уверен в успехе.
— Если не уверен, — продолжал Олег, — прибавь к вышесказанному какой-нибудь интригующий момент.
— Какой еще интригующий момент? — не понял Лешка.
— Слушай, я тебя не узнаю, — с изумлением уставился на него Олег. — Где же твоя прославленная голова?
— Голова-то на месте, но… — Лешка на мгновение умолк. Затем губы его растянулись в победной улыбке, и он с важностью добавил: — Ежу понятно. Скажу Сашку якобы по большому секрету, что в тот самый день, когда он оставил непонятный приборчик под кроватью, а сам упилил к своей Саньке, с нашей бабкой творилось что-то странное. Настолько странное, — уже вошел в роль Пашков, — что я решил никому ничего не говорить. Ни Сашку, ни тем более предкам.
— Нормальный ход, — одобрил Олег. — Только я, лично, ума не приложу, что с твоей бабкой могло такое твориться. Сашок ведь потребует конкретики.
— Будет ему конкретика, — все сильней вдохновлялся Пашков. — Скажу, например, будто я учил себе спокойно физику. Потом явилась бабка из магазина. И вдруг, не снимая пальто, начала летать по комнате. Как тебе, Олег?
— Хорошо, но, по-моему, слишком сильно, — задумчиво произнес тот.
— Это тебе сильно, а Сашку в самый раз, — заспорил Лешка. — Уж я своего братана как-нибудь знаю. А потом я ведь не собираюсь ему впаривать, будто бабка долго летала. Скажу, что это длилось совсем чуть-чуть. А потом бабка спокойно сняла пальто и отправилась на кухню готовить ужин. Сашок наверняка заинтересуется.
— Тебе, конечно, виднее, — все еще не был до конца убежден Олег. — Но я бы на твоем месте предпочел что-нибудь попроще.
— А я бы не предпочел, — стоял на своем Пашков. — Попроще на Сашка не подействует. А вот летающая бабка — в точку. Она у нас еще никогда не летала. И Сашок это знает. Поэтому со всех ног понесется к своей Саньке за приборчиком. А я к тому же еще предупрежу, чтобы Сашок пока не трепался.
— А вдруг он решит, что это не бабка ваша летала, а ты, Лешка, сбрендил, — внезапно забеспокоился Олег.
— А чего это мой родной брат должен такое решить? — обиделся Лешка.
— Ну, знаешь ли, — медленно проговорил Олег. — Если бы, например, мне такое сказали…
— Одно дело тебе, а другое — Сашку, — перебил Пашков. — Он полностью мне доверяет.
— Тогда, может, тебе вообще врать не стоит? — спросил Олег. — Скажешь, как было на самом деле.
Вот уж нет! — воскликнул Пашков. — Тогда Сашок и впрямь решит, что я чокнулся.
Вульф, нагулявшись, уже давно ходил вокруг мальчиков. Несколько раз он наскакивал на Олега, словно подталкивая к подъезду. Мальчики не обращали на пса внимания. Тогда Вульф принялся лаять.
— Чего это он? — недовольно пробормотал Пашков.
— Домой хочет, — уверенно заявил Олег. — Видишь? Он замерз.
Вульф и впрямь подрагивал от холода. Конец ноября все-таки не июнь. А шерсть у него была короткая.
— Ладно, Лешка, мы пойдем, — шагнул к подъезду Олег. — А то Вульф еще простудится.
— Сейчас постараюсь обработать Сашка! — сказал на прощание Лешка. — Если получится, перезвоню.
— Ты все-таки поосторожней с летающей бабкой, — счел своим долгом предупредить Олег.
— Учи ученого! — уже устремился к металлическим воротам Лешка.
В тот вечер звонка от Пашкова так и не последовало. Зато утром, едва выйдя из подъезда, Олег сразу заметил переминающегося на утреннем холодке Лешку.
— Слушай, ты опять слишком долго, — накинулся он на Олега. — Я тут уже почти околел!
— А что, есть новости? — в два прыжка спустился с кирпичного крыльца Олег.
— Иначе бы не пришел, — ответил Лешка. — Я почему так рано. Хотелось тебе рассказать про Сашка, пока других нету.
— Тогда рассказывай, — посмотрел на часы Олег. — А то сейчас все соберутся.
— Ну, вот, — скороговоркой начал Лешка. — Как я и думал, летающая бабка на Сашка хорошо подействовала…
— Неужели сразу поверил? — изумился Олег.
— Может, и не совсем сразу, — ответил Пашков. — Но быстро. В общем, Сашок зациклился. Говорит: «Гадом буду, если не увижу, как наша бабка в пальто летает». А потом еще упрекнул меня, что я сразу с ним такой обалденной новостью не поделился. Ну тут я, естественно, взял реванш. Мол, ты, Сашок, тоже не сразу раскололся по поводу секретного приборчика. В общем, мы с братаном решили действовать вместе. И он постарается забрать у Саньки приборчик.
— Когда? — полюбопытствовал Олег.
— Сегодня вечером, — внес ясность Пашков.
— Черт, — досадливо поморщился Олег. — Мы же сегодня в театр идем.
— Делов-то, — отмахнулся Лешка. — Я вернусь со спектакля домой, и мы с Сашком сразу же испытаем приборчик.
— Чего вы там испытаете? Говорите быстро! — неожиданно возник за их спинами долговязый Женька.
Олег и Лешка оглянулись. Остальная часть Компании с Большой Спасской тоже уже была рядом.
— Мы ничего не испытываем, — поторопился разубедить долговязого друга Пашков. — Просто вас ждем.
— Понятно, — сильно разочаровали его слова Женьку. — А я-то обрадовался, — вздохнул он. — Думал, ты, Лешка, готовишь очередной сюрпризик химичке.
— Нет уж, — покачал головой Пашков. — Еще одного моего сюрприза Алевтина не переживет.
— Ты бы лучше не об Алевтине, а обо мне подумал, — с упреком изрек Женька. — Я, между прочим, сегодня опять не выучил химию.
— Вот сам и думай, — не испытывал сегодня тяги к рискованным экспериментам Пашков.
— Стареешь ты, братец, — хлопнул его по плечу добродушный Женька.
— Зато Женечка у нас до седых волос останется в душе первоклассником, — иронично сощурилась Катя.
Таня, стоявшая рядом с ней, тихо захихикала.
— Ладно вам, — взмахнул сразу обеими руками Женька. — Никогда человеку не посочувствуете. А у меня, можно сказать, хроническое химическое несчастье.
Женька не преувеличивал. В этом году родители были вынуждены нанять ему репетитора по химии. Впрочем, сын старался под разными предлогами на дополнительные занятия не ходить.
— У тебя, Женька, не только химическое несчастье, — хмуро глянул на него исподлобья Темыч. — Оно распространяется на все остальные предметы.
— Подумаешь, — вновь отмахнулся Женька. — Я слышал, многие великие люди плохо учились.
— Тогда, Васильев, будешь лет через десять-двадцать великим химиком! — оглушительно расхохоталась Моя Длина.
— Только не это! — взъерошил и без того спутанную длинную шевелюру тот. — Не хочу я всю жизнь заниматься химией.
— Спокойно, — усмехнулся Олег.
— И впрямь, — подхватила Таня. — Полагаю, тебе, Женька, химическое будущее не грозит.
— Зато сегодня грозит очередная двойка от Алевтины, — тоном пророка изрек Темыч.
— Пошли лучше в школу, — разрядила обстановку Таня. — Слышите? — указала она на здание родной две тысячи первой. Оттуда доносились трели звонка.
Этот учебный день прошел на удивление тихо. Даже нервная и мстительная химичка Алевтина Борисовна пребывала сегодня в благодушно-сонном настроении. И, вместо того чтобы устроить десятому «Б» обещанный опрос, демонстрировала весь урок какие-то, по ее собственному выражению, «оригинальные химические опыты». Темыч потом говорил: «У меня сердце как чуяло, что это затишье перед бурей».
Около семи вечера ребята под предводительством Андрея Станиславовича и его невесты, математички Светланы Сергеевны, прибыли к Театру современного российского концептуального авангарда. Там уже стояли Наташка и Женька.
Около семи вечера ребята под предводительством Андрея Станиславовича и его невесты, математички Светланы Сергеевны, прибыли к Театру современного российского концептуального авангарда. Там уже стояли Наташка и Женька.
У входа, к которому то и дело подъезжали шикарные иномарки, посетителей приветствовали две экзотического вида личности в костюмах эпохи Возрождения. Один из этих двоих мужчин был облачен в белоснежный плоеный воротник, шелковые чулки и пышные короткие шаровары. На втором был костюм шута. Голову его увенчивал колпак с бубенчиками. Оба кланялись подъезжающим знаменитостям и услужливо распахивали перед ними дверь в театр.
Моя Длина, жадно разглядывая «бомонд», то и дело произносила, как заклинание, громкие имена с полос «светской хроники». А в промежутках обращалась к Олегу:
— Замогильно! Какая тусовка!
Андрей Станиславович и папа Олега, оставив Светлану Сергеевну приглядывать за ребятами, отправились в дирекцию получить контрамарки.
Темыч и Пашков тоже зря времени не теряли. Обежав вокруг шута и мужчины в плоеном воротнике, они восторженно сообщили классу:
— На спинах у обоих мужиков таблички. Один называется Шекспир, а другой — Меркуццио.
— Зашибись-умри! — осталась в полном восторге Моя Длина.
— Про Шекспира я знаю, — вмешался Марат Ахметов. — А Меркуццио, что это за парень такой?
— Это, знаешь ли, шут из «Ромео и Джульетты», — выразительно покосившись на Таню, объяснила Катя.
— А почему он тогда здесь, на улице? — не доходило до Ахметова.
— Раз стоит, значит, так надо, — убежденно произнесла Моя Длина.
Ей нравилось тут все больше и больше. Она обожала подобные мероприятия. Вскоре подбежали запыхавшиеся Борис Олегович и Андрей Станиславович.
— Пошли. Все в порядке.
Класс дружно устремился в узкий проход, увлекая за собой нескольких кино- и театральных знаменитостей, а также Шекспира и шута.
Послышались протестующие крики. Но десятый «Б» на них не отреагировал. Ребят влекло вперед большое искусство.
Глава IV По мотивам Шекспира
Быстро раздевшись в гардеробе, ребята устремились в тесный зрительный зал. Оказалось, что в проходах сидеть не придется. Благородные Прошечкины отвели десятому «Б» целый ряд. Это обстоятельство повергло Мою Длину в новый приступ восторга.
— Такая крутая премьера, а нам — весь ряд! — воскликнула она.
Десятый «Б» шумно расселся по местам. Женька с Наташкой Турундаевской устроились вместе с ребятами.
— Я не заметил, — повернулся Женька к Олегу, — буфет тут есть?
— Начинается, — трагически закатила глаза Катя. — Ты, Женечка, интересно, хоть когда-нибудь о еде забываешь?
— Иногда забываю, — обезоруживающе улыбнулся тот. — Но в театре во время антракта сходить в буфет — это святое дело.
— Вот именно, — горячо поддержал Марат Ахметов. И, повернувшись к Олегу, добавил: — Так есть тут буфет?
— Буфет-то есть, — откликнулся мальчик в очках. — Только, — заглянул он в программку, которую успел приобрести по дороге в зал, — вынужден вас огорчить: антракта не будет.
— Как это не будет? — возмутился Марат Ахметов. — Спектакль без антракта? Что же, нам так и придется все время в зале торчать?
— Именно, — ухмыльнулся Олег.
— Безобразие! — возмутился друг Марата Ахметова и его соратник по секции бокса, Боря Савушкин.
— Во! — взвился на ноги Женька. — Если так, я пошел. А то через семь минут начнется, и тогда я не успею.
— Что начнется, куда ты не успеешь? — проворчал Темыч.
— В буфет! — проорал на весь зрительный зал долговязый мальчик. — Мне обязательно нужно пожрать.
И он, щедро отдавливая ноги одноклассникам, ринулся из середины ряда к проходу.
— Васильев, стой! Ты куда? — пытался остановить его Андрей Станиславович.
— В буфет, — бодро сообщил тот. — Вам и Светлане Сергеевне что-нибудь принести?
— Не надо, — отрезал классный руководитель. — Лучше вернись и сядь на место.
— Да я быстро, — откликнулся Женька и исчез в дверях.
— По-моему, Женечка на спектакль не успеет, — шепнула Катя на ухо Тане.
— Успеет, — возразила светловолосая девочка. — Тут же Наташка осталась.
С последним звонком в зал, сжимая в руке огромный пакет, влетел Женька. Еще раз пройдясь по ногам одноклассников, он с размаха плюхнулся на свое место.
— Отличный буфет! — воскликнул он. — А главное, я успел. Там были классные булочки. Я всем купил. И еще — много чипсов.
В это время погас свет. По темному залу поплыла приглушенная таинственная мелодия. Занавес начал медленно раздвигаться. Публика замерла в ожидании. Женьке тоже стало интересно. Он даже на время забыл о своих съестных припасах. Тоскливая мелодия звучала все отчетливее и громче. Занавес открылся, обнажив абсолютно голую сцену. Лишь в глубине ее виднелось нечто, смахивающее на шведскую стенку из физкультурного зала.
— Во, лопухи! — перекрыв мелодию, воскликнул Марат Ахметов. — Декорации забыли!
Зал отреагировал на эту реплику неоднозначно. Кто-то засмеялся, другие возмущенно зашикали, а Андрей Станиславович, поймав взгляд Марата, грозно потряс кулаком.
— Слушай ты, «новый русский»! — прошипела Моя Длина на ухо Ахметову. — Не показывай свою серость. Это не декорации забыли, а такой художественный замысел.
— Ну, извини, — не стал спорить Марат. — Могла и раньше предупредить.
— Ты хоть больше не выступай, — посоветовала Школьникова.
— Очень надо, — ответил Ахметов и начал следить за происходящим на сцене.
Музыка смолкла. На авансцене возник актер в костюме шута. Правда, это был другой шут. Не тот, что стоял у входа в театр.
— Нет повестей печальнее на свете! — торжественно провозгласил новый шут и с достоинством удалился.
Зал восторженно зааплодировал.
— Класс, — сказала Школьникова.
Катя и Таня дипломатично промолчали. Действие пока не особенно их захватило. Аплодисменты смолкли. Зал погрузился в гробовую тишину. Тут Женька решил угостить Наташку и других ребят булочками. Однако булочки лежали на дне пластикового пакета. Чтобы извлечь их на свет, нужно было вытащить пакеты с чипсами. По зрительному залу разнесся громкий шорох и хруст. Публика возмущенно зашикала.
— Я не виноват, что эти пакеты такие громкие, — начал оправдываться долговязый мальчик.
Тут он наконец справился с задачей и громко добавил:
— Налетай, Наташка! И остальные — тоже! Все налетели. Шиканье в зале усилилось. На сцену тем временем выпорхнуло эфирное создание в розовом платье и что-то запело тоненьким голосом. Слов никто из ребят разобрать не смог. А, может, их вовсе не было.
— Это что же, выходит, опера? — громко спросил Марат Ахметов.
Олег уткнулся в программку и весьма долго ее изучал. К эфирному созданию, которое, по всей видимости, олицетворяло Джульетту, вприпрыжку подбежал стройный юноша.
— Это что же, Ромео? — осведомилась Моя Длина у Тани и Кати.
— Больше, пожалуй, некому быть, — чуть подумав, ответила Катя.
Молодые люди какое-то время пели хором, затем закружились в вальсе.
— Насчет оперы тут ничего не сказано, — наконец поднял глаза от программки Олег.
— А насчет балета? — фыркнула Катя. — По-моему, это первый бал Наташи Ростовой.
— А, по-моему, это просто полная чушь, — пробрюзжал Темыч. — Только зря с людей деньги берут.
Ближайшие к ребятам соседи опять возмущенно зашикали.
— Спокойно, граждане, мы больше не будем, — заверил негодующую публику Пашков.
Марат, не отрываясь, глядел на сцену. Затем, перегнувшись через Женьку и Наташку, спросил у Олега:
— Слушай, взгляни в программке. Как эту, на сцене, зовут?
— Джульетта. Тебе ведь уже говорили, — откликнулся тот.
— Да не у Шекспира, а в жизни, — продолжал Марат. — Девчонка-то ничего.
— Валькирия Прошечкина, — удовлетворил его любопытство Олег.
— Травка зеленая, вот это имечко! — воскликнула Моя Длина.
— Тише! Тише! — послышалось со всех сторон.
— Поняли, — вновь выступил в роли миротворца Лешка Пашков.
— Имя как имя, — ничуть не удивился Ахметов. — Главное, девочка — класс.
— Маратик запал на Валькирию, — не замедлила с очередной колкостью Катя. — Кстати, она что, родственница режиссера?
— Родная дочь, — откликнулся Олег.
— Маратик, боюсь, тебе тут не светит, — обратилась к нему Катя.
— Это еще почему? — возмутился Ахметов.
— У тебя с духовной жизнью туго, — продолжала с издевкой Катя.
— Почему туго? — сильней прежнего возмутился Марат. — У моего предка денег полно. Он любую духовность купит. А вот у предков Валькирии, — указал он на аскетически оформленную сцену, — со спонсорами явная беда. Видишь? Ни на что, кроме костюмов, не хватило.