Служитель, державший за кулисами лонжу, от ужаса разжал руки. Ромео низринулся с высоты вниз. Правда, на свою удачу, он упал не на голые доски, а на одного из бородатых мужиков, который смягчил удар.
Этот маневр был воспринят залом как очередной режиссерский изыск Прошечкина. Джульетта продолжала висеть. Марат подскочил к Олесю:
— Спрячь пушку, дурак! Ты же в театре.
— А мне что театр, что не театр, — не хотел подчиняться охранник. — Я приставлен за вашу жизнь отвечать.
Марат хотел выдвинуть новые аргументы против «пушки», но тут в дело вмешался Андрей Станиславович. Выбив пистолет из рук у зазевавшегося Олеся, он повалил того на сцену. По залу пронесся восторженный рев. Публика по-прежнему пребывала в полной уверенности, что все развивается согласно замыслу режиссера. Десятый «Б» подобной уверенности не испытывал. Ребята были убеждены в обратном. Что, однако, не мешало им тоже реветь от восторга. Ибо с каждой секундой схватки ребятам делалось все ясней: их Андрей Станиславович побеждает охранника.
— Молодец, Андрюша! — стоя аплодировала Моя Длина. — Знай, Убейволк, наших!
И тут занавес резко закрылся.
Глава V Где вы, Леди Макбет?
Из-за занавеса послышался шум возни. Боря Савушкин было уже открыл рот, чтобы крикнуть свое обычное: «Наших бьют! Ребята, на помощь!» — однако события опередили его. Занавес вновь открылся. На переднем плане стояли Ромео с Джульеттой, а позади них — бородатые мужики, Гертруда с Клавдием и леди Макбет с ведьмами. Ни Андрея Станиславовича, ни Марата, ни Убейволка среди актеров не оказалось. Это порядком изумило как Светлану Сергеевну, так и десятый «Б».
— Куда же они девались? — заволновался Женька.
— В милицию, наверное, забрали, — проворчал Темыч. — Теперь они там отдуваются за срыв спектакля.
— Не каркай, — шикнула на него Катя.
Ромео и Джульетта, галантно поклонившись публике, расступились, пропуская на первый план леди Макбет с ведьмами.
— Наташка, твоя мама! — радостно воскликнул Женька.
Вскочив на ноги, он принялся бурно хлопать в ладоши и кричать: «Браво, Турундаевская! Бис!» Инга услышала, улыбнулась и начала величественно раскланиваться. Внезапно на нее налетели ведьмы. Вопреки отчаянному сопротивлению знаменитой актрисы, они подхватили ее на руки и поволокли прочь со сцены. Все эти действия сопровождались хоровым воем, от которого просто кровь стыла в жилах.
Публика взревела от восторга. Теперь на авансцену вышли бородатые мужики. Взявшись за руки, они изображали нечто смахивающее на танец маленьких лебедей. А затем рассыпались в разные стороны, вновь уступив место Ромео и Джульетте. Те поклонились и опять пропустили вперед королевскую парочку из «Гамлета».
— Так это они чего, уже кланяются? — дошло до Моей Длины, что представление кончилось.
— Ежу понятно, — кивнул Пашков.
— А почему Ромео и Джульетта так и не погибли? — была очень разочарована Школьникова.
— Видимо, финал пьесы «Ромео и Джульетта» не вошел в спектакль Прошечкиных, — фыркнула Катя.
— У Прошечкина оптимистический взгляд на жизнь, — добавила Таня.
— Вернее, идиотический, — придерживался своего взгляда Олег.
Актеры еще несколько раз по очереди показались публике. Все, кроме Инги Турундаевской. Это крайне не понравилось Женьке. Он ведь и на спектакль в основном шел «смотреть тетю Ингу».
— Слушай, Наташка, по-моему, твою мать в этом театре затирают, — возмутился он.
— Ее затрешь, — возразила Наташка. — Небось за кулисами закатила истерику, что ее не так осветили или еще что-нибудь сделали не так.
— Она что же, больше не выйдет? — совсем расстроился Женька.
— Как бы не так, — с ухмылкой отозвалась Наташка. — Сейчас поскандалит в свое удовольствие. Потом позволит Прошечкину уговорить ее. Ну, и появится.
— Тогда будем ждать, — успокоился Женька.
Сцена на глазах покрывалась цветами. Актеры явно уже устали кланяться. Наконец занавес закрылся. Но аплодисменты убежденных поклонников современного российского концептуального авангарда по-прежнему не стихали. Из-за занавеса появились Ромео с Джульеттой. В них полетело еще несколько букетов. Затем раздался истошный женский визг:
— Браво, Валькирия!
— Спасибо! — хором ответили Ромео с Джульеттой и исчезли за занавесом…
Публика потянулась к выходу.
— Слушай, Наташка, а мать твоя так и не вышла, — опять завел свое Женька.
— Значит, не уговорили, — равнодушно пожала плечами Наташка. — Пойдем одеваться.
— Эй, — встревожилась Моя Длина. — Андрюши с Маратом так и нету.
— Говорю же, в милиции, — вновь завел свое Темыч.
— А действительно, где они? — протиснулась к ним по проходу Светлана Сергеевна. — Говорила же я Андрею: не вмешивайся, — в сердцах добавила она.
— Ах, — томно вздохнула Школьникова. — Андрей Станиславович у нас не терпит несправедливости.
— Чем зря рассуждать, пойдемте и выясним, — заторопилась к выходу Светлана Сергеевна.
Ребята потянулись за ней в фойе. Там им предстало поистине изумительное зрелище. Недавние враги, Олесь Убейволк и Андрей Станиславович, устроившись на кожаном диванчике, вполне мирно, если не сказать дружелюбно, беседовали.
— Андрюша! — не знала, что и подумать Светлана Сергеевна.
— А-а, вы уже тут, — поднялся навстречу ей и ребятам Андрей Станиславович.
— Спектакль кончился, — немедленно сообщила ему Моя Длина.
— Я понял, — усмехнулся в пшеничные усы Андрей Станиславович. — Марш одеваться. А ты, Светка, познакомься, — обратился к невесте он. — Это Олесь. Охранник папы Ахметова. Мы с ним, оказывается, одновременно в Афгане служили.
— Крутой у тебя мужик, — расплылось в улыбке испещренное шрамами лицо Убейволка. — Классно он меня там, на сцене, уделал. Главное, посмотреть, так неясно, в чем душа держится, — окинул он взглядом худенького классного руководителя десятого «Б». Я ему говорю, бросай свою школу. Работаешь, можно сказать, задарма. И весь свой талант зарываешь в землю.
— Смотря что считать талантом, — возразила Светлана Сергеевна.
— У него талант телохранителя, — не ощутил Убейволк юмора в словах Светланы. — Вот мы с твоим Андреем и стали бы на пару охранять Хамзяевича. У нас как раз в настоящее время открылась вакансия.
Ребята, словно завороженные, стояли, прислушиваясь к этому разговору. Катя шепнула Тане:
— Чудненькая вакансия. Видно, кто-то из охранников Ахметова-старшего пал смертью храбрых.
— Вакансия? — в свою очередь испугалась Светлана Сергеевна.
— Ну, — с обыденным видом откликнулся Убейволк. — Леха у нас тут попал в большую аварию. Теперь в больнице лежит. Врачи говорят, надолго.
— Нет уж, спасибо, — побледнела Светлана Сергеевна. — Нам с Андреем таких вакансий не надо.
— А зря, — огорчился мужественный Убейволк. — Хамзяич хорошие деньги бы дал.
— Да я уж как-нибудь в школе, с ребятами, — дружески хлопнул его по плечу Андрей Станиславович. — Знаешь, я к ним привык.
— И безопаснее, — подхватила Светлана Сергеевна.
— Насчет безопасности не уверен, — с сомнением покосился на группу ребят Олесь. — Это же каждый день как на минном поле. Я бы и дня такой нервотрепки не выдержал.
— Видно, у каждого свое минное поле, — усмехнулся Андрей Станиславович.
— Ну ладно, бывай, Андрюха, — протянул ему огромную лапищу мужественный охранник.
Они обменялись рукопожатием.
— Ты все же подумай, — еще раз повторил Убейволк. — Запомни: в моей группе для тебя обязательно место найдется.
И, поднявшись, он вразвалку направился к выходу.
— А, кстати, — посмотрела на классного руководителя Моя Длина, — где наш Маратик?
— За кулисами, — объяснил Андрей Станиславович. И, пряча улыбку в усах, добавил: — Пытается наладить контакт с Валькирией.
— Это надо увидеть! — воскликнул Женька. — Наташка, — повернулся он к своей спутнице. — Куда надо бежать?
— А я почем знаю, — отозвалась девочка. — Я первый раз в этом театре.
— Эх! — топнул в сердцах ногой нетерпеливый Женька.
— Вон туда иди, — указал пальцем в конец фойе Андрей Станиславович.
— Ну, естественно. Ты ведь знаешь, — строго посмотрела на него Светлана Сергеевна. — Вырос, а ума не вынес. Обязательно надо было на сцену выскакивать.
— А я что, по-твоему, должен стоять и смотреть, как Олесь из пистолета в актеров целится? — начал оправдываться Андрей Станиславович.
— Ничего бы с актерами не случилось, — ответила Светлана.
— Слушай, мы не одни, — выразительно посмотрел на учеников классный руководитель. — Потом обсудим.
Светлана кивнула. Однако всему десятому «Б» сделалось ясно: серьезного разговора Андрею Станиславовичу дома не избежать.
— Пошли, пошли, Наташка, — потащил ее за кулисы Женька. — Заодно тетю Ингу поздравим.
— Не хочу, — заупрямилась девочка.
— Так нехорошо. Твоя мама обидится, — заспорил Женька.
— Надо же, — фыркнула Катя. — Какой у нас Женечка чуткий стал. По-моему, о своих собственных предках ты так не заботишься.
— Так они и в театре не выступают, — ответил непосредственный Женька.
— Железная логика, — хохотнула Моя Длина.
Дверь артистической распахнулась. Из нее, прижимая ладонь к щеке, пулей выскочил Марат.
— Ты чего это? — кинулись к нему ребята.
— Девчонка красивая, но характер… — пожаловался Ахметов.
— Ясненько, ясненько, — нараспев произнесла Катя. — Кажется, угощение не оправдало подарок.
— Какое угощение? — явно плохо сейчас соображал Марат.
— Вот это самое, — указала на его красную щеку Катя.
— Это не угощение, а недоразумение, — потупился Марат. — Как-то нескладно все получилось. На фига этому Олесю понадобилось выпирать на сцену во время спектакля? И еще пушку зачем-то достал. Я же ему отсюда, — указал он на фойе, — позвонил по мобильному и говорю: «Привези самую лучшую корзину цветов. Как представление кончится, вручи Валькирии. Она Джульетту играет». А этот чудак что наделал?
— Да уж. Олесь твой явно поторопился, — усмехнулся Олег.
— Убить его мало, — махнул рукой Ахметов. — Все только испортил. Ну, что за люди! Ничего доверить нельзя! Я еще с Олесем поговорю!
— Значит, Валькирии твои цветы не понравились? — посочувствовал Боря Савушкин.
— Про цветы я вообще ничего не знаю, — с обидой произнес Марат. — Я только к ней подошел представиться, а она мне с ходу по морде. И орет: «Только приблизься! Милицию вызову!» Ну, а нам с вами, ребята, тут только милиции не хватает.
— Да уж, — кивнул Андрей Станиславович. — Этого нам совсем не надо. Кстати, почему вы до сих пор не оделись? — перевел он взгляд на остальных своих питомцев. — Давайте живо!
— А с Валькирией потом познакомишься, — добавил Олег. — Я тебе телефончик дам.
— Вообще-то я хотел ее тут дождаться, — заколебался Марат. — Чтобы домой отвезти. Меня специально для этого Олесь на джипе у входа ждет.
— Валькирия все равно с тобой не поедет, — вынужден был разочаровать его Олег. — Во-первых, дай ей время, чтобы остыть. А потом у Прошечкиных все равно сейчас начнется банкет.
— Тогда пошли одеваться, — сдался Марат. — А завтра я Валькирии пошлю на дом новую корзину цветов. В два раза больше сегодняшней. Олег, ты адрес мне дашь?
— Дам, — пообещал тот. — Но советую послать корзину без Олеся.
— Сам отвезу, — принял решение Марат.
— Самому тоже не надо, — назидательно произнес Темыч. — В таких случаях все поручают цветочному магазину. Тем более что у тебя средства есть.
— С этим порядок, — заверил Марат.
— Наивная ты душа, Маратик, — покровительственно изрекла Моя Длина. — Сам посуди, зачем этой Валькирии с тобой связываться? Плюнь и забудь. Дешевле обойдется. А то разбежался: цветы, доставка…
— Тебя не спросил, — обозлился Ахметов.
— И зря не спросил, «новый русский», — с вызовом ответила Школьникова. — Я бы тебе сразу растолковала, что к чему. Может, и Олеся бы не пришлось вызывать.
— Ребята! Одеваться! — почувствовал, что назревает конфликт, Андрей Станиславович.
Дверь, ведущая за кулисы, вновь широко распахнулась. Из нее высыпала сколь многочисленная, столь и веселая компания, среди которой Олег почти тут же заметил родителей. В центре шествовали Люда, Генрих и Валькирия Прошечкины. Увидав последнюю, Марат Ахметов было рванул вперед, однако на его пути, гордо выпятив впалую грудь, встал маленький Темыч:
— Марат, владей собой и укрепляй волю.
— Пожалуй, ты прав, — глянул на него сверху вниз Ахметов. — Она, наверное, еще не отошла.
— Погиб наш Маратик, — повернулась Моя Длина к Кате и Тане. — Судя по всему, эта Валькирия ему еще по носу нащелкает.
— Бедный, — посочувствовала Таня.
— Кто бедный? — переспросила Школьникова. — Этот «новый русский»? Да ему только полезно. А то вообразил, что на папашины деньги все может себе купить. А любовь не купишь.
— Кто бы такое говорил, — украдкой шепнула Катя на ухо Тане.
Таня молча кивнула. Стан Прошечкиных, не обращая внимания на десятый «Б», прошествовал по направлению к буфету, где должен был состояться банкет. До ребят донеслись восхищенные возгласы:
— Генрих, ты гений!
— Какая интерпретация!
— Так спроецировать Шекспира на современность!
— А тень отца Гамлета! Совершенно новое прочтение…
— Валькирия! Какой дебют! Я просто отныне не представляю себе другой Джульетты!
Все это было высказано хором. Олег заметил: единственным человеком, который молчал, был его собственный отец. Беляев-старший как-то загадочно ухмылялся. Олегу стало совершенно ясно: предок своего мнения о творчестве Прошечкиных не изменил. Толпа удалилась.
— Ну же, вперед, к гардеробу, — снова поторопил подопечных Андрей Станиславович.
— Слушай, Наташка, а где же твоя мама? — снова забеспокоился Женька.
— Небось пошла с ними праздновать, — равнодушно отозвалась девочка.
— Не было ее с ними, — уверенно произнес Женька. — Я очень внимательно смотрел.
— Значит, осталась у себя в гримуборной, — и на сей раз не удивилась Наташка. — Это мать любит. Нарочно задержится, а потом придет последней, чтобы все на нее обратили внимание.
— А пошли к ней зайдем, — рванул ко входу за кулисы Женька. — Все-таки надо поздравить.
— Я тоже пойду, — устремилась следом Моя Длина.
— И я, — сказала Катя.
— Только в темпе! — одновременно воскликнули Олег, Темыч, Пашков и Таня. — Мы вас тут подождем.
Троица скрылась за дверью. Андрей Станиславович и Светлана устало вздохнули. Им давно уже хотелось домой.
— Да вы идите, — без труда разгадали их состояние ребята. — Что мы, маленькие? Сами доберемся.
— Нет уж, — возразил классный руководитель. — Я должен лично проследить, что после того, как ваша компания покинула этот театр, он остался цел и невредим. И вы тоже.
— Ничего, — подхватила Светлана Сергеевна. — Столько времени ждали, подождем еще.
Пять минут спустя Женька, Катя и Моя Длина возвратились. Вид у них был какой-то растерянный.
— Ну, поздравили? — спросил Андрей Станиславович.
— Ни фига, — развел руками Женька.
— То есть? — не понял Андрей Станиславович.
— Ее там нету, — пояснила Моя Длина.
— Я так и думала, — поморщилась Наташка. — Вполне в духе матери. Поругалась с Прошечкиными и отбыла домой.
— Тогда поехали.
И, боясь, как бы ребятам не пришло в голову еще зачем-нибудь остаться в театре, Андрей Станиславович решительно зашагал к гардеробу. Положа руку на сердце он был даже доволен сегодняшним массовым мероприятием. Раньше коллективные выходы его класса в свет заканчивались куда большими неприятностями. А тут маленькое происшествие с Маратом и Убейволком удалось локализовать. И спектакль благополучно досмотрели до конца. Благодаря смелой трактовке Прошечкина публика даже не заметила «импровизации».
До Сухаревки вся компания тоже доехала безо всяких происшествий. Тут Женька и Наташка сели в троллейбус и поехали по Садовому кольцу до Олимпийского проспекта, где жили Турундаевские. Андрей Станиславович и Светлана Сергеевна пошли к Красным воротам. Пашков, естественно, не упустил случая проводить Школьникову в Докучаев переулок.
Возле поворота в Портняжный Олег остановился:
— Ладно, ребята. До завтра.
— Да куда ты торопишься, — тронула его за руку Таня. — Твои же еще на банкете. Пойдем с нами.
— Пожалуй, и впрямь прогуляюсь, — согласился тот.
Четверо ребят последовали дальше. Широкий дом, где во втором подъезде жили Катя и Женька, а в четвертом — Таня и Темыч, находился напротив булочной. Едва ребята поровнялись с ним, Катя заспешила домой.
— Я так переполнена большим и светлым искусством Прошечкиных, что больше не могу, — сказала она на прощание и скрылась в подъезде.
Темыч проводил ее грустным взглядом.
— Не расстраивайся, — хлопнул его по плечу Олег.
— Очень нужно, — с важностью отозвался Темыч. — Мне самому домой пора. Хочу перед сном немножечко поработать.
— Это его Шекспир вдохновил, — посмотрела Таня на Олега.
— Хоть какая-то польза от Прошечкиных, — усмехнулся тот. — Вот, Танька. Напишет Темыч свой роман, прославится, а мы с тобой будем писать мемуары, как стояли вот так, во дворе, а будущий великий Темыч торопился за письменный стол.
— Роман я еще не начал, — признался Темыч. — А сейчас хочу доработать текст песни. Федор ее у нас уже почти принял. Осталось только припев немного отшлифовать.