Пьяная я была, конечно. И от вина, и от спутника.
В конце концов, уже под утро, он доставил мою персону к дому, перецеловал руки и с достоинством удалился. Исключительно галантный кавалер.
Излишне упоминать, что о бедном Серегине за весь вечер не было сказано ни слова.
* * *В половине девятого утра меня разбудил звонок. Телефон почему-то оказался на полу рядом с диваном, я на него едва не наступила.
Сначала зачем-то надела тапочки, потом сняла трубку, пробурчала:
— Иванова на проводе.
— Доброе утро, Танечка, — промурлыкал бархатный баритон. — Я все-таки решился тебя разбудить, не сердишься?
Ничего себе, заявочки! Привез в три часа ночи, будит ни свет ни заря, совесть есть, нет?
— Конечно, сержусь.
— Извини, всему трудовому народу давно пора на работу, потому и позвонил. Пока.
— Чао.
Теперь надо быстренько подняться, принять душ, позавтракать на скорую руку и — за дела…
И чтобы быть последовательной, я рухнула на подушку.
Кажется, у меня сломались часы. Я буквально только закрыла глаза — и сейчас же их открыла. Потому что работу работать надо. Только когда закрывала глаза, часы показывали восемь тридцать две, а когда открыла — на них было одиннадцать двадцать. Говорю же, сломались.
Зато выспалась.
А пока собиралась, почему-то вспомнила о беседе с товарищем Кузиным.
Замечательная, кстати, была беседа. Толку от нее — никакого. Но замечательная.
На складе материалов работает, если тут к месту употребить слово «работает», дедуся лет примерно восьмидесяти. Глух как пень. К тому же у него, по-моему, не все в порядке с головой, что в принципе вполне объяснимо: долго и подробно рассказывал мне, как воевал в Отечественную. Но по всему выходило, что речь идет об Отечественной 1812 года. Наполеон там, кони, генералы, батюшка-кормилец император российский… Очень милый дедушка.
Я его спрашиваю:
— Федор Егорович, вы своего начальника хорошо знаете?
А он мне:
— Ась?
— С Серегиным, — говорю, — знакомы?
— Ась?
— У вас тут, в фирме, большая неприятность произошла.
— Хто большой?
— С Леонидом Павловичем общались по долгу службы?
Расслышал только последнее слово.
— Служба-то? Служба раньше, детка милая, тяжкая у нас, у солдатов, была. Выстроють нас, бывалоче, в шеренги, и сам эдак командир батальона… — И дальше все в этом роде.
Хорош поворотец в расследовании, а?
Вспомнила это интервью содержательное и посмеялась. Полезное занятие с утра. Бодрит лучше кофе и душа.
* * *Первое, что я запланировала на сегодня, — позвонить Кире и узнать новости.
Я набрала номер рабочего телефона подполковника. Оказался мой милицейский друг на месте, что нечасто бывает. Значит, повезло.
— Кирсанов слушает.
— Здравствуйте, уважаемый товарищ Владимир Сергеевич. Это некая Иванова вас осмелилась побеспокоить. Ничего нет нового по нашему делу?
— А, это ты… — разочарованно, как мне показалось, протянул Киря.
— Вы желали услышать другой голос? Понимаю… — я выдержала паузу. — Значит, здравствуйте, уважаемый товарищ Владимир Сергеевич.
— Папку когда принесешь?
Я тяжело вздохнула.
Попробуем еще раз.
— Здравствуйте, уважаемый товарищ…
— Да здравствуй, здравствуй!
— Вот это — другое дело.
— Где папка, спрашиваю?
— У меня, разумеется.
— Она, между прочим, должна лежать…
— Принесу непременно. Киря, дорогой, времени — в обрез…
Ох, как мы заняты, как заняты.
— …ты мне поэтому, что есть новенького, быстренько…
— Спешишь? Что-нибудь наклевывается? — заинтересовался подполковник.
— Я всегда спешу. Ну?
— К сожалению, новостей немного. В аэропорту выяснили, что Серегин действительно прилетел тем рейсом из Германии… Ну, про который его супруга тут у нас выла…
— Помню.
— Однако, куда потом подался, — загадка. В фирме мне ничего нового выяснить не удалось.
Можно подумать, ты сам ходил выяснять.
— Ждем Петрова, экспедитора по закупке меха. Я, правда, не уверен, что он что-нибудь знает. Сама посуди, в командировку уехал в тот же день, что и Серегин, а вернуться должен был двадцать четвертого утром. Но позвонил и командировку продлил. Так что…
— Железное алиби, правда, Киря?
— Вот именно.
Подполковник помолчал. Я тоже.
— Погоди-ка.
Жду. Не мешаю ему думать.
— Значит, ты считаешь…
— Всего лишь предполагаю.
— …что Петров, школьный товарищ Серегина, был способен…
Умница, Владимир Сергеевич.
— И поэтому, чтобы обеспечить себе алиби…
Хороший мальчик — Киря.
— Но вот что странно, Танюха: Петров должен был прилететь в то же самое время, что и его друг и начальник. Разница в каких-то десять минут. Раньше прилетел Серегин. Сечешь?
— Секу.
— А если Петров не виноват?
— Не исключено.
— С другой стороны, Серегина с Петровым спутать невозможно — совершенно разные люди. Я имею в виду, если ждали одного, а встретили…
Значит, Петров должен вернуться завтра. Пожалуй, во избежание всяческих недоразумений следует связаться с «Горностаем» — пусть встретят и доставят сотрудника в целости и сохранности, есть же у них там какая-то охрана. Кириных ребят подключать опасно: те, кто замешан в этом деле, могут… Собственно, те, кто в сем замешан, должны знать наперечет всех сотрудников фирмы. Что же делать?
— Эй, ты куда пропала?
— Киря, как зовут мадам Петрову?
— Людмила Кирилловна.
— Я подумала, может, она что-нибудь знает… Вероятно…
— Вероятно — что?
— Слушай, Володя, дай-ка мне адрес этого самого Петрова.
— Ты с ума сошла! Папку положь на место, тогда я тебе адрес скажу.
Действительно, папка-то у меня.
— Спасибо, Киря, золотой мой человечек. Пока.
— Эй-эй-эй! — завопил подполковник. — Папку верни!
— После, Киря, после. Чао!
* * *Петровы, как выяснилось, живут недалеко от меня.
На звонок мне открыла молодая женщина. Я представилась. Она растерянно закивала.
— Да-да, я слышала. Ужасно… Проходите, пожалуйста. Алла звонила… То есть Алла Викторовна. Бедная женщина. Она жила у нас первое время, боялась одна дома. Вы, наверное, знаете — Леня с моим Олегом дружат еще со школы.
«Дружат». Она сказала: «Дружат». А Серегина уже говорит: «Мой муж был…» — в прошедшем времени. Стоит поразмышлять.
Людмила провела меня в гостиную и, извинившись, исчезла. Я присела на диван, осмотрелась. Ничего, уютно. Похоже, Петрова — хорошая хозяйка. Люблю уютные дома.
В дверь заглянули две очаровательные, совершенно одинаковые рожицы.
— Здрасть.
— Здрасть.
— Привет. Вас как зовут?
— Оля.
— Таня.
— Конфеты едите?
Глупый вопрос.
Достала из сумочки пакетик с шоколадными конфетами — купила себе утром. Кстати, как оказалось.
Девочки переглянулись.
— Спасибо.
— Спасибо.
— Мама, нас тетя конфетами…
— …угостила! Мы ей «спасибо»…
— …сказали!
На пороге возникла хозяйка. До чего же бесшумно передвигается.
— А ну-ка в детскую — кыш!
Девчонки с хохотом убежали.
— Извините, что заставила ждать, — Петрова присела на краешек кресла напротив меня. — Чем могу быть полезна? Вы говорили, что насчет Лени пришли… Чаю, может быть?
— Нет, благодарю.
Сидит она интересно — как двоечник перед учителем: ссутулилась, руки на коленях, очки на носу, волосики реденькие и хвостик дурацкий.
— Я хотела поговорить с вами об Олеге Сергеевиче.
Людмила вздрогнула. Дрожащими руками поправила очки, испуганно посмотрела на меня. Что это она такая нервная?
— С ним что-нибудь случилось?
— Нет-нет, все в порядке…
По крайней мере, я на это надеюсь.
— Мне поручили расследование дела об исчезновении господина Серегина.
— Конечно, понимаю. Это так ужасно.
Без банальностей никак нельзя обойтись.
— Скажите, пожалуйста, перед отъездом ваш муж ничего не говорил о Леониде Сергеевиче? Или, может быть, о ком-нибудь другом?
Петрова наморщила лоб, вспоминая. Потом сморщила нос. Потом отрицательно покачала головой.
— И никаких странных, на ваш взгляд, звонков?
— Вроде бы… Нет, кажется, ничего такого не было…
И задумалась. Надолго.
Я успела внимательно рассмотреть «Иисуса в пустыне» над стареньким сервантом. Заметила, кстати, что ножки у этого самого серванта кто-то старательно погрыз — все четыре и что с гипсового Купидона на тумбочке не мешало бы время от времени стирать пыль. Впрочем, на самой тумбочке пыли не было.
М-да. Страшненькая она все-таки, эта Людмила Кирилловна. Черты лица вроде бы правильные, носик аккуратненький, губки бантиком… Однако краситься совершенно не умеет. И очки ей не идут. И вместо этого жуткого хвостика при желании можно было бы что-нибудь этакое состряпать… Поэтому и страшненькая. Хотя если приглядеться — вроде как и симпатичная.
М-да. Страшненькая она все-таки, эта Людмила Кирилловна. Черты лица вроде бы правильные, носик аккуратненький, губки бантиком… Однако краситься совершенно не умеет. И очки ей не идут. И вместо этого жуткого хвостика при желании можно было бы что-нибудь этакое состряпать… Поэтому и страшненькая. Хотя если приглядеться — вроде как и симпатичная.
— Татьяна Александровна!
Мое имя прозвучало неожиданно громко. Я вздрогнула. Помилуй, голубушка, нельзя же так…
Но, не заметив этого, Петрова торопливо и взволнованно продолжила:
— Я вот что вспомнила. Перед самым отъездом мужа случилась странная история. Понимаете, у Танечки отстала подошва на одной туфельке. Она всегда так неаккуратно ходит, ножки такие тяжелые…
Что за привычка у людей — вдаваться в ненужные подробности! Какое мне дело до ножек близняшек Петровых.
— Олег в тот день пришел с работы немного пораньше, чтобы успеть собраться в командировку, и мы пошли на базар за новыми туфлями. Там еще не было закрыто, и мы довольно долго ходили по рядам, выбирали, примеряли… И вот, знаете, попали в ряды с меховыми изделиями. Решили посмотреть: Олег у меня помешан на мехе. Там была одна шубка… скорее, полушубочек… У него мех по окрасу отличался от остальных. Интересные шкурки. Олег не утерпел, подошел к продавцу, спросил: откуда у него этот полушубок. Тот сказал, из Турции. Сейчас все на Турцию ссылаются. Муж попросил показать документы. Продавец ответил, что документы у хозяина, а тот, конечно же, куда-то ненадолго отошел. И вообще, начал кричать: по какому праву и все такое прочее. Вы, говорит, налоговая, что ли, чтоб вам документы казать. Так и сказал — «казать». Я запомнила, потому что неправильная речь всегда уши режет.
Так она, оказывается, филолог! Тогда понятно, почему выглядит, как библиотечная мышь.
— Олег мне уже потом объяснил… Я спросила, зачем ему эта шубка, и муж ответил, что мех такого окраса появился совсем недавно: песцы были выращены на одной звероводческой ферме в Сибири. Олег в прошлом месяце привез пробную партию такого меха, поэтому ни о какой Турции и речи идти не должно, так как там этих мехов нет и быть не может. Опять же, говорил он, странно, каким образом шубка попала на дешевый базар, тогда как должна была висеть в фирменном магазине.
Вот оно что… Наконец-то появилась зацепочка.
— Олег, хоть и был возмущен, говорил… по крайней мере старался говорить тихо. Однако около нас все время крутился какой-то странный тип. Сначала я не обратила на него внимания… мало ли на рынке всяких типов… Знаете, мне только сейчас пришло в голову, что он, наверное, не зря возле нас вертелся. Его внимание привлек разговор Олега с продавцом, и потом он подслушал все, что муж объяснял мне. Олег еще сказал тогда: «Жаль, что Леонид уезжает в командировку. Мы бы с ним проверили, мне одному как-то не с руки. А если я расскажу все Каморному…» Вениамин Анатольевич — сотрудник Олега и Лени.
— Я знаю.
— Так вот, он сказал: «…если я расскажу все Каморному и сам уеду, то как бы он не обернул все это дело против Леонида. Рад будет занять его место».
Значит, Каморный.
— Господи, Татьяна Александровна, неужели Леню могли… неужели Леня пропал из-за этой ерунды? Неужели какая-то шубка…
Это не ерунда, дорогая моя Людочка Кирилловна, далеко не ерунда. Это очень большие деньги… И Серегина, пожалуй, в самом деле убили…
— Но ведь Леня ничего не знал, совсем ничего. Олег не успел сказать… Значит, мужа тоже могут…
У Петровой, когда она в очередной раз стала поправлять очки, снова заметно задрожали руки.
— Не беспокойтесь, Людмила Кирилловна. Я позвонила куда следует; завтра вашего мужа встретят и доставят сначала домой, потом на работу. Ничего страшного с ним не произойдет, уверяю вас.
Я ее успокаивала, а про себя все же подумала, что надо бы подключить и кирсановских мальчиков.
— Вы сообщили очень ценную информацию. Только у меня к вам большая просьба.
— Да?
— Олег Сергеевич, я полагаю, ничего не знает об исчезновении Серегина?
— Нет, еще нет, иначе он бросил бы все дела… Но если нужно… я знаю телефон…
— Ни в коем случае! Прошу вас, ни слова о Леониде Павловиче: телефон может прослушиваться. И вообще, в целях безопасности постарайтесь до приезда мужа из дома не выходить, дочек на улицу не выпускать и дверь незнакомым людям не открывать.
— Да-да, конечно…
Кажется, я ее основательно напугала.
— Милиция тут подежурит… на всякий случай. Но вы все-таки подстрахуйтесь.
— Да-да…
— И еще. Людмила Кирилловна, постарайтесь вспомнить, как выглядел тот тип на базаре.
Петрова пожала плечами:
— Обыкновенно… Куртка-ветровка… джинсы, рубашка…
— Какая?
— Клетчатая. Бело-бежевая.
— А внешность?
— Волосы темные. Шатен, кажется.
— Глаза?
— Не помню… Нос с горбинкой.
— Русский?
— Вроде бы…
— А продавец?
— Кавказец.
— Точно?
— Да… кажется. Особых примет не помню, конечно. Кавказцы — они все для меня на одно лицо.
Замечательно. Тип в клетчатой рубашке, каких миллион в Тарасове, и господин кавказец «на одно лицо». Странно вообще-то: кавказцы рядовыми продавцами не работают. Может, это и был хозяин точки? Надо бы объехать все рынки, проверить.
— А какого цвета была заинтересовавшая вашего мужа шубка?
— Как вам сказать… Что-то такое, серебристо-сиреневое, с каким-то отливом. Очень красивая шубка.
Исчерпывающий ответ. Впрочем, искать сейчас все равно бессмысленно: нелегальные меха наверняка давным-давно припрятали.
— Шубка была сшита из песца?
— Да…
Как это Петрова не добавила свое обычное «кажется»?
— Или из норки?
— Нет, новый песец. Норкой Олег тоже занимался… И еще лисой, и другими мехами. Но это был новый, очень дорогой песец.
— Хорошо.
Похоже, все. Больше из Петровой выжать нечего. Я поблагодарила за «чрезвычайно ценные сведения» и удалилась, заставив перепуганную Людмилу Кирилловну запереть за мной дверь.
Значит, так. Сначала следует позвонить Кире и попросить ребят для охраны Петровой и — в особенности — ее благоверного. Затем — фирма.
Было упомянуто имя Каморного. Может быть, подозрения Петрова необоснованны, а может…
Как это подполковник не догадался сразу побеседовать с Людмилой? Послал бы Сашу. А то свалил все на меня и сидит — радуется. Балбес. Вот так всегда: если у меня что-либо не ладится — значит, виноват Киря, ругаю его.
Да, вот еще что. Необходимо опечатать все склады и срочно провести в этом самом «Горностае» инвентаризацию. А для этого нужна санкция прокурора. Чтобы получить санкцию, нужны показания свидетелей. Письменные. А у меня — сплошные интервью. Правда, на кассете.
Но показания свидетелей — дело товарища подполковника. И прокурор — тоже проблема товарища подполковника. А у нас другие дела имеются.
М-да, Петрова — важный свидетель. Закономерный вопрос: почему господа преступники ее не тронули? Профессионализмом здесь, конечно, и не пахнет, но уж если начали убирать свидетелей, так всех, чего церемониться-то?
Вопрос номер два: почему «исчез» Серегин, а не Петров? Впрочем, до Олега, вероятно, еще очередь не дошла.
А что касается его супруги, такое впечатление, что про нее просто-напросто все забыли. Непростительная ошибка. Хотя… Сама по себе, без мужа, Людмила в принципе ничего не стоит. Вернее, ее показания ничего не стоят: той шубки давно уже след простыл, ее, я думаю, надежно припрятали, а в мехах Петрова разбирается так же, как я в устройстве холодильника.
В «Горностай» я сегодня, пожалуй, не поеду. Нового ничего там не узнаю, потому как, ежели что произойдет, Аллочка обязательно позвонит. Следовательно, раз сотовый молчит, в фирме все спокойно.
И Каморный ничего нового не скажет. За этим типом надо установить слежку — аккуратно, чтобы он не заметил.
Теперь Петров. Завтра первым делом необходимо встретиться с Олегом Сергеевичем и историю, рассказанную Людмилой, услышать от него самого во всех подробностях.
Ох, ох, интересная деталь: Петров прилетает завтра, а не далее как вчера господин Тулузов сообщил, что именно в этот день он будет страшно занят и едва ли появится в «Горностае». Подозрительно…
Не хочется связывать исчезновение Серегина с «фирменным» котярой, однако дело, Татьяна Александровна, прежде всего.
Глава 6
Я два с лишним часа просидела в приемной «Горностая», развлекая Аллочку глупой болтовней, когда наконец мальчики Кирсанова доставили пред наши светлые очи растерянного и ничего не понимающего Петрова. Мальчики тут же доложили, кстати, что «товарища, охраняемого» в аэропорту… ждали.
— Вы понимаете, Татьяна Александровна, ждали. Когда мы в машину сели и тронулись, нам на «хвост» белая «Волга» прицепилась. Я записал номер, проверим. Автомобиль наверняка в розыске.