Следующая волна, больше и сильнее предыдущей, чуть не сшибла его с ног. За ней накатила еще одна. Долго он так не удержится, и так цепляется пальцами за камни на дне, а прибой качает его, словно поплавок. Сет приготовился оторваться, погрузиться в воду и плыть в ледяную даль, где ждет его страшная, жуткая свобода.
Он здесь. Он уже столько преодолел. Осталась такая малость, и он ведь сам сюда добрался, по своей воле.
Почти закончилось. Он почти на месте.
Никогда еще за всю жизнь он не чувствовал себя таким сильным.
На другой улице от домов остались бетонные остовы, хоть и обгоревшие снаружи и внутри. Не только дома, но и фасады магазинов, и даже более крупные здания.
Все прокопченное, пустое, мертвое.
В горле саднит, надо было все-таки взять воды. Мысль о воде мелькает лишь на секунду и тут же улетучивается.
Мейсонов холм упрямо маячит на горизонте, а больше ничего и не надо.
У Сета внутри пустота. Словно его выпотрошили.
Он может бежать вечно.
Он чувствует свою силу.
Потом еще более высокая волна накрыла его, увлекая за собой в ледяную толщу. Холод пронзил, будто током, и тело свело мучительной судорогой. Корчась под водой, Сет едва не треснулся головой о выход скальных пород.
Кашляя, захлебываясь, он вырвался на поверхность — прямо под следующую волну. Он вынырнул снова, отчаянно молотя ногами в попытке оттолкнуться, но течение уже подхватило его и стремительно тащило за собой. Сет едва успел выплюнуть соленую воду, как еще одна волна кувырнула его вверх тормашками.
(Он боролся, несмотря ни на что, он все еще боролся…)
Холод разросся до размеров исполинского зверя. На удивление скоро мышцы отказались работать, и, хотя Сет по-прежнему видел пустынный берег в те доли секунды, когда голова оказывалась над водой, каменистая полоса все удалялась и удалялась. Течение тащило его к скалам.
Слишком поздно.
Назад уже не вернуться.
(Но Сет все равно боролся…)
Он прибавляет скорость, дыхание становится рваным и хриплым, вытесняя воспоминания, не давая им задержаться.
«Я добегу, — думает Сет. — Добегу до холма. Уже недалеко».
Еще одна улица, и еще одна, пустые дома вокруг торчат, словно надгробия, хрипы в легких делаются громче, ноги слабеют.
«Добегу. До самой вершины…»
Вот парень, который бежит по улице.
Парень тонул.
В эти последние секунды его убивала не столько вода, сколько холод. Холод вытянул из него все силы, и сведенные судорогой мышцы не подчинялись, как ни барахтайся.
(Он боролся до конца, до самой последней минуты…)
Парень — почти семнадцатилетний — был молод и крепок, но ледяные волны накатывали одна за другой, одна другой выше. Они вертели его, кувыркали, тянули глубже и глубже.
Он не думает о финише, о конечной цели. Не облекает мысль в слова. Есть только стремление. Только легкость.
Легкость оттого, что все закончилось. Легкость отпущения.
А потом, ни с того ни с сего, морю словно надоела эта игра, эти жестокие кошки-мышки.
Подхватив свою жертву, прибой обрушил ее на убийственно острые скалы. Правая лопатка раскололась пополам с громким треском — парень услышал этот «крак!» даже под водой, даже сквозь рев течения. Обезумев от боли, он кричал, захлебывался, заходился кашлем, но только закачивал в легкие еще больше соленой ледяной жидкости. Раздирающая плечо боль ослепляла, парализуя. Он уже не пытался барахтаться, сил не осталось, и волны снова начали его вертеть. «Пожалуйста», — билась единственная мысль. Всего одно слово, гулким эхом отдающееся в голове.
Он не знал, о чем просит.
«Пожалуйста…»
«Пожалуйста», — думает Сет.
С одной стороны у Мейсонова холма крутой обрыв. Его уже видно вдали.
Пятнадцать метров отвесной скалы над бетонной дорогой.
«Пожалуйста…»
Волна ухватила его в последний раз. Откатилась, словно замахиваясь, и кинула головой прямо на скалы. Океан швырнул его всей своей разъяренной массой.
Но не освободил.
Сет очнулся здесь.
Здесь, где ничего нет.
Ничего, кроме одиночества, куда более жуткого, чем оставшееся позади.
Невыносимого одиночества…
Почти добежал. Последний поворот. Еще одна длинная улица, и он у подножия холма.
Сет заворачивает за угол…
Вдалеке, в конце вытянувшейся перед ним дороги, виднеется черный грузовик.
И этот грузовик едет.
29
От неожиданности Сет останавливается на бегу — и падает, зарываясь ладонями в пепел.
Грузовик.
Удаляющийся грузовик.
Грузовик, который кто-то ведет.
Он медленно катит в сторону горизонта, взметая за собой облако пепла, но все же он самый настоящий, это не мираж.
В аду есть кто-то еще.
Сет поднимается, шатаясь, и машет руками над головой, не успев даже подумать, чем это может обернуться.
— Подождите! — кричит он. — СТОЙТЕ!
И грузовик почти сразу же останавливается. Он стоит довольно далеко, чуть плывя в мареве, исходящем от нагретого на солнце пепла, но совершенно точно стоит, а не едет.
Водитель его услышал.
Сет смотрит. Сердце бешено колотится, легкие чуть не разрываются.
В кабине открывается дверь.
И тут кто-то сзади, припечатав рот Сета ладонью, хватает его поперек туловища и отрывает от земли.
Часть вторая
30
Чужие руки запрокидывают Сета назад, и он едва удерживается на ногах. Он пытается сопротивляться, однако от слабости — недоедание и недосып, долгий бег, да еще эта тяжесть в груди — может только пятиться, стараясь не упасть…
А руки, между прочим, довольно маленькие…
Они тянут его с тротуара к остову полуразрушенного здания, которое когда-то высилось на несколько этажей, а теперь превратилось в потрескавшуюся бетонную коробку, заполненную на удивление густым полумраком.
Если его туда затащат, смогут сделать с ним что угодно.
Сет намеренно оседает, словно куль, валится на покрытый пеплом тротуар, увлекая напавшего за собой.
— Ай! — раздается вскрик.
Сет откатывается и выставляет кулаки, готовясь дать отпор тому, кто вдруг материализовался из ниоткуда…
Но это всего лишь мальчишка.
Пацан лет одиннадцати-двенадцати, на целую голову ниже Сета. Вот почему такое странное было ощущение — все равно что мартышке вцепиться в жирафа.
— Нет! — в явной панике шепчет пацан. — На улице нельзя оставаться!
Он уже поднимается, глядя мимо Сета на грузовик. Сет тоже оборачивается. В жарком колеблющемся мареве он сам не уверен, не мерещится ли ему стоящая рядом с кабиной фигура…
Пацан хватает Сета за футболку:
— Пойдем! Нужно уходить!
Сет шлепает его по руке:
— Отвали!
— Нет, нужно!
Только теперь Сет слышит в его голосе акцент — кажется, восточноевропейский. За спиной пацана у фасада сгоревшего здания валяется в пыли и пепле велосипед.
— Реджина! — кричит пацан в ту сторону.
Из полуразрушенного дома появляется высокая, довольно полная темнокожая девчонка, примерно Сетова возраста, может, даже старше, тоже на велосипеде. За ее спиной просвет, через который, видимо, эти двое и въехали. Запыхавшаяся девчонка возмущенно сверкает глазами на Сета:
— Боже, ну ты и бегаешь!
— Вы кто? — спрашивает Сет. — И что за фигня…
— Нужно уходить! — настаивает пацан, показывая на дорогу. — Водитель!
Все трое оглядываются. Дверца кабины уже закрыта, и грузовик снова движется, описывая дугу.
Разворачивается.
Девчонка, вытаращив глаза от ужаса, спрыгивает с велосипеда:
— Томми, прячься!
Пацан забирает у нее велосипед, хватает собственный и катит их в полумрак. Девчонка, вцепившись в футболку Сета обеими руками, пытается затащить туда же и его.
И она гораздо сильнее пацана.
— Убери руки! — Сет дергается, вырываясь.
Она наклоняется к нему, почти нос к носу:
— Если сейчас же не пойдешь с нами, то погибнешь.
— Она не врет! — кричит пацан, подпрыгивая с перекошенным лицом в оконном проеме. — Иди сюда, пожалуйста!
Он исчезает за стенкой, скрывающей некое подобие пещеры, образовавшейся из наваленных под углом бетонных плит. Велосипеды он уволакивает за собой.
Девчонка продолжает тянуть Сета за футболку, так что уже нитки трещат. Отпихнув ее, он снова смотрит на дорогу. Грузовик уже развернулся и движется сюда.
«Что за фигня? — думает Сет. — Нет, правда, что за фигня?»
С испуганным взвизгом девчонка выпускает футболку и ныряет в укрытие.
И вот это на него наконец действует. Ее страх.
«Что за фигня? — думает Сет. — Нет, правда, что за фигня?»
С испуганным взвизгом девчонка выпускает футболку и ныряет в укрытие.
И вот это на него наконец действует. Ее страх.
Сет бежит вслед за ней в полуразрушенный дом.
Внутри так темно, что Сет, вбежавший с яркого солнца, на секунду слепнет.
— Быстрее!
Девчонка увлекает его за собой через низкую стенку в крохотный альков, где из-за пацана с велосипедами стало еще теснее. Сет успевает удивиться, как он сам не додумался добыть велик.
— Это же глупо, — говорит он вслух. — Нас увидят…
— Подумает, что мы уехали обратно, — говорит девчонка. — Если повезет.
— А если не повезет?
Она поднимает палец к губам, приказывая замолчать.
Теперь Сет тоже слышит.
Шум мотора. Почти рядом.
— Едет… — скулит мелкий.
Пацан и девчонка вжимаются в стену крошечного алькова, который едва вмещает всех троих, да еще с велосипедами. Сбившись кучкой, они тяжело дышат, обливаясь потом, и стараются не шевелиться.
Грузовик останавливается снаружи. Слышен звук открывающейся дверцы.
Сета задевает рука — это пацан тянется к девчонке. Она берет его ладонь в свою и крепко сжимает.
Все замирают затаив дыхание.
Пепел скрипит под тяжелыми шагами. Один человек, догадывается Сет по звуку. Одна пара ног.
И тут из полумрака проступает фигура.
Немыслимо (в этом-то пекле), но она с головы до ног затянута в черный синтетический облегающий комбинезон типа гидрокостюма. Лицо скрывается под гладким шлемом — если не считать выступов для носа и подбородка, это сплошной обтекаемый полированный металл.
Как гроб на чердаке.
Справа доносится едва слышный шелест. Пацан в полутьме, крепко зажмурившись, отчаянно шевелит губами, словно молится.
Фигура в комбинезоне останавливается почти напротив, боком к ним. Стоит ей только повернуться в нужную сторону, слегка нагнуться и присмотреться…
Она проходит мимо, исчезая из виду. Сет слышит, как выдыхает рядом девчонка, но тут же снова замирает, потому что фигура возвращается. И опять останавливается, разглядывая следы в пепле, которые наверняка ведут прямо в их укрытие. В руке у фигуры зловещая черная дубинка — грозное, устрашающее оружие.
Фигура — Водитель, как его назвал пацан, — навевает ужас. У нее человеческий облик, но что-то в черноте ее облачения, в том, как она держится…
«Что-то в ней нечеловеческое», — думает Сет.
Безжалостное — вот что. Неумолимое. Она тебя запросто убьет, как сказала девчонка, не дав даже шанса ее разжалобить, и ты вообще не поймешь, почему умираешь.
Фигура делает шаг к алькову.
Сет чувствует, как напрягается прижатая к нему в темноте рука пацана, еще сильнее стискивая руку девчонки…
Но тут Водитель останавливается. Замерев на секунду, он отходит назад и быстро исчезает из виду. Слышно, как хлопает дверца кабины, ревет мотор, и грузовик уезжает.
— Слава богу… — шепчет пацан.
Выждав еще немного, чтобы наверняка, они выбираются из укрытия. Пацан и девчонка стоят в косых лучах солнца, пацан слегка мнется, у девчонки вид вызывающий.
— Вы кто? — спрашивает Сет. — И что это была за фигня?
Они уставляются на него. Потом пацан, задрожав подбородком, заливается слезами. Девчонка закатывает глаза, но все же распахивает руки, и мелкий вешается ей на шею, рыдая.
31
— Кто вы? — еще раз спрашивает Сет, не сводя с них глаз. — Что тут происходит?
— Он у нас чувствительный, — поясняет девчонка, прижимая пацана к себе. — Может, поляки все такие.
— Я не о том.
— Понимаю, что не о том. — Она отпускает пацана, подбородок у которого еще дрожит. — Ну, все, Томми, все уже.
— Порядок? — спрашивает пацан.
— Да какой уж тут порядок.
Она явно англичанка, под усталыми глазами мешки, одежда — такая же смесь новых-только-что-с-вешалки вещей и вымазанных в пепле, как и у самого Сета. Девчонка довольно высокая, выше, чем он, волосы туго стянуты на затылке заколкой. Пацан же до смешного щуплый. И на голове у него практически такое же воронье гнездо, как обычно у Оуэна. Сердце на секунду неожиданно больно сжимается при воспоминании о брате.
— Меня зовут Реджина, — представляется девчонка. — А это Томаш.
Оба смотрят на Сета выжидающе.
— Сет, — произносит он. — Сет Уэринг.
— Американец? — удивляется Реджина. — Надо же!
— Откуда ты знаешь? — недоуменно моргает Томаш.
— По акценту.
Томаш смущенно улыбается:
— Я еще не различаю. Для меня все одинаково.
— Я родился в Англии, — уточняет Сет, снова начиная теряться в догадках. — Здесь. Хотя черт его знает, что это «здесь» такое.
Девчонка выволакивает велосипеды из алькова.
— Поедешь с ним, — говорит она Томашу. Тот недовольно бурчит, но велик забирает. — Пошли, — зовет она Сета. — Нечего тут рассиживаться.
— Думаете, я пойду с вами?
— Некогда препираться. Хочешь — иди, не хочешь — не иди…
— Реджина! — Томаш в ужасе округляет глаза.
— …но если останешься, Водитель тебя отыщет, и ты на самом деле умрешь.
Сет не отвечает. Не знает, что ответить. Девчонка окидывает его взглядом, явно сопоставляя беговую одежду, отсутствие бутылки с водой и то, как он бежал — выкладываясь, целеустремленно. Она смотрит на горизонт за его спиной.
На Мейсонов холм.
Холм близко, так близко, что можно метнуться туда хоть сию секунду и взбежать на самую…
Но желание это уже угасло. Чувство отпущения пропало. То самое чувство, которое вытянуло бы его на вершину.
К краю крутого обрыва.
Они остановили его. В последний момент.
Сет размышляет.
Пацан и девчонка, появившиеся из ниоткуда, остановившие его перед самым холмом, перехватившие на пути к черному грузовику.
Который тоже возник из ниоткуда.
Это он их всех вызвал? Сотворил?
В последний момент?
Да, но Томаш, Реджина… Слишком необычные имена, чужеродные, даже в этом странном месте.
А еще этот грузовик. И Водитель.
Что все-таки за фигня?
— Вы настоящие? — тихо, почти про себя, спрашивает Сет.
Пацан сочувственно кивает.
— Я понимаю, откуда такой вопрос, — говорит девчонка. — Но у меня только один ответ: мы такие же настоящие, как и ты.
Сет выдыхает:
— А если я себя сам не очень настоящим ощущаю?
Девчонка смотрит понимающе:
— Нам правда нужно двигать. Ты с нами?
Сет не знает, как поступить и что от него ожидается. Но, вне всякого сомнения, эти двое, кто бы они ни были, выглядят куда безобиднее, чем Водитель.
— Хорошо, — решается Сет.
32
Из-под колес Реджининого велосипеда вылетают комья пепла. Сет чуть позади стоя крутит педали второго велосипеда, Томаш сидит на седле, обхватив Сета за пояс (мог бы и полегче).
— Мне так не нравится, — жалуется Томаш. — Ты слишком высокий. Мне не видно.
— Держись, и все, — велит Сет.
Они катят по заметенным пеплом улицам, возвращаясь по старым следам Реджины и Томаша и на каждом углу высматривая грузовик.
— Кто это был? — спрашивает Сет. — Кто он такой?
— Все объяснения позже, — обрывает его Реджина.
— Она его уже видела, — слышит Сет из-за спины. — Видела, что он делает.
— Позже! — нажимая на педали, повторяет Реджина.
Еще поворот, потом еще. Они приближаются к станции. Велосипедные следы отпечатались на пепле почти параллельно со следами кроссовок Сета.
— Вы ехали за мной.
— Пытались тебя перехватить, — подтверждает Томаш.
— Откуда вы знали, где я?
— Позже! — рявкает Реджина, заворачивая за угол. — Нужно оторваться от… ЧЕРТ!
За углом их поджидает черный грузовик.
Реджина тормозит так резко, что велосипед заносит, и она падает. Сет сам едва не летит на землю, когда Томаш, соскочив, кидается ей на помощь. Грузовик раскорячился на перекрестке, перекрывая подъезды с трех улиц. Они выбрали самую маловероятную, но грузовик уже ревет мотором, разворачиваясь.
Только теперь, увидев его вблизи, Сет понимает, что это не совсем грузовик. Он весь гладкий, обтекаемый, космический, и затененные стекла почти сливаются с бортами по цвету. Никаких опознавательных знаков на нем нет. К нему даже пепел и пыль не липнут. Просто кусок холодной черноты на фоне окружающей серости.
Как шлем на Водителе.
Как гроб на чердаке.
— К мосту! — кричит Реджина, поднимая велосипед и даже не дожидаясь, пока Томаш устроится на сиденье за ее спиной. — Сейчас он развернется!
Она жмет на педали и катит, сперва виляя, потом набирая скорость. Проскакивает перед самой кабиной грузовика, уворачиваясь на юрком велосипеде от громадины, но эта фора у них ненадолго. Сет мчится за ней, вскакивая на засыпанный пеплом тротуар, чтобы грузовик его не сбил.