– Хрустальный графинчик с пробкой, – пояснил Осин, – тащи его сюда. Презент вице-премьера. Армяне бочку этого коньяка еще в шестьдесят седьмом году в землю закопали, достать рассчитывали на столетие Советской власти. Но не сложилось, так что больше ждать не стали, откопали и почетным гостям раздают. Шарлю Азнавуру послали, певице Шер… Вот и мне одна перепала.
Осин только что прилетел из столицы, его распирало, он хотел с кем-то поделиться новостями, а потому позвал к себе в кабинет Гену Рожнова и Станислава Ивановича.
Когда Станислав Иванович плеснул на дно коньячных бокалов коньяк, банкир продолжил:
– Вы даже не представляете, как он меня встретил. Его специалисты уже посмотрели то, что я по электронке сбросил, оценка самая высокая. А потом, когда уже в личной беседе я начал высказывать вице-премьеру свои соображения по поводу создания регулируемого государством рынка общественных работ и проведения денежной эмиссии в том же объеме, у него и вовсе глаза круглыми стали. Еще бы, ликвидация безработицы, строительство жилья для нуждающихся, больницы, дома отдыха для ветеранов, развитие туризма в Сибири и на Дальнем Востоке… золотовалютный запас нужен лишь для удержания курса рубля…
– У Ладейникова сказано не так, – решил поправить Осина Станислав Иванович.
– Ладейников? – переспросил банкир и посмотрел на Рожнова. – Кто такой Ладейников? Гена, ты слышал когда-нибудь такую фамилию?
Рожнов пожал плечами.
– Кто он такой? – спросил Осин, глядя на Станислава Ивановича.
– Я фамилии перепутал, – согласился Станислав Иванович, – в «Амкаре» вроде бы играет человек с похожей фамилией.
– Да там болгары одни, – хмыкнул Рожнов.
– Э-э, ребята, – Осин постучал по столу ручкой с золотым пером, – вы не заигрались? Тут важный разговор, а вы о футболе. У нас внеочередное собрание акционеров через пару недель. Кстати, Стасик, как там дела?
– Осталось с десяток держателей акций. Но это все юридические лица. И когда они узнают, что вы – полноправный владелец почти семидесяти процентов акций, то сдадут вам свои по номиналу.
– А если пронюхают, что акции ушли в дурацкий фонд? С фондом-то все чисто? – спросил Рожнов.
Осин покачал головой.
– Через два дня арбитраж, управление фондом будет передано мне, как единственному кредитору фонда, с которым его учредители не пожелали рассчитаться по выставленным претензиям. А претензии мои на такую сумму, что дураку будет понятно – фондом управляли мошенники. Я принимаю решение о ликвидации фонда и передаче ценных бумаг, находящихся в его владении, на кого бы они не были оформлены, мне – в качестве погашения долгов.
– Еще та старуха остается.
– Во Всеволожске? Ну, со старыми людьми всякое случается.
– Не слишком много смертей вокруг этого дела?
– Ты что-то имеешь против?
Рожнов вновь пожал плечами. И в этот момент прозвучал звонок его мобильника. Начальник охраны достал трубку и, посмотрев на вызов, поднес ее к уху.
– Да куда он денется? – негромко произнес он, выслушав собеседника. – Далеко уйти не мог, по дворам пошустрите… Ну да, пусть так будет, сейчас хулиганов много…
Рожнов отключил сотовый.
– Что случилось? – обратился к нему Осин.
– Ладейников ушел.
– Как?!
– Не знаю. Дуракам везет. Но это ненадолго. Все места, где доцент может пересидеть, известны.
Сколько он просидел на подоконнике, Валерий Борисович не знал. Час или два. Может, больше. Выбираться на двор не хотелось, да и идти теперь было некуда.
Изредка мимо проходили жильцы, косились на него, но молчали. И только одна бабка гневно бросила:
– Ну, чего расселся тут? Взрослый мужик, а всю лестницу нам загадил! Сейчас я в полицию позвоню.
Валерий Борисович слез с подоконника, выглянул в окно, постоял еще немного и поднялся на один лестничный пролет.
Дверь открыл Орешников.
– Саша, я ненадолго, – сказал Ладейников.
Бывший толкатель ядра пропустил его в прихожую, заставленную чемоданами и сумками.
– Мы в Германию уезжаем, сейчас за нами микроавтобус придет. Спорткомитет предоставил, чтобы нас в аэропорт отвезти.
– Долго там будете? – спросил Валерий Борисович.
Орешников пожал плечами.
– Месяца три. Может, больше.
Валерий Борисович боялся, что Саша спросит о Богомолове, поэтому сменил тему:
– К Брадису вчера заходил. Его через неделю выпишут.
– Ничего не случилось? – пристально посмотрел на него Орешников. – А то ты как-то странно выглядишь.
Ладейников не успел ответить, потому что из комнаты на коляске выкатилась Наташа и объявила весело:
– А мы в Германию на операцию уезжаем.
Раздался звонок мобильного. Орешников достал из кармана телефон и ответил:
– Сейчас спускаемся…
Посмотрел на друга и объяснил:
– Подъезжают уже. Сказали, чтобы спускались. Поможешь вещи вынести? А я потом за Наташей поднимусь.
Орешников помог жене надеть полушубок из чернобурки. Потом подхватил два больших чемодана и спортивную сумку с надписью «СССР», оставив Ладейникову женскую сумочку и пакет с продуктами. Они вышли на площадку, и Орешников все же спросил:
– Как там Сережка Богомолов?
– Трудно сказать, – ответил Валерий Борисович.
Спустились по лестнице, вышли во двор. Микроавтобуса не было. Неподалеку на низкой ограде забора сидели трое парней.
Орешников поставил чемоданы и сумку на землю:
– Сейчас подъедут. Знаешь, у меня такое настроение хорошее, такой подъем. Я верю, что все хорошо с Наташкой будет. Я тебе рассказывал, как на стадион заходил, посмотреть, как мальчишки тренируются? Взял и тоже толкнул…
– Рассказывал, – кивнул Ладейников.
– Девятнадцать метров ровно. Это в сорок пять лет! Без тренировки и разминки! Тренер даже сигаретой подавился…
Парни, что сидели на ограде, зашагали в сторону Орешникова с Ладейниковым. Что-то было в их походке и фигурах странное: один прятал кулак в рукаве куртки, а другой держал руку за спиной. «Ножи у них, что ли?» – пронеслось в голове Валерия Борисовича. Но не успел ничего сказать. Парни подошли. Трезвые, на уличных грабителей мало похожие, хотя и пытались казаться развязными.
– О-о, мешочки-чемоданчики… Дяденьки, закурить не найдется? – сказал один из них. И тут же сделал два быстрых шага к Валерию Борисовичу, вытаскивая из рукава нож.
Это произошло так стремительно, что Ладейников не успел отскочить. Увидел только, что нападавший отлетел в сторону и упал на спину. Реакция у Орешникова оказалось на высоте. Александр не только отшвырнул первого бандита, но сумел увернуться и от атаки второго – схватил его за шею и с размаха вмазал в стену дома. Тот, ударившись лицом о бетонную плиту, кулем упал на землю. А на Ладейникова в это время напал третий. И тоже с ножом.
– Ну, че, доцент, щас я тебя на перо посажу…
Он попытался нанести удар сверху, но Валерий Борисович перехватил его руку и заломил за спину. А подоспевший Орешников ударил парня по затылку. Тот рухнул вниз.
– Ты в порядке? – спросил Саша.
– Да вроде.
– Ловко ты ему руку завернул. Приемчики знаешь? Серега научил?
– Когда-то самбо занимался. Не думал, что помню.
– А я вот по рабоче-крестьянски… Это что, твои студенты?
– С чего ты взял? – не понял Валерий Борисович.
– Откуда же они знают, что ты доцент?
Друзья посмотрели на поверженных врагов, которые даже не пытались подняться. И в это время к подъезду подкатил микроавтобус. Из него вышел водитель и оглядел валявшихся неподвижно парней.
– Что тут у вас происходит?
– Не знаю, – ответил Орешников. – Выходим, а они лежат. Пьяные, наверное. Ладно, я за Наташкой побежал, а вы загружайте чемоданы.
Валерий Борисович не знал, куда ему идти. И пока ехал в микроавтобусе. До аэропорта провожать друзей смысла не было, да и опасно. А потому он попросил остановить микроавтобус, когда отъехали от дома Орешниковых на значительное расстояние. Попрощался, обнял Наташу и пожелал ей удачи.
Друзья уехали. Какое-то время Валерий Борисович смотрел вслед автомобилю. И продолжал смотреть даже тогда, когда тот скрылся в потоке машин. Идти было некуда: дома его схватят, в квартире Богомолова тоже наверняка дожидаются. В кармане на связке висит ключ от квартиры убитой женщины, но и там небезопасно. Есть еще переданные ему Кириллом ключи от какой-то роскошной квартиры с зимним садом и открытой террасой, но адреса ее Валерий Борисович не знал. И друзей у него больше не осталось. Брадис в больнице, Богомолов погиб, Орешниковы скоро будут в Германии. Он остался совсем один – загнанный и никому не нужный, кроме полиции.
Часть четвертая
Глава 1
Николай Михайлович не мог понять, что происходит. Сначала Осин не захотел его принять – секретарша приятным голосом сообщила, что Леонид Евгеньевич занят. А на вопрос, когда освободится, ответила: «Он сам с вами свяжется».
Тогда Храпычев позвонил Станиславу Ивановичу, и тот был более откровенен:
– Вице-премьеру ваш доклад больше не нужен.
– Почему? – удивился Николай Михайлович.
– В Давосе будет выступать президент и теперь докладом занимаются его люди.
– А как же…
– Все вопросы к президенту страны, – не дал декану договорить заместитель председателя правления банка и отключился.
Остаток дня Храпычев находился в недоумении. Потом проанализировал происходящее и пришел к мысли, что это какая-то несостыковка. Скорее всего, Осин сам вышел на помощника премьера, и тот, вспомнив свои договоренности с деканом и то, что Храпычев пообещал ему поделить гонорар, не захотел говорить с банкиром. Несколько раз Николай Михайлович пытался позвонить в столицу, но каждый раз телефон помощника был занят. К концу дня оставаться спокойным не было никакой возможности. Он выглянул в приемную и увидел Хакимову и Юлю.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он бывшую секретаршу.
– Так у меня отработка две недели, – ответила та, вглядываясь в его лицо.
То, что она смотрела так внимательно, словно понимая – у бывшего начальника неприятности, взбесило уже окончательно.
– Вон! – стараясь не заорать, произнес Храпычев. – Можешь не отрабатывать. Придешь за расчетом, а сейчас…
– Но я должна…
– Вон!!! – заорал Николай Михайлович, уже не желая сдерживаться. – Ты много чего должна…
Он начал задыхаться и закашлялся. Юля схватила свою сумочку и бросилась к дверям. Но перед тем как выйти, обернувшись, произнесла:
– Ты у меня еще попляшешь.
Храпычев хотел запустить в нее чем-нибудь, но под руку попались какие-то списки, а дверь за бывшей секретаршей уже захлопнулась. Он бросил взгляд на Хакимову – та тихо улыбалась, и это тоже раздражало. Посмотрел на конские хвостики на ее голове, на тощую шейку и еле сдержался, чтобы не вцепиться в эту шею зубами. Декан вернулся в кабинет, сел в кресло и только тогда заметил, что держит листы бумаги. Швырнул их на стол и вспомнил последние слова Юли.
Как она может отомстить? Что девчонка знает про него такого, что могло бы навредить ему, всеми уважаемому человеку? Расскажет кому-нибудь, что у нее почти два года была связь с деканом? Пустяковое обвинение! Во-первых, такие вещи сейчас никого особенно не волнуют, а во-вторых, можно отговориться, мол, все ложь, клевета, пустой наговор уволенной сотрудницы. Что еще? Может поведать, что руководитель факультета за взятки обеспечивал прием абитуриентов. И даже добавить, что сама подыскивала денежные, так сказать, кандидатуры. Это, пожалуй, более серьезная угроза. Но! Денег-то Николай Михайлович ни от кого не получал. Если кто-то и заявит, что платил за поступление отпрыска, то ведь взятки вручались не лично декану, а секретарше. Именно с ней заботливые родители предварительно договаривались, и Юля давала гарантии. А Храпычев отметет все обвинения, скажет, что слышит об этом впервые. Более того, когда у него возникли сомнения в порядочности секретарши, он сразу же ее уволил. Никто не усомнится в его словах и в мягкости принятого решения. К тому же вряд ли кто-либо решится подтвердить обвинения. Ведь тогда взяткодатели сами подпадают под статью, а их тупоголовые детки останутся без дипломов.
Юля брала за поступление десять тысяч евро, из которых две оставляла себе. Два года она это проворачивала, подготавливая списки, которые Храпычев отдавал в приемную комиссию факультета, говоря, что это распоряжение ректората. Сколько было таких абитуриентов? Двадцать два человека, кажется. Стало быть, Юля огребла сорок четыре тысячи евро. Неплохо! Понятно, почему секретарша так держалась за свое место. В следующем году она планировала купить квартиру. Что ж, пусть живет на съемной, которую придется теперь оплачивать самой.
Взгляд упал на списки, и Храпычев нажал кнопку селектора.
– Зайди ко мне, – приказал декан.
Вошла Хакимова. Николай Михайлович смотрел на ее ножки-спички, обтянутые джинсиками, на коротенькую маечку, из-под которой торчал золотой лягушонок на проколотом пупке. Ему снова захотелось наброситься на нее. Но надо было сдерживать себя, и он показал глазами на дверь.
– Закрой!
Девчонка повернула ключ в замке. Потом стала приближаться, глядя на шефа наглыми глазами избалованного ребенка. Он хотел, чтобы новая секретарша забрала бумаги, только и всего, но дверь была заперта, а потому Храпычев откинулся на спинку кресла, ослабил узел галстука и произнес голосом человека, задавленного государственными делами:
– Давай поиграем в Монику Левински.
Дважды звонил телефон, но декан не снимал трубку. Потом через стену было слышно, как кто-то зашел в приемную и даже подергал ручку двери кабинета. Николай Михайлович все смотрел на конские хвостики и даже схватил их руками.
Наконец девчонка подняла глаза, и в них опять не было ничего, кроме наглости.
– Николай Михайлович, с моего курса в прошлом году отчислили шестерых. Ребята узнали, что я стала секретарем декана, и позвонили. Просили помочь с восстановлением.
– Теперь только через ректорат, – ответил Храпычев.
Хакимова поднялась и поправила хвостики.
– Они готовы денег дать.
Храпычев изобразил удивление, смешанное с возмущением.
– Ты о чем? Мне предлагают взятку?
– Вам – нет, мне предлагают. А еще ребята сказали, что с разных курсов отчислены двадцать человек. Те тоже хотят…
– Вот и восстанавливай их, если такая всесильная. Лично я ничем помочь не могу. И с подобными вопросами ко мне не обращайся.
– У этих ребят есть деньги, они готовы по десять тысяч долларов заплатить.
– Иди работай, – сказал декан. – И бумаги захвати.
Только сейчас Храпычев понял, что случайно схватил с секретарского стола именно списки отчисленных студентов. И там было листа три, а значит, что их гораздо больше, чем двадцать. Неужели Хакимова уже успела обработать часть из них?
Секретарша вышла, а Николай Михайлович задумался: двадцать человек – это уже двести тысяч. Придется, конечно, делиться с девчонкой. Но зато можно потом через нее выявлять студентов, у которых состоятельные родители, и подавать нерадивых – всегда найдется к чему придраться – на отчисление. На факультете сейчас обучается более двух тысяч человек, включая аспирантов и заочников. Если десять процентов отчислить – это уже два миллиона. Хотя вряд ли стольких удастся прищучить на экзаменах и за прогулы. Ладно, пусть сто человек, что тоже неплохо. А ведь летом очередной прием. Если у Хакимовой такая хватка, то двадцать абитуриентов она наверняка «подготовит». Что, если заранее поручить ей столь важное направление? Откуда девчонка родом, из Нефтекамска? Да пусть теперь хоть весь Нефтекамск сюда прет!
Снова прозвенел телефонный звонок. А потом Хакимова сообщила по селектору:
– Николай Михайлович, вас спрашивают из банка «Северо-Запад Инвест». Соединять?
Декан снял трубку и услышал незнакомый голос:
– Николай Михайлович, это заместитель председателя правления по безопасности Рожнов. Мне бы хотелось обсудить вашу задолженность перед банком.
– Какую задолженность? – удивился Храпычев, чувствуя, как у него сводит мышцы живота. – Мы с Осиным уже все решили.
– Мне, к сожалению, ничего об этом неизвестно. Никаких документов, подтверждающих ваши слова, у нас нет. К тому же Леонид Евгеньевич только что поручил мне лично закрыть ваш вопрос. Так что давайте сейчас…
– У меня сейчас совещание, – перебил Храпычев.
– Хорошо. Завтра в десять утра жду вас в своем кабинете с графиком погашения долгов. Желательно даже, чтобы до конца недели вы закрыли хотя бы четверть долга.
– Да, – зачем-то согласился Храпычев. И опомнился: – Только вы поймите…
Но из трубки уже неслись противные гудки.
Декан встал из-за стола, подошел к окну и посмотрел на улицу. В припаркованном у тротуара автомобиле с открытой водительской дверцей сидел студент, выставив ноги наружу. Рядом стояли еще двое. Троица играла в «камень, ножницы, бумага» и смеялась.
Николай Михайлович подошел к двери и, приоткрыв ее, бросил секретарше:
– Зайди ко мне.
Затем вернулся к окну и продолжил смотреть на увлеченных игрой студентов. Хакимова остановилась на пороге.
– Подойди, – приказал руководитель факультета.
К парням возле машины подбежали две студентки. Девушки по очереди обнялись с ребятами и поцеловались, потом все полезли в машину.
– С ума посходили, – вздохнул Храпычев. – Лучше бы учились хорошо.
– Они обещают за ум взяться, – сказала Хакимова, тоже наблюдавшая за этой сценой.
Декан вернулся за стол. А секретарша, последовавшая за ним, поняв, что ее позвали не для игр, остановилась возле стула для посетителей.
– Я тут обдумал твои слова, – произнес Николай Михайлович. – Факультету катастрофически не хватает средств – надо мебель новую покупать, здание ремонтировать, ремонт кровли опять же денег стоит… А того, что выделяют из бюджетных средств, хватит лишь на покраску стен в коридорах. Видимо, придется согласиться с твоим предложением. Но дело это опасное, потом ведь не доказать, что все ушло на нужды…