– Предвидеть реакцию вице-премьера не могу, но нормальный человек сделал бы именно так.
– В том-то все и дело, Стасик, что там уже не нормальные люди, которые считают, что государство для того и существует, чтобы облегчить им существование. Он получит от меня то, что никогда не получил бы ни от кого другого, и будет счастлив. Но самое главное, что наш дорогой вице-премьер никуда не поедет. Ни в какой Давос. И премьера там тоже не будет. Я только что узнал: выступление на мировом экономическом форуме находится в списке обязательных поездок президента страны. Следовательно, наш вице-премьер и сам, мягко говоря, посредник. Президент поручил премьеру, премьер – вице-премьеру, тот – Храпычеву…
– А Храпычев – Ладейникову? – рассмеялся Станислав Иванович.
– С вице-премьером я уже связался, завтра вылетаю в Москву. Но уже сегодня он скажет Храпычеву, что в его помощи не нуждается.
– А Ладейникова вы зачем вызвали?
– Просто поговорить с ним хочу, послушаю его умные высказывания, а потом использую в разговоре с вице-премьером – пусть знает, что и мы не лыком шиты.
Осин словно специально дожидался Валерия Борисовича на пороге своего кабинета. Увидел и улыбнулся приветливо, как старому знакомому:
– Заходите скорее, давно вас жду.
Ладейников удивился. Кинул взгляд на настенные часы в приемной и удивился еще больше: он не опоздал, а, наоборот, приехал на аудиенцию на семь минут раньше назначенного ему времени.
– К сожалению, мы виделись с вами давно, и то мельком. Ваша жена говорила, что у вас нет времени на встречи. Будто бы вы постоянно в библиотеках сидите или работаете за компьютером.
Валерий Борисович пожал плечами: он вообще не помнил, когда они встречались.
– Но я читал ваши труды, – продолжал банкир, – и вот решил познакомиться поближе.
– С какими моими работами вы знакомы?
Осина вопрос не смутил, но он перестал улыбаться, и лицо его стало деловым.
– Сначала читал то, что попадалось, а потом уж специально начал заказывать. Но вы, кажется, уже года три ничего не публиковали.
Валерий Борисович не стал спорить, хотя публикации были. Не так много, как хотелось, но все же.
– Так получилось, – сказал он. – Кстати, недавно у меня был разговор о банковском секторе, и мой собеседник привел ваш банк в качестве примера стабильности.
– Интересно знать, кто этот человек. Не Храпычев случайно?
– Нет, другой.
– Да и ладно. А Храпычев – пустой человек и специалист никакой.
Валерий Борисович промолчал.
– Ладно, бог ему судья, – махнул рукой Леонид Евгеньевич. – Я хотел предложить вам стать консультантом банка. Работать будете по моим заявкам от случая к случаю, а зарплату получать постоянно и не меньше деканского оклада. Сколько, кстати, Храпычев получает? Тысяч сто?
Ладейников пожал плечами.
– Да это неважно. – Осин опять улыбнулся. – Но если все же принципиально, то я наведу справки. А сейчас, поскольку вы здесь, хочу спросить вас как истинного, а не мнимого знатока: когда закончится кризис? И каковы его истинные причины и истоки? О них пишут все, кому не лень, а по-настоящему главные не называет никто.
– Так причин и в самом деле множество, и все главные, – возразил Валерий Борисович. – В экономике мелочей не бывает. Ну, скажем, такой пример. Торгуют спекулянты на рынке ценными бумагами, которым цена полушка в базарный день, получить хотят много, да кто же столько даст. Тогда они договариваются с рейтинговым агентством, которое якобы проводит исследования. Объявляют рейтинги компаний – и бумаги тех, кто оказался наверху, взлетают до небес. Ну, ладно бы речь шла о дутом рейтинге «Майкрософта». А то ведь какая-нибудь риелторская конторка, у которой пару лет назад и офиса-то не было, лишь три хромоногих агента в активе, вдруг выпускает ценных бумаг на сотни миллионов долларов. Они быстро расходятся, и чем быстрее, тем выше их цена. Но платят-то за эти бумажки не живыми деньгами, а векселями, ничем не обеспеченными. В результате ипотечные банки, скупая бумаги, увеличивая свой собственный или оборотный капитал, лишь ослабляют реальный сектор экономики. Продукция промышленных предприятий – автомобили, бытовая техника и прочее – дорожает, вместо того чтобы дешеветь, но выпускают ее столько, что сбыть невозможно. Разве кто-то покупает каждый год новый автомобиль, новый холодильник или телевизор? Почему кусок тряпки, сшитый на живую нитку каким-нибудь кутюрье, стоит как два дорогих автомобиля?
– Потому что есть кому продать, – ответил Осин и посмотрел на Валерия Борисовича с недоумением. – Простите, но я не уловил связи.
– А я еще и не начал ничего говорить. Просто банкиры, увеличивая номинально прибыль банков за счет покупки векселей, акций, облигаций, ничем не обеспеченных, кроме газетной шумихи, выплачивают себе дивиденды реальными, наличными деньгами. Набрал на двести миллионов бумаг, которые через год оцениваются якобы в миллиард, – получи десять процентов бонуса. А вложи банк эти двести миллионов, скажем…
– То есть вы хотите сказать, что причиной кризиса является перекос экономики в сферу банковского сектора, а не производства?
– Одна из причин, скажем так. А для того чтобы поддерживать спекулятивные игры, федеральная резервная система США печатает ничем не обеспеченные доллары. Знаете, национальная резервная система США – это своеобразное общество с ограниченной ответственностью, которое учредили ряд банков, взяв на хранение золото некоторых стран. Хапнули чужое золотишко – бог с ними, выдали взамен депозитарные расписки казначейства – замечательно. То, что нельзя проводить постоянную эмиссию доллара, знают даже сами американцы, для чего они и придумали Международный валютный фонд и Международный банк. Но что происходит на деле? МВФ через банк дает развивающимся странам кредиты. Деньги, конечно же, разворовываются демократическими временными правителями, ориентированными на Штаты. Правители меняются, а долги только растут. Приходит время, уже новый правитель возвращает американцам долги нефтью, редкоземами, рудой, золотом, алмазами. И соответственно берет новые кредиты, чтобы набить свои карманы. Вот такой неэквивалентный обмен получается. Но этим бесконечно поддерживать доллар невозможно. Да, экономика США крупнейшая в мире, но основные фонды американских предприятий и валовой национальный продукт стоят куда меньше, чем денежная масса американской валюты…
Осин кивнул.
– Это понятно. Но вернемся к банкам. Предположим, какой-нибудь из них, создав себе надежную репутацию, аккумулировав на своих счетах определенные средства, захочет… – Леонид Евгеньевич на секунду задумался и продолжил: – То есть я могу уставной фонд банка наполнить ценными бумагами преуспевающих компаний, а через год, если рыночная стоимость этих бумаг упадет…
– То потери будут только у ваших акционеров, – поспешил объяснить Ладейников. – Потому что их дивиденды по итогам года могут быть равными нулю. И они будут вынуждены избавляться от акций вашего банка как от убыточных.
– Но сейчас, в конце года, я могу, скажем, на время воспользоваться подобным приемом?
– Естественно, – согласился Валерий Борисович. – Годовой баланс вы закроете с ощутимой прибылью, сможете даже перекрыть потери, если они есть, но я бы не советовал…
Осин снова задумался, а потом внимательно посмотрел на собеседника.
– Вот вы уже и начали свою деятельность в качестве экономического консультанта банка. На следующей неделе приносите документы на оформление. Я скажу, чтобы подготовили договор с вами, тогда же согласуем и сумму вашего месячного вознаграждения. Думаю, вы останетесь довольны.
Валерий Борисович растерялся. Он понял, что разговор на сегодня окончен. Странно, зачем было вызывать его на встречу, которая не длилась и четверти часа? Хотя для банкира время – деньги: десять минут тоже могут принести прибыль или, наоборот, убытки, если эта десятиминутка прошла без пользы. А какая может быть польза в пустых разговорах?
Банкир поднялся и протянул своему гостю руку:
– Необычайно рад знакомству. Хочется надеяться, что наше деловое сотрудничество будет долгим и успешным.
– Я тоже рад, – ответил Ладейников, пожимая руку банкира.
Он вышел в приемную и столкнулся глазами еще с одним посетителем или, может быть, работником банка. Человек сразу отвел взгляд. Но все равно лицо мужчины показалось Валерию Борисовичу почему-то знакомым. Встречались прежде? И только когда вышел в коридор, он вспомнил, что видел его мельком, выйдя с Кириллом из депозитария.
Рожнов зашел в кабинет председателя правления, и Осин встретил его словами:
– Обратил внимание, кто от меня вышел?
Начальник охраны кивнул.
– Станислав прав: Верблюд ничего не знает – у него нет Варькиных бумаг. На какой тачке он приехал?
– На старой «девятке», номер я срисовал.
Начальник охраны кивнул.
– Станислав прав: Верблюд ничего не знает – у него нет Варькиных бумаг. На какой тачке он приехал?
– На старой «девятке», номер я срисовал.
– Но он далеко не дурак, так что рано или поздно въедет в тему. Поэтому его тоже гаси. А для начала слей ментам такую информацию: доцент сам заказал жену, был в сговоре с Оганяном, а потом убрал и Рубика как единственного свидетеля.
– Хорошо, информация уйдет сегодня. А когда все остальное?
– Да хоть завтра, чего тянуть. Но сделай так, будто ему отомстили огоньковские пацаны. Чтобы все было в стиле девяностых. Ну, не мне тебя учить…
Кстати, вы все его каким-то интеллигентом занюханным мне представляли, а он в приличном костюме, уверенный и спокойный. На Пирса Броснана, кстати, похож… С ним осторожнее надо быть..
Глава 12
Утром Валерий Борисович вышел на кухню и увидел отставного майора, чистящего пистолет.
– Интересно? – спросил Богомолов.
– Сразу видно, что человек любимым делом занимается.
– Ты свой компьютер любишь протирать?
– Это необходимая процедура.
– Насчет любимого дела… Я бы поостерегся так говорить. Мы слишком часто произносим: люблю свою работу, люблю жареную картошку, томатный сок, люблю родину, жену… А потом, когда призадумаешься, понимаешь, что всякая любовь – безответна. У меня жена и две дочки… Были. Ранили меня в Чечне. Лежу в госпитале в Ростове. Жене телеграмму отправили – врачи решили, что не выживу. Жена только через две недели прилетела. Она, оказывается, в Турцию летала. Правда, когда телеграмму получила, еще дома находилась, но не отказываться же от отдыха. Посидела возле моей койки пару дней и обратно: дескать, дочки дома одни, работа опять же. Потом меня сюда, в Питер, в клинику военно-медицинской академии отправили. Сюда она уже почаще стала приходить – через день почти. Дочки тоже захаживали. Но чего им со мной: я говорил плохо, соображал и того меньше. Младшей тогда восемь было, а старшей десять. Приходят – боятся чего-то, на дверь поглядывают. Словно чужой я им. Бывшая теща потом просветила. Пришла и покаялась. Оказалось, что в моей квартире уже год какой-то Славик живет. Он и в Турцию с женой летал, а зимой они вдвоем с Кавказских горок на лыжах. Я, стало быть, ущелья зачищаю, а супруга неподалеку в горнолыжницы записалась… Теща говорит: «Сереженька, прости ее, дуру, за любовь ее глупую, дочек пожалей… А Славик вроде хороший, к девочкам как к родным…» Что мне оставалось делать? Развелся я. После смерти матери квартирка вот эта осталась, перебрался сюда. Дочки поначалу навещали, а потом, как постарше стали, только за деньгами приходят – в месяц раз или реже. Славика папой называют, а меня вроде как и стесняются…
– Другую семью завести не пытался? – спросил Валерий Борисович.
– Попробовал как-то… Познакомился с армянкой, беженкой из Карабаха. Стали жить вместе. У нее сын был десятилетний. Тихая такая женщина. Худенькая и испуганная вечно. У нее на глазах родителей убили, она тогда в дровах спряталась… Как-то мы пошли вместе в магазин, и на выходе к ней бритоголовые пристали. Оскорблять стали и ее, и мальчика. А меня клинило тогда. Очнулся – на мне люди висят, я весь в кровище, вокруг бритые валяются. Повезло: никого не убил. Она вещи собрала и с сыном ушла. Я не задерживал. Конечно, страшно с таким отморозком, как я, жить…
Богомолов закончил чистить оружие, поднялся и засунул пистолет за пояс брюк. Потом быстро вытащил его, перебросил из одной руки в другую и снова спрятал за пояс.
– Я готов.
– Мы куда-то собираемся? – удивился Ладейников.
– Помнишь, клочок с цифрами? Кирилл проверил: это номер телефона во Всеволожске, в доме пожилой женщины. Кирилл еще рассказывал, что Варвара приехала на стрелку с какой-то бабкой, за которой стояли авторитеты. Так вот, она была неоднократно осуждена, отбывала сроки. Правда, сейчас к ней претензий нет. Живет с дочкой-школьницей. Так что смотаемся во Всеволожск. Похоже, все концы там.
Друзья вышли во двор и остановились возле машины.
– К даме едем, – вспомнил Ладейников, – надо бы торт купить. К тому же там ребенок.
– Верно, – согласился Богомолов, – по пути в магазин заскочим.
– Зачем? Магазин за углом. Я схожу, пока двигатель прогревается.
Валерий Борисович отдал ключ Сергею.
– Серую «Мазду» видишь? – спросил вдруг Богомолов. – Только головой не крути! Двигатель работает, в салоне сидят люди, причем молча, и на нас не смотрят. В моем доме ни у кого такой машины нет. И раньше ее здесь не было. Так что погоди с магазином…
– Ты чересчур мнительный, – усмехнулся Ладейников. – Если бы хотели меня убить, то давно бы это сделали: возможностей уже сейчас было более чем…
И он отправился в магазин.
Отставной майор открыл автомобиль, достал щетку и начал счищать снег. Ладейников прошел мимо серой «Мазды» и посмотрел на сидящих внутри людей. Двое мужчин лет тридцати о чем-то переговаривались, не обращая на него никакого внимания. Валерий Борисович обернулся и посмотрел на Сергея, который сбрасывал снег со стекол «девятки». Богомолов помахал ему рукой и сел в салон на водительское кресло, чтобы завести двигатель. Ладейников повернулся и шагнул к углу дома.
В этот момент что-то сверкнуло, и грохнул взрыв. «Девятку» подбросило в воздух и, объятую пламенем, ударило о землю. Включилась сигнализация припаркованных во дворе автомобилей.
Валерий Борисович рванул было к полыхающей машине, но увидел, как с места трогается серая «Мазда», из окна которой на него смотрит ствол с глушителем. Ладейников круто развернулся и бросился за угол, а от стены дома прямо возле его головы стали отлетать куски кирпичей. Он пробежал через заснеженный газон, пересек улицу, влетел во двор здания, обогнул мусорные контейнеры – и по ним тут же застучали пули. Через проходной подъезд выскочил в другой двор, пробежал и его, рванул на себя дверь ближайшего подъезда и побежал по лестнице вверх. Сердце стучало, как бешеное. Валерий Борисович задыхался. На очередной лестничной площадке остановился, не понимая, где он и что происходит. В то, что на него покушались, верить не хотелось. Но ведь машину взорвали, и Богомолов, наверное, погиб. Потом за ним гнались, по нему стреляли…
Ладейников закрыл глаза и снова увидел подлетевшую на полметра «девятку». В то, что майора уже нет, тоже не хотелось верить. «Сергей жив, – упрямо думал Валерий Борисович, – успел выпрыгнуть, ведь и не в таких переделках бывал». Вот в это хотелось верить, но он понимал, что шансов выжить у друга было немного.
Валерий Борисович выглянул в окно. В чужом дворе ничего интересного: на детской площадке двое подростков пили пиво из банок, неподалеку ворона клевала мерзлую корку хлеба, человек в полицейской форме по протоптанной на заснеженном газоне тропинке спешил к магазину. Серой «Мазды» и вооруженных людей видно не было.
Только сейчас Валерий Борисович сообразил, что выглядывает во двор дома Орешниковых. Более того – стоит рядом с площадкой, где находится их квартира. Сердце продолжало биться. Что теперь делать, Ладейников не знал. Сунул руку в карман и нащупал два мобильных телефона: один – свой старенький, а второй – позолоченный «Верту», доставшийся от убитой женщины. Вынул оба, но позвонил с чужого. Он набрал номер следователя Пименова, не представляя, что хочет ему сказать.
– Слушаю вас, – отозвался следователь.
– Это Ладейников, – представился Валерий Борисович. – Только что во дворе дома Богомолова на меня покушались, взорвали машину. Сергей был внутри. Если не трудно, отправьте туда «Скорую»…
– Я же предупреждал, – стал вдруг шептать Пименов, и Валерий Борисович понял, что тот в своем кабинете не один, – спрячьтесь в надежном месте. Сегодня вас объявили в розыск. В ориентировке сказано – как единственного подозреваемого в совершении ряда убийств. Из города не пытайтесь исчезнуть: возьмут на вокзале или на выезде…
– Про Богомолова не забудьте! Отправьте…
– Все! – прервал его Пименов и отключился.
Сердце продолжало биться все так же тревожно. Во двор выходить не хотелось: вряд ли серая «Мазда» уехала далеко. Вполне вероятно, что парни, гнавшиеся за ним, теперь рыскают по окрестным дворам и наверняка вызвали подмогу. Ладейников сел на подоконник и достал сигареты. Куда же ему идти и что делать?
Глава 13
– Как съездили в Москву? – спросил Рожнов, располагаясь в кресле и глядя на довольное лицо Леонида Евгеньевича. – Поездка была успешной?
– Более чем, – ответил тот и показал Станиславу Ивановичу, который тоже находился в кабинете шефа, на стеллаж с книгами.
– Стасик, там в баре бутылочка стоит. Достань ее, сейчас примем по рюмочке, и я все расскажу.
Заместитель встал из кресла, подошел к стеллажу, отодвинул полку с книгами, за которой оказался освещенный разноцветными лампочками бар.