— Да он барыга и жмот еще тот, много не получишь.
— Я знаю… Да где же этот дом? Может, на Мытной? Там еще рядом улица вся в воронках. И высотки разбитые…
— Плюнь ты. Не полезет Смердюк туда, где гнездо вичухи. Ссыкун он. Людей неопытных за копейки отправит и погубит. Забей!
Сергей вздохнул:
— Ладно. Но все равно не успокоюсь, пока не соображу, где этот дом. И вот еще что — я видел, как горгоны ходят.
— Чего-чего? — Казимир удивленно уставился на Маломальского. — Это как же?
— Ну, вот так! — Сергей стал перебирать указательными пальцами обеих рук, пытаясь наглядно показать горгоний способ передвижения.
— Да быть такого не может!
— Говорю, видел. Своими глазами. Только не надо мне опять про глюки.
— Я что-то ни от одного сталкера про такое не слыхал.
— А много шансов у сталкера, который понял, что горгон ходит, вернуться живым? — невесело усмехнулся Сергей. — Но главное знаешь что? Что нашей картой теперь подтереться можно.
— Ну, чего ты кипятишься? Проверим информацию и пустим по сталкерам. Не переживай так. Это, конечно, многое усложняет…
Сергей снова взглянул на толкотню у торговых лотков.
Женщина примеряла потрепанные лайковые перчатки. Натянула одну на ладонь, растопырила пальцы и начала разглядывать. Чуть в стороне стоял высокий мужчина, чья внешность не позволяла судить о его возрасте. Он был невероятно худым и большеглазым, а одежда на нем висела так, что, казалось, туда можно засунуть еще одного такого дистрофика. Черные волосы на голове были прилизаны, словно нарисованы углем, а взгляд огромных черных глаз выражал совершеннейший идиотизм. Мужчина широко и глупо улыбался, разглядывая людей. Глядя на женщину в перчатке, он тоже поднял перед собой широкую ладонь с длинными пальцами и, растопырив их, стал с изумлением разглядывать. Потом быстро подошел к женщине, протягивая ей руку, но та испуганно отшатнулась. Странный тип развернулся и пошел куда-то. Его руки болтались вдоль туловища, как обрубки канатов. Теперь он уставился на одного из охранников челноков, на плече которого дулами вверх висела двустволка. Человек смело подошел к охраннику и, улыбаясь, начал засовывать пальцы прямо в стволы оружия.
— Казимир, глянь, что это за чудак?
Старик взглянул в сторону дурачка, который был на голову выше всей толпы, и усмехнулся:
— А-а, — так это и есть тот самый наш гость с Нагатинской. Я же говорил, юродивый.
Тем временем охранники стали довольно грубо прогонять мужчину, и тут он заметил детей, игравших неподалеку. Дети были увлечены новыми игрушками, которые принесли на станцию челноки. Это были цилиндры из стальной сетки с запаянными торцами, внутри которых сидели крупные живые крысы. Дети шумно катали цилиндры по полу, тыкали через ячейки куски проволоки и радостно смеялись, дразня крыс и слушая, как те пищат. Бум заметил, как юродивый преобразился, наблюдая эту сцену. Он замер и внимательно смотрел на детей, с каждой секундой все меньше походя на идиота. Его взгляд был пристальным и сосредоточенным. Не мигая, юродивый буравил детей этим взглядом, медленно подбираясь поближе.
— Слушай, Казимир, не нравится мне этот гость.
— Почему?
— Уж больно он детей любит. Тут что-то не то.
— Ты думаешь, он из этих?..
— Ага, из католических священников. — И Сергей ухмыльнулся, поднимаясь со стула.
Глава 3 Знакомство
Юродивый пристально смотрел на детей, стараясь заглянуть им в глаза. Маленькие, худые, бледные ребятишки продолжали играть, не обращая внимания на толчею у лотков и на этого странного пришельца. Дети катали цилиндры, дразнили заключенных в них крыс и смеялись хриплыми, простуженными голосами. Видимо, для того чтобы привлечь к себе их внимание, незваный гость внезапно и резко хлопнул в ладони. Трое детей подняли на него взгляды, и тогда он пристально посмотрел в глаза каждому. Это продолжалось всего несколько секунд, после чего незнакомец снова преобразился — на его лицо вернулась глупая улыбка, а взгляд опять стал идиотически бессмысленным. Улыбаясь, он неуклюже помахал детям рукой и отвернулся, как будто потеряв к ним всякий интерес.
Теперь прямо перед ним стоял рослый человек лет сорока. Челюсть его поросла светлой щетиной, карие глаза недобро поблескивали из-под прямой челки. Даже при своем высоком росте человек оказался почти на голову ниже юродивого, однако его это явно не смущало. Он пристально, в упор смотрел на гостя.
— Чего тебе от них надо, мужик? Ты чего в ясли суешься?
Юродивый широко улыбнулся.
— Пяяя, — выдавил он.
— Чего ты мне дурку включаешь? Ты ведь не такой дебил, каким стараешься казаться.
— Дебил дурку, — повторил высокий, сильно зажмурившись; странное дело, но голос у него был низкий и приятный. — Дурку дебил! — Незнакомец хлопнул Сергея по плечу.
— Я тебе сейчас мозги выбью из черепа! — Маломальский толкнул незнакомца.
Юродивый сделал обиженное лицо и, повесив голову, пробормотал:
— Из черепа, — а потом стал тыкать указательным пальцем правой руки в подушечки пальцев левой, словно пересчитывал что-то.
— Ты не понял? Я тебя спрашиваю, чего на детей пялишься?! — рявкнул сталкер, указывая рукой на играющих ребятишек.
Незнакомец проследил за его рукой и уставился на них.
— Детей? — переспросил он.
— Да, черт тебя дери! Детей!
— Детей! — радостно закивал юродивый и показал Сергею три пальца.
— Да. Трое детей. Чего тебе надо вообще?
Незнакомец показал теперь один палец. Потряс им перед Сергеем и сказал:
— Детей.
— Один ребенок?
— Один детей, — кивнул высокий.
Сергей вдруг подумал, что этот незнакомец ему определенно кого-то напоминает. Но кого? Чрезмерно вытянутое лицо с большими черными глазами. Оттопыренные уши и зализанные, словно не настоящие, черные как смоль волосы. Этот юродивый был карикатурой… на Сеню Кубрика. Того самого, что пропал там, наверху, в районе Нагатинской. Сеня, правда, был даже ниже Сергея, волосы у него были гуще и лицо не такое вытянутое, а глаза — поменьше и не навыкате. Вдобавок Сене выбили три зуба, еще в прошлом году, в драке с бандюгами, что обитали на Третьяковской. А у этого типа зубы сверкали белизной и здоровьем, что в метро было большой редкостью. Нет, просто похож, и то отдаленно. Но даже такое совпадение как-то кольнуло Сергея. Юродивый пришел с Нагатинской, а перед этим оттуда же пришел заплаканный глухонемой ребенок.
— Ты ищешь того ребенка? — спросил Маломальский.
Теперь незнакомец смотрел на него задумчиво, словно пытался понять, что у него спросили.
— А ну пошли! — Маломальский бесцеремонно схватил его под руку и поволок за собой. Юродивый смотрел на него недоуменно, но не сопротивлялся.
Они быстро направились к станционному госпиталю, который был оборудован на бывшем посту милиции.
* * *— Вера! Вера, открой! — Сергей настойчиво стучал в деревянную дверь левого крыла станционного госпиталя, собранного из деревянных щитов, кирпичей и встроенных туда частей вагонов.
Санитарка Вера, решившая приютить странного ребенка, жила прямо в госпитале, в крыле с подсобками, свободном от больничных коек. Маломальский с нетерпением поглядывал на юродивого, ожидая, какую реакцию вызовет у него малыш.
Однако дверь все не открывали, и тогда стоявший позади незнакомец вдруг деликатно отстранил Сергея и потянул ручку на себя, довольно улыбаясь.
— Да ты гений просто, — проворчал сконфуженно сталкер.
Они вошли внутрь. В темном коридоре стояла различная утварь, освещаемая тусклым светом из приоткрытой двери справа. Там была комната, в которой и жила санитарка.
— Вера! — снова позвал Сергей, но ему никто не ответил. Тогда он вошел в комнату.
Это было помещение примерно три на три метра с низким потолком и свисающей с него керосиновой лампой. В одном углу шкафчик с посудой, в другом — пластиковый столик. Под столом — стопки медицинской литературы. Пластмассовая корзина с бельем. На стенах развешаны потускневшие картинки, выдранные из различных журналов.
А слева от входа — кушетка. И сейчас Сергей не сводил с нее глаз. На ней лежал, запрокинув голову, маленький ребенок, одетый в неимоверно старые, потерявшие всяческий намек на какой-либо цвет лохмотья. Ноги вместо обуви так же обмотаны тряпьем. Крохотные пальчики на ладонях скрючены, словно от невыносимой боли. Рот раскрыт, будто в безмолвном вопле. Изо рта, ноздрей и ушей тянулись бурые струйки засохшей крови. Сомнений не было — ребенок мертв. Сергей давно уже привык видеть смерть, а дети умирали часто. Но если осталось в тебе еще что-то человеческое, привыкнуть к смерти детей невозможно. Бум вздохнул и прислонился к стене.
Тем временем незнакомец вошел в комнату и уставился на ребенка. Никакой видимой реакции не было: ни скорби, ни горя, ни недоумения. Он просто взглянул на ребенка и, подойдя к нему, осторожно положил ладонь на его голову.
Тем временем незнакомец вошел в комнату и уставился на ребенка. Никакой видимой реакции не было: ни скорби, ни горя, ни недоумения. Он просто взглянул на ребенка и, подойдя к нему, осторожно положил ладонь на его голову.
— Один ребенок… детей… — тихо проговорил незнакомец и устремил свой взор на Сергея. — Вера! — громко и настойчиво сказал он.
— Что — «Вера»?!
— Вера! — повторил незнакомец и стал судорожно трясти перед собой ладонями, словно пытался подобрать нужные слова из тех, что знал. Затем растопырил одну ладонь и сделал ею движение от головы мертвого ребенка к своей голове, засовывая пальцы себе в ноздри и рот. — Мозз! Мозз! Вера!
— Что еще за мозз?
Юродивый повторил свое движение рукой и снова произнес:
— Мозз! Вера!
— Да что ты заладил-то? Думаешь, это Вера его убила?
Собственно, разобраться в этом надо было как можно скорее. Смерть похожа на насильственную, но, возможно, малыша убила какая-то неизвестная болезнь. И болезнь эта может быть заразной. А юродивый пытался сказать что-то о взаимосвязи гибели ребенка и того, что сейчас происходит с женщиной, которая была с ним рядом. Да, юродивый этот был не такой уж дурак, хотя явно что-то знал. Только не имел возможности этим поделиться Или делал вид, что не может? Хотя, судя по его возбужденному состоянию, он очень хотел, чтобы Сергей его понял.
— Ладно, — вздохнул сталкер. — Пошли отсюда.
Надо было срочно доложить администрации о случившемся и начать поиски Веры.
Они вышли на серый гранит станции, и Маломальский окликнул первого же стрелка внутренней безопасности Тульской, что попал в поле его зрения. Сергей объяснил ему возникшие обстоятельства.
Сталкеры, имеющие гражданство той или иной станции, считались особой кастой. Хотя они не были связаны уставом с подразделением внутренней безопасности, их авторитет был велик. Вот и этот стрелок внимательно выслушал Сергея и, отнесясь к его словам, как к приказу, побежал за начальством. А Маломальский повел юродивого к своей палатке.
* * *Казимир по-прежнему сидел возле рюкзака сталкера и при свете керосиновой лампы рассматривал какую-то книгу.
— Чего читаешь, Казимирыч? — Маломальский устало опустился на койку и задумчиво уставился на уложенные стопки книг у изголовья кровати.
— Да вот, из того, что ты приволок. Про ядерную войну. Точнее, про жизнь после нее.
— Прелесть какая! — вздохнул сталкер.
— Ну да! — Казимир кивнул. — Тут даже про метро наше есть.
— Даже так? Ну и как мы там живем?
— А никак. Тут все наоборот: в метро никто не спасся, а основная жизнь на поверхности. Только там ядерная зима. В общем, занятная книженция. Оставь почитать.
— Конечно, бери.
В палатку осторожно вошел согнувшийся незнакомец. Он с нескрываемым любопытством оглядел скромное жилище сталкера и остановил свой взгляд на Казимире. После чего вытаращил и без того выпученные глаза и присел на корточки, таращась на то место, где у старика должны были быть ноги.
— Уууу, — промычал юродивый и протянул руку, чтобы пощупать обрубки, но тут же получил книгой в лоб и, отпрянув, неловко уселся на деревянный настил.
— Ты, мил человек, ручонки не распускай, а то шею сверну, — спокойно произнес старик. Затем обратился к Сергею: — Чего это он за тобой таскается? И почему ты смурной такой?
— Ребенок тот умер, — тихо ответил Маломальский.
— Н-да… — покачал головой старый сталкер. — Жаль… И Вере опять не повезло. Какая-то черная полоса на станции нашей. Группа Лося еще…
Сергей вдруг резко поднялся и взглянул на книгу в руках старика.
— В метро никто не спасся, говоришь? — Он покачал головой. — Сейчас на поверхности день. Группа Лося скорее всего пережидает этот день в каком-нибудь подвале. Ночью вернутся. Как и я… — Сталкер посмотрел на юродивого.
Тот сидел на полу, обняв свои колени и уперевшись в них подбородком, и не мигая наблюдал за сталкером.
— Слушай, Казимир. Не в службу… Присмотри за ним пока. У меня тут дело срочное…
— Ладно, давай. — Старик недоуменно пожал плечами, совершенно не понимая метаний своего бывшего подопечного.
* * *У станционного госпиталя уже выставили оцепление. Бойкая торговля поутихла, многие жители станции разошлись по своим жилищам. Иные с любопытством наблюдали за тем, что происходило у госпиталя, однако близко не подходили, зная: если уж служба внутренней безопасности ставит оцепление, то соваться не следует. В лучшем случае матерно пошлют, а то и подцепишь еще чего.
Сергею не надо было предъявлять свой сталкерский жетон — его тут все знали в лицо, особенно люди из внутренней безопасности. Маломальский подошел к группе высших станционных чинов, среди которых также находился и полномочный представитель правительства Ганзы.
Сергей пожал руки двум бойцам из оцепления и, найдя взглядом пожилого низкорослого, с большим животом и плешью мужчину — вице-мэра станции Шумакова, направился к нему.
— Игоревич, здорово!
— Привет, Сергей! — кивнул тот. — Ну, ты просто человек-катастрофа. То живым не вернулся, то вернулся, когда мы тебя хоронить начали, теперь вот труп нашел…
— Что-нибудь выяснили? — спросил Маломальский.
— Да ну, брось. Только начали разбираться.
— А Веру нашли? Что с Верой?
— Парни с внутреннего кордона говорят, что они ее еще часов пять назад видели в туннеле. Она в сторону Серпуховской шла.
— А почему не остановили?
— Так зачем? Кто ж знать мог? Мы же с Серпуховской одна Ганза. А граждане Ганзы по линии могут передвигаться свободно, это, брат, их неотъемлемое право. Да и туннель тот безопасный, по нему и поодиночке ходят.
— Да знаю я! — Сергей раздосадованно почесал затылок.
— Ты что же думаешь, Вера убила этого малыша?
— Мне-то откуда… Погоди… А что, его точно убили?
— Ну, он же в крови весь.
— А что врачи говорят?
— Осмотр еще не окончен. Ждем.
Сергей вдруг поймал себя на мысли, что ему обязательно надо заняться этим делом. Мысль эта становилась все настойчивее. Жалко ему было этого заморыша. Но разбираться в деле придется, конечно, не из-за него. Из-за Веры. Мы в ответе за тех…
Из деревянной двери вышел облаченный в старый белый халат доктор Качуринец. Он стянул с себя маску, снял очки, потер стекла о халат и снова водрузил на морщинистое лицо. Оглядевшись, кивнул Сергею.
— Непонятно. Такое ощущение, что ребенку пробили длинным шилом носовые пазухи и оба уха.
— Что за садизм?!
— Не знаю, но меня смущают травмы ушных полостей. Мне кажется, хотя я на сто процентов, конечно, не уверен… Короче, похоже на то, что пробиты уши у него не снаружи, а изнутри.
Все в недоумении уставились на доктора.
— Это как? — часто заморгал крохотными глазами Шумаков.
— Да если бы я знал, как, — развел руками Качуринец. — Могу только предположить, что у ребенка в голове была аномальная злокачественная опухоль. Она быстро росла, давление в черепной коробке увеличивалось. Ясно одно, малыш перед смертью испытал жуткие страдания.
— А что, такие опухоли бывают? — поинтересовался Сергей. — Чтобы за день?
Доктор усмехнулся:
— Да чего только не бывает в последние двадцать лет! Вот ты, сталкер, скажи, горгоны и вичухи бывают?
— Ну, спрашиваешь…
— Подождите, а это не опасно с эпидемиологической точки зрения? — спросил нахмурившийся полномочный представитель Петухов.
— Я пока не знаю, должен еще повозиться. Но настоятельно рекомендую закрыть станцию на карантин.
— Начальника внутренней безопасности сюда! — крикнул Шумаков ближайшему бойцу оцепления.
«Только этого мне не хватало», — подумал Сергей.
— Закрывайте, конечно. Но мне срочно надо уйти со станции, — добавил он вслух.
— Бумажник, да ты в своем уме? — удивился Петухов. — Тебе говорят — карантин! Мы теперь даже челноков не выпустим, до поры до времени.
— А когда пайки у них кончатся, кормить будешь из своего кармана? — усмехнулся Сергей.
— Ничего, у нас есть НЗ. Оттуда продадим им съестное по разумной цене, — махнул рукой Шумаков.
— Да делайте что хотите, только мне надо уйти. У меня свобода передвижения по метро — неотъемлемое право сталкера. А карантин еще не объявлен.
— Не горячись! — вмешался доктор. — Ты находился рядом с трупом. Ты контактировал с этим пришельцем, что явился вслед за ребенком. Где он сейчас, кстати?
— У меня в палатке…
— Тем более!
— Он пойдет со мной.
— Что?! — разом воскликнули все трое, уставившись на сталкера.
— Бумажник! Ты голову повредил в свой последний выход?! — воскликнул Петухов.
— Тише, ну тише, — поморщился Шумаков. — Сергей, ты в самом деле ерунду городишь. Пока карантин не будет снят, ты можешь пойти только к Нагатинской. И то в составе разведгруппы. Надо разобраться, откуда взялись ребенок и тот долговязый юродивый.